Алексей Пехов
Ветер и искры (сборник)
– Ага.
Солдат понимал, что их приперли к стенке. Избушку держат на прицеле, не выберешься. Высунешь нос, получишь стрелу.
Га-нор пока находился вне видимости Сжегшего, но тот вполне может поменять позицию. Стараясь не поднимать головы и держаться стены, северянин поспешно переполз в угол, где его уж точно не могли достать.
Лук из противоположного края напряженно наблюдал за рыжим. Тот уселся и, поймав встревоженный взгляд товарища, невесело усмехнулся. Понимал, в какую навозную кучу они угодили.
– Сколько у нас времени до того момента, как ему надоест ждать? – спросил стражник.
Га-нор отметил, что солдат не запаниковал и оружие в руках сохранил. Молодец.
– Все зависит от того, как давно он здесь и что хочет получить.
– Скальп. Не знаю, как тебе, а мне мои волосы дороги.
– У тебя их не так уж много и осталось.
Лук кисло усмехнулся:
– И все же. Что ты намерен делать?
– Думать.
Как убить Сжегшего, когда нет арбалета? Пока до него добежишь – подстрелит, словно ожиревшую куропатку. Выйти через дверь – самоубийство, окна тоже отпадают. Как и крыша.
Сжегшие душу – хорошие лучники. Быть может, люди и нириты Брагун-Зана стреляли точнее, чем жители Великой пустыни, но и те и другие проигрывали Сжегшим в силе. Луки этих существ по мощности могли поспорить с самыми грозными из арбалетов. Стрела запросто пробивала большинство доспехов, созданных кузнецами этого мира.
Имперские войска сталкивались с воинами Сжегших несколько раз, еще до Войны Некромантов. И очень часто стычки заканчивались не в пользу людей. На землях Империи страшных лучников давно не видели, но помнили прекрасно. И если хотя бы малая часть рассказов о них правда – справиться со стрелком будет очень и очень непросто.
– Он может войти сюда?
– Не знаю, – после некоторого раздумья ответил Га-нор. – Если дурак, то может. Поглядывай за крышей. Если подберется к дыре, то перещелкает нас как орехи.
– Сам поглядывай. – Лук с решительным видом перехватил топор. – Лопни твоя жаба, но я не собираюсь здесь куковать.
Прежде чем сын Ирбиса успел спросить, что задумал солдат, тот начал рубить пол. Топор взлетал и падал, ломая старые доски. Уже через несколько минок в полу появилась дыра, куда без труда можно было пролезть.
За время работы парень запыхался и вспотел, но его добродушное лицо выглядело донельзя счастливым.
– У меня отец охотником был. Такие срубы всегда на ямах ставят. Пол от земли на ярд, если не на два поднимают. Когда зимуют, там продукты держат. До люка не добраться, он под окном, так что я вот…
– И что потом? Предлагаешь нам залезть под пол? – Вид у северянина был скептическим.
– Нет. Предлагаю сделать это тебе. – Увидев, как рыжие брови поползли вверх, Лук поспешно пояснил: – Я вряд ли смогу справиться с этой тварью. А ты сможешь.
– Как я выберусь из-под земли? Пророю подземный ход?
– Говорю же – изба стоит на сваях. Между полом и землей заколочено досками. Все гнилое. Много сил не потребуется.
– И пока я там буду ползать, ты собираешься отсидеться здесь?
Лук пожал плечами:
– Ползать с тобой я могу. Мне не зазорно. А вот к Сжегшему подкрасться – нет. Сам понимаешь, меня он за лигу услышит. Я в дозоры по Самшитовым горам не хаживал.
Га-нор задумался. Ему предложили выход. Риск, конечно, велик, но или рисковать, или сидеть здесь, пока не умрешь с голода. Или к Сжегшему придет подмога. Морты, например. Тогда уж точно будет поздно дергаться. И солдат прав. В этом деле от него толку никакого не будет. По лесу ходит, словно кабан, – шумит так, что даже глухой услышит. Больше вреда, чем помощи. Придется справляться собственными силами.
– Хорошо, сделаем по-твоему.
По стенке он дополз до окна, затем до печки. Теперь следовало миновать простреливаемый участок. Лук, понимая, что сейчас случится, отодвинулся. Га-нор прыгнул, вновь на долю уны опередив ударившую в пол стрелу.
– Упорная с-с-скотина, – процедил сын Ирбиса.
– Главное, что косая, лопни твоя жаба!
Северянин согласно хмыкнул и, не мешкая, спрыгнул в дыру. Яма оказалась неглубокой, где-то по пояс.
– Жди здесь. Если что, я тебе крикну.
– Я точно ничем не могу помочь?
– Помолись за меня, если тебе делать нечего, – предложил Га-нор и скрылся под полом.
Здесь царил полумрак, сильно воняло плесенью, сыростью и землей. Он быстро сориентировался и выбрал путь к глухой стене, находящейся напротив двери. Сжегший вряд ли станет следить за этим участком. Зачем, когда предполагается, что выходы есть только через дверь и окна?
При всем желании здесь было не разогнуться, поэтому пришлось ползать на четвереньках. По счастью, ползти было недалеко. Сын Ирбиса уперся в набитые на сваи доски, которые являлись продолжением стены и закрывали просвет между землей и потолком-полом. Как и говорил Лук, часть досок прогнила, часть оказалась прибита абы как, да еще и неплотно пригнана друг к другу.
Га-нор чутко прислушался и не услышал ничего подозрительного. Щебетали птицы, гудели насекомые, ветер гулял в кронах высоких чинар. Следопыт приник к щели и внимательно осмотрел окрестности. Основной обзор закрывали ежевичные кусты, разросшиеся в колючую, прогибающуюся под крупными темно-фиолетовыми ягодами живую изгородь. Оставалось уповать на то, что враг сейчас находится в противоположной стороне.
Следопыт извлек кинжал, просунул клинок между досками и, используя оружие как рычаг, начал освобождать себе дорогу. Работая, северянин старался не переусердствовать, действовать мягко, чтобы, не дай Уг, древесина не треснула. Он справился с этой задачей. Дерево поддавалось без труда, и через несколько минок терпеливой работы сын Ирбиса вылез из-под избушки.
На животе, не поднимая головы, ужом проскользнул к ежевичным кустам. Не обращая внимания на колючки, с грехом пополам обполз эту преграду и, не вставая, по мху добрался до ближайшей чинары. Участок в жалких десять ярдов он преодолевал едва ли не пятнадцать минок. В искусстве сливаться с лесом в единое целое Га-нор мог поспорить даже с Высокородными. Ни одна веточка не треснула, ни один даже самый тонкий кустик не качнулся, да и птицы не встревожились.
Спрятавшись в углублении между массивными корнями дерева, северянин с облегчением перевел дух. Самое сложное позади. Дальше должно быть проще. У него появилось преимущество – враг не знает, что кто-то выбрался из избушки. И этим следует воспользоваться.
Правда, ползанье по ежевичным зарослям не прошло даром. Все тело, включая лицо, оказалось покрыто неглубокими кровоточащими царапинами. Но с этой досадной мелочью можно разобраться после. Сжегший – не морт, нюх у него не такой сильный, кровь не почует.
Пригибаясь к земле, короткими перебежками от дерева к дереву Га-нор бросился прочь от леснянки. Он не оглядывался до тех пор, пока не ушел в лес ярдов на восемьсот.
Если бы не Лук, он убрался бы и дальше. Пока его хватятся, пройдет очень много времени. Можно так запутать следы, что его даже Проклятые не найдут. Но придется возвращаться. Уг не поймет, если сын Ирбиса бросит товарища. Расплата после смерти будет страшной. Загреметь в ледяную бездну Забвения – это ужаснее всяких Сжегших.
Изменив направление с севера на восток, он прошел еще около четырехсот ярдов. Стороннему человеку могло бы показаться, что северянин без всякого смысла бродит по лесу. На самом же деле Га-нор обходил засевшего лучника по крутой дуге, намереваясь зайти с тыла. Потребовалось больше нара таких «блужданий», чтобы он тихо и незаметно для противника подобрался к избушке с «лицевой стороны».
До нее оставалось не больше пятидесяти ярдов. Было прекрасно видно закрытую дверь с угодившей в нее стрелой и окно. Но вот Сжегший отсутствовал, хотя по всем предположениям должен был находиться где-то рядом. Именно отсюда он стрелял.
Сменил позицию?
Плохо. Тварь сидит в укрытии, а вокруг избушки множество деревьев и кустов. Есть где спрятаться. Северянин надеялся вычислить укрытие, из которого Сжегший мог бы с легкостью вести стрельбу по окну. Первая точка была на том месте, где залег он сам; вторая – шагах в тридцати от него, за чинарой. Но там, судя по всему, никого не было. Здесь враг тоже не прятался, иначе Га-нор уже отправился бы на суд Уга.
– Где же ты засел, гаденыш? – не разжимая зубов, процедил он.
Время текло, но следопыт так и не мог обнаружить противника. Все говорило о том, что тот с чего-то взял, да и ушел. Га-нор не стал прислушиваться к глупой мысли. Он был слишком осторожен для этого. Решил ждать столько, сколько потребуется.
Большой пестрокрылый дятел пролетел над леснянкой и привлек его внимание. Птица села на ствол соседней чинары и тут же вспорхнула, словно что-то ее испугало. Следопыт впился глазами в густой кустарник, растущий рядом с деревом. Раньше он тоже не оставил его без внимания, но никаких признаков опасности не заметил и благополучно забыл о кустах, начав искать другие укрытия, где мог бы спрятаться Сжегший.
Ничего подозрительного. Кусты как кусты. Мало ли чего испугалась птица?
Опять потянулись бесконечные минки ожидания. Но теперь Га-нор не спускал взгляда с кустов. И тут изменился ветер. В нос сразу же ударил запах миндаля.
Северянин едва не выругался. Тварь пряталась всего в двадцати шагах от него. А он был столь слеп, что, если бы ни птица, никогда не заметил врага. Слава Угу, что когда подводят глаза, есть еще и нос.
Он стал отползать назад и вбок. Когда расстояние сократилось до десяти шагов, увидел Сжегшего. Голова, тело по пояс и две руки. Вместо бедер и ног у этих существ был короткий чешуйчатый змеиный хвост. Для чего он им – было непонятно, передвигались твари исключительно по воздуху, так как благодаря магии свободно парили над землей. Правда, невысоко. По слухам, могли подниматься на высоту человеческого роста.
Череп создания казался деформированным. Слишком высокий и тяжелый лоб, ввалившееся личико, хрупкие скулы. Жиденькие волосы, в которые вставлено красно-фиолетовое перо неизвестной птицы. Желтая, сморщенная кожа, маленькая нижняя челюсть, лицо старика. Нос и уши отсутствовали. Вместо них – черные дырки. Длинные, худющие, точно у скелета, руки выглядели обманчиво слабыми, хотя без труда могли гнуть подковы. На сухое костлявое тело наброшена грязная серо-зеленая туника. Колчан с пуком стрел за спиной. Еще три стрелы воткнуты в землю. В руках тварь сжимала лук такого размера, что Га-нору стало нехорошо. Из подобного не людей, а снежных троллей убивать.
Все внимание лучника занимала избушка. По сторонам Сжегший не смотрел и даже не подозревал, что человек все это время прятался недалеко от него. Га-нор обнажил меч. Сделал шаг в сторону врага. Замер. Еще один. Вновь застыл. Сейчас он, как никогда, напоминал большого рыжего ирбиса. Кота, подкрадывающегося к ничего не подозревающей добыче.
Сжегший пошевелился, и северянин, перестав прятаться, бросился вперед. Тварь услышала, взвизгнула, развернулась, вскидывая лук. Она оказалась гораздо проворнее, чем думал разведчик.
Га-нор в последний момент отпрыгнул в сторону, и стрела рассерженным шмелем прожужжала рядом с ухом. Он замахнулся мечом, с «хаканьем» ударил сверху вниз, метя в лицо. Меч рассек кожу, плоть, кости, мозг и развалил голову противника. Тот выгнулся, подлетел вверх на добрых два ярда и, ломая кусты, упал на землю. Га-нор на этом не остановился и нанес уже мертвому Сжегшему еще три страшных удара. По мнению следопыта, тварь это заслужила.
Сын Ирбиса возвратился к избушке и забарабанил в дверь:
– Лук, вылезай!
Там завозились, и из дверей с опаской вышел солдат:
– Лопни твоя жаба! Я уж думал, что тебя того…
– Это я его «того».
– Ты весь в крови.
– Ежевичные кусты постарались. Тварь меня едва не подстрелила.
– Он был один?
– Да. Убираемся отсюда.
– Я хочу посмотреть.
– Зачем?
– Никогда не видел живого Сжегшего.
– Он не живой.
– Мне без разницы.
Га-нор с безразличием пожал плечами, махнув рукой в сторону, где лежало тело. Вошел в избушку, быстро собрал вещи в сумку. С порога увидел, что Лук крутится вокруг трупа. Рыжий подошел к стражнику и тоже посмотрел на мертвеца. На взгляд следопыта, в нем не было ничего интересного.
– Успел убить нескольких наших, гадина. – Лук указал на три человеческих скальпа, привязанных к колчану Сжегшего.
– Туда ему и дорога, – угрюмо отозвался Га-нор.
Солдат вытащил из волос убитого красно-фиолетовое перо, чудом не испачканное кровью.
– Возьму на память. Знаешь легенду о том, как появились Сжегшие душу?
– Нет. – Следопыт попытался натянуть тетиву трофейного лука. Бесполезное занятие. Для этого дела требовался настоящий силач. Северянин с сожалением бросил оружие на землю.
– В стародавние времена народ Сжегших душу был точно такой же, как йе-арре. Они вместе жили на юге, за Великой пустыней. Это только потом крылатые[17] перелетели на север. По легенде наших пернатых друзей, племя Сжегших, раньше называвшихся как-то по-другому, нарушило заветы своего бога, и тот наказал отступников. Отобрал у них крылья, сверг с небес и сжег души. Твари рождаются, живут, умирают, а дальше их ждет ничто. Никакого шанса попасть в Счастливые сады или в Бездну. Лишь пустота да забвение. Вот кто такие Сжегшие души.
– Они и без крыльев отлично летают. Собирайся, сказочник. Надо уходить.
– Куда мы сейчас?
– Куда ты и хотел. В Песью Травку. А там поглядим.
Лук, ничего не говоря, разгладил перо и убрал во внутренний карман старой куртки.
Глава 6
Набаторцы вошли в деревню ранним утром.
Сначала на дороге, ведущей в сторону Врат, появились всадники. Шестьдесят человек пролетели по центральной улице и собрались возле трактира, который быстро превратили в некое подобие военного штаба. Четверых постояльцев выгнали вон, и те сочли за лучшее не возмущаться и, тем паче, не оказывать сопротивления. Трактирщик, бледный от страха, дрожащими руками распихивал по карманам золотые монеты и, запинаясь, бормотал, как он счастлив принимать таких дорогих гостей. Оставшиеся солдаты быстренько разместились по соседним домам. Препятствий им не чинили, благо вели они себя на удивление вежливо. Не убивали, не грабили, к женщинам не приставали, за все услуги исправно платили. Было видно, что пришли надолго, а потому нет никакого толку воровать и тащить то, что и так стало твоим.
К обеду на дороге показался отряд пехоты. Человек восемьдесят, быть может сто, деревенские не считали. Эти тоже вели себя прилично, во всем слушались капитана-кавалериста и быстренько рассредоточились по избам. Половина воинов вооружилась топорами и начала рубить лес. Капитан собрался строить у дороги небольшой форпост и казарму.
В помощь солдатам отрядили дровосеков, но те оказались слишком горды и глупы, чтобы работать на чужаков. Схватились за топоры. Трех зачинщиков бунта по приказу офицера повесили, а еще двоих для острастки утопили в реке. Эти казни на остальных подействовали отрезвляюще, и больше с «древорубами» проблем не возникало – они исправно валили лес для будущей крепости. Бревна на лошадях свозили к Лысому камню. Именно там, по задумке командира набаторцев, должен был встать форт, перекрывающий дорогу к Вратам Шести Башен.
Один из солдат нашел запрятанную местными бутылку самогона. Напившись, стал приставать к жене кровельщика. Мужик не стерпел и дал обидчику в лоб. Тот схватился за меч, крестьянин – за вилы. Подоспевший патруль обезоружил мужчин, а капитан вынес суровый приговор – повесить обоих. Солдата за неисполнение приказа, кровельщика за то, что посмел поднять руку на воина Набатора.
На казнь согнали почти всех жителей деревни. Мужчины хмурились и сжимали кулаки, но не глупили, бабы их удерживали. Многие женщины плакали, опасаясь, что начнется расправа над всеми поселянами. Однако их опасения не оправдались. Никого из собравшихся не тронули. Капитан зачитал у виселицы обращение набаторского короля к своему народу, где говорилось, что деревни и города, занятые славной армией союзных войск Набатора и Сдиса, переходят под покровительство Его Величества на веки вечные. Всем, кто будет оказывать помощь армии и принесет присягу, став подданным Его Величества, будет разрешено спокойно жить, работать и не платить налогов в течение десяти лет. Также отмечалось, что за оказание сопротивления доблестной армии короля, за помощь вражеским войскам Империи и прочие преступления против короны всех нарушителей ждет смерть.
Казнь состоялась. И больше смертей не было.
– Не выйдешь. Во всяком случае, сегодня. Патрули. На окраинах – посты. Нам придется задержаться, – вынесла неутешительный вердикт Лаэн.
Она только что вернулась с улицы и рассказывала мне последние новости. Я слушал и крепил наконечник к узкому древку. Еще несколько заготовок лежали на столе. Рядом с ними – восемь уже готовых стрел. Тут же был лук со снятой тетивой. В отличие от простого[18], который я использовал в последнем деле, этот был не таким большим и дальнобойным. Меньше прежнего, композитный[19], с четырьмя изгибами[20]. Но в умелых руках он становился не менее грозным оружием, чем его старший брат. А я без ложной скромности могу сказать, что считаю свои руки достаточно умелыми.
– Постараемся уйти ночью.
– Это неразумно. Первые дни они будут бдительны. Но когда поймут, что крестьяне никуда не собираются бежать, перестанут стеречь границы деревни. Надо выждать.
– Лаэн, мы не можем ждать. Ты вчера чудом осталась жива.
– Я была неосторожна. Больше это не повторится. – Она сердито перебросила косу через плечо. – Ты опасаешься новых гостей?
– Отчасти, – неохотно признался я. – Еще больше я опасаюсь того, что сказал капитанчик во время казни. Союз Набатора и Сдиса. Понимаешь теперь, как им удалось взять Врата?
– Я не дура. – Она криво улыбнулась. – Некроманты. А за ними последние пять сотен лет стоят Проклятые.
– Которым неизвестно что здесь понадобилось.
– Раньше Империя была их страной. Решили зайти в гости.
– Сегодня тебе не очень хорошо удается ирония, – очередная стрела была готова, и я положил ее рядом с остальными. Поискал глазами новый наконечник, выбрал широкий срезень. – Вам, госпожа, может грозить опасность.
– Не думаю, что к нам на огонек заглянут бывшие Ходящие.
– Полагаю, неделю назад никто не думал, что они решат заглянуть в Империю. Не знаю, что нужно Проклятым в нашей стране. Но теперь здесь опасно. Надо придерживаться прежнего плана и отправляться в Альсгару. У Йоха должок.
– До этого ли? Сейчас война.
– Гийянам всегда нужны деньги. От нас не отстанут, пока мы не уберем заказчика.
Лаэн покачала головой. Она поняла мою мысль, но все еще сомневалась:
– Ты упрям, как стадо самых туполобых ослов, Серый. Мы не справимся.
– А ты слишком надеешься на милость Мелота, Ласка. Как показывает опыт, неприятности на голову сваливаются неожиданно.
Я видел, что она хотела вспылить, «зарычать» на меня, но сдержалась. За прожитые вместе годы успела узнать, что тогда я еще сильнее заупрямлюсь и сделаю все по-своему. Поэтому она погасила порыв и примирительно улыбнулась:
– Давай подождем до вечера, дорогой.
– Давай, – легко согласился я. – Но ничего не изменится. Нам повезло, что живем на окраине. А то бы пришлось впускать в дом всякую мразь.
Известие о том, что Врата пали и в Империю вторглись враги, я принял спокойно. Да, конечно, поначалу не поверил. Но набаторцев видел своими глазами, а значит, те как-то прошли через Самшитовые горы. Сделать это можно было лишь через Врата, и вряд ли гарнизон крепости пропустил врагов по доброте душевной.
На самом деле, мне было все равно, кто правит. Хоть Император, хоть Проклятые – все едино до тех пор, пока не трогают меня и мое солнце. Дают жить спокойно, и ладно. А все остальное – их личная грызня, и геройствовать за чужие интересы – глупо. Кому это надо? Разве что сказителям, только и мечтающим превратить опрометчивый поступок очередного мертвого «героя» в очередную слащавую легенду.
– Ну вот. Накликал, – вздохнула Лаэн, посмотрев в окно. – Стоит подумать о дряни, и она тут как тут.
Я увидел, что во двор входит четверка людей Молса.
Ласка опасно сузила глаза:
– Выпроводить их?
– Нет, – быстро ответил я. – Узнаем, что им на этот раз понадобилось.
Бамут и Гнус встали у ворот. Кнут и Шен подошли к крыльцу. Мы встретили их на пороге.
Кнут, увидев нас, благодушно поинтересовался:
– Как здоровье, Лаэн?
– С каких пор ты столь заботлив?
– С тех пор, как Молс попросил сопроводить вас до Альсгары в целости и сохранности. Я зарабатываю на вас деньги.
Она рассмеялась невеселым смехом:
– Честный ответ. Не ожидала от тебя.
Тот невозмутимо пожал плечами:
– Мы по делу пришли. Набаторцы забрали трактир в «вечное пользование», а нас попросили убраться, пока целы.
– Поражаюсь такой доброте. Наши бы, на их месте, чужаков вздернули. Особенно столь подозрительных. В вас за версту видно шпионов.
– Мелот от Тощей вдовы[21] миловал. Мы не стали дожидаться, пока о нас вспомнят. Их капитан, несмотря на молодость, еще та скотина.
– Эта… И лошадей всех отобрали, ублюдки! – зло оскалился Бамут.
Я подбросил у-так в воздух. Поймал за рукоятку. Подбросил. Поймал.
– Что потребовалось от нас? Мы лошадей не вернем.
– На постой пустите?
Мы с Лаэн даже не переглянулись.
«Я им не доверяю».
«Я тоже, Нэсс. Но они могут оказаться полезны, если соберемся уходить».
«Проще без них. Иначе придется отрастить глаза на затылке».
«С ними будет легче выбраться из деревни. Затем постараемся избавиться».
У нее был практичный склад ума. Она никогда не спешила отказываться от полезных вещей. Умная девочка.
– «Нельзя стараться избавиться. Либо мы это сделаем, либо нет. Ты уверена, что сможешь справиться со всеми, дорогая?»
«Да».
«Хорошо, сделаем, как ты сказала. Но сначала попытаемся прорваться без их помощи».
– Не вижу у вас оружия. – Я цепким взглядом осмотрел непрошеных гостей.
– Сказали все сдать. Бамуту еще в глаз за припрятанный арбалет дали.
– Хорошо. Можете остаться. Южная половина дома в вашем распоряжении. Вход с огорода. Надеюсь, вы не причините нам хлопот.
В последние слова я вложил угрожающие нотки.
– Никаких хлопот не будет, – поспешил заверить Кнут. – Ты надолго собираешься здесь задержаться?
– Подумываю над этим вопросом, – неопределенно ответил я.
– Просто в качестве размышления… Сегодня набаторский патруль попытался остановить двух всадников, которые направлялись в вашу деревню со стороны Альсгары. Как я слышал из разговора, эта парочка оказала отчаянное сопротивление. Так что пришлось расстрелять их из арбалетов. Но четверых солдат они завалить успели. Серьезные ребята.
– Хочешь сказать, это по наши души?
– В последнее время в Песьей Травке словно медом намазано для лихих людишек. Нам всем надо смываться. Даже набаторцы рано или поздно могут кого-то прозевать. Или за жителей возьмутся. Я не верю в их доброту.
– Мы подумаем.
– Воля ваша. Думайте. Мы подождем дня два, а потом свалим.
– А как же деньги? – насмешливо спросила Лаэн. – Неужели вы нас оставите?
– Деньги это, конечно, хорошо, но жизнь дороже. Я рядом с набаторцами теряю аппетит. А если нагрянут наши войска, то тут такая каша заварится, что выбраться из котла будет сложно.
– Поживем – увидим, как все обернется, – ответила Лаэн. – Обед не скоро. Раз остались, натаскайте воды в бочку у сарая.
– Я что, нанимался по хозяйству работать? – возмутился Гнус.
– Считай это платой за постой. И кстати! Отдай нож.
– Какой нож?! – тут же ощерился он.
Она улыбнулась:
– Никогда не поверю, что набаторцы смогли его у тебя отнять. Если хочешь здесь жить, то только по моим правилам. А они гласят – никаких ножей за пазухой!
Гнус набычился, собираясь начать спор. Кнут тяжело нахмурился. Маленький убийца бросил на командира недовольный взгляд, но невысказанному приказу подчинился. Извлек из-под куртки свое излюбленное оружие. Бросил к моим ногам.
Я поднял:
– Получишь, когда будешь уходить. Не забудь про воду. Кто работает – тот ест.
Порк был не согласен с мнением окружающих. Он считал, что появление набаторцев здорово и ужасно интересно. До сего дня деревенский дурачок никогда не видел столько вооруженных людей в одном месте.
Наверное, половина из них была рыцарями. Да. К тому же повешенных он тоже никогда не видел. А это было ужасно познавательно и смешно. Хлоп, и они начинают так забавно дергать ногами и хрипеть! А еще у них языки вываливаются и синими становятся, точно ежевика. Порк любил ежевику. Она сладкая, вот только очень колючая. Больно. Надо помолиться Мелоту, чтобы он все шипы согнал с кустов, тогда можно смело лакомиться вкусненькими ягодками себе на радость.
А еще те повешенные, точнее солдат, штаны намочил, когда уже был мертвым. Испугался, наверное, к Мелоту в Счастливые сады идти. Ну и дурак. Да.
Кровельщика, конечно, жалко, он никогда Порка не трогал… Хотя нет. Так ему и надо. Как-то попросил Порк одолжить ему денег на меч, чтобы можно было дев спасать, а мужик его взашей выгнал. Так что пусть теперь повисит и ворон покормит, подумает, за что его наказали.
Нет, все же зря люди в деревне говорят, что набаторцы гадкие. Ничего они не гадкие. Дровосекам мигом показали, кто тут главный теперь. Дали им по мордам, так что те сразу тихонькими стали. Вон лес рубят так, что щепки летят. Небось не хотят повешенными быть. Синеть и языки вываливать. И в речке тонуть не хотят. Так что добрые эти солдаты. И капитан у них добрый. И умный. Прям как сам Порк. Да. Как он сразу догадался, что дровосеки злые, когда Порк пожаловался, что они ему рубаху порвали. А капитан рассмеялся и сказал, что их накажет. Потом. Как-нибудь. Очень хотелось посмотреть, как их будут наказывать. Это куда интереснее, чем коров пасти. Угу.
Не злые набаторцы. А те, кто так говорит, – дураки. Вот пойдет Порк и расскажет своему другу капитану, что о его людях думают.
Поначалу он не надеялся, что солдаты станут его друзьями. Они казались страшными и ужасно злыми. Вытолкали его взашей вместе с россказнями о рыцарях, но, поняв, что он очень-очень умный, начали с ним разговаривать. С удовольствием шутили и много-много смеялись. Они были рады его видеть и всегда спрашивали, когда Порк станет рыцарем? Даже обещали дать самый большой настоящий меч и научить с ним обращаться. Пока сказали тренироваться с палкой. Он выломал целое деревце, представил, что это меч, и пошел рубить головы брюкве старой Рози. Ух и разоралась же та на него! Чуть клюкой не кинула. А когда Порк сказал, что ему разрешил сам капитан, стала проклинать «тупого дурака». Кого карга обозвала дураком, Порк так и не понял. Но сегодня вечером он точно нажалуется на препротивную старуху господину Наю. Пусть тот сам у нее узнает. И повесит гадкую вместе с дровосеками. Чтобы тем скучно не было. А Порк посмотрит и посмеется над зловредными.
Пастух вдруг вспомнил, что теперь дровосеков повесить будет очень сложно. Он самолично видел, как их изрубили в капусту. Позавчера это было. Ага. Порк, как всегда, пас проклятых ленивых коров на старом месте, недалече от Лысого камня. Точнее коровы сами паслись, а он наблюдал за тем, как строится деревянный форт. Это была самая настоящая крепость, пускай половина частокола еще не поставлена. Зато уже успели построить вышку, и на ней сидел самый настоящий лучник и смотрел за дорогой! Он в любого мог стрельнуть. И попасть. Они храбрые – эти лучники. И меткие! Почти как Гнут из деревни, только не одноглазые…
Так вот, дровосеки, а с ними некоторые из солдат строили крепость, а тут по дороге от Альсгары ка-а-к выскочат! Имперские солдаты. Человек сорок. Все на конях, кричат, оружием машут. Начали рубить всех, кто под руку попался! Порку даже страшно стало – и дровосеков порубили и солдат! Даже не стали разбираться, кто хороший, а кто злой. Древорубов надо было убивать! А с набаторцами можно было дружить. Вечером встретиться, поговорить об оружии и о девах, выпить шафа у трактирщика. Вкусный у него шаф! Набаторцы теперь Порка каждый день угощают и смеются, когда того ноги не держат. Но он на них не обижается. Нет. Он же понимает, что они по-доброму веселятся. К тому же скоро ему меч подарят. Нельзя с ними ссориться.
А имперцы злые – живыми не ушли. Капитан из деревни прискакал на помощь со своими воинами. И каждый воин вез с собой еще по лучнику. Те с лошадей спрыгнули и как начали палить! Ого-го! А еще тот, что на вышке сидел, – помог. Ух, как они их стрелами всех обсыпали! Многих поубивали. Ага. А тех, кого не смогли, всадники набаторские порубили. Ну и правильно. Так им и надо! А деревенские их еще друзьями считали. Ну не дураки ли?..
Потом Порк смотрел, как набаторцы осматривают тела мертвецов. Забирают их лошадей, оружие, деньги, красивые сапоги. Много-много всего интересного. Он тоже хотел. Вот только к покойникам его никто не подпустил. Так что все досталось не ему.
И в этот самый момент Порк вспомнил о других мертвецах. Тех самых, в лесу, на поляне. Которых убил страшный плотник. Должны же у них были остаться всякие там деньги и другие красивые и нужные штуки. Их можно себе оставить или поменять на вкусняшки. Ага. А с виду этот Парс таким добрым казался, а убил неизвестных дядек так же быстро, как и набаторцы летучий отряд имперских солдат. Хорошо, что Порк не догадался никому рассказать о том, что случилось. А то бы всех покойников себе другие разобрали, а он опять с носом остался. Какой все же он умный!
У дурачка появилась цель. Он решил завладеть имуществом мертвецов, а потому, оставив коров на попечение Мелота (старательно помолившись ему), отправился в лес. Идти пришлось далеко, через всю деревню. Порк боялся, что попадется на глаза отцу, и тогда точно несдобровать. Но повезло. Никто не остановил.
В лесу Порк начал сомневаться.
А вдруг славных мертвецов нашел кто-то другой и обобрал? Что тогда? Зря перся. Не будет у него полезных вещей и всяких вкусняшечек. А вдруг покойники куда-то делись?
Чем ближе он подходил, тем страшнее ему становилось. Так некстати вспомнились истории, которые прошлым летом рассказывал сын мельника. Про мертвяков, которые оживают, вылезают с кладбищ и жрут всех, кто мимо них ночью ходит. А тех, кто не ходит, а бегает, вначале догоняют, а потом уж жрут. Во время одной особо страшной истории подкравшийся Льон схватил Порка за плечи и гавкнул. Дурачок со страху испачкал штаны и неделю заикался. А все смеялись и звали его тухлой репой.
В нос ударил неприятный запах, и дурак понял, что покойные никуда не делись. Он увидел поляну, человеческие тела, порядком объеденные хищниками и вороньем, и чужака, внимательно осматривающего трупы. Смердящий воздух и тысячи мух, слетевшихся на мертвечину, того нисколько не волновали.
Порк от разочарования едва не заплакал! Опоздал! Теперь все заберет этот! Этот! Все деньги и другие вещи. Пропали его вкусняшки и богатство! Мерзкий гад!
