Алексей Толстой
Граф Калиостро
XV
Мимо него пробежали с испуганными восклицаниями Маргадон в развевающемся халате и Калиостро, в ночном колпаке, в пёстрой длинной рубахе и без панталон. Они скрылись за поворотом, откуда валил дым. Тогда Алексей Алексеевич бросился к флигелю, куда вела одна дверь со стороны галлереи, другая открывалась прямо в сад. Там-то он и увидел Марию, стоящую на пороге. Она была в белой шали, накинутою поверх платья, и в чепчике. Алексей Алексеевич распахнул окно, выскочил из галлереи в сад и подбежал к молодой женщине.
– Мария, – проговорил он, складывая руки на груди, – скажите одно только слово… Подождите… Если – нет, я погиб… Если – да, я жив, жив вечно… Скажите, любите вы меня?…
У неё вырвался лёгкий короткий крик, она подняла руки, обвила ими шею Алексею Алексеевичу и с откинутой головой, с льющимися слезами, сквозь слёзы, в глаза ему, проговорила взволнованно:
– Люблю вас.
И когда она сказала эти слова, с него спали чары: сердце растопилось, горячие волны крови зашумели по жилам, радостно вдохнул он воздух ночи и благоухание юного тела Марии, взял в ладони её заплаканное лицо и поцеловал в глаза:
– Мария, бегите этой аллеей до пруда, ждите меня в беседке. Не забудьте: когда вы перейдёте мостик, дёрните за цепь, и он поднимется… Там вы будете в безопасности…
Мария кивнула головой, в знак того, что всё поняла, и, придерживая платье, быстро пошла по указанному направлению, обернулась, усмехнулась радостно и скрылась в густой тени аллеи.
Тогда Алексей Алексеевич вытащил из ножен шпагу и кинулся в дом через балконные двери.
Сбив с ног Фимку, решительно отстранив Федосью Ивановну, повисшую было на его руке, растолкав перепуганную челядь, он вбежал в библиотеку. Комната была полна дыма. Пять свечей второго канделябра едва-едва коптяще-красными язычками освещали разбросанные по всему полу книги из повалившегося шкафа, Маргадона, который топтал тлеющий ковёр, и Калиостро, присевшего у кресла, и в кресле – сморщенное, с тёмными ребрами существо, едва прикрытое лохмотьями обгоревшего платья. При виде Алексея Алексеевича оно зашипело, сорвалось с кресла и устремилось ему навстречу. Но он, вскрикнув, вытянул перед собой шпагу, и оно, с воплем отчаяния и злобы, отшатнулось от устремлённого на него лезвия, кинулось в глубь комнаты и исчезло за книжными шкафами.
В то же время Калиостро, загородившись креслом, делал Маргадону знаки. Эфиоп оставил топтать ковёр и стал сбоку приближаться к Алексею Алексеевичу, вытягивая нож из-за пояса. Но тот, предупреждая прыжок, сам выбросился вперёд с вытянутой рукою, и лезвие шпаги до половины вонзилось Маргадону в плечо. Эфиоп крякнул и, хватая воздух, повалился навзничь. Тогда Калиостро швырнул в Алексея Алексеевича креслом и, загораживаясь предметами и бросая их, вертелся по комнате с необыкновенным для его лет и тучности проворством. Алексей Алексеевич гонялся за ним, стараясь ударить шпагой. Но Калиостро удалось выскользнуть в галлерею, откуда он выпрыгнул через первое же открытое окно в сад и большими прыжками, задирая голые ноги, побежал к прудам.
Алексей Алексеевич настиг его лишь у мостика, ведущего к беседке, где между колонн смутно белело платье Марии. Калиостро, зарычав, кинулся через мостик, не видя, что средняя часть его поднята, – взмахнул руками и с тяжёлым плеском, как куль, упал в воду. Раздался слабый крик Марии. Заиграла лунная зыбь по поверхности пруда, и, низко над травой, с длинным свистом, пролетела испуганная птичка. И снова стало тихо; ни звука ни на пруду, ни в тёмных древесных чащах.
Алексей Алексеевич, всматриваясь, взошёл на мостик и наклонился у края разъятой его части. И вдруг у самой сваи, у воды, увидел глаза, – они медленно мигнули. Он различил поднятое лицо, щетинистый череп и торчащие уши Калиостро.
– Наверх вы всё равно не подниметесь, – сказал ему Алексей Алексеевич, – свая склизкая, и я предупреждаю: если вы только опять начнёте свои фокусы, я вас заколю. Вы негодяй? – Он фыркнул носом. – Сидите лучше смирно, вас сейчас вытащат.
Он приложил ладони ко рту и закричал: – Эй, люди, сюда! – И скоро вдали раздались голоса людей, и начали подбегать мальчишки, дворовые мужики, девки, кто с вилами, кто с косой, кто просто с дубиной, – все были спросонок и встрёпанные.
Алексей Алексеевич приказал принести верёвок, связать Калиостро и вытащить из воды. Трое рослых мужиков, сняв портки и крестясь, полезли в воду. Под мостиком, между сваями, началась возня. «Алексей Алексеевич, он, пропасти на него нет, царапается», – кричали оттуда. «За щёки его хватай, тяни из воды!» – кричали с мостика.
Наконец Калиостро скрутили верёвками и вытащили на берег. Он более не сопротивлялся и, в облипшей рубашке, опустив голову и постукивая от холода зубами, пошёл в толпе дворовых к дому.
