Александр Харламов
Литерный особой важности
13
станция Чуйка
Знакомство с местной железнодорожной элитой я решил начать со святая святых управления движением, если проводить аналогии с военной терминологией, то комната дежурного по станции и кабинет ее начальника были неким не только оперативным штабом, но и штабом планирования. Именно здесь за пультом решалось куда какой состав принять, через какие стрелочные переводы отправить, сколько вагонов прицепить, сколько отцепить.
Дверь в дежурку была солидная, железная. На черном фоне огромными белыми буквами несмываемой краской была выведена надпись о том, что сюда посторонним вход строго запрещен. Я огляделся по сторонам. Узкий коридорчик разделял два помещение. Второе в Чуйке выполняло, скорее всего, функции зала ожидания. Оно было уставлено длинными сваренными железными скамейками, выкрашенными в современные корпоративные цвета ОАО «РЖД». Зал был почти пуст, лишь в самом дальнем его углу играли в телефон два молодых стрелка из железнодорожной охраны. После убийства Лужина в здании вокзала их обязали находится здесь постоянно, наряду с обычными чоповцами, торчащими на выходе напротив рамки с металлоискателем.
– Ребят,– обратился я к ним особо ни на что не надеясь. Ну, откуда им знать пароль от секретной двери, в которую входить могут только избранные? Да, и с какого перепугу им сообщать его незнакомому мужику, которого они первый раз в жизни видят?– Мне бы в дежурку попасть…– жалобно попросил я, состроив самую просительную из своих улыбок.
– Да, постучи просто! Они откроют изнутри,– посоветовал мне один из стрелков, на секунду отвлекаясь от игрушки в телефоне,– мы когда пить просим всегда так делаем…
И все…Финиш! Чуйка – край не пуганных идиотов, подумалось мне. Мало того, что я их совсем не заинтересовал, как посторонний, так они еще и подсказали мне, как попасть на пост управления. Отлично люди живут! У них на станции убили прямо под носом коменданта, а они даже в ус не дуют! Никаких повышенных мер безопасности, никакой нервозности…
– Спасибо,– поблагодарил я их, шагая в направлении металлической двери, обязательно дав себе зарок, что непременно поговорю с их начальником, сделав ему выговор.
– Не за что!– донеслось мне в след, густо приправленное звонким смехом.
Из-за двери не доносилось ни звука. Я помялся, настраиваясь, а потом уверенно постучал, попытавшись придать своему виду хоть немного солидности.
– Секундочку!– донеслось из-за двери. Щелкнул металлический запор, дверь скрипнула и отъехала в сторону. Ни здрасте вам, ни кто вы такой, ни покажите-ка удостоверение в глазок, расположенный где-то в середине с меня ростом…
На пороге стояла светловолосая, крашенная женщина, стриженная под каре, лет сорока. Нос с горбинкой, в теле, но таком соблазнительном, что полнота ее не вызывала отторжения, а наоборот пробуждала в мужчине жгучее желание. На женщине были черные узкие шортики, заканчивающиеся чуть ниже талии – вполне себе легкомысленные, но безумно сексуальные. Белая форменная рубашка застегнута на три нижних пуговицы, открывая соблазнительную грудь, спрятанную под кружевным бюстгальтером.
Я поймал себя на мысли, что уже почти минуту таращусь, как дурак на эту женщину, рассматривая ее со всех сторон. Она была сексуальна, и она об этом прекрасно знала. С легкой усмешкой наблюдала за мной, дожидаясь какой-нибудь реакции.
– Добрый день…– промямлил я, совладав с собой. Из головы мгновенно выветрились все вопросы, все замечания, которые я хотел торжественно произнести, подготовив обличительную речь по поводу их беспечности.
– Утро еще!– с улыбкой проговорила она. Голос у нее оказался не менее сексуален. Таким, наверное, разговаривают женщины в конторах «интимных услуг по телефону», чуть с хрипотцой, энергичный.
– Марина, кто там?– за спиной дежурной показался молодой парень слегка за тридцать, начинающий лысеть, и от того стригущийся коротко, крепко сбитый, спортивный и подтянутый. Глаза небольшие, узковатые, темные, а под обычным среднерусским носом узкие начинающие прорастать усики. Его вид вернул мой деловой настрой, пропавший при виде дежурной.
– Я – новый комендант станции капитан Вишневский Александр Сергеевич, назначен на эту должность на место убитого Лужина. Вот…Пришел, так сказать…Познакомится…
– Проходите, конечно!– засуетился парень. Он вообще был немного суетлив в своих движениях, в каждом его жесте сквозила какая-то нервозность и неуверенность, боязнь сделать что-то не так. Это было настолько ярко выражено, что я почти сразу же определил в парне начальника станции, получившего эту должность на так уж давно и еще не совсем обвыкнувшегося с тем, что все вокруг называют его по имени отчеству.
Я шагнул внутрь дежурки, протиснувшись мимо встретившей меня женщины, так и оставшейся около двери. Невольно коснулся своей грудью ее, почувствовав, как тело прошило током разряда.
– Извините,– смутился я, потупив глаза, взгляд которых тут же упал на загорелые ножки в шортиках. Не станция, а бордель какой-то! Подумал про себя я, совладав со своими эмоциями.
– Начальник станции Чуйка Безгодков Алексей Владимирович,– представился парень, протянув мне крепкую мозолистую ладонь. А вот его уверенное рукопожатие говорило о том, что человек много и усердно трудится и не чурается любой, даже самой тяжелой работы.
– Капитан Вишневский,– снова повторил я, доставая служебное удостоверение.
– А это наша дежурная по станции Семенова Марина Робертовна,– представил женщину начальник без всякого подтекста, как и положено представлять начальнику своего работника.
– Очень приятно,– проворковала дежурная, хлопая глазками,– чай, кофе пьем?– быстро спросила она, щелкая чайником в небольшом закутке недалеко от пульта, где движенцы должны были обедать.
– Я…
– Вызов КВ!– сработала рация, расположенная на столе перед пультом управления станцией, выкрашенного в зеленый цвет. На нем мигали лампочки маневровых и входных сигналов, что-то светилось зеленым, что-то желтым, что-то было потухшим и безжизненным. Посередине пульта параллельными полосами шли пути.– Дежурный Чуйка!– старенький аппарат скрипел сквозь помехи, но даже так, через шумы можно было различить довольно чей-то встревоженный голос. В моем подсознании что-то екнуло. Заныло под ложечкой, обещая неприятности, которыми так богата стала моя жизнь, когда я вернулся на нашу нелегкую службу.
– Слушаю ДСП Семенова!– бросилась к аппарату с ложкой в руке Марина.
– Машинист поезда три четыреста четвертого у предвходного станции. В междупутье замечен непонятный пакет, из которого торчат провода. Повторяю, в междупутье главного пути на триста втором километре перегона Чуйка – Лениноканск обнаружен пакет неизвестного происхождения.
– Вас поняла, три четыреста четвертый!– Семенова отключилась, вернув рацию на место, зло и обиженно ответившую ей на это движение стрекотом помех.
Мы с начальником станции переглянулись. Что делать? Что за пакет? На чем мне добраться до этого треклятого триста второго километра? Машиной за все это время я так и не обзавелся…Звонить Юльке?
– Надо принимать какие-то меры…– первым нарушил молчание Безгодков, покусывая нижнюю губу. Сообщать по инстанциям, в МЧС, милицию…
– Ты на машине?– быстро спросил я. Решение созрело почти мгновенно. Нужно было отправиться туда, чтобы осмотреть этот триста второй километр.
– Я?– глаза Алексей удивленно открылись.
– Ну не я же!
– Ну, да…
– Иди заводи!– быстро приказал я, не давая ему опомниться.
– С-сейчас…– начальник станции ринулся из дежурки, на ходу застегивая жилетку с надписью «ДС».
– Где поезда? – повернулся я к Семеновой, так и замершей возле пульта с пустой чайной ложкой.
– Мы никому не собирались открывать пока что. Один поезд только пробует тормоза. А с Лениноканска будет грузовой только через сорок минут.
– Отлично!– обрадовался я.– Ни в коем случае без ведома моего ничего на перегон со станции не выпускать. И никому не говорить о сообщении машиниста!
– Но как же…– растерялась Семенова.
– Я сказал не говорить!– рявкнул я, привыкший, что меня слушаются и выполняют мои приказы беспрекословно. Повернул голову в окно, занавешенное молочными жалюзи. Безгодков уже подогнал машину ко входу и нетерпеливо мне сигналил, привлекая ненужное внимание к себе, но мало ли куда торопятся двое взрослых мужиков? Может у них пиво остывает? – Какой у вас номер?
– Мой?
– Дежурки, твою мать!– уже на пороге вспомнил я, что не знаю, как с ней связаться.
– Три сорок ноль три…
– Спасибо!
Я выбежал на крыльцо, поймав на себе напряженный взгляд лениво прогуливающихся по площади полицейских. Кивнул им, словно знакомым и прыгнул в автомобиль начальника станции.
– Ты хоть знаешь куда ехать?– спросил я его, когда машина тронулась, постепенно набирая скорость, ловко лавируя между пешеходами, не придумавших ничего лучше, как шагать по проезжей части вместо тротуара.
– Да, примерно!– отрывисто бросил Безгодков, наблюдая за дорогой. Его былая растерянность, проявившаяся в первые минуты после принятия сообщения от машиниста, куда-то пропала. Теперь он был собран. Губы сжаты, лицо сосредоточено. Машину он вел неплохо для любителя, где надо тормозил, где нужно набирал скорость, вроде бы и не нарушая, но и не едя по правилам.– Почему ты не хочешь, чтобы информация прошла дальше?– после минутного молчания уточнил он, бросая косые взгляды в боковое зеркало, обгоняя одну за другой попадавшиеся на нашем пути легковушки.
– С чего ты взял?– напрягся я.
– Это заметно…
– Понимаешь, Алексей Владимирович, это слишком секретная информация. Оно тебе надо?
– Надо!– сжал руль Безгодков. – Это моя станция, и я обязан знать все, что на ней происходит…
Этими словами, всем своим видом, тем что не струхнул и поехал со мной, он меня, признаюсь честно, подкупил. Не мог такой слишком правильный мужик быть «кротом». Не мог! Хотя…Можно же и не сказать всей правды.
– Ты про груз слышал?
– Конечно! Нам телеграмма еще давно пришла,– кивнул он, сворачивая куда-то в закоулки. Нас несколько раз тряхнуло. Мы перескочили через самодельно сделанный переезд через подъездные пути. Выехали в вотчину цыган и наркоторговли, именно здесь я еще совсем недавно, выполняя просьбу Мишки. Нашу машину провожали голые грязные цыганята, кривлялись, растягивая неумытые лица в ехидной недоброй улыбки, что-то кричал в след, сопровождая это неприличными жестами.
– Гетто просто…– вздохнул я.
– Так что с грузом?– не дал себя отвлечь Безгодков.
– Представляешь какой будет кипеш, сколько комиссий, ревизий, если мы заявим об этом?– пояснил я.– Нужно сначала все выяснить самим…
– А если там бомба?– вполне резонный вопрос задал начальник станции. Ухнула подвеска, не рассчитанная на наши колдобины. Асфальт кончился, и мы теперь мчались по хорошо накатанной проселочной дороге.
Если там бомба…Задумался я. Если бомба…Что делать тогда? Я вздохнул, вспомнив, как подполковник Малыченко – опытный взрывник заставлял нас на парах нудно заучивать типы взрывателей, мин, детонаторов…Как тогда это было скучно…И надо же, спустя столько лет могло пригодиться!
– Далеко еще?– спросил я Алексея, наблюдая за проплывающими мимо нас столбами линии электропередач.
– Почти приехали…– коротко бросил он, не отрываясь от дороги. Еле заметный съезд мы чуть все-таки не пролетели, проехав метров двадцать мимо.– Где-то здесь сигнал…– сообщил Безгодков, выбираясь из машины.
– Ты куда?– удивился, наблюдая за тем, как из машины тот достает набор отверток и плоскогубцы.
– С тобой! Или ты думаешь, что я в машине останусь?– рассмеялся Безгодков.
– Нет, но…У тебя мобильник с собой?– вспомнил я, выключая почти сразу свой.
– Конечно!
– Выключи! Некоторые взрыватели настроены именно на частоту мобильной связи. Тебе вдруг жена позвонит, чтобы узнать пообедал ты или нет, а тебя уже на куски порвало…
От нервов я стал слегка болтлив. Безгодков посмотрел на меня, но просьбу выполнил. Вдвоем мы стали подниматься на заросший пушистой амброзией и колючей акацией откос. Насыпь была невысокая, но неухоженная. Пришлось продираться сквозь ветки. Несколько раз мне ощутимо прилетело по щеке.
– Прямо на точку выехали!– обрадовался начальник, указывая на высокий мачтовый светофор, мерно горящий зеленым. Справа далеко впереди были отчетливо видны очертания нашей станции, а слева кривая уходила куда-то в сторону, прятавшись за поворотом из клена и акации.
– Вот он!– Безгодков тронул меня за рукав, указывая в сторону кривой. Пакет лежал в междупутье. Обычный «магнитовская маечка», каких в мусорках по городу валяются сотни, если не тысячи. Из нее ворохом выпирали разноцветные провода. Квадратная форма наводила на мысль об уложенных тротиловых шашках или пакетах чего покрепче, вроде гексогена. Сердце испуганно ухнуло куда-то в пятки и затрепыхалось там, не давая вздохнуть. Нужно было идти и осмотреть пакет, но страшно…Кому хочется умирать в столь молодом возрасте? Руки подрагивали, ноги мелко сводило. Я заставил себя шагнуть по щебенке в сторону пакета.
– Александр Сергеевич!– окликнул меня начальник.– Возьмите…
В его протянутой руке были отвертки и плоскогубцы, взятые из машины. Нашел сапера, блин! Я последний раз взрывное разминирование занимался еще в ВУЗе. Вспомнить теперь бы, хоть что-то из этого дурацкого курса…А подполковник Малыченко говорил…Учитесь, сукины дети! Учитесь!
Я шагал, словно на Голгофу, все ближе и ближе приближаясь к неизвестному пакету. Сердце, то испуганно замирало в груди, то бешено стучало, будто бы намереваясь пробить грудную клетку. Десять шагов…А если там таймер? И сейчас бахнет? Да меня на клочки должно разорвать! Одно радует, что сразу, без боли…Раз и все! Темнота! Что интересно там, по ту сторону? Пять шагов…Может ничего и нет? Или душа все-таки есть? Интересно же…
Последние три шага я делал огромным усилием воли, почти не дыша, стараясь не идти по щебенке, а концам шпал, чтобы случайно скатившийся камешек не спровоцировал взрыв.
Что тут у нас? Прозрачный, казалось бы, пакет, прозрачным не был. Единственное, что я сумел определить, что внутри располагается нечто прямоугольное, а из этого прямоугольного нечто торчит ворох разноцветных проводов. Аккуратно присел, выкинув все мысли из головы, продышался, унимая дрожь в руках.
– Перед началом разминирования,– говорил Малыченко,– ты должен быть, как скала, спокоен и недвижим.
Прав был, сто раз прав…Прислушался. Не тикает ли? Тихо, сейчас таймеры другие…Электронные, не то, что раньше были, будильники советские! Прогресс, мать их за ногу! Лучше бы будильник…
Пришел к выводу, что придется открывать. Как бы не страшно было, но придется. Вон, начальник станции не сводит с меня взгляда, буравит спину в ожидании чего-то…Чего? Что меня раздерет на мелкие запчасти?!
Протянул руку, поднимая мятые ручки. Медленно, чтобы не потревожить проводки. Господи…Зачем я согласился с предложением этого старого лиса Белянкина! Надо, Саша, надо…Приподнял край, заглядывая внутрь. Сейчас, как бахнет! Преподаватель рассказывал, что такими вещами баловались немцы во время войны. Минировали кошелек или портсигар и бросали на дороге. Малышня подбирала дорогую вещицу, а взрыватель срабатывал на открытие, на размыкание, так сказать…Сколько рук, пальцев и глаз оставили наши деды таким образом, не сосчитать!
Ручка медленно поползла вверх, открывая нутро пакета.
– Вот б…ть!– выругался я и более решительно дернул за ручки. Внутри что-то звякнуло. Рывком выдернул пучок проводов, за ними потянулись самые обычные лампы дневного света устанавливаемые на электровозах.– Долбаные машинисты…
Отпустило так…Что я невольно опустился на щебенку, истерически хохоча. Напряжение ушло, оставив после себя жуткую слабость и металлический привкус во рту. Дрожащими руками порылся в карманах, выуживая оттуда пачку сигарет. Прикурил, не чувствуя табака, просто чтобы успокоиться.
– Вот гады!– раздался надо мной голос начальника станции. Тот, видимо, видя мое состояние подошел поближе, решив, что там ничего опасного нет.
– Это ж ремонтировались в пути, а выбросить в кусты не догадались, обязательно надо было в междупутье бросить! Одни заявили, другие натворили..
– А третьи приехали разминировать!– со смехом добавил я, пиная ногой пакет с лампами.– Такого со мной еще не было…Куришь?– предложил я Алексею початую пачку. Тот отрицательно покивал головой, заглядывая в пакет.
– Их бы к суду привлечь за ложный донос…– зло бросил он.– У меня чуть сердце в пятки не ушло!
– А представь, если бы мы действовали, согласно инструкции? Вызвали милиции, скорую, МЧС, взрывотехников, оцепили район, остановили движение, то смеху было бы…
– А с другой стороны…
– А с другой стороны, Леш, – уже серьезно сообщил я начальнику станции, решив, что человеку, который пришел со мной умирать можно доверять всецело,– у нас большие проблемы…
– Из-за этого?– он лихо пнул пакет ногой.
– Из-за радиоактивного топлива,– пояснил я, поднимаясь со щебня,– украинские националисты готовят теракт. Когда, где неизвестно…Но информация точная!
– И что делать?– глаза ДС округлились.
– Искать…– вздохнул я, решив, что хотя бы одного руководителя можно из числа подозреваемых смело исключить.
14
город Чуйка
Старший прапорщик госбезопасности Лавоченко Юлия Валерьевна стояла у покосившейся оградки одного из свежих захоронений на протяженном местном кладбище, тянущимся по склонам меловых гор всюду, куда хватало глаз. Гранитные памятники, старые деревянные кресты поражали своим разнообразием и навевали какое-то внутреннее спокойствие, будто весь этот безумный мир на какое-то мгновение приостановил свое сумасшедшее течение, чтобы насладиться в полной мере царившим в этом месте покоем и дыханием вечности.
Юлька кладбища не любила. Атмосфера горести, невыносимой печали мгновенно ложилась на ее хрупкие плечи, едва она ступала на рыжую глиняную землю погоста. Вот и сейчас, стоя у могилы капитана Лужина, она чувствовала себя очень неуютно, кутаясь в тонкий платок под порывами сильного пронизывающего ветра.
Коменданта Чуйки похоронили в самой середине местного кладбища на одном участке с его бабушкой, счастливо улыбающейся с фотографии на старом деревянном кресте кое-как покрашенном синей краской. Крест давно было пора менять. Он покосился, у основания подгнил, но старушка все так же умиротворенно смотрела с фотографии своими чуть раскосыми глазами, там, наверху, на небе прощая все и всем.
Лавоченко аккуратно положила на высокий могильный холмик четыре гвоздики, купленные в единственном в городе цветочном магазине. Подожгла щелчком зажигалки затухшую небольшую свечку у самого основания креста, укрытого скромными венками. Пламя заиграло на ветру, задрожало, но не затухло.
– Я каждый день сюда прихожу, чтобы зажечь ее…– раздался позади девушки женский грустный голос. Напротив могилы с охапкой живых цветов стояла женщина средних лет в черной косынке. Ее серые и без того невыразительные глаза смотрелись какими-то выцвевшими от выплаканных слез. Похудевшее, осунувшееся лицо смотрела с недоброй неприязнью на Юльку, почему-то смутившуюся от столь пристального взгляда.
– Здравствуйте!– поздоровалась Лавоченко, медленно выходя из-за оградки.
– Я его жена,– женщина обошла ее стороной. Поправила несколько съехавших от ветра венков, уложила новые цветы, чуть сдвинув принесенные Юлькой гвоздики в сторону.– Ну, здравствуй, Алешка…
Она быстро наполнившийся слезами взгляд от фотографии с еще счастливым капитаном Лужиным в сторону, смахнув серебристую слезинку на впалой бледной щеке платком.
– Меня зовут Юлия…
Столь неприязненного взгляда Лавоченко на себе еще никогда не ловила. Казалось, женщина, если бы могла, то непременно испепелила бы ее.
– Елена…– выдавила он из себя, отворачиваясь.
– Я веду дело об убийстве вашего мужа,– добавила Юлька. Когда она пробовала с утра набрать домашний телефон Лужина, то долго никто не брал трубку, и лишь с седьмого раза ответила какая-то женщина, сообщившая ей, что Елену Константиновну Лужину можно найти в это время на кладбище. Именно сюда старший прапорщик госбезопасности и направилась. Не получив никаких других указаний от своего непосредственного начальника, она самостоятельно решила разрабатывать убийство коменданта станции. Может и там найдется какая-то ниточка, которая приведет их к таинственной террористической организации? Начать расследование Юля решила начать с опроса жены Лужина.
– Вы непохожи на следователя…– вяло улыбнулась с все тем же холодным взглядом Елена Константиновна.– Да и была у меня уже милиция!
– Я не из милиции,– оборвала ее девушка, доставая свое удостоверение из сумочки,– старший прапорщик госбезопасности Лавоченко Юлия Валерьевна.
Взгляд вдовы немного потеплел. Она повернулась к моей помощнице, заинтересованно глядя на нее.
– Вы, простите меня…Последнее время здесь объявилось много…– она смутилась, даже слегка покраснела.– Особ женского пола к нашей семье не имеющих никакого отношения, так сказать, даже наоборот…
Елена Константиновна всхлипнула и со злобой посмотрела на фото мужа. Это не преминула отметить Лавоченко, чувствуя, что спешить с распросами не надо, что убитая горем женщина, как придет время сама поделится всем с ней, нужно было только лишь подтолкнуть изнутри все то, что она долго держала в себе. Весь этот ком, сжирающий вдову, будто язва.
– Если хотите, я вас провожу?– предложила Юлька, ежась от холодного ветра.
– Да…пожалуй…– Елена Константиновна бросила последний взгляд на могилу мужа и медленно двинулась вслед за прапорщиком, с трудом перебирая ногами. Разговор она начала сама, как и предполагала Лавоченко, даже не пришлось задавать никаких вопросов. Острая боль, засевшая как заноза в груди вместе с бережно лелеемой женской обидой, требовала выхода. Чуйка – город маленький, сплетни разносятся быстро, а, значит и делится с кем-то было опасно своими горестями и переживаниями. Юльке эта ситуация была знакома. в свое время она сама выросла в скромненькой деревушке.
– Муж гулять начала рано. Наш брак был для него вторым,– начала она свой рассказ,– первый был ошибкой курсантской молодости, как он сам о нем говорил…Ну, вы знаете, как это бывает! Молодые люди встречаются, проводят вместе очень много времени. Он – курсант, она- студентка экономического факультета. Оба счастливы, беззаботны и красивы. Кажется, что это все навсегда, что это и есть любовь…безудержный секс, вечеринки до утра, прогулки под луной и весь конфетно-букетный период,– она улыбнулась, будто вспомнила что-то приятное из своей жизни,– почему это все не продлить до конца? Сыграли свадьбу, когда Леша был на последнем курсе училища.
– И конфетно-букетный период окончился?– уточнила Юлька.
– Не сразу…– хмыкнула Елена Константиновна. Выглядела она лет на сорок пять с хвостиком, но только сейчас Лавоченко заметила, что глаза и шея с руками выдают ее настоящий возраст. Она была лишь лет на десять старше ее, просто битая жизнью, измученная усталая женщина.– Для начала его распределили в дальний гарнизон на Дальнем Востоке. С трудом Алешке удалось переубедить ее перевестись на заочное и отправиться вместе с ним. Ну, а дальше…Думаю вы знаете, как заканчиваются такие отношения. Однажды Лужин пришел домой и нашел прощальную записку. Через месяц их развел суд.
– А вы познакомились с Лешей именно там?– поняла Юлька.
– Как вы догадались?
– Это моя работа…
– Да, мой отец был его командиром. Мама погибла много лет назад, а я всегда был генеральской дочкой! Кажется, что жила во все гарнизонах нашего севера вместе с беспокойным родителем.
– Потом жили Алексеем?
– Потом с ним,– согласилась Елена Константиновна,– мы влюбились сразу друг в друга без памяти. Да и как могло быть иначе, если на таком ограниченном пространстве собрались два одиночества. Мы не прошли бы мимо друг друга, даже если бы очень этого захотели…
– И все было хорошо…– участливо покивала головой Юля.
– Пока его не перевели сюда!– горячо заверила ее женщина. Они уже вышли из-за ворот кладбища и свернули на узкую асфальтированную дорогу, ведущую к старенькой, выкрашенной в зеленый цвет остановке. Лавоченко сняла с головы черный платок, спрятав в сумку. Глухо звякнул в женском клатче табельный пистолет. После случая в гостинице она предпочитала ходить с оружием.– Этот город изменил его, сломал…
– Почему вы так считаете?
– Всегда Леша был заботливым и внимательным мужем, но здесь…Здесь с ним произошли такие перемены, что волосы вставали дыбом. Он начал пить. С пьянками стали появляться непонятные друзья, барышни легкого поведения. Я не знала, как мне быть!– в ее голосе прорезалось отчаяние, от которого Юлька вздрогнула.
– Все было настолько плохо?– уточнила она.
– Все было просто ужасно…Он не приходил неделями, жил в других домах, с другими женщинами, объясняя, что находится на службе!
– Может он действительно там находился?– уточнила Лавоченко.– Знаете, у нас довольно непростая профессия, которая несколько отличается от обычных слесарей и работников общепита. Ночь, полночь мы можем находится на спецоперациях, выслеживать опасных преступников, редко возвращаясь домой.
– Да, бросьте!– отмахнулась Елена Константиновна от Юльки с плохо скрываемым раздражением.– Знаю я эти профилактические мероприятия…Пьянки, гулянки, бабы…
Старший прапорщик подумала о том, каково было приходить домой Лужину и каждый раз доказывать, что был на работе, а не в баре с очередной местной кокеткой. Такой, пожалуй, было бы это очень трудно доказать. Вообще, по впечатлениям Юльки, особа была истеричной и несколько скандальной, несмотря на весь свой траурный вид.
– А как вы узнали о смерти мужа?– решила сменить тему разговора Юлька, внимательно наблюдая за реакцией Елены Константиновной, которая слегка побледнела, и ее густо накрашенные губы некрасиво задрожали, лицо скривилось, испортившись, как несвежее яблоко.
– Мне позвонили из вокзала…– с трудом собралась женщина, промокнув красные от слез глаза платком. Кажется, это была дежурная по вокзалу…Надежда… я плохо помню этот день. Извините…
Шаг Елены Константиновны стал немного быстрее, она засеменила вперед, будто убегая от Юльки.
– Мне пора…
– Еще один вопрос можно?– поторопилась Лавоченко догнать ее. Слава Богу, сегодня она решила одеть туфли на плоской подошве. На шпильках старший прапорщик в такой ситуации точно бы выглядела бы нелепо.
Лужина остановилась, кутаясь в черный платок. Смотрела куда-то вдаль с высоты мелового обрыва на дымящиеся трубы Чуйки.
– Я вас слушаю…Только поторопитесь, у меня заказано такси на определенное время. А оно ждать не будет.
– Хорошо, спасибо. Я просто не поняла один момент, так кто же вам сообщил о гибели Алексея? Вспомните, пожалуйста, это очень важно!– Юлька сделала, как можно наивнее лицо, чувствуя всем своим сыскным чутьем, что разгадка смерти коменданта станции кроется где-то рядом, и стоит лишь потянуть за ниточку, и все будет понятно.
– Я же сказала!– начала злиться Лужина.– Кто-то из дежурных по вокзалу. По голосу я этих б…дей молодых различать не научилась! Они все крутили своими задницами под носом у моего Алешки! Кажется, она представилась Надеждой…– Елена Константиновна повернулась к Юльке, зло хмурясь. Как легко она смогла превратиться из убитой горем жены в настоящую мегеру! Даже будучи сама девушкой, Лавоченко удивилась такой метаморфозе. На дороге прошелестело такси, припарковавшись неподалеку. Водитель пару раз мигнул фарами, уточняя его ли это пассажирки.
– Это все, о чем вы хотели поговорить?– уточнила Лужина.– Простите, меня ждет такси…
Гордо выпрямив спину, она перешла через дорогу, так и не обернувшись на Юльку, оставив старшего прапорщика с мыслью, что все тут не так просто, как нам в начале с ней казалось. Покусывая нижнюю губу, он вертела в руках свой смартфон, раздумывая над слегка странным послевкусием после разговора с женой коменданта. Почему она так странно отреагировала на вопросы о том, кто сообщил ей о смерти мужа? Почему?
Бездумно щелкая по сенсору пальцем, Юлька вдруг поняла, что, начав расследование, мы сразу приняли за основную версию ту, в которой Лужина убили именно террористы. Мол, он им мешал, и его необходимо было устранить. А что, если проход литерного состава по станции Чуйка и смерть ее коменданта не звенья одной цепи, а лишь несчастливое совпадение, которое изначально повело нас по тупиковому пути следствия?
Немного подумав, Лавоченко нашла номер оперуполномоченного линейного отдела полиции, который выезжал на труп капитана. После пары длинных гудков Мишка взял трубку, словно держал телефон в руках.
– Здравствуйте,– поздоровалась Юлька,– старший прапорщик госбезопасности Лавоченко.
– Очень приятно!
– Михаил Сергеевич, а можно с вами где-нибудь встретиться и обсудить дело Лужина?
– Я в отделе, можете приехать сюда.
Таких удачных совпадений в жизни очень мало, обрадовалась Юлька, тут же вызывая местное такси. Она нутром чуяла, что находится на правильном пути. В шаге от разгадки гибели коменданта станции.
