Алена Трутнева
Дорога войны
Глава 7. Право выбора
Постепенно боли отступали и раны заживали. Бывший отряд Айзека, из которого, по россказням наёмников, выжило меньше трети, отправили куда-то. Про Пса же все словно позабыли, и он понятия не имел, куда девать себя.
Здесь, на отвоёванной с таким трудом территории, оставили врачей и возводили домики для госпиталя. Война вяло тянулась, наперекор зиме и снегам. Раненых было немного, и лекари, от нечего делать, принялись предлагать услуги следующим через перекрестье путникам – вскоре вести об этом разлетелись по округе, и в госпиталь потянулись больные да хворые. Одинокий форт со временем вполне мог превратиться в небольшое селение – но это потом, а пока Айзек застрял там, размышляя, не пора ли сбежать и прибиться к какому-нибудь отряду. Как можно скорее вернуться в гущу войны – эта мысль неотвязно зудела в голове. Пока Вларика не почувствовала его. Пока кто-то из идущих не оказался рядом по чистой случайности, ведь война – кормушка для Ордена, даже если в форт пробрались не они, лучше перестраховаться и спрятаться понадёжнее. Или улизнуть из Королевства вовсе – что могло оказаться совсем не просто.
– Вижу, ты выкарабкался.
На пороге его палатки возник мужчина, его лицо казалось смутно знакомым.
– Мы встречались, но я не могу вспомнить, где…
Припадая на левую ногу, мужчина прошёл к ближайшей койке и опустился на неё.
– Не слишком удивительно, учитывая, в каком состоянии мы нашли тебя. То ли жилец, а то ли мертвец.
– Вы были среди подкрепления? – предположил Айзек, пытаясь ухватить воспоминание. Но нет – тогда было темно, да и соображал он не слишком хорошо.
– Я привёл тех, кто вытащил вас, идиотов, из ловушки.
Тон говорившего изменился: он и раньше не отличался приветливостью, сейчас же в нём прорезалось неприкрытое недовольство. Очевидно, спасение проворонивших врага наёмников не входило в планы командира. Значит, можно не рассыпаться в благодарностях – вояка не за тем здесь.
– Чем обязан визиту?
– Есть у меня к тебе разговор. – Мужчина помолчал, изучая Айзека. – Насколько ты оправился?
– Я в порядке.
Его пытались вербовать, но куда? Что-то настораживало Пса: быть может, странная, похожая и одновременно не похожая на военную одежда мужчины, серьёзность тона или взгляд. Была в этом командире некая опасность.
– Лекарь рассказал мне про твои шрамы. Рабство быстро учит жестокости и подлости. Как ты попал в рабы?
– Я не вполне понимаю, как моё прошлое связано с тем, где я сейчас.
Командир усмехнулся.
– Прошлое всегда рядом с нами. Насколько ты безжалостен?
– Насколько понадобится.
– Жизнь научила тебя выживать и хитрить. – Он помассировал искалеченную ногу. Айзек терпеливо ждал продолжения. – Мне нужны люди в небольшой отряд, который выполняет… особые задания. И никому никогда не рассказывает о них – если не хочет расстаться с языком.
– Особые задания? – Айзек поймал взгляд командира. – Насколько особые? Сплошь грязь, подлость и убийства?
Военный вздёрнул бровь.
– Разве не вся война про это?
– Но некоторые задания особенные даже для неё.
– Именно.
– Я могу отказаться?
– Да. Но захочешь ли? И куда пойдёшь? Снова в наёмное мясо? В землепашцы? Обзаведёшься жёнкой и детишками?
Айзек поджал губы.
– Вы так уверены, что я подойду вам?
– Выбирать между собственной смертью и чужой не так уж и сложно. Сдаётся мне, эту истину ты познал сполна. Да и не умеешь ты ничего, кроме как убивать, я вижу таких. Похоронить прошлое, спрятаться за безликой маской среди моего отряда – разве не этого ты ищешь? Кем бы ты ни был, рабом, наёмником – мне плевать. Я дам тебе возможность отомстить миру за всю боль и унижения.
Айзек молчал, уставившись в пол.
– За тобой придут к вечеру. Если будешь здесь – получишь избавление.
Командир встал и, не прощаясь, вышел. Пёс закрыл глаза и выдохнул сквозь сцепленные зубы. «Избавление». Да, такой отряд – надёжное убежище, но не слишком ли велика цена? Осознаёт ли он до конца, во что ввязывается?
Айзек с силой ударил по койке. И снова здравствуй, Дорога Крови. Старая мерзавка в новом обличье. Его искалеченная суть, пропитавшая душу отрава, от которой нет спасения. «Покуда бьётся его сердце» – кажется, так говорила Кеана.
* * *
Дверь открылась, и Савьо поспешно накрыл бумаги раскрытой книгой. Вошедшая Кеана то ли действительно не заметила его движения, то ли сделала вид.
– Ох, ну и погодка! Холод такой, на улицу носа не сунешь. Именно поэтому я выбрала Северное Королевство, моя сестра сюда нипочём не полезет, даже за целителем с Даром. Холод она ненавидит куда больше, чем тебя. – Предсказательница улыбнулась лекарю.
Савьо старательно улыбнулся в ответ и спрятал руки под стол, стараясь незаметно натянуть рукав на перехватывающий запястье платок.
– Значит, здесь безопасно.
Кеана кивнула. Тяжело ступая (годы брали своё, колдунья – не колдунья), она подошла к очагу и протянула руки к огню. На мгновение предсказательница замерла, словно прислушивалась к чему-то, а затем недовольно нахмурилась.
«Однажды я продолжу свой путь в одиночестве», – с горечью осознал Савьо. Порой Кеана знала лишнее – то, о чём он сам лишь успевал подумать, и часто совала нос в его дела, но без неё Савьо будет скучать, он привязался к доброй старушке.
– Не грусти. – Кеана, кажется, вновь прочитала всё по его лицу. – Рано или поздно пути всех расходятся. А я, поверь, сделала кое-что хорошее в жизни, так что заслужила тихую, спокойную старость где-нибудь в уютной избушке.
– Я буду навещать вас.
– Не будешь, – отрезала предсказательница. – Не ври самому себе. Поскучаешь какое-то время, а потом и думать забудешь. Будто у молодого парня нет дел, кроме как таскаться к доживающей свой век старухе!
Савьо угрюмо посмотрел на неё.
– Не споришь, и это правильно. – Кеана приблизилась к столу, Савьо тут же уступил ей место. – Возьми стул и садись рядом. Сегодня я хочу научить тебя кое-чему важному.
Лекарь послушно пошёл за вторым стулом.
– Молодым надо смотреть вперёд, – продолжила Кеана, словно рассуждая сама с собой, – проживать жизнь, а не цепляться за немощную старость других. У тебя столько ещё не сделано и не испробовано в этом мире, мой юный друг. И не спорь! Не думай, что раз побывал в плену на пару с Псом, спасся от работорговца и научился исцелять прикосновением, такой уж знаток жизни. Ты совершенно ничего не знаешь о ней. Потому что упустил несколько ценных вещей: любимая девушка, взаимное чувство, тихий вечер вдвоём с той, что будет дороже всех, единство душ и тел, детишки… ты можешь представить, какое это счастье – видеть, как они растут? А потом, когда поутихнет первая страсть, покой и уверенность в том, кто рядом с тобой, на долгие и долгие годы. Жена, сын, дочка, свой дом, своё дело – я про такие вот «мелочи», которые тебе пока не довелось испытать. Скажи, ты уверен, что это тебе понравится меньше, чем та дикая гонка, в которую ты пытаешься превратить свою жизнь?
Савьо, пунцовый от смущения, так и не донёс стул до стола. Он замер посреди комнаты, таращась на Кеану, но к концу речи не смотрел даже на неё, усиленно изучая собственные руки.
– Я… Я не знаю.
– Не пойми меня неправильно, мальчик, я не настраиваю тебя против твоего приятеля. Айзек – верный друг. Но он – не весь мир. Ты бежишь по его следу, словно одержимая ищейка. Ответь, неужели без него тебе нет жизни? Айзек не сможет унять томление души, что терзает тебя. Вы разные – и ты это отлично понимаешь. Так и должно быть, так задумали боги. Кто-то рождается воином, кто-то целителем, кто-то вечным странником, а кто-то безумцем. Может статься, Айзек и вовсе никогда не остановится – я не возьмусь судить и уж тем более, упаси меня тёмные и светлые духи, осуждать его. Он такой, какой есть, каким его сделала жизнь. Она дала ему Дорогу Крови и невероятный запас выносливости. Скажем прямо, тебе не угнаться за ним. Ты должен выстроить свою жизнь сам, Савьо. Тебе нужно понять, что отпустить кого-то – не предательство. Прислушайся к сердцу, оно точно не этого хочет.
Кеана убрала в сторону раскрытую книгу. Под ней, сгребённые в кучу, обнаружились листки с изломанными символами, заклинания, испятнанная кровью карта. Савьо покраснел ещё гуще.
– Я могла бы отругать тебя за это, могла бы запретить, но я не стану этого делать. Я хочу, чтобы ты попробовал понять, стоит ли цель такого риска.
Савьо не ответил.
– Иди сюда, – мягко позвала Кеана, и он послушно подошёл, волоча за собой стул. – Садись, не стой истуканом.
Лекарь плюхнулся на стул.
– Ты и сам знаешь, что чёрная магия на крови – совсем не то, что тебе нужно. Глубоко в душе ты страшишься того, что делаешь, но всё равно делаешь. Почему?
– Потому что Айзек тоже боялся идти к Вларике, но пошёл же. – Савьо вскинул глаза на Кеану. – Или, скажете, это то, чего желала его душа, – пойти и продать себя ведьме ради меня?
– Разумеется, нет. Его душа хотела спасти тебя, и он готов был платить за это.
– А я хочу спасти его! Как же вы не понимаете? Я многим обязан ему!
– Так обязан или хочешь? – уточнила Кеана.
– Хочу! И должен. Я не могу бросить его.
– Допустим, ты найдёшь его. Но что, если Айзек предпочтёт отправиться дальше в одиночку – снова? Что тогда? Опять ринешься его спасать?
– Он не уйдёт.
– Ты так уверен?
Савьо счёл за благо промолчать.
– Если Пёс не хочет быть найденным, ты его не найдёшь, и никакая магия крови тебе не поможет. Ради всех богов, не становись одержим Айзеком! Не думай, что навеки обязан ему, ты справишься и без Айзека. Разреши себе это.
– Он не заслуживает, чтобы я просто забыл о нём.
– Конечно, нет. Но он хозяин своей жизни. А ты, Савьо? Может, хватит топтаться на месте? Ты и не ищешь всерьёз, и не становишься тем целителем, которым мог бы стать, посвяти себя этому. Ни туда и ни сюда. Или, быть может, тебе не подходит ни тот вариант, ни другой, а нужно что-то третье – твоё право. Признайся, чего ты хочешь на самом деле, – и действуй. А это… – Кеана похлопала рукой по карте. – Искать друга с помощью собственной крови – отважная попытка, но бесполезная. Это чёрная магия, она не каждому под силу. Тебе – нет. Ты целитель, а не ведьмак. Придётся сломать собственный дар и вывернуть его наизнанку, чтобы такая магия подчинилась тебе. Моя сестра начинала с этого же, пыталась отыскать да вернуть бросившего её парня. Давно это было.
Савьо посмотрел на Кеану, любопытство мешалось с опаской задеть старые раны в душе предсказательницы. Но Кеана, похоже, не собиралась приходить ему на помощь, с терпеливой улыбкой она смотрела на него – и ждала.
«Хочешь узнать – найди смелость спросить», – словно бы говорила она.
Савьо сцепил руки и выпалил скороговоркой:
– Вашу сестру погубила одержимость кем-то?
Кеана с готовностью кивнула.
– Она влюбилась в парня, он был красивым, весёлым и дерзким. Вларика потеряла голову и упала к нему в объятия, стоило тому поманить. Он, скорей всего, тоже любил её по-своему, говорил красивые слова, обещал несметное счастье. А потом взял и ушёл. Ему стало скучно, его звало неизведанное и новое. Вларика же никак не могла поверить, что всё прошло. Она обнаружила в книгах давно забытый ритуал – заговорённая кровь может отыскать того, к кому стремится сердце. Вларика потратила год на то, чтобы освоить страшную магию, а когда у неё вышло, то была уже не моя сестра. То была продавшая свою суть ведьма – продавшая за одержимость тем, кого уж не вернуть. Она не слушала никого и не верила никому. Я не смогла уберечь её, и она ушла за ним – туда, куда указала кровь. Бывший любимый стал её первой марионеткой. Вларика накрепко привязала его к себе, он преклонялся перед ней, позабыв про всё остальное. Моей тщеславной сестре понравилось такое почитание, ей понравилась власть над душой человека. И она совершила ещё один ритуал, приказав любимому вырезать себе сердце ради неё – скажи, разве так поступают с теми, кого действительно любят? Он подчинился, а Вларика обрела небывалую ведовскую силу. Я тебя очень прошу, Савьо, не повтори ошибку Вларики. Не преврати Айзека в единственный смысл жизни, это погубит и тебя, и его. Он просто человек, он не сможет сопротивляться твоему Дару, вздумай ты, как и моя сестра, привязать его к себе, – вот чего я боюсь. Дружба может сводить с ума не хуже любви. А правда такова, что как ты ни старайся, вашим дорогам не идти вместе. Остановись, пока не стало хуже и тебе, и ему.
Савьо молчал, не поднимая взгляда от пола. Всё в душе протестовало против сказанного Кеаной. Ужасно хотелось вскочить, переупрямить, перекричать её, если потребуется, доказать, что всё совсем не так, что он – не Вларика. Но нечто, затаившееся в самой глубине, отзывалось тревогой: а так ли уж не права старая предсказательница?
– Всё так сложно… – едва слышно выдохнул Савьо и спрятал лицо в ладонях.
Узкая тёплая рука легла ему на спину.
– Жизнь – непростая штука, мой мальчик, что есть, то есть. И не жди, что она станет другой. Научись принимать то, что изменить не в твоей власти.
– Я сожгу карту, – пообещал, не отнимая ладоней от лица, Савьо.
– Это будет мудрый поступок. Подумай, тебе надо со многим определиться. Я не тороплю тебя, но ты должен решить. Кстати, Саламандр предложил взять тебя с собой – быть может, ты засиделся в домике старухи?
Соскользнувшая со спины рука, шаркающие шаги, тихо скрипнувшая старая дверь – и тишина. Она нахлынула оглушающей волной, окутала его одиночеством – тихим, спокойным. Бесконечным.
А неделю спустя он ушёл с Саламандром и Иленом, оставив Кеану в богом забытом городке Северного Королевства.
Глава 8. Перебежчик
На холме виднелся посёлок.
– Поживей! Заночуем там! – прикрикнул командир, объезжая на гнедой лошади измученный и замёрзший отряд. – Жители переметнулись к врагам – никакой пощады! Берите всё, что хотите. Пользуйтесь всем, чем пожелаете. Пусть эти трусы узнают страх и отчаяние!
Воины ответили радостным воплем – сегодня у них будет тёплый кров, еда, нажива, развлечения. Айзек потёр замёрзшие руки и поглубже надвинул капюшон. Он был, пожалуй, единственным, кто так и не смог примирить совесть с тем, что творил его новый отряд.
Каратели.
Это слово повергало в панику жителей герцогства. Тех, по чьи души они приходили. Сдавшиеся без боя селения, впустившие врага города… И кому было дело, что порой их и защищать-то некому: сплошь вдовы, старики да дети, – уж командирам карателей точно не было. Один приказ, одна цель – найти и наказать тех, кто якшался с врагом. Грабь, насилуй и убивай мирное население – совсем не то, чем можно похвалиться в качестве боевых заслуг. Айзека воротило от того, что творили каратели: убийца, брезгующий убийствами, вор, которому не по нутру грабежи, – в этом таилась определённая ирония. Но противопоставить целому отряду Пёс не мог ничего, разве что снова сбежать и надеяться, что его не хватятся сразу.
– Ты, – командир подъехал к Псу, – твой черёд тащить телегу.
Айзек козырнул в ответ и начал пробираться к гружённой провизией и вещами повозке. Коням не хватало сил, чтобы везти её по рыхлому снегу, а потому карателям приходилось самим выступать в роли ломовых лошадей – и тащить, толкать, откапывать и снова тащить. А ведь декабрь – ещё даже не излом зимы, впереди ждал стылый, вьюжный январь. И как же далека была весна с теплом и тающим снегом.
– Шевелись! – гаркнул командир, и Айзек, проваливаясь и увязая в снегу, поспешил вперёд.
Естественно, предводитель и не подумал предложить коня в помощь. Куда там, его дело – разъезжать вокруг, покрикивая на вояк и понукая их за медлительность. Закинув мешок с вещами на телегу, Пёс сменил окончательно выбившегося из сил парня.
– Треклятый крикун, – проворчал рядом с ним вояка. – Могли бы и поболе нам коней выдать.
Айзек глянул на него и промолчал. Он не собирался делиться с кем бы то ни было своим недовольством или обсуждать приказы вышестоящих – шансы наткнуться на сочувствующую душу ничтожны. Зато нарваться на того, кто выискивает возможность донести и выслужиться, избавившись от караула, запросто можно.
До поселения они добрались к ночи. Часть жителей, увидев приближающийся отряд, поспешила скрыться в лесах, прихватив с собой всё, что сумела. Но большинство остались. Люди знали, что наёмники будут грабить и мародёрствовать, и всё же сочли этот вариант меньшей из бед. Заперев накрепко двери и ставни, вооружившись ножами, вилами, косами, люди ждали, но их сопротивление изначально было обречено. Слишком поздно они поймут, кто пожаловал к ним в гости, – у карателей никогда не было опознавательного знака, чтобы «предатели» не сбежали раньше времени.
Бредя по улице, покрытой истоптанным снегом, Айзек старался не слушать крики и мольбы о пощаде. Выбитые засовы дверей, изрубленные в щепки ставни – наёмники озлобленной волной нахлынули на селение. А он не мог помочь ни несчастным людям, ни их загубленной собственности.
Справа с грохотом распахнулась дверь, и на улицу выскочила растрёпанная девушка. Столкнувшись с Айзеком, она отшатнулась и вскрикнула:
– Не трожь мя, молю!
Айзек ухватил её за руку.
– Уходи в лес. В селении тебе не спастись.
– Пусти! – завизжала она, вырываясь.
Пёс разжал пальцы, девушка шарахнулась прочь. Растерянность сменилась решимостью, селянка бросилась к темнеющему вдалеке частоколу деревьев. И стоило ей скрыться за домом, как на улицу выскочили троё наёмников – один из них с окровавленным лицом.
– Слышь, где она? В какую сторону рванула эта дрянь?
– Туда. – Айзек указал вниз по улице и, не оборачиваясь, отправился дальше. Больше он ничего не мог.
Рассыпанные по тёмному небу звёзды тускло блестели сквозь морозную дымку. Пора бы подумать о ночлеге. Силой вламываться в чужой дом Пёс не горел желанием, но спать на улице – слишком холодно. Он прошёл деревню из конца в конец, но так и не решил, как поступить. Найти бы брошенную халупку, но где её возьмёшь, когда целый отряд обосновался здесь. Пёс уже собирался постучаться в первый подвернувшийся дом, когда его внимание привлекли поскрипывающие на ветру ставни. Старенькая, покосившаяся избушка на краю деревни и впрямь казалась необитаемой. Потоптавшись на месте, Айзек двинулся к ней и прислушался – изнутри не доносилось ни звука.
– Эй? Есть кто? – Он толкнул дверь, и та распахнулась.
Никакого ответа. Возможно, хозяева бежали в лес.
– Я захожу, – предупредил Пёс и шагнул в полутёмный дом. И почти тут же на него напали сзади, попытавшись оглушить. Уходя от удара, Айзек рухнул на пол и перевернулся на спину. Перед ним стояла сухонькая низенькая женщина с горящими решимостью глазами.
– Убью гада! – пригрозила она, замахиваясь лопатой.
– Я не причиню вреда! – Айзек засунул в ножны вытащенный наполовину меч и вскинул руки. – Клянусь!
– Ну да? – Женщина недоверчиво смотрела на наёмника. – Тольки отвернуся, а ты меч в спину.
– Я могу отдать его тебе. Я просто искал, где бы переночевать, уж больно холодно снаружи.
Женщина приопустила лопату.
– Мэне отдашь меч?
– Да. На ночь. Так тебе будет спокойней.
– А што ищо потребушь? – Она снова приготовилась защищаться.
Пёс медленно поднялся на ноги.
– Я ничего не возьму и не трону ни тебя, ни твоих деток.
– М’их деток? – насторожилась женщина.
Айзек кивнул на три чашки на столе.
Женщина с сомнением оглядела стоявшего перед ней парня: грязный, обросший, с пересекавшим лицо шрамом, Айзек и сам догадывался, сколь мало доверия внушал.
– Я видала, што творит ваш брат.
– Я не они.
– Почём ме знать?
– Вот. – Айзек медленно расстегнул перевязь и положил меч в ножнах на пол. – Я не желаю зла. Да и вам со мной будет спокойней, другие наёмники не сунутся сюда – об этом я сумею позаботиться.
– Ишь, складно брешешь.
– Я Айзек. – Пёс улыбнулся и протянул руку.
– Гельда, – представилась женщина, однако не протянула руки в ответ.
– Выпусти детишек из подполья. Я не сделаю им ничего, Гельда. – Айзек отступил от меча. – Клянусь тебе.
Женщина попеременно смотрела то на наёмника, то на лежащее перед ней оружие. Наконец, она отставила лопату в сторону, подхватила с пола меч и выдернула его из ножен.
– Лады, оставайся. Коли сбрехал, пойдёшь к демонам в послесмертии.
– Думаю, я уже давно заработал себе там местечко.
– Выходьте! – крикнула Гельда.
В ответ на её слова из подполья показалась сначала светлая взлохмаченная голова мальчишки, а следом за ним вылезла и сестра – миловидная, ладная девушка лет шестнадцати.
– Ты глаза-то на м’ю дочу не вылупляй! Удумашь дрянное – махом не мужиком останисся.
Пёс рассмеялся.
– Ваша дочь прекрасна! Но я её не трону.
– Сильно ты добр для наймита, – пробормотала женщина, наливая Айзеку суп в чашку.
– Я не добр, просто я устал от бессмысленной жестокости. От убийств, от крови, от войны.
– Так утёк бы.
– Не могу.
– Отчегось? – Гельда и её дети вернулись к прерванной трапезе.
Айзек пристроился с краю и пододвинул к себе чашку.
– Мне некуда идти. Да и повесят же. Не любят у нас перебежчиков.
– Но они можут тя не поймати, – подал голос мальчик.
Пёс указал на своё лицо.
– Думаешь, с таким-то узором я смогу спрятаться?
Мальчик с восторгом посмотрел на шрам Айзека.
– А гиде…
– Буде дурных вопросов, Кей, – оборвала сына мать. – Доядай и шурсть спати!
Но не успели они лечь, как случилось то, чего страшился Айзек: несколько набравшихся наёмников принялись тарабанить в дверь. Айзек мгновенно подскочил.
– Слушайте меня, и всё обойдётся. Ты, – Пёс подобрал с пола одеяло и кинул притаившейся на печи девушке, – накройся с головой и смотри не высовывайся. Гельда, держись поодаль, мало ли что взбредёт им в головы, а сына спрячь.
– Меч? – прошептала перепуганная женщина. – Отдати те меч?
Айзек покачал головой.
– Он мне ни к чему, за убийство своих меня повесят тут же, за порогом. – Он взял стоявшую у двери кочергу и, спрятав за спиной, шагнул к двери. – Всё будет хорошо.
Пес дёрнул за ворот рубаху, распуская шнуровку, взлохматил волосы и распахнул дверь.
– Чего надо?
– О, да тута уж есть гость, – пьяно протянул один из карателей. – И веселье тож-ж в полнейшем разгаре.
– Вам какое дело? Шагали мимо – вот и шагайте.
– Нам тут шепнули, что здеся живёт красивая молодка. Неплохо бы и нам поразвлечься.
Айзек опёрся рукой о косяк, перегораживая вход.
– Девка уже при деле.
– Эт мы поняли. – За спиной говорящего послышались смешки товарищей. – Но ты же не прочь поделиться добычей с боевыми товарищами? Пустим её по кругу, а?
Пёс холодно улыбнулся.
– Не выйдет. Ненавижу делиться добычей. Девка – моя, только моя и на всю ночь. Приходите утром – подберёте объедки.
– Эт мы ещё посмотрим. – Наёмник шагнул вперёд, намереваясь оттолкнуть Айзека в сторону, но не тут-то было. Удар в челюсть сбил мужчину с ног.
– Я сказал, что не намерен делиться. – Пёс угрожающе качнул кочергой. – Найдите себе другие подстилки и не мешайте мне развлекаться!
– Ах ты, падла! Ишь, вздумал перечить! – Наёмник выдернул из-за пояса кинжал.
– Не будь дураком. Сплясать на суку захотел?
– Ежли будешь зарытым на задворках трупом, никто и не узнает…
Айзек шагнул за порог в ночь, захлопнув за собой дверь.
Стоило двери вновь распахнуться, как Гельда рванулась к ней, сжимая в трясущихся руках меч.
– Это я, всё в порядке. – Айзек отбросил кочергу в сторону.
– Ты жи не… – со страхом уточнила хозяйка.
– Пара поломанных носов и куча синяков.
Дочка Гельды, соскользнув с печи, протянула Айзеку одеяло.
– Бери, ты озяб. – Она потупилась. – Они не вернуцца? Ну… Помстити?
– Не сегодня. Сегодня они слишком заняты развлечениями.
Девушка побледнела, вполне понимая, что имел в виду Пёс, и поспешно отвернулась. Айзек положил на стол кинжал.
– Вот. Отобрал у одного. Вам пригодится.
– Исполать! – Гельда осторожно коснулась пальцами оружия.
Айзек вздохнул.
– Вам бы уйти из посёлка до утра. И желательно подальше.
Гельда подняла на него испуганный взгляд.
– Следы нашинских уж не сыскати. А я одна в лесу с двумя детями. Кей мал, да и Иветта… – Женщина осторожно, почти что бережно положила ножны с мечом на стол, рядом с кинжалом. – Мы сгинем тама, Айзек.
Пёс собрался было ответить, но передумал и лишь молча кивнул. Лес – не спасение для них. Но как сказать давшим приют, что за его спиной стоит смерть, что их отряд – не простые наёмники и, уходя, они не оставят выживших? Как заставить выбирать между смертью в собственном доме и смертью в снегах?
Гельда спала неспокойно, время от времени вскрикивая во сне, на печи ворочалась Иветта, и только Кей спал крепко, обняв ножны от меча Айзека. Сам же Пёс бесконечно смотрел в тёмный потолок, тугие узлы мыслей сплетались в голове, не давая покоя. Он слишком хорошо знал, какое страшное утро ждало их. Утро, которое станет последним для целого селения. Утро, когда он в очередной раз смирится с кровавой жестокостью и предпочтёт промолчать, отвернуться, сохранить свою никчёмную шкуру. Айзек уже видел однажды, как сжигают деревню, оставляя лишь жалкую горстку выживших – тех, кто разнесёт вести о том, как карается предательство своих. Чудовищные сцены, от которых кровь стыла в жилах, после которых невозможно спать по ночам. И как долго он ещё будет молчаливо подчиняться, уговаривая остатки человечности в себе, что он лично не сжигал заживо и не зарубал мечом детей и калек. Но он был там, свидетель и соучастник. Есть ли в мире прощение за такое?
Айзек рывком поднялся с пола, схватил свой кинжал, плащ и постарался бесшумно отодвинуть щеколду.
– Ты кудыть? – сонный голос Иветты нагнал его на пороге.
– Спи. Мне нужно подумать и пройтись. Запри за мной дверь.
Тёмная улица была до краёв полна обманчивым покоем и застывшей в ожидании беды тишиной. Сколько у них осталось до резни, что устроят каратели? Есть ли шанс спасти хоть кого-то? Что можно противопоставить получившим благословение командира убийцам?
В дальнем конце улицы показалась группа пьяных наёмников, и Пёс укрылся в тени между домами. Не угадаешь, кому можно доверять, а кому нет, быть может, за пособничество обещано спасение старосте или местным святошам. Хотя вот насчёт последних стоило разузнать.
* * *
– Кеана действительно попросила взять тебя с нами.
Саламандр, сидевший у стола, был совершенно спокоен. Илен изображал крайнюю увлечённость какими-то бумагами. А Савьо не мог стоять на месте – нервозность гнала его от стены к двери и обратно, по бесконечному кругу.
– Это из-за Дара, да?
– Дара… – Саламандр потёр переносицу. – Да, Кеана стремилась употребить твой Дар на благое дело – на помощь нам, к примеру. Дескать, одно твоё присутствие способно перевесить предначертанное и развернуть расклад судеб по-другому. Для Кеаны это было важно – пристроить тебя хотя бы на первое время.
– К идущим? – Савьо стушевался. – Простите за резкость, но это не самое благое дело.
– Не самое, – согласился Саламандр. И хитрая ухмылка заплясала на его губах. Илен мельком глянул на учителя и вновь уткнулся в листок. – Думаю, ещё тогда, на корабле Дьюхаза, Кеана заглянула в мою душу, она умеет это – видеть человека насквозь. Так что мы нашли о чём поговорить, пока гостили у вас. Некоторые тайны только старым предсказательницам и стоит доверять, Савьо. Порой люди – совсем не то, чем кажутся.
– Например, вы с Иленом – не идущие по Дороге Крови, а спасители мира?
Савьо начинал злиться, его постоянно использовали – вернее, его Дар. А он сам, нужен ли он был хоть единой живой душе сам по себе? Даже насчёт Айзека Савьо больше не был уверен. Илен издал невнятный звук, а магистр продолжил всё так же ровно улыбаться, словно они вели вежливую беседу о пустяках.
– Боюсь, тебе предстоит однажды узнать это самостоятельно.
Савьо вновь зашагал по небольшой комнатке.
– Значит, всё дело в Даре. Всегда в нём! Кеана готова на всё ради этого Дара.
– Кеана – возможно. Но лично я не верю, что человек одним своим присутствием способен изменить ход вещей, – возразил магистр. – Для этого понадобится кое-что посильнее. Например, действия, план, цели. И тогда будущее действительно способно измениться. Вот только Дар тут совершенно ни при чём.
– Вы не верите в мой Дар? – Савьо остановился посреди комнаты.
– Отчего же. – Магистр покрутил кольцо на пальце. –Быть может, тебе судьба действительно уступит легче, чем другому. Но я не верю в то, что это – единственный способ изменить мир, иначе смысл существования просто исчез бы. Отбыть отмеренное время, играя по установленным правилам, подчиняясь чужой воле, железной и непреклонной… Боюсь, такое видение жизни не по мне. Я предпочитаю думать, что в каждом есть такой дар – дар менять собственное будущее. А если постараться – то и не только своё. А ты… Да, в тебе есть какая-то магия, но я взял тебя вовсе не из-за неё.
– А почему же тогда? Не думаю, что я облегчил ваши путешествия.
Саламандр и Илен переглянулись.
– Ты недооцениваешь себя, Савьо, – подал голос ученик магистра. – Вспомни, сколько раз ты штопал нас с учителем. Хороший лекарь – это лучшее, что может получить кто-то наподобие нас. Это действительно дар – не дать смерти утащить раньше срока.
– Да и не место тебе рядом со старой предсказательницей. Она научила тебя исцелять, а дальше что? Ты бы погряз в пучине этого городка. Чем дольше сидишь на месте, тем страшнее становится уйти, бросив всё. Рановато тебе прирастать корнями, Савьо. Ты можешь дать миру больше, чем роль мелкого врачевателя. А для этого надо было вытащить тебя в этот самый мир. И научить постоять за себя. А в этом Кеана не сильна.
– И вы просто взяли меня с собой?
– А почему бы и нет? Это было выгодно для всех – если язык практичности устраивает тебя больше. Кеана довольна, у нас с Иленом в команде лекарь, да и тебе польза.
Савьо нахмурился. Похоже, на этот раз злого умысла действительно не оказалось, Саламандр не пытался использовать Савьо в своих целях. И всё же точил червячок сомнений. Неужели всё так просто? Вопрос возник мгновенно и так же быстро оказался на языке.
– И я волен в любой момент уйти? Я не обязан следовать за вами и лечить вас?
Илен с изумлением уставился на Савьо, а Саламандр посерьёзнел.
– Ты не в рабстве, Савьо. Пожелаешь уйти – иди, это твоё право. Я не ограничиваю тебя в выборе.
Всколыхнулась в душе нелепая обида: не так уж он и незаменим, – но Савьо постарался усмирить её. Разве не этого он хотел – свободы? Или так понравился уютный кокон опеки, что возможность уйти приравнивает к ненужности? Неужели он успел стать таким? А ведь когда-то ему казалось, что для него открыты все дороги. И вот теперь, когда эти дороги предлагают, Савьо кажется, будто его выставили за дверь. Как же глупо!
Савьо вздохнул и провёл руками по лицу.
– Возможно, я напрасно затеял этот разговор.
– Отчего же? – изумился Саламандр. – Уверен, что правда полезна, не всегда, но часто. И сейчас – тот самый случай. Быть может, зная, что тебя никто не держит, ты примешь какое-то важное решение, не ощущая себя должником или предателем. Хватит идти проторёнными дорожками, Савьо, они ведут к чужим целям, а не к твоим.
