Алиса Гордеева
Простые слова
Глава 6. Секрет
Савелий.
Десять лет назад.
Парагвайский ветер мне в спину, как скучно! Ни одного пацана! Ни одной нормальной игрушки! Всё вокруг в розовых тонах и нелепых воздушных шариках. И сколько глаза не три, ничего не меняется!
Навалился спиной на высокий забор и, закусив в зубах колосок, в десятый раз из букв на огромных флажках, растянутых между яблонь, пытаюсь составить слово.
«Марьяне 7 лет».
Это что за имя такое у девчонки? Глупое, несуразное, так впору кликать мартышек в зоопарке! Смакую его на языке и хочу сплюнуть, как горькую таблетку! И зачем, спрашивается, родители притащили меня сюда?
Ах да! У папы дела с дядей Игорем, у мамы – лишний повод покрасоваться перед подругами в новом платье. А я? Кто-нибудь подумал обо мне? Мне скоро восемь, и проводить вечер в компании волшебных единорогов и воздушных зефирок как минимум странно.
Уже битый час пинаю ветер, слоняясь у заднего двора небольшого загородного дома. Я давно объел всю малину с кустов и собрал в спичечный коробок несколько божьих коровок и одного муравья, но этот дурацкий вечер даже не думает подходить к концу. Конечно, я могу вернуться на праздник. Но что меня там ждёт? Глупые шутки глупых подруг именинницы? Сюсюканье их мамочек? Сахарная вата розового цвета? Или торт с пряничным пони, тоже, кстати, розовым? Поочерёдно закрываю ладонью глаза, внимательно приглядываясь к серому кирпичу, небрежно брошенному возле цветочной клумбы. Я – не я, если под ним не найду дождевого червяка!
Вот только находка вгоняет в уныние! Этот вертлявый гад тоже розовый, как и всё вокруг! Дурацкий цвет для дурацких девчонок! Терпеть их не могу! Вообще, не понимаю, для чего они нужны? Правда, ну какой от них толк? Уверен, от дождевого червяка пользы куда больше, чем от девчонок! С этими капризулями даже разговаривать скучно! А эти их вечные «фи»? Да пацаны сейчас оторвали бы с руками мой коробок, а эти? Давай визжать, плакать, ябедничать. Ну нет, в этот замок розовых соплей я больше ни ногой!
– Вот ты где, проказник! – отцовский голос сменяется увесистой ладонью на моей спине.– Как улов?
– Негусто, – пожимаю плечами и, поместив червяка в коробок, прячу тот в карман шорт. – Может, домой?
– Ещё немного потерпи, малыш, – отец ерошит мне волосы на голове, как маленькому, честное слово! – Поиграй пока с Марьяной!
– С девчонкой? – брезгливо морщусь. – Да меня тошнит от одного её имени!
– А мне она показалась хорошей.
– Папа, это называется иллюзия! Не бывает хороших девчонок!
– Бывает! – смеётся отец.
– Враки! – отвечаю уверенно! Да что тут спорить? Но у отца, как всегда, наготове железная отговорка:
– А как же мама?
– Ха! Мама не девчонка! – заявляю, с важным видом, упирая руки в боки.
– А кто же тогда? – растерянно округляет глаза отец и изо всех сил старается не рассмеяться.
– Мама – это мама, папа! Что непонятного? – развожу руки в стороны. Вот уж эти взрослые! Всё им приходится объяснять!
– Ну ладно, сын, будь по-твоему, – папа признаёт поражение. – И всё же пойдём за стол.
– Нет, я лучше тут.
– Уверен? – да что за привычка: переспрашивать всё по миллиону раз?
– Да!
– Ну, смотри сам, конечно! – подозрительно быстро соглашается отец и даже спешит вернуться к гостям.
– Кстати, ты в курсе? – Замирает он возле бочки с водой, – папа Марьяны обещал минут через двадцать запустить фейерверк.
– Фейерверк? – С этого и нужно было начинать! – Салютную батарею или фонтан? А залпов сколько? Откуда он его будет запускать?
– Пойдём,– кивает папа и протягивает ладонь, – вместе у него всё разузнаем.
– Ладно, идём!
Один-ноль в пользу отца! Хватаю его за руку и, сжав губы, позволяю вернуть себя на праздник.
Чувствую, как всё внутри меня противится приближаться к этому розовому царству. Девчачий визг даже издалека разрывает ушные перепонки, а глупые песенки сказочных принцесс будят во мне зловещего Дарт Вейдера, готового в любую секунду достать свой световой меч и показать, кто тут самый крутой.
– Так, Савёлка, жди здесь, – отец подводит меня к батуту, на котором скачет повизгивая рыжеволосая девчонка. Слабачка! – Пойду поищу дядю Игоря. Только не убегай больше, сын! Хорошо?
Отец внимательно осматривается по сторонам, а я киваю и достаю из кармана коробок. Бросить бы его содержимое к ногам рыжухи! Вот смеху-то было бы! Но в последний момент, мне становиться жалко несчастного червяка и одиноких божьих коровок. Не для того я ползал в крапиву, а они старательно убегали, чтобы наши общие усилия пали жертвой визжащих пяток глупой девчонки!
И всё же стоять без дела не могу. Нет, я помню, что обещал ждать отца здесь. Но уверен, к тому моменту, когда папа найдёт дядю Игоря, я уже вернусь на место, а пока…
Оббега́ю батут и с видом неуловимого шпиона крадусь к небольшому сараю у самого забора. Здесь никого, да и визг не так режет уши. Но только выдыхаю, как в сознание без спроса врывается чьё-то всхлипывание. Чтобы не спугнуть несчастного, тихо ступаю по высокой траве и аккуратно выглядываю из-за угла. Среди огромных лопухов замечаю девчонку. Она сидит на корточках и, опустив голову к коленям, плачет. Светлые волосы, длиной наверно до пяток, закрывают её лицо и как-то по-волшебному, что ли, отдают золотом в лучах вечернего солнца. Капризуля так увлечённо рыдает, что даже не замечает, как близко я к ней подошёл. Да что там! Она даже не чувствует, как наглый комар безжалостно пьёт её кровь на тонкой ладошке. И вроде хочу уйти… Девчоночьи слёзы меня не трогают, но жирный комар так и просится стать ещё одним экземпляром моей коллекции.
– Не шевелись! – командным голосом нарушаю уединение рёвы-коровы и тут же накрываю её ладонь своей. Чувствую, как комарик начинает испуганно жужжать и улыбаюсь.
– Ты чего? – всхлипывает девочка и с удивлением смотрит на меня. Я узнаю́ её сразу. Та самая именинница с обезьяньим именем и глупыми подружками! Правда, глядя в огромные глаза цвета бельгийского шоколада, который я обожаю таскать из маминого ящика, мне становится её жаль. Глупое чувство! Уж лучше привычное раздражение! Но нет.
– Просто не шевелись и всё! – ворчу, как старый дед и пытаюсь захватить комара в кулак.
– Я думала, ты уже ушёл, – шмыгает распухшим от слёз носом Марьяна.
– Индюк тоже думал и в суп попал, – огрызаюсь в ответ и свободной рукой лезу в карман за коробком. – А вообще, вам, девчонкам, думать вредно! Оставьте это нам, мужчинам!
– Что ты делаешь? – Марьяна пропускает мои слова мимо ушей и, вытерев слёзы, поднимается на ноги. – Что там у тебя?
– Не твоё дело! – отворачиваюсь от любопытной мартышки и, слегка приоткрыв коробок, пытаюсь засунуть кровопийцу внутрь.
– Покажи! Покажи! – не унимается Марьяна.
– Покажу, если скажешь, чего плакала! – прячу коробок за спиной и готовлюсь от души посмеяться.
– Не скажу! – девочка обнимает себя за плечи и обиженно отворачивается. – Не твоё дело, Савёлка!
– Какой я тебе Савёлка? – чувствую, как вместо воздуха выдыхаю клубы огня. Этого ещё не хватало, чтобы какая-то девчонка меня так называла.
– Твоя мама за столом нам все уши прожужжала, – пожимает плечиками. – Где Савёлка? Никто не видел Савёлку?
– Меня Савелием зовут! Постарайся запомнить!
– Ладно! – кивает и снова начинает выглядывать коробок. – Так что там у тебя?
– Почему плакала?
– Отец отругал, доволен? – фыркает Марьяна и тянется к коробку.
– За что? – продолжаю сжимать картонную драгоценность.
– Покажи, что в коробке, и расскажу! Секрет на секрет!
Вот же настырная! Даже плакать перестала, чтобы тайну мою разгадать. Ну ничего! Не знает она, о чём просит.
– Уверена? – протягиваю коробок на раскрытой ладони. – Опять же заноешь!
– Ещё чего! Я не плакса!
– Ну, смотри! – отодвигаю крышку, с довольной ухмылкой ожидая сумасшедшего визга.
– Ух ты! Божья коровка! И ещё одна! Давай их отпустим? – Марьяна тут же лезет пальцами к насекомым, напрочь ломая моё представление о девчонках. – Я знаю, как правильно! Божья коровка, полетай на небо…
– Ещё чего! – наспех закрываю коробок и суетливо засовываю его в карман. – Не ты их ловила – не тебе отпускать!
– Ты похож на ёжика, Савелий, – Марьяна улыбается и запускает руку в мои взъерошенные отцом волосы. – Такой же колючий и постоянно пыхтишь! Но мне кажется, ты хороший, и мы могли бы подружиться с тобой.
Её касание лёгкое, почти невесомое, а ещё оно кажется приятным и совершенно не раздражает. Как и её улыбка… Сбой в системе, не иначе!
– Никогда! – я всё-таки скидываю её руку. Но вместо облегчения ощущаю пустоту и холод.
– Почему? – Марьяна отходит на шаг назад и снова обхватывает себя за плечи. Выглядит беззащитной и хрупкой. И, чёрт побери, красивой. Наверно ради таких принцесс рыцари и сражались с драконами.
– Потому что я не дружу с девчонками, – и всё же остаюсь верным себе. – Тем более с такими капризными, как ты!
– Нана! – наш разговор прерывает голос её матери. – Пойдём, скорее дочка! Сейчас будет салют! И ты, Сава, идём с нами!
Киваю, а сам повторяю, как заколдованный: «Нана». А ещё ощущаю себя обманутым: я так и не узнал её секрет.
Глава 7. Нечестная игра
Марьяна.
– Ты почему не ешь, Нана? – Мама кладёт кусочек омлета в рот и даже не смотрит на меня. Впрочем, как и отец. По обыкновению за завтраком он внимательно изучает свежую прессу, а за неимением таковой, новостную ленту в смартфоне. Конечно, события в мире куда важнее дел семейных.
– Нет аппетита. – Откладываю вилку и нож и смотрю на пустое место напротив. – Где Ветров?
Из-за него ночью я не сомкнула глаз, а утром до дрожи в коленках боялась спуститься к завтраку.
– На тренировке, разумеется! – Мама приподнимает брови и наконец замечает меня. Правда, лучше бы она и дальше смотрела в тарелку. От одного слова «тренировка» и тона маминого голоса становится неуютно.
– И чем он занимается? – Спешу перевести стрелки на Саву. – Боксом?
– Боксом? – Ещё немного и брови матери вылезут за пределы лба. – Что за глупости, Нана? Конечно, нет.
Так и хочется съязвить: «Ага, а руки в кровь он разбил, играя в шахматы или плавая брасом»
Но решаю промолчать.
– Сейчас Савелий в сборной лицея по баскетболу, – не без гордости в голосе продолжает мама.
Хмыкаю! Небось, как и меня, парня поставили перед фактом, чтобы было чем похвастаться перед друзьями. Уж я то знаю, как формируется наша сборная, и почему капитаном там числится Булатов. А вообще, Ветрова становится даже жаль… Ну какой из него баскетболист? Посмешище для местных мажоров, да и только!
– Интересно, он хоть представляет, чем баскетбольный мяч отличается от футбольного? – иронизирую, но мама моих намёков не понимает.
– Он молодец, – откашливается отец, на мгновение оторвавшись от чтения.
– И вы с мамой тоже! Наверно, помогаете парню воплотить в реальность мечту детства, верно?
Отец награждает меня тяжёлым взглядом, но обходится без замечаний.
– Мечту детства? – переспрашивает мама, пережевав ещё один кусочек омлета. – Не думаю, Нана, что он об этом грезил. Насколько мне известно, Сава подавал неплохие надежды в хоккее. Ну, ещё до того, как попал в детский дом. Но, увы, мальчишка наотрез отказался снова брать клюшку в руки.
– А как давно он попал в детдом?– после маминых откровений я была уверена, что совсем маленьким. Тогда о каких надеждах в хоккее может идти речь?
– Ему было двенадцать или около того…
– Давайте закроем тему! – гаркает отец и откладывает газету в сторону. – Обсуждать парня за его спиной не есть хорошо.
– Ты прав, милый! – кивает мать. – Лучше расскажи нам Марьяна, что тебе ответила Юлия Петровна. Когда на лёд?
Вот же! Так и хочется сорваться и закричать «никогда», сказать, что меня отчислили из спортшколы за летние прогулы. Но, во-первых, мать всё равно не поверит. А во-вторых, получить ещё одну оплеуху за обман не хочу.
– Я ей пока не звонила. – Поджимаю пальцы на ногах в ожидании очередного скандала.
– Марьяна! – Ну вот, я опять в центре внимания. А судя по взгляду отца, даже переплюнула местные экономические новости.
– Я со вчера неважно себя чувствую. – И снова правда, да только кому она нужна? Моя беспечная прогулка под дождём сегодня отдаётся резью в горле и тяжестью в голове.
– Сочинять будешь на уроках русского и литературы! – вспыхивает мама и вскакивает с места, чтобы убрать со стола. – Впрочем, я поняла, что всё опять ложится на мои плечи! И когда ты уже возьмёшься за ум, Нана?!
Молчу. Знаю, что бы я сейчас ни сказала, станет только хуже. Помогаю собрать грязную посуду и бегу к себе. Наспех переодеваюсь, хватаю рюкзак и ещё минут пять жду в прихожей отца.
Дорога до лицея проходит в безмолвной тишине. Я всё ещё обижена на папу за пощёчину и обидные слова, его же голова занята своими мыслями, и, скорее всего, в них не так много места занимаю я. Лишь на мгновение отец тормозит возле перекрёстка и кивком головы предлагает выйти. На той стороне дороги замечаю Злату. Она как ни в чём не бывало стоит на нашем с ней месте и ждёт меня. Ну конечно, Ветров же на тренировке! От её лицемерия начинает тошнить. И в этот момент я благодарна отцу, что просто везёт меня дальше и не лезет с расспросами в душу.
Первым уроком у нас русский. Я прихожу без опозданий, но долго не решаюсь зайти в кабинет, слоняясь по школьному коридору. Необходимость изображать из себя девушку Булатова, да просто дышать с ним одним воздухом, сидя за одной партой, медленно отравляет сознание. Я согласна ещё на тысячу отцовских ударов, лишь бы не Тоха рядом!
– Ты чего Свиридова здесь стоишь? Урок через пять минут! – грозным голосом подцепляет меня Синичка. Указательным пальцем она поправляет очки на переносице и недовольно вздыхает. Думает, наверно, что напрасно вчера прочищала мозги моему отцу.
– Доброе утро, Алевтина Ивановна! – Заглушаю в себе желание высказать ей всё и даже улыбаюсь, а потом забегаю в кабинет.
Тихое «привет» в адрес одноклассников с трудом слетает с губ. Опускаю голову и бреду на своё место. Краем глаза замечаю Булатова у окна в компании пацанов. Он так увлечён пустой болтовнёй, что даже не смотрит в мою сторону. Но не успеваю вздохнуть с облегчением, как иголками по коже ощущаю оценивающий взгляд Ветрова! Подобно статуе он недвижимо сидит за последней партой и, подперев ладонями подбородок, криво улыбается. От его насмешливого взгляда, пропитанного отвращением, к щекам приливает кровь, от гадких воспоминаний щекочет в носу, а от моей вчерашней смелости не остаётся и следа!
Суетливо достаю тетрадь и пенал и поскорее сажусь за парту. В руки беру карандаш и начинаю на полях выводить узоры. Рисование всегда придавало мне сил, а ещё помогало забыться. Но только не сегодня.
– Разве так хорошие девочки здороваются с любимыми мальчиками, Марьяна?
Вздрагиваю от противных лап Булатова, что скользят по спине, и почти перестаю дышать.
– Даже не поцелуешь? – Тоха собирает мои распущенные волосы, которые помогали спрятаться от назойливого взгляда Савы, и не сильно тянет за них, запрокидывая мою голову наверх. Сто́ит открыть глаза, натыкаюсь на пошлую ухмылку Антона. Придурок навис надо мной и кончиком языка медленно проводит по своим губам.
– Да пошёл ты, Булатов! – шиплю в ответ тихо, так чтобы слышал только он. Я помню о своём обещании, но разве это даёт придурку право меня унижать?
– Как грубо, – тянет тот и перехватывает жилистыми пальцами за подбородок. – Ну ничего, скоро станешь ласковой и покладистой. Правда, детка?
Ещё немного и от напряжения карандаш сломается в моей руке. Сгораю от стыда и не могу совладать со своим телом, которое дрожит как сумасшедшее от чужих взглядов, очередных перешёптываний и почти осязаемой ненависти Ветрова… Казалось бы, да какое мне дело до мнения чумазого оборванца, но именно его слова всплывают в памяти и больно ранят. Мне хочется доказать Саве, что вчера он был неправ. Я красивая! Я могу нравиться! Я достойна чего-то большего, чем обидные замечания и оскорбления!
Крепче сжимаю зубы, чтобы сдержаться и не стать посмешищем в глазах Ветрова, да и всех одноклассников, а потом киваю. И даже не сопротивляюсь, когда Булатов оставляет на моих наглухо сомкнутых губах мокрый след от поцелуя.
– Умница, – шелестит на ухо Тоха и довольный садиться рядом.
В ушах отдаётся биение сердца. Совершенно позабыв о правильном ритме, оно на бешеной скорости врезается в грудную клетку и с диким шумом отскакивает обратно. Я ничего не слышу. С трудом различаю дребезжание звонка и на автомате отзываюсь на перекличке. Булатов, как специально, придвигается всё ближе и постоянно касается моей руки.
– Ты чего дёргаешься? – шепчет Тоха, пока Синичка выводит на доске тему урока. – Не выспалась?
– Антон, я…
Наверно, это предел! Мне так противно от само́й себя, что готова гореть в аду вместе с Ветровым, лишь бы не близость Булатова. Быть с ним – выше моих сил. Но старания разорвать наш уговор прерываются стуком в дверь.
На пороге Смирнова. Растерянный взгляд. Несмелые попытки объяснить опоздание. Злата спешит на своё место, но прежде чем сесть, с сожалением смотрит на меня. На мгновение становится неловко: она задержалась по моей вине. На задворках сознания мельтешит мысль, что пора нам уже мириться. Но внезапно Смирнова переводит взгляд в сторону Ветрова и робко тому улыбается. Не мне. Ему! А Сава отвечает. Кивком, приподнятыми уголками губ и по-человечески тёплым взглядом. От обиды всё внутри сворачивается в тугой узел.
– Что ты хотела сказать? – напоминает о себе Антон, а я до боли кусаю губы и нестерпимо хочу отомстить Ветрову! За то, что лишил подруги! За то, что рядом со мной Тоха! За мои слёзы этой ночью и подорванную веру в себя! Я не пойду ко дну в одиночку! Ни сегодня, никогда!
– А? – Отворачиваюсь от Златы и дарю улыбку Тохе. Пусть через силу, до рвотных позывов и желания испариться. Булатов мой шанс поставить Ветрова и Смирнову на место, и я его не упущу. – Да, Тоша, не выспалась.
– Я тоже. – Вальяжно растягивается на стуле Антон. – Эти утренние тренировки меня когда-нибудь доконают!
– Ветров теперь с вами?
– Ага, по протекции твоего папочки! Жесть, у этого доходяги руки явно растут из…
– Не надо! Не продолжай! – отмахиваюсь от парня и перевожу внимание к доске.
Синичка наконец дописывает тему урока и, применив всё своё красноречие, пытается донести до нас морфологические особенности разговорной речи. Да только уроку русского сегодня, видимо, не суждено начаться.
Прекрасные порывы Алевтины Ивановны вновь бесцеремонно нарушает стук. Как по команде, все взгляды учеников обращаются к двери. По рядам волнами проносятся смешки и колкие замечания, но все они стихают, стоит на пороге нарисоваться Симонову. Он, как и Злата, опоздал. Но вовсе не это вынуждает девчонок прикрыть ладошками рты, а парней скривить носы. В классе повисает гробовая тишина. Синичка, обомлев, плюхается за учительский стол. Дрожащей рукой она стягивает с носа очки и начинает натирать линзы плюшевой салфеткой.
– Митя? – пищит она, не с первой попытки вернув очки на место. – Что случилось? Кто? Кто это с тобой сделал? Когда?
– Неважно, – шепелявит разбитыми губами парень. – Я могу войти?
– Д-да, конечно, – суетится классная.
– Чего уставились? – бурчит Митя, размеренно проходя между рядов, но все вокруг продолжают смотреть на его обезображенное синяками лицо, замазанное зелёнкой и сплошь заклеенное кусочками пластыря. Зрелище, прямо сказать, не для слабонервных.
– Кто тебя так? За что?
– Под машину попал?
– Ага, катком нашего Митьку переехало!
– Не смешно! Симонов, больно?
– В полицию надо!
– Да какая полиция, пацаны? Пусть скажет, кто, и мы сами ему уши надерём! Верно?
– Хватит! – шипит Симонов и садится прямиком за Тохой. В отличие от остальных ребят, Булатов не задаёт вопросов, лишь напряжённо сжимает кулаки, мысленно раздирая обидчиков Митьки на куски. Интересно, он догадывается, чьих это рук дело?
Зато я знаю наверняка! Сбитые костяшки пальцев, волчий взгляд… Я была права: Ветров не человек – монстр!
Глубокий вдох и медленный выдох. Ещё раз. И ещё. В мыслях только один вопрос: за что? За длинный язык? За Злату? За меня? Горькая улыбка и тошнотворное осознание правды: нет, конечно, не за меня! Новая волна злости и неконтролируемой зависти накрывает с головой.
Тем временем разговоры среди одноклассников не смолкают. И даже просьбы Синички вернуться к уроку остаются не у дел. Атмосфера в классе пропитана всеобщим любопытством и накалена до предела.
– Хорош трепаться! – внезапно голосит Симонов, видимо, устав от пристального внимания одноклассников. – За дело я получил, ясно?
– Да за какое такое дело можно так изуродовать человека?
– Ты что, Митька, в продуктовом колбасу украл?
– Да не, ребят, это ему от бати привет за трояк по инглишу.
– Скажешь тоже, Стасян! За двояк тогда Митьку вообще кастрируют, что ли?
– Хватит! Хватит! Угомонитесь! – взвизгивает Синичка. – А ты, Симонов, либо признавайся, либо к директору с родителями! Сегодня же!
– Чё сразу к директору? Обиделся один влюблённый придурок, что я лишнее на уроке ляпнул в адрес его крали, вот и сорвался!
– И кто это у нас такой влюблённый в классе, а? – ехидно уточняет Вита, а сама глазками в мою сторону стреляет. Глупая, мимо целится!
– Я! – Всего одна грубо брошенная буква, но в кабинете моментально воцаряется тишина.
– Это ложь! – Растерянные слова срываются с губ, но тут же тонут в гуле голосов одноклассников.
Все с ходу позабыли о несчастном Митьке, отыскав для себя более интересную персону для сплетен. Ну, конечно!
– Булатов, я не ожидала от тебя подобной жестокости! Митя же твой друг! – Качает головой Алевтина Ивановна и пытается перекричать толпу учеников. Увы, тщетно.
– Это ложь! – повторяю чуть громче, но снова в пустоту.
– Симонов мне, конечно, друг, – басит Антон напыщенным индюком. – Но честь любимой девушки дороже!
Кабинет русского наполняется одобрительным свистом пацанов и восторженными стонами девчонок. Лицемеры! Ещё минуту назад они горели желанием поквитаться с обидчиками Митьки, а сейчас готовы пятки целовать Булатову.
– Тишина! – призывает к порядку Синичка, а я зажимаю уши, сгорая от стыда.
Этим дурам, моим одноклассницам, ещё хватает ума мне искренне завидовать. Лариса с третьей парты рисует пальцами в воздухе сердечко. Вита вздыхает. Лизка, мечтательно закусив губу, смотрит на нас с Булатовым, как на самый вкусный пончик в кондитерской. И так каждая… За исключением Златы. Смирнова морщится и с новой порцией жалости качает головой. Ну, конечно! Она, как и я, знает правду, видит, что Булатов играет не по правилам. Не моя честь красуется на лице Симонова синюшными разводами, а её! Не меня любят – её!
– Булатов и Симонов, после урока задержитесь!– Положение обязывает Алевтину Ивановну наказать Антона, но голос её дрожит. И вряд ли от потрясения. Дураку понятно, это страх! Делать замечания сыну губернатора чревато разговором с его отцом, а такая перспектива мало кому улыбается. Наверно поэтому и я на время замолкаю. Нет, я не боюсь отца Тоши, скорее хорошо знаю своего! И если правда всплывёт наружу, от Савы останутся ножки да рожки.
– Понял, не проблема, – пренебрежительно кивает Антон, вытягивая ноги, и по-барски откидывается на спинку стула.
– Возвращаемся к теме урока! – более уверенно голосит Синичка, постукивая авторучкой по столу, и постепенно в класс возвращается тишина.
Алевтина Ивановна бегло объясняет новый материал. По всему видно, произошедшее с Димкой занимает куда больше мыслей в её голове. А потом даёт нам несколько упражнений для самостоятельной работы.
– Надеюсь, ты оценила мой жест, Марьяна! – придвинувшись вплотную, скрипит над ухом Антон. – Придумала уже, как будешь благодарить?
Его голос острым лезвием проходится по напряжённым нервам. Чёртов показушник! Лжец! Негодяй!
– Ты соврал, – выдыхаю отчаянно, специально остановив внимание на руках парня: немного обветренные ладони, коротко остриженные ногти и не одной ссадины. – Зачем, Тош?
– Что за бред? – огрызается Булатов.
– Вот незадача, – шепчу в ответ, делая вид, что списываю текст упражнения. – Взял на себя чужую вину и зря: любимая девушка не оценила.
– Совсем страх потеряла, Свиридова? – рычит Антон и захлопывает перед моим носом учебник. – Доброе отношение вообще разучилась ценить? Раздавлю!
Понимаю, что Булатов не шутит. С чувством юмора у парня совсем туго. Зато с памятью проблем нет. И если сказал «раздавлю», то надеяться на авось бессмысленно.
– Митька! – Игнорирую нападки мажора и оборачиваюсь к Симонову.
Погибать, так с музыкой! Получать по ушам, так за компанию с Ветровым. И если мне предстоит отвечать перед Булатовым, то пусть Сава пресмыкается перед отцом. Мне нужна правда! – Это же не Тоха тебя? Зачем он врёт? – Получается чуть громче, чем нужно, но, может, это и к лучшему. Пусть все знают, что Булатов ведёт нечестную игру.
Однако на побитом лице Симонова никаких эмоций. От прежнего заносчивого болтуна не остаётся и следа. Понурый взгляд в стол. Уродующие внешность синяки. Митька крутит в руках мобильный и угрюмо молчит.
– Симонов, скажи правду! – прошу, накрыв своей ладонью его. Телефон глухо приземляется на парту, а взгляд парня начинает бегать между мной и напряжённой спиной Булатова.
– Свиридова, вообще-то, идёт урок! – напоминает о себе Синичка. Мой отец не губернатор – поблажек не будет! Но я продолжаю сидеть спиной к учителю.
– Просто кивни, Дим, если я права!
Но Симонов добивает меня молчанием, замерев в неподвижной позе.
– Свиридова, дневник на стол! – От визга классной закладывает уши. Отлично, она наконец нашла на ком сорвать злость. А я в очередной раз села в лужу! Теперь мне и от отца влетит, и Булатов обязательно ткнёт носом в грязь!
– Трус! – бормочу в отчаянии и возвращаюсь на место.
С края стола хватаю дневник и встаю, чтобы отнести тот Синичке. И в этот момент взглядом налетаю на Ветрова. Точно свирепый хищник Сава настороженно за мной наблюдает. Ноздри расширены, волосы дыбом. Разбитые ладони сжаты в замок и уверенно лежат на парте. Оборванец даже не пытается их спрятать, вот только никому до ссадин на его пальцах нет дела. Факты ничтожны против простого слова Булатова.
– Свиридова, заблудилась? – подъедает Синичка. – Дневник сюда давай!
Ощущаю себя идиоткой! В поисках никому не нужной правды в который раз умудряюсь влипнуть в неприятности. Ну и кто меня дёрнул лезть в чужие разборки? Наверно, ещё не поздно включить хитрую стерву, пустить слезу и извиниться… Сначала перед учительницей, потом перед Тошей. Быть может, тогда Синичка махнёт на меня рукой, а Булатов простит… Ради чего усложнять себе жизнь? Вот только снисходительная ухмылка на губах Ветрова подстёгивает задрать нос кверху и поступить вопреки здравому смыслу.
