Алёна Ильинична Кощеева
Помнить будущее
Словесная перепалка продолжалась бы и дальше, но Виктор Степанович прервал молодых специалистов.
– В общем, сработаетесь. Нам нужно внедрить эту технологию в МС-55 через месяц.
Он постучал по груди робота костяшками, добавил «работайте» и умчался на машине. Настолько стремительно, что Алгур искренне удивился.
«Ладно, субъект, – повернулся ученый к андроиду, – посмотрим, что ты из себя представляешь».
Взгляд робота выражал осмысленность, какую-то нечеловеческую тоску. Глазной белок его был таким же прозрачным, как и всё тело. По краю века виднелась тонкая золотистая полоса. Белый с черным зрачок внимательно осматривал пространство на улице.
– Почему бы не отвезти его в лабораторию? – забыл о конфликте Алгур и спросил Викентию.
Девушка недовольно цокнула и закатила глаза.
– А ты, видно, еще неразумнее предшественников. Закон о защите прав искусственного интеллекта, статья тридцать вторая пункт Б.
– Ну да…, – протянул Алгур и обратился к роботу, – Ты, значит, не желаешь ехать в лабораторию?
– Стакан хочет разбиться, поэтому ты махнёшь рукой. – ответил низким металлическим голосом андроид.
– Подобная реакция не является недопуском к твоей транспортировке.
– Он давал и прямые ответы, записи документации. – небрежно бросила Викентия, – Ладно, можешь звать меня Вика.
– Алгур, Алик.
Девушка хмыкнула и пошла обратно за самолет, уводя за собой андроида.
– Добавила новые данные пять минут назад, можешь изучить, – не поворачиваясь бросила она.
– Добро. Гляну, заодно выпью кофе, – он пошел следом.
В глубине ангара оказалось отгороженное пространство, размером с большую комнату в квартире. С двумя кроватями, широким деревянным столом и опорой для фиксации андроида в одном положении, напоминающей каркас пугала. На стенах висели чертежи робота со всевозможных ракурсов с примечаниями разным почерком. Без оборудования пространство походило больше на художественную галерею, чем на место проведения научно-исследовательских работ.
– А почему он вообще здесь? – спросил Алгур и сел за стол, – Этого в доках нет.
Ученый достал из рюкзака контейнер с кофейными ледышками, двухуровневый складной стакан и миниатюрные пакетики беспламенных нагревателей.
– Утерянный багаж восьмидесятилетнего возраста.
Взгляд метнулся к андроиду. Ни единой царапины на прозрачном материале его «кожи». Золотистые микросхемы внутри поблескивают словно их разработали сегодня. Несколько тонких трубок от ступней, кистей рук и от головы тянутся к шарообразной детали размером не больше, чем старинные часы. Это устройство и нужно вынуть. Остальные комплектующие более-менее похожи на начинку современных роботов с искусственным интеллектом. Мозг, суставы-шарниры, имитация легких, но это скорее для красоты.
Время пить кофе. Беспламенный нагреватель ловко поместился в нижний стакан, а два кубика льда бодрящего напитка и один молока в верхний. Алгур накрыл всё крышкой, потрусил словно шейкер и оставил на несколько минут. Когда уверенный аромат кофе распространился по рабочему кабинету, он открыл стакан и сделал глоток.
Викентия сидела за противоположным краем стола и что-то сосредоточенно записывала. Она поглядывала исподлобья на Алика, словно проверяя, как тот будет действовать. Или ждала повода для поддевки.
Учёный спроецировал на свободную белую стену документацию и принялся сопоставлять описания с реальностью. Одно дело видеть чертежи на бумаге, а иное исследовать физический объект. Обладай ты хоть самым лучшим пространственным воображением, всё равно да что-то представляешь не так. Особенно если сталкиваешься с неизвестными изобретениями и технологиями. Ученый мир говорит, что можно создать сантиметровые почти прозрачные солнечные батареи5. Но при их соединении в объемную фигуру получится нечто вроде интерьера в Пулково. Угловатое, острое. А у андроида вся кожа как самое чистое стёклышко и гладкая, без единого намека на углы. И она, судя по сведениям предыдущих исследователей, собирает солнечную энергию. Но чтобы это работало восемьдесят лет… Невозможно.
Алгур допил кофе и подошел к роботу. Потрогал его руку. По ощущениям температура примерно как у человека. Тело не мягкое, но и не такое твердое, как стекло или металл, скорее напоминает пластик. Пока ученый внимательно осматривал андроида, тот вращал головой, осматривая ученого.
– Скажи что-нибудь, – попросил Алгур и с прищуром вгляделся в зону шеи и рта.
– Рыба живёт с хвоста.
– Мгм, ясно, – кивнул ученый.
Для речи не было никаких динамиков, механизм имитировал голосовые связки. Рот открывался и выдавал звук. Уши, стало быть, тоже работают аналогично человеческим. Да, всё как в документации. Но без фактического анализа действующего организма тот набор данных, что изучил Алик, скорее походил на научно-фантастический рассказ.
Восторг накатывал волнами. Грудь наполнилась энтузиазмом, воодушевлением. Дышать стало будто бы свободнее, легче. Солнечная погода, интересный проект и технология, с которой никто из конкурентов не смог разобраться. Вот так повезло! Не без нюансов, конечно. Но что в жизни даётся просто? Нужно быть полным дураком, чтобы сильно переживать из-за трудностей.
10
Девушку с фиолетовыми волосами, в белом комбинезоне и с кукольной красотой хотелось называть не иначе как «консультантша». Пренебрежительно, дерзко. Что отдаешь в мир, то и получишь в ответ. А от неё исходила только грубость, напыщенность и наглость. Лишь из-за хорошего воспитания, Алгур не позволял себе обращаться к ней так вслух.
Викентия вмешивалась во все разговоры ученого с андроидом, не давала роботу самостоятельно заканчивать фразы. Навязчиво расспрашивала Алгура о планах по извлечению устройства, о предполагаемом процессе и инструментах. Даже когда он общался со своим начальством по телефону, предварительно отойдя подальше, она оказалась рядом. Откровенно говоря, пользы никакой в этой консультантше Алгур не видел. Он сам являлся ученым широкого профиля и мог сделать достаточно выводов об устройстве робота. Конечно, часть её наблюдений была полезной, это не стоило принижать. Ученый – тот, кто прежде всего ценит факты, а не домыслы.
– Алгур, там не должно быть консультантов, – уверенно сказал начальник по телефону, – ты что-то путаешь.
– Крайне счастлив слышать, – так, чтобы Вика не поняла о чем разговор, ответил ученый, – значит вы решите этот вопрос? И да, завтра мне нужна сюда проектная группа.
Команду они укомплектовали предварительно, во время согласования деталей договора. Так что ребята только и ждали старта.
– Сделаем.
Вернувшись к андроиду, Алгур решил еще раз с ним пообщаться. «Нейросети тоже люди» – приговаривал ученый, когда сталкивался с искусственным интеллектом. Он относился к устройствам с теплотой, любовью и уважением. К ним самим, к их создателям. И прекрасно понимал тех, кто долго и упорно продвигал законы о защите прав искусственного интеллекта.
Сначала была «золотая лихорадка» – нейросети развивались семимильными шагами, внедрялись во все направления человеческой жизни. Потом пришло отрицание. Часть людей не сумела подстроиться, получить новые профессии, лишилась работы и от безделия стала сходить с ума. Ко всеобщей радости, этот трудный период был решен с помощью государственных программ бесплатного образования и психологических курсов адаптации к существованию в новой реальности. Уже лет через десять выросло следующее поколение. И оно не представляло жизнь вне мира технологий. Молодёжь нацелила свою энергию на борьбу за права искусственного интеллекта и добилась своего. Не без ограничений, конечно. В каждую нейросеть должен быть записан порядок поведения в обществе. Которым, судя по документации, субъект находящийся в ангаре, также следовал.
Несколько раз, не в самом дружелюбном тоне, Алгур попросил Вику не вмешиваться в его диалог с андроидом. Кажется, она поняла, что не стоит мешать. Ученый метнул острый взгляд на девушку и обратился к роботу:
– Имя-то у тебя есть? Неужто не спрашивал никто?
– Ты назвал меня Рикс.
– Почему?
Алгур сразу заметил, что робот путается во времени, но это не составляло трудностей. Ученый быстро адаптировался к любому формату общения. В позапрошлом проекте ему довелось находить общий язык с чудаковатой нейросетью многоуровневых пшеничных полей. Главное было понять, что ИИ не вышел из строя. Оказалось, искусственный интеллект научился шутить. А именно – давал сельхозникам неправильные данные о состоянии растений. То покажет на мониторе нашествие огромной саранчи на верхнем поле, то говорит, нужно срочно повысить температуру потому, что пшеница замерзает. Пришлось с программистами продумывать массив данных для дополнительного обучения «тактичности», чтобы нейросеть четко знала, какие шутки уместны и в каких обстоятельствах. Сейчас вспоминать весело, а тогда совсем ум за разум заходил.
