Александр Харламов
Литерный особой важности
– Может это один из террористов, у которого взыграла совесть?– Юлька недовольно фыркнула.
– Ну, или кто-то из них сопоставил силу взрыва, просчитал возможные последствия и решил нам помочь, поняв, что если Литерный бабахнет, то под облучения попадут все, включая исполнителей…
– Тогда почему он не пришел к нам?– настаивала на своем помощница.
– Боится оказаться под подозрением,– я мельком глянул на часы,– половина пятого вечера. Завтра в это же время Литерный должен будет подать прощальный гудок на станции Чуйка и отправиться дальше, а сегодня…– Докладывай, Белянкину в Москву шифрограммой,– приказал я Юльке,– вышли на след террористов! Проводим вечером операцию по их задержанию. Маршрут следования поезда оставить прежним! Капитан Вишневский.
– Это очень опасно, Саша…– покачала головой Юлька укоризненно. Она меня не понимала! Совсем…Я не мог облажаться. Я должен был провести этот чертов поезд из пункта «А» в пункт «Б». Обязан! Почему? Чтобы доказать себе и полковнику из ГРУ, что тогда, летом 2008 года, я по делу надавал ему по морде, что уволили меня из спецназа зря, что я чего-то стою и что-то понимаю…Я не имел права не выполнить эту задачу!
– Отправить немедленно, товарищ старший прапорщик!– повысил я голос, хватаясь за трубку телефона. Нужно было позвонить моему товарищу Ваньке Кобелеву в гостиницу, чтобы тот готовил опергруппу на выезд.
Лавоченко покраснела и обиделась. Мало того, что незаслуженно на нее наорал, так еще и не заметил, что она меня назвала меня по-домашнему Сашей.
– Есть, товарищ капитан!– вытянулась она по стойке «смирно», сделав каменное лицо.
17
город Чуйка
Богдан взглянул в окно. За окном спускались грязно-серые сумерки. Небо затянутое синими беспросветными облаками давило своей мраморной тяжестью. Ветер слегка покачивал верхушки тополей, все больше и больше разгоняясь, будто стремясь согнуть их, сломать, прижать к земле. Будет дождь…Подумал Гончаренко, рассматривая погоду на улице. Дождь – это хорошо. Дождь – это самая лучшая погода для диверсанта. Именно в самый сильный ливень ослабляется внимание, часовым меньше хочется выходить из-под своего грибка и караулки, что дает шанс выполнить боевую задачу. А если у друзей Исы все получится? Мелькнула в голове шальная мысль. Если они заложат взрывчатку и спокойно уйдут? Что тогда?
Он прикрыл глаза, просчитывая возможные варианты. Голова его работала, как компьютер, несмотря на бешеную усталость. Все…Хватит! Это его последнее задание. За время его карьеры у Богдана скопилась на заграничном счету немалая сумма денег, еще почти столько же вложено в различные предприятия, в том числе и здесь…Ему хватит безбедно жить до конца своих дней. Нужно отдохнуть…Отвлечься!
А как же борьба? Национализм? Свобода Украины? Бред…Хватит…Наборолся…Теперь пусть другие борются…А все же если у парней Исы получится? Что тогда?
На оконное стекло упала капля дождя. Крупная, прозрачная, как слеза ребенка, она разбилась на множество маленьких, таких же хрустальных осколков и стекла грязными разводами по гладкой поверхности.
Пора уходить… А как же Марина? Что он чувствует к ней? То, что она не просто инструмент, понятно…Любовь? Он никогда не любил и не умел этого делать…Забрать ее с собой? Ей грозила тюрьма! Он не мог, не хотел, чтобы она провела остаток жизни за решеткой по его вине! Может это и есть любовь?
Богдан никогда не думал, что способен так рефлексировать и мучиться из-за невозможности сделать выбор. Пора уходить…Еще его учитель Крайко Иван Степанович говорил, что, когда начинаешь сомневаться, пора уходить…Значит действительно конец. Хватит!
– Сереж…– теплые руки Марины обвили его шею. Горячие губы коснулись мочки уха, сползая влажным поцелуем за щеку. Она была мягкая, близкая, такая нежная…
– Да, Марин?
– Я там ужин приготовила…
– Сейчас…– он прикрыл глаза, наслаждаясь близостью их тел, какой-то внутренней бешеной энергией, льющейся от нее к нему.
– О чем ты думаешь?– дождь пошел сильнее. Крупные капли тревожно забарабанили в стекло, будто стремясь о чем-то предупредить. Ветер утих.
– Все хорошо…– он обернулся к ней, сбросив с себя пелену сомнения. Богдан снова стал не рассуждающей машиной для убийства, идеальным солдатом, для которого выполнение боевой задачи было главной целью.– Просто…
– Что просто?– ее губы и глаза были совсем близко от его лица. На своих ресницах он ощущал ее жаркое дыхание и аромат духов.
– Просто ужинать будем чуть позже…– прошептал он ее, обнимая за талию и покрепче прижимая к себе. Его руки заскользили по ее спине, опускаясь все ниже. Теплый махровый халатик задрался вверх, обнажая крепкие широкие бедра женщины.
– Сережа…– простонала она, откидываясь назад под напором его губ, ласкающих ее шею.– Милый…
Он не мог терпеть, не мог сегодня быть нежным и ласковым. Он хотел ее, хотел до умопомрачения. Его пальцы больно впились в Маринкины руки куда-то выше запястья. Она вскрикнула, прикусив губу.
– Милый…Родной…– издав звериный рык, Богдан подхватил женщину на руки, усаживая на стол, стоящий неподалеку. Она обхватила его ногами, накрепко прижав к себе. Раздался хруст рвущейся ткани халата.
– Сумасшедший…– он не хотел быть сегодня ласковым, не мог, уже представляя, что никуда ее не возьмет после выполнения задания, что завтра все кончится, так и не успев начаться, что иллюзия эфемерного простого человеческого счастья, сопровождающая его все это время в Чуйке, рухнет под напором непреодолимых обстоятельств, как это было уже не раз в его жизни.
Глухо застонав, он вошел в нее, особо не думая о ней. Сильными грубыми точками он пытался вычеркнуть из памяти все то, что было связано с этой дежурной по станции, все то, что заставило его, пусть на мгновение, перестать быть стальным.
– Ммм…– ей нравилась эта боль. Она наслаждалась ее, каким-то женским чутьем предугадывая его настроение, своей внимательностью к мелочам, заставляя еще больше страдать, все сильнее ускоряя темп.
– Ах…– этот Маринкин то ли стон, то ли вздох был словно сигнал. Они закончили одновременно, мокрые насквозь и оглушенные счастьем, которое принесла им эта близость. Ведь каждый получил от нее в этот момент именно то, что хотел.
С трудом Богдан отстранился от женщины, замершей на столе со счастливой улыбкой на лице.
– Я тебя люблю…– нанесла она ему последний удар в спину, когда он уже собирался в ванну, а она, все еще кокетливо закинув ногу за ногу, располагалась на столе.
– И я,– выдавил из себя Гончаренко, впервые в жизни покраснев. Она любила Сережу, строителя из Молдавии, скромного, застенчивого мужчину, с которым Марина намеривалась построить оставшуюся жизнь. Богдан был ей чужой! И в этом он убеждал себя ни раз, но проклятое сердце опять не слушалось. Особенно сейчас…Особенно после этих слов, которые они никогда не говорили друг другу со времен знакомства.
– Хорошо-то как…– она сладко потянулась на стуле, полные груди качнулись под полуразодранным халатом совсем уж соблазнительно.
– Ты что-то говорила насчет ужина?– перевел на другую тему разговор Гончаренко.
– Душ…Ужин…Какие у тебя на завтра планы? Ты же помнишь, что я работаю в день? – женщина спрыгнула со стула, качая бедрам двинувшись к нему.
– Об этом я и хотел с тобой поговорить!– обрадовался Гончаренко, так и не придумавший, как перейти к интересующему его вопросу.– У меня завтра собеседование около двух в ПЧ. Хочу устроиться монтером пути к вам на железную дорогу. Не могла бы ты завтра рассказать хотя бы какие-то основы о вашей работе? А лучше показать на примере, чтобы я совсем уж глупым в глазах будущего начальства не выглядел?
– Наша работа несколько различается…Я из дирекции движения, а путейцы – это несколько другое…– замялась Маринка.
– Но знакомые-то среди путейцев у тебя есть?– спросил Богдан, вернувшись назад в комнату.
– Мастер по станции…
– Неплохо, если бы я к тебе заскочил на работу до собеседования и поговорил бы с ним! Знаешь же, что в кадрах говорят одно, а вот на практике оказывается совершенно другое. Я хочу, чтобы у меня была такая работа, чтобы ты ни в чем не нуждалась, моя милая!– он нежно поцеловал ее в щеку, коснувшись губами мягкого пушка волос около виска.
– Хорошо…Я попробую позвонить ему, – нерешительно согласилась Марина,– если он будет на месте, то я попрошу его поговорить с тобой…
– Вот и отлично!– отстранился Богдан от нее, проведя ладонью по распущенным крашеным волосам, словно маленькой девочке.– Ты у меня самая лучшая! Кстати, может ну, его, этот ужин? Давай сходим куда-нибудь, развеемся? У меня остались кое-какие сбережения, думаю, что нам хватит отдохнуть?
Женщина улыбнулась и согласна кивнула. Неужели, она все же дождалась своего принца на белом коне, простого человеческого счастья? Неужели, она теперь не будет засыпать ночами одна, вздрагивая от незнакомого шума за окном?
– Конечно, дорогой…Только все же сначала душ!
Маринка отправилась в ванную, а Богдан проводил ее долгим пронзительным взглядом. Он принял решение, нашел выход, как делал это много раз до этого, только не хотел, даже самому себе в этом признаться.
18
Москва
ул.Гризодубовой
Штаб-квартира ГРУ
Оперативный центр Главного разведывательного управления Российской федерации напоминал растревоженный улей. Литерный особой важности под номером 1313 вышел из пункта назначения, чтобы прибыть вовремя на заданную станцию. И теперь его всюду сопровождало внимательное и неотрывное око спутников, радиолокационных систем слежения, компьютерных программ и прочей новомодной техники, без которой специалисты разведки уже не мыслили свое существование.
Но не только системы ГЛОНАС наблюдали за безопасностью спецсостава. Сотни людей неотрывно контролировали путь литерного по всему маршруту движения. Огромный неповоротливый механизм все еще могучей железнодорожной магистрали страны был запущен для того, чтобы переправить радиоактивное топливо на одну из местных атомных электростанций. Десятки работников пути встречали состав на неохраняемых переездах и мостах, сотни вагонников непрерывно контролировали на каждой станции состояние вагонов, машинисты меняли бригады из числа самых подготовленных специалистов, а на дежурства по станциям ставили самых опытных ДСП. Приведены в полную боевую готовность стрелковые команды военизированной охраны, пожарные и восстановительные поезда. Счет работы людей пошел на вторые сутки. И весь этот непрерывный поток информации стекал сюда на улицу Гризодубовой в оперативный штаб ГРУ, которым руководил генерал Старостин Леонид Петрович, сидевший за столом своего кабинета, устало протирая покрасневшие от недосыпа глаза.
К черту эту работу! Думал он, снова принимаясь за очередной отсчет. К черту все! Вот проводить этот литерный и баста…На заслуженный отдых! Пенсия какая-никакая, а все же имеется, дачу построил, квартиру детям купил, пора и для себя пожить. Уверял он, но понимая, что все же так и не решится уйти из этой структуры, в которой была всей его жизнь. А за этой операцией будет новая, а за ней еще одна, а потом еще…И однажды его найдут именно тут, в собственном кабинет умершего от инфаркта или инсульта…
– Тьфу! Тьфу!Тьфу!– сплюнул Старостин через левое плечо суеверно, постучав на всякий случай по краю дубового стола.– И придет же такое в голову…
Сказывалось напряжение последних дней. Информации от капитана Вишневского никакой не поступала. Агент Белянкина рядом с ним тоже не подавал вестей, и Чуйка – захолустная станция на границе с Украиной по-прежнему оставалось самым больным местом по всему маршруту следования поезда.
Черт бы ее побрал, эту Украину! Жили себе спокойно, дружили, считали друг друга братьями! Нет, захотелось ей самостийности…И вот результат. Теперь ближайшего соседа, бывшего брата приходится подозревать в терракте. А ведь радиоактивное облако в случае чего и на них может пойти! Мало ли куда ветер повернет? Но кто там в рядах националистов думает об этом? Им чем хуже, тем лучше! Получать второй Чернобыль…Будто бы мало им одного.
В дверь постучали. Так стучал во всем управлении только лишь один человек, его близкий друг полковник Белянкин. Именно ему Старостин планировал оставить управление при уходе на пенсию. Мужик честный, грамотный, не без гонора, конечно, но может оно и лучше? Меньше в больших кабинетах ноги об него, как руководителя будет вытирать менеджеры и экономисты, ставшие во главе практически всех ведомств страны, безграмотные, узкоспециализированные, направленные лишь на получение мимолетной прибыли. Они поставили на колени почти всю, некогда великую, промышленность со своими бесконечными сокращениями и оптимизациями.
– Войди, Валентин Рудольфович!– откликнулся он, отложив в сторону кипу бумаг. Рука сама нырнула в ящик стола, чтобы достать оттуда крепкого выдержанного коньячку и пару рюмок.
– Сколько лет служим вместе,– полковник вошел в кабинет. Бросил косой взгляд на выставленное спиртное, улыбнулся, но промолчал,– все время удивляюсь, как ты определяешь, что за дверью именно я?
– Понимаешь, Валик,– разлил по хрустальным рюмкам Старостин шоколадного цвета ароматную жидкость, наслаждаясь французским ароматом,– на уровне пояса можешь стучат только ты…
Они рассмеялись. Белянкин был небольшого роста, примерно метр пятьдесят, но крепко сложен. В курсантские времена он сильно комплексовал по поводу невысоких габаритов, но приобретя определенный статус, добившись определенных успехов в жизни, относился к подколкам такого рода с юмором.
– А еще стук у тебя, Валя,– поднял рюмку генерал, наполненную до краев,– самый наглый, будто к себе домой ломишься… Будем! Чтоб этот чертов литерный проехал без приключений!
Они с удовольствием выпили коньяк. Выдохнули, наслаждаясь сладким послевкусием. Два крепких мужчины, офицера, они могли себе хоть иногда позволить расслабиться.
Старостин убрал спиртное и внимательно посмотрел на товарища.
– Я, собственно, по этому вопросу и пришел!– расправил усы залихватски Белянкин, доставая из недр своей коленкоровой папочки лист бумаги.– Посмотри внимательно…
Он подал служебную записку генералу с набранным на ней текстом шифрограммы. Он гласил: « Объект вышел на вероятного противника. Лужина убили не террористы. Проводим задержание сегодня ночью. Литерный может следовать по маршруту. Позывной Ведьма.»
– Твоя воспитанница?– кивнул на лист бумаги Старостин, закончив читать.
– Лучшая воспитанница!– рассмеялся Белянкин.– Я ее приставил к Вишневскому, чтобы тот из-за своей принципиальности чего-нибудь не напортачил. Она хвостиком повиляла, грудью поманила, а он и рад стараться ее слушать. Мужики ведь везде одинаковы…
– Говоришь, так как будто не мужик!– улыбнулся Леонид Петрович.
– Еще какой! У меня у самого иногда при виде нее слюнки текут, да стар я уже…
– Ну, не прибедняйся! Не надо, Валя…
– Но не только это меня останавливает, Лёня, а то, что у этой девочки несмотря на глупый кукольный вид в голове непрерывно работает компьютер похлеще твоего,– он кивнул на плоский монитор, развернутый к хозяину кабинета дисплеем.
– Вообщем, ставка на твоего Вишневского сыграла?– удовлетворенно откинулся на кресле Старостин. Коньяк, вкупе с хорошими новостями расслабили его окончательно. Лицо слегка покраснело. Он с удовольствием расстегнул тугой воротник рубашки, ослабил галстук.
– Как я и говорил! Пятнадцать минут назад Кобелев с группой ликвидации доложил мне, что к нему в гостиницу прибыл капитан и поднял их по тревоге.
– И где же братья славяне хотели подложить нам свинью?– нахмурился генерал.
– Металлический мост…Длина примерно около ста метров, относится к категории больших. Взрыв его под литерным привел бы к сходу подвижного состава, техногенной катастрофе и образованию радиоактивного облака, которое еще неизвестно, куда бы полетело…Белгородская область превратилась бы в пустыню.
– И как Вишневский вышел на бандитов?– поинтересовался Старостин.
– « Ведьма» об этом не пишет… Я так понял, что они находятся в жестком цейтноте, потому времени на более полный отчет нет.
– Да уж…– выдохнул генерал.– За такую радостную новость стоит еще раз выпить.
Он снова достал початую бутылку и рюмки, наполнил их до половины. Кивнул Белянкину.
– За твоих людей, Валик! За успех!– сладкий вкус шоколада остался на языке, компенсируя крепость. Старостин устало потер набрякшие веки, отгоняя сонливость, одолевшую его после спиртного.– Значит, даем движенцам приказ на то, чтобы готовили литерный к отправке на Чуйку?– уточнил генерал у своего товарища.
– Я думаю, что это просто необходимо сделать!– улыбнулся полковник, пряча шифрограмму в свою папку. – Такую работу провели…
– Сегодня я, наконец, как следует высплюсь,– мечтательно проговорил Старостин, откидываясь на спинку кресло.
Чтобы не мешать своему другу, полковник аккуратно встал, слыша, как дыхание генерала становится более размеренным. Военная служба приучила их засыпать быстро и в разных, порой самых невообразимых позах. Отошел к двери. Скрипнула ручка. Он обернулся на Старостина. По лицу резко уснувшего начальника бродила счастливая улыбка.
19
город Чуйка
Брать с собой Вишневский Юльку отказался. Объяснил, что опасно. На ее горячие возражения отмахнулся, даже не выслушав. Мол, там есть ликвидаторы, которые и займутся захватом террористов. Ему самому предстоит в сторонке стоять, да наблюдать за операцией. Врал, конечно…Непременно полезет в самое пекло, тем более командир группы захвата его старый сослуживец. Вместе они учились в центре, вместе воевали в Осетии. Уж он-то даст пострелять Вишневскому вволю. Она точно помнила из личного дела Сашки, которое читала перед отправкой в эту командировку. Снабдил ее им полковник Белянкин, да приказал внимательно приглядывать за Вишневским, уж больно своенравен.
Она-то рада стараться, благо начальник намекнул, что в случае чего, если все пройдет удачно, то Лавоченко непременно получить долгожданного младшего лейтенанта. Так что все складывалось, как нельзя лучше! Террористы почти пойманы, литерный идет согласно графика, осталось лишь одно незаконченное дело…
Юлька посмотрела на заваленный бумагами рабочий стол коменданта станции, ставший для нее за эту сумасшедшую неделю почти родным. С самого края лежало личное дело убитого капитана Лужина. Со старой, еще курсантской черно-белой фотографии на нее смотрел совсем молодой парень. Белозубая улыбка, бесшабашный взгляд карих глаз мог свести с ума любую девушку. Не зря его здесь считали знатным бабником, а жена ревновал к каждому столбу. На месте Елены Константиновны она поступала бы точно так же, только, наверное, не убила бы…
То, что к гибели капитана причастна его жена, Юлька была уверена почти на сто процентов. Никакие террористы коменданта станции Чуйка не убивали. Все произошедшее, литерный и прочее – всего лишь глупейшее совпадение, как это часто случается в нашей жизни. Алексея Васильевича сгубила пагубная страсть к противоположному полу и неуравновешенная женушка, решившая отчего-то действовать по принципу: «Так не доставайся же ты никому!»
Оставалось выяснить от самой заказчицы некоторые детали, да нажать на нее, чтобы она сама написала чистосердечное признание. Именно этим Юля и решила заняться, пока Вишневский устраивал засаду на террористов. Времени оставалось валом. Завтра в двенадцать они проводят литерный за пределы юрисдикции комендатуры и все…Чуйка станет лишь очередной страницей ее богатой профессиональной биографии. Она вернется в Москву, в главное управление, получит лейтенанта и забудет все, как страшный сон. Только забудет ли?
Она вспомнила смех Вишневского, его глаза, момент, когда они столкнулись лбами над картой местной железнодорожной линии, и что-то тугое, плотное, грустное заныло в ее сердце. Лавоченко никогда не была сентиментальной, но мысль о расставании с капитаном стала для нее неожиданно неприятной.
– Успокойся, дорогая!– выдохнув, произнесла она вслух сама себе. Поправила прическу, глядя в настенное зеркало.– Он всего лишь твое очередное боевое задание! Сколько таких будет? Сотни? Тысячи?
А дома в Москве ждет Руслан – добрый отзывчивый парень. Почти жених…Уверенный, что она работает в какой-то фирме по продаже компьютеров главным бухгалтером и сейчас заключает договора на очередную поставку. Русик…
Но ожидаемого отклика от почти родного имени не получилось. Лавоченко зло стукнула кулаком по столу, приводя себя в порядок. Хватит! Пора действовать! Распустила слюни, клуша! Ты старший прапорщик разведки, а ведешь себя, как обычная баба. Осталось сериалы начать смотреть!
Терапия помогла. Злость заменила собой мысли о Вишневском. Рука, уже тянущаяся к телефону, чтобы набрать ему и услышать его голос, остановилась на полпути.
– Займись делом, дура!– рявкнула она на себя, вставая из-за письменного стола. На ходу закинула кусок какого-то печенья, полистала дело Лужина, где был написан его домашний адрес. Уже через пару минут Лавоченко, собранная и готовая ко всему на свете, с заряженным боевым табельным оружием, садилась в местное такси, чтобы встретиться со вдовой коменданта.
Привыкшая с детства жить в крупном городе Юлька совсем не понимала ритма жизни провинциалов. То Чуйка оставалось совершенно пустой в выходной день, когда все люди дома, оживая лишь в утренние часы, когда работал местный рыночек, который можно было при большом желании обойти за двадцать минут, то улицы становились переполнены в разгар рабочего дня, когда жители должны были быть все на работе у заводских станков, транспортерных лент, в офисах и конторах. Вот и сейчас, они на десять минут, что для Чуйки было почти катастрофическим, они застряли в пробке на центральной улице города. Местные отчаянно давили на клаксоны, некоторые, потерявшие терпение разворачивались обратно, тормозя движение еще больше.
Водитель Лавоченко смиренно ждал, пока затор сам собой рассосется, барабаня пальцами по кожаной оплетки руля.
– Что-то случилось?– уточнила Юлька, когда мимо них просвистела мигалками машина полиции.
– Говорят в частном доме майора военного убитого нашли. Он снимал сарайчик у старушки, баб…то есть женщин туда водил по случаю, а вчера бабуля кинулась деньги за следующий месяц получать, пришла в домик, а там все настежь открыто, а майор окоченел уже с шомполом в ухе…
– С чем?– Юльке показалось, что она ослышалась.
– Шомполом,– сообщил таксист радостным голосом, счастливый тем, что смог наконец поделиться хоть с кем-то такой важной информацией,– это штука такая от автомата…Для…
– Я знаю для чего он,– оборвала шофера Юлька. Прикусив нижнюю губу. Все это было очень подозрительно. Мор какой-то в Чуйке на военных напал. Сначала убили Лужина, теперь неизвестного майора…
– Вот полиция и объявила план перехват. Там, говорят, уже прокуратура военная работает, следователей с самой Москвы приехало с десяток…
– Ясно…
– Ходит слух, что майор этот оружием со склада приторговывал…
– Оружием?– нахмурилась еще больше Лавоченко.
– Автоматы, пистолеты…Вот его и наказали!– самодовольно хмыкнул таксист. Мол, поделом ворюге.– Знамо дело, с кем-то не поделился…
– Не поделился…– проговорила, будто про себя, раздумывая над словами водителя, Юлька. Или с ним не захотели делиться? Если майор действительно торговал оружием, то вполне возможно на него вышли их с Вишневским террористы, сделали заказ, но офицер был слишком опасным свидетелем, от которого просто избавились сэкономив не только денежки, но и избавившись от человека, который при случае мог их легко опознать.
– Ты знаешь, где это случилось?– быстро уточнила она, несколько изменив свои планы.
– Да возле бывшего аэропорта на кордоне,– махнул рукой куда-то наверх таксист,– там весь район в кольце ментов, не прорваться.
– Нас пропустят!– решительно кивнула Лавоченко.– Вези меня туда!
Пожав плечами, словно его просили о чем-то обыденном, водитель свернул в сторону, объезжая длинную колонну автомобилей, замерзших в очереди, в ожидании своего досмотра. Нагло обогнул ее, остановившись возле гаишника в бронежилете и каске.
– Старший лейтенант Чуркин! Проезд запрещен! Ведется спецоперация!– представился он, махнув небрежно жезлом в сторону, мол, чего дорогу загораживаешь, вали отсюда, но Юлька останавливаться на половине пути не собиралась. Она показала в приоткрытую форточку свое удостоверение, и лейтенант вытянулся моментально в струнку, понимая важность такой персоны, как старший прапорщик военной разведки, мгновенно отдал воинское приветствие и пропустил.
После этого таксист старался лишний раз не болтать, искоса поглядывая на свою пассажирку с явным подозрением. Лавоченко была почти уверена, что следующему своему клиенту разговорчивый водила расскажет, как вез в своей машине саму секретную генеральшу, одним мановением руки лишающую звания местных полковников.
У дома, где было совершено убийство майора стояли несколько машин прокуратуры, полиция, скорая и два военных «уазика». Прибыли представители военной части, совсем недавно расквартированные в городе.
– Ведутся следственные действия!– остановили ее на пороге двое сержантов из ППС.
– Мне можно!– снова подействовало волшебное удостоверение. Сработал инстинкт подчиненного. Местные органы подспудно ждали, что появится кто-то из центра, из Москвы, чтобы раздать им всем на орехи, помахать шашкой и уехать, так что появление Юльки никто не оспаривал, все были уверены, что это именно она.
В домике воняло трупным ядом, царил полумрак, сладковато-мерзкий привкус разложения витал в воздухе. Лавоченко поморщилась. Но не отступилась…Вошла внутрь, с трудом привыкая к полутьме.
Вокруг трупа кружились несколько экспертов в резиновых перчатках, что-то измерявших у основания головы убитого, посиневшего майора, черты лица которого после смерти изменились до неузнаваемости. Криминалисты выясняли то ли длину шомпола, то ли насколько этот шомпол вошел в голову пострадавшего.
Чуть поодаль стоял полковник в военной форме и укоризненно кивал головой, рассматривая пустые оружейные ящики, вытащенные из-под старой панцирной кровати.
– Никогда бы не подумал…Столько лет беспорочной службы, всегда на хорошем счету.
– Старший прапорщик Главного Разведывательного Управления Лавоченко Юлия Валерьевна,– представилась моя помощница, лениво в очередной раз махнув удостоверением перед носом полноватого полковника,– вы командир части?
– Замполит…– представился офицер.– Губарев Валерий Яковлевич.
– Мне надо задать несколько вопросов…– прапорщик подхватила полковника под локоть и потащила на улицу. Тот сопротивлялся вяло, скорее для проформы, слишком был уж поражен увиденным трупом сослуживца.
– Но прокуратура…
– Вы же видели, что я из другого ведомства,– прервала его Юлька,– мне плевать, что вы там мутили с этим оружием, сколько толкнули на сторону. Этим пусть занимаются следователи! Мне важно знать, что было в этих конкретных ящиках? Кто делал последний заказ?
– Я…
– Товарищ полковник…– нахмурилась Лавоченко, сделав серьезное лицо.– Мы с вами не в бирюльки играем. Что было в ящиках?– она рявкнула так, что сама себя испугалась. Никогда не думала, что в столь худеньком тельце окажется столько командного голоса.
– В одних автоматы, в другой…
– Что? Говорите, быстро!
– В другой взрывчатка.
– Сколько?
– Много…
– Сколько?
– Не знаю!
– Кто делал заказ? Ну?– она тряхнула его, словно куклу, взяв за отвороты пиджака, даже не ожидая сама от себя такой совсем неженской прыти.
– Я не…
– Я вас посажу! Ну!
– Некий Иса…Местный авторитет чеченец. Мы…то есть покойный с ним часто работали.
– Для кого предназначалась взрывчатка? Говорите!
– Я не знаю, честно!– воскликнул, как маленький ребенок, полковник.
– Идите…– махнула рукой Юлька, устало присаживаясь на покосившуюся лавочку, притаившуюся в тени яблони, широко раскинувшей свои ветви до самой старенькой веранды. Выходило, что в истории с литерным завязаны не только украинские националисты, но и чеченцы, которых взяли исполнителями. Она достала телефон закрытой связи из сумки и набрала меня, торопясь и путая кнопки. Доложила о случившимся, предупредив о том, что скорее всего у террористов будет много при себе стрелкового оружия. Юлька сделала все что могла. Теперь дело оставалось за мной. Лавоченко бегло взглянула на часы. Оставалось светового дня еще прилично. Елена Константиновна должна быть дома, не ожидая ее визита. Почувствовав себя уверенно после разговора с замполитом местной части, Юлька была готова горы свернуть, не только расколоть свихнувшуюся от ревности жену капитана Лужина.
Поймать машину в маленьком городке, таком как Чуйка – это целая проблема! Бомбил, как таковых, тут нет, а все занимающиеся частным извозом чаще всего работают только по вызову от каких-то маленьких фирм, где может быть всего одна или две машины. После недолгих поисков в интернете Юлька нашла пятизначный телефон местного такси и вызвала машину, разглядев табличку с адресом дома в тени все той же яблони.
Пока ждала автомобиль, наблюдала за домом, где нашли убитого офицера. Следственные мероприятия понемногу сворачивались. Подъехал катафалк с хмурыми и неприветливыми работниками похоронной службы, погрузили труп, вокруг которого суетился заметно успокоившийся замполит. Видимо, именно на него были возложены организация похорон и улаживание прочих формальностей.
Следственный комитет на черной тонированной «Газели» уехал следом, беззвучно мерцая синими проблесковыми маячками. Оставались местные опера и «Скорая», которой должен был кто-то подписать акт осмотра.
– Вы такси заказывали?– перед сидящей на лавочке Юлей остановилась серебристая «приора» с московскими номерами.
Лавоченко кивнула, усаживаясь в машину, чтобы через тридцать минут оказаться возле дома Лужиных. Всю дорогу молчали, слушая негромкое радио, вещавшее про замечательный теплый вечер и великолепную летнею погоду, балующую жителей солнечными деньками. Юлька смотрела в окно, задумчиво прикусив губу, где-то на уровне подсознания переживая за Вишневского. Неужели, она влюбилась? Нет…Руслан ей намного ближе, роднее…И удобнее, что ли? Это определение, показавшееся ей грубым, больно резануло по сердцу. Удобнее…Будто это была софа или диван, а не человек, с которым они встречались уже почти два года! Удобнее…А Вишневский? Вишневский вспышка! Вспышка, которая исчезнет, едва она купит билеты в купейный вагон поезда Москва-Чуйка, чтобы навсегда перевернуть эту страницу своей жизни. Он тут же исчезнет. Как будто его и не было, останется лишь только удобный, такой милый и родной Руслан, только почему капитан не выходит у нее из головы? Почему все мысли последнее время сводятся лишь к нему?
