Анна Бауэр
Как карта ляжет. Пики
– Помнишь, сегодня при дворе я встретил удивительную женщину. Возможно, ты тоже обратил на неё внимание. Такую женщину невозможно не заметить!
– Не помню никаких женщин, возможно, у нас разные вкусы! – под нос пробубнила Лея.
– И это здорово. Значит, ты мне не конкурент! – блаженно улыбнулся граф, удобно устроившись в ванне. – Пожалуй, стану менестрелем и буду день и ночь слагать ей баллады, как раньше делали все рыцари. А тебя попрошу петь, ведь у тебя такой красивый голос! Ах, светлые волосы как шёлк. Губы бархата алого… – мужчина сделал вид, что играет на воображаемой арфе. – И самое интересное, что она занимается и наукой! Странное увлечение для такой милой девушки!
– Остерегайтесь, господин, возможно, она ведьма и околдовала вас, – съязвил «паж». В груди у Леи клокотала ревность.
– Ты будто ревнуешь! Не беспокойся, я не забываю своих верных друзей ради миленьких кудряшек. К тому же у неё есть один явный недостаток. Точнее, два. Она замужем. И она слишком умная женщина. Особенно для того, чтобы заводить интрижку с первым встречным!
– Почему это, – с вызовом воскликнула девушка, от возбуждения прикусив губу почти до крови, – вы вполне хороши собой.
– По разговору, мой юный друг, по разговору… Наверное, мне надо оставить свои надежды. Эх. У тебя тоже светлые волосы… Но, даю зуб, что не такие мягкие…
– Просто я не считаю нужным проводить столько времени в ванной и натирать лосьонами и кремами волосы и тело, – раздражённо произнесла Лея.
– А вот это зря. После двадцати пяти ты, вероятно, осознаешь в этом необходимость.
Лея расстроилась и обозлилась на эту невидимую мадам и своего господина. В конце концов, чего терять? Эта любовь уже поглотила весь её разум. Лея тихо сказала:
– Вероятно, вы хотите узнать мои волосы на ощупь? Могу предоставить вам эту возможность. Прямо сейчас. Я не мужчина… я женщина.
Граф не до конца понял, что она имеет ввиду. А она уже начала расстёгивать свой камзол.
– Я не мужчина, я женщина, – повторила Лея громче.
Граф чуть приподнялся из воды и рассмеялся:
– Ну ты и шутник, право! Ничего более смешного в жизни не слышал.
– Вы не верите мне? Я люблю вас, месье. С самого первого дня, как увидела. Да, я женщина.
С этими словами Лея сняла с себя атрибуты мужского верхнего платья, оставшись в короткой нижней рубашке на голое тело. Очарованный и заинтригованный граф не мог отвести от неё свой взор.
Она выждала мгновение, чувствуя на себе притягательную силу его взгляда. Наслаждаясь каждым своим движением. Несомненно, произведя фурор. Спустя минуту она уже залезла в тёплую нежную воду с другой стороны обширной ванны и почувствовала, как рубашка тонкого шёлка облепила её тело…
***
– Не встречал ещё более чудесной истории, чем та, что у нас случилась, несмотря на все опасности, которые мы с честью выдержали!
– И я счастлива, что осмелилась на этот шаг, и рада, что после всех наших приключений мы остались в добром здравии.
Господин и госпожа Нино сидели у камина и наблюдали, как рядом играют их дети.
Автор: Каракашьян Ксения
Инстаграм: @karksusha
История в деревне
Бурковская Надежда
А судьи кто? А.С.Грибоедов.
– Попей молочка, сынок, а машину твою починят, не переживай! Пашка мой хоть и молодой, но рукастый, – гостеприимно сказала Тамара Григорьевна, сноровисто собирая на стол.
Я изо всех сил пытался быть вежливым, но раздражение кипело вовсю, опасно выплёскивая через край. Ну как? Как новый мерседес мог стать посреди трассы, будто жигулёнок прошлого века? Эта поездка на родину изначально была глупой идеей, никакой вдохновляющей ностальгии почувствовать не удалось, одно раздражение самого высокого пошиба. А эти дороги, о боги! Спокойно, Артём, спокойно, дыши глубже, вспомни индийский ретрит по йоге – оооооммммм…
– Какой ты бледненький и худенький, ох уж эта ваша мода городская, вот творожок свежий, сметанка. Налетай! Всё своё, домашнее.
Заботливость хозяйки принимала катастрофические размеры и начинала угрожать моей строгой диете, но проклятая вежливость победила.
– Спасибо, с удовольствием. Живописное село у вас, повезло мне с поломкой, а мог и в чистом поле встать. Пойду погуляю с вашего позволения, ещё ни в одной Ольговке не был, – теперь мне надо отшагать не обычные десять тысяч шагов, а все двадцать, жирная сметана комом стала в отвыкшем от такой еды желудке.
– Ольговкой мы зовёмся всего триста лет, а раньше была Гарбузянка. Ой, сынок, тут целая история. Добавки?
Но я уже за порогом, ещё одна тарелочка меня бы доконала. На улице светит летнее солнышко, точнее хорошо так припекает, моционить сразу расхотелось, но возвращение в дом было смерти подобно. Где бы найти качественную тень и желательно без творожка…
***
Триста лет назад стояло рядом два богатых села – Карповка и Гарбузянка. Жили там люди сытно, на бедность не жаловались. Земля славилась плодородием, а лес и речка могли прокормить даже последнего лодыря.
Выросли там подруги-красавицы – Ольга и Вера, радость материнская и гордость отцовская, хоть были они из разных сёл, но дружили с детства. Вместе за ягодами ходили, бельё на речке стирали да песни пели. И так складно у них получалось, что соловьи умолкали и заслушивались. А про людей и говорить нечего, даже самое хмурое лицо освещалось улыбкой под хрустальные переливы их голосов.
Вошли девушки в возраст, стали к ним сватов засылать, но ни одному парню молодому не получилось увлечь завидных невест. Потому что давно их дружба переросла в нечто большее.
Деревня – дело такое, в тайне от людей и яблоки не соберёшь, о секретных свиданиях и речи нет. Узнали родители с соседями про их запретную любовь. Где ж такое видано? Ведь стыд и срам, Содом и Гоморра… Сначала хотели девушек убить, но побоялись грех на душу взять и руки свои замарать. Староста Карповки смекалистый был, взял с люда честного в обоих сёлах по монете медной, все скинулись, никто в стороне от такого благого дела не остался, и пошёл к старой знахарке. Она иногда людей лечила, но чаще колдовством промышляла. Наслала ведьма свои тёмные чары, свалились Вера и Ольга с сильной лихорадкой, да так и не поднялись, за ночь сгорели. Тела их сочли недостойными захоронения в освящённой кладбищенской земле, отволокли на лесную опушку и бросили зверью на растерзание. Вздохнули люди с облегчением, и зажили в мире со своей совестью, заветами предков и собой. Но недолго это продлилось.
Не стерпела мать-земля такого поступка бесчеловечного и начались странные, жуткие вещи. В середине зимы медведь-шатун загрыз старую ведьму, не спасла её сила колдовская. Тогда же дома родителей Ольги и Веры без видимой причины загорелись и это в самый-то снегопад, да так яро, что к утру одни головешки остались, никого из огня спасти не удалось.
«Лихое дело, – шептались крестьяне, стороной обходя пожарища, – не обошлось тут без злого духа».
Весной град побил озимые, летом не было ни капли дождя, поэтому ежегодный праздник урожая пришлось отменить. В сердца селян закрался страх. Рыба покинула реку, сети из раза в раз возвращались пустые, а в лес вход был заказан. Что-то тёмное и страшное поселилось там, люди видели две блуждающие призрачные фигуры, днём они жалостно стонали, а ночью плач превращался в леденящий душу вой.
Прошло три года, несчастья множились, беды прибавлялись, два когда-то процветающих села превратились в жалкое зрелище. Дети болели, коровы не давали молока, начался падёж скота, и жизнь всё больше походила на библейское описание ада.
Шёл как-то мимо святой старец, кинулись старосты ему в ноги, умоляя о совете и благословении. Выслушал он их сбивчивый рассказ, покачал седой головой и молвил: «Покайтесь в своём смертном грехе, извинитесь, но не словами, а делами». И пошёл себе дальше.
Люди сперва голову ломали, как можно извиниться поступком, а потом додумались. Пошли на ту полянку, где уже и косточек девичьих не осталось, упали на колени, попросили прощение искренне. А сёла переименовали в Ольговку и Веровку – в честь двух невинно загубленных душ. С тех пор никого здесь не обижали, а радушно встречали и гостеприимно привечали.
Иногда люди рождаются добрыми, иногда мудреют с годами, а иногда отучаются творить зло из-за страха лютого. Передаётся умение это нужное из поколения в поколение, с молоком матери впитывается.
***
– Да ты заснул, никак, – вернул меня в реальность жизнерадостный голос Тамары Григорьевны, – у нас тут воздух целебный, кристально чистый, но под деревом спать неудобно, я бы тебе в светёлке постелила.
– Так что там у вас за история с названием села была? – спросил я, мучительно пытаясь проснуться, перед глазами стояли два размытых силуэта.
– Мне кажется, ты уже знаешь ответ на этот вопрос. Кстати, машина твоя готова, – улыбнулась старуха и степенно пошла к дому.
А я набрал номер мужа:
– Bonjour! Любимый, ты не поверишь! Эта кошмарная поездка не обернулась полным провалом, только что мне явился блестящий сюжет для нашего нового фильма. Нет, я не вспомнил бурное студенчество и ничего не принимал, просто задремал и как в ад попал, честное слово. Вот жил же народ в невежестве и мраке, жуть бежит по коже! Но обещаю – публика будет в восторге.
Автор: Бурковская Надежда (@nadezhdasandrolini)
Иллюстрация: @kaskateufel23
Проклятие Сашти
Линева Мария
– А как снять проклятие? – Его не снимают. От него бегут.
Сериал «Сверхъестественное»
История 1. Проклятый герцог
Крохотная комнатка в дешёвом хостеле где-то на окраинах Калькутты. Сумрачно, душно, грязно. Трущобы и окраины всего мира удивительно похожи. На город опускается ночь и, я Джон Форсайт, собираюсь отправиться на встречу, которая определит мою судьбу и судьбу моего рода.
Мой отец, Дуглас Форсайт, скончался от асфиксии, вызванной отеком гортани, пять лет назад. Точнее, так было написано в заключении о смерти, но я и ещё некоторые допущенные к тайне, знали, что все члены моей семьи рано или поздно умирают от удушья, вызванного проклятием Сашти. Проклятия, которое жрица культа наложила на моего предка Графа Говарда Форсайта, когда тот участвовал в присоединении Западной Бенгалии к колониальной Индии.
Предок отличался крутым нравом и непомерной жестокостью, поэтому часто лично сёк кнутом провинившихся рабов, а потом описывал свои ощущения в дневнике. Я читал этот дневник, и, Богом клянусь, сам был готов проклясть этого изувера. Прапрадед засёк до смерти молодую девушку, которая оказалась то ли дочерью, то ли племянницей жрицы культа богини Шашти. И эта в целом мирная богиня, отвечающая за деторождение, прокляла весь наш род.
Говард писал в дневнике, что слова проклятия врезались в его память и каждый раз, когда он вспоминал о них, огненные буквы вспыхивали в сознании, причиняя невыносимую боль. «Не знать ни перерождения, ни успокоения, ни тебе, ни сынам, ни дочерям рода твоего. Не знать семейного счастья и тепла очага. Кошка богини Шашти придёт и заберёт обещанное. И будет род томиться во тьме, пока мир не изменится или сын рода не снимет проклятия».
Мне было двенадцать, когда я прочёл текст проклятия, и до самой смерти отца и мамы верил, что мир уже изменился, но я ошибался. Я – последний сын рода, а значит, могу снять это чёртово проклятие, чтобы это не значило, или умереть проклятым и метаться неупокоенной душой вместе со своей родней. Не хочу. Я видел их души, бродящие по дому и усыпальнице родового поместья. Безумие возможно даже по ту сторону смерти, знаете ли.
Немыслимо даже думать, что я стану одним из них. И так же немыслимо думать о том, чтобы жениться и наградить своих детей этим проклятием.
Поэтому я здесь, на окраине Калькутты. Пятнадцать лет поисков дали результат и, я нашел следы истинных жрецов древнего культа. Я должен снять проклятие, даже ценой жизни.
История 2. Проклятое дитя
Влажная душная ночь наполнена тысячей звуков и запахов. Так приятно ступать человеческими ногами по земле, смотреть человеческими глазами. О, как я мечтаю увидеть рассвет и солнце, радугу после дождя, услышать пение птиц на заре. Но днём, я всего лишь уродливое чудовище, которым жители окрестных деревень пугают детей.
Вообще-то, мне кажется, что мир давно изменился, и в нем уже не должно быть места для этих суеверий, одержимостей и проклятий. Как могут работать проклятия в мире, где в пробирке можно вырастить нового человека? Не понимаю. Я учусь самостоятельно столько, сколько себя помню и не могу найти ответа на этот вопрос.
Мою мать прокляли за то, что её полюбил мой отец. Папа ушел из семьи, отказавшись жениться на той, которую для него выбрали родители, отказался даже от собственного имени, но проклятие нашло нас. Мама умерла от родовой горячки, промучившись четверо суток. Я родилась за несколько часов до рассвета и даже успела однажды вкусить материнского молока, но как только первый луч солнца коснулся земли, я обратилась в монстра, больше похожего на кошку, чем на человека.
Отец был в ужасе, но не бросил меня, не убил. Он выхаживал меня, скрывая от всех, тетя Руи, сестра мамы, помогала ему. Спустя несколько лет мы оказались здесь, в Западной Бенгалии, в окрестностях разрушенного храма Шашти. Отец мечтал найти способ снять проклятие, но не смог. Когда мне исполнилось двенадцать, я попросила его прекратить поиски и просто жить. Я сказала, что готова жить человеком только по ночам. Отец снова женился, у меня чудесные братья и сестры, а я и моя тётя живём здесь, в заброшенных залах храма, скрываясь от людей.
Я люблю свою жизнь и не прошу богов о большем. Но иногда, когда гуляю по ночам, я мечтаю, что меня найдет тот единственный, кто полюбит всем сердцем и остановит проклятие.
История 3. Встреча
Окрестности храма Шашти тонули в предрассветной тьме. Местные предупреждали меня, что ныне развалинами владеет чудовище с телом женщины и головой кошки, которое съедает всех, кто приближается, но мне ли с моей историей бояться кошек.
На небольшой прогалине, справа от входа в полуразрушенный храм кто-то сидит. Девушка в простом светлом платье перебирает пальчиками траву и изредка смотрит на ещё тёмное небо. Кто она и что здесь делает? Или это её местные принимают за чудовище? Знает ли она что-то о моём проклятии.
Под моей ногой треснула ветка и девушка стремительно поднялась. В её глазах сверкнуло золото, а на лице отразился испуг. Впрочем, испуг быстро сменился улыбкой.
– Так странно, – голос девушки был тихим, как будто она редко говорила вслух, – я только что думала о такой внезапной встрече.
– А я думал встретить здесь жрецов Шашти.
– Жрецов нет, здесь только я и моя тётя.
– А чудовище?
Девушка грустно рассмеялась:
– Я и есть чудовище.
– Ну, тогда я проклятый принц Джон.
Девушка рассмеялась громче:
– Хорошая шутка, Ваше высочество, – она чуть поклонилась.
Её улыбка такая теплая, такая искренняя, а глаза настороженные. И тело, как струна, чуть что, рванется и побежит.
Я делаю шаг вперёд, поднимая руки:
– Я не причиню тебе вреда. Я здесь потому, что это храм последняя надежда для меня и моей семьи.
– Храм пуст. Здесь не осталось ничего, кроме стен и нескольких статуй. Мой папа когда-то облазил здесь всё, ища… – она недоговорила. – Здесь ничего нет.
Удар под дых? Ушат холодной воды? Внезапное падение в пропасть? Нет. Ничего такого. Должно быть, я сам до конца никогда не верил в реальную возможность снять проклятие, поэтому я просто выдохнул, на минуту почувствовал себя пустым воздушным шаром. Потом вдохнул снова и улыбнулся девушке напротив, а она улыбалась в ответ.
– Хочешь посмотреть развалины? – спросила она.
– А можно?
– Да, конечно, – девушка пожала плечами, – только учти, с рассвета и до заката я и правда чудовище.
– А я и правда проклят. Круглосуточно.
Она подошла, взяла меня под руку и повела в храм. И я полностью доверился ей. Будь, что будет, но здесь мой путь окончен.
Автор: Линева Мария
Инстаграм: @sleepwelltoys
История благородного вампира Адама Фуггера
Диана Славова
Иногда жизнь преподносит нам самые неожиданные сюрпризы. Некоторые из них способны изменить наше будущее до неузнаваемости
Меня зовут Адам. Я единственный сын и наследник графа Фуггера. Мой отец профессор медицины и человек со множеством тараканов в голове. Собственно, благодаря его увлечению и началась эта история.
У моего отца была невероятная страсть к исследованиям. Главным смыслом его жизни было изучение крови людей разного цвета. Он был убеждён, что тайна внешнего различия людей заключается именно в красной жидкости, бегущей по сосудам нашего тела.
В нашем имении жили люди с разных континентов и с разным цветом кожи, которых отец приобретал на невольничьих рынках или выкупал у матросов с кораблей дальнего плавания.
После покупки он давал каждому из них свободу. Но что делать свободному чернокожему в стране, где на каждом углу его ждёт новое рабство или неминуемая смерть? Поэтому они оставались на службе у моего отца. Получали жалование. А в благодарность позволяли моему отцу время от времени пускать им кровь.
В понимании этих людей отец был весьма странным, но безобидным. По сравнению с предыдущими владельцами эту его странность можно было не замечать.
Моя матушка, особа невероятно набожная, считала увлечение отца безумством. Однако в те времена женщина не имела права оспаривать поведение мужа. Тем более что отец был невероятно богат, в отличие от обедневшей семьи моего деда по материнской линии.
Мать с младенчества воспитывалась в монастыре, а в возрасте пятнадцати лет была выдана за моего отца в качестве оплаты долга её отца перед моим дедом по отцовской линии.
Юная девушка испытывала страх перед своим мужем. А его непонятная и греховная, как она считала, деятельность наводила на неё ужас.
Думаю, не стоит объяснять, что каждый из моих родителей жил своей собственной жизнью, не вмешиваясь в дела другого. Я был единственным связующим звеном между этими абсолютно разными и, по сути, чужими друг другу людьми.
При этом каждый из них был счастлив в своём мирке. По просьбе матушки во дворе нашего имения, прямо над семейным склепом, построили небольшую часовню. И она часами проводила там время за молитвами о спасении души моего отца и меня.
Меня всегда тянуло больше к отцу, нежели к странной матери. У него на любой мой вопрос было чёткое объяснение, подтверждённое трудами учёных. Моё детство и юность прошли в домашней библиотеке и отцовской лаборатории.
Опыты меня мало интересовали. Мне нравилось наблюдать за отцом, искусно взмахивающим над головой колбами и тонкими стеклянными трубочками, задерживающим дыхание, когда он вглядывался в тубус микроскопа.
Матушка же казалась мне одержимой богом, недалёкой и глупой. Она ни разу не открыла ни одной книги, кроме Библии и молитвенника, считая всю остальную литературу бесовской.
Меня она сторонилась, считая дьявольским отродьем своего отца. И считала своей обязанностью, вымаливать у бога прощение за нас.
Мать мне заменили многочисленные любовницы моего отца, бывшие его подопытным материалом и с удовольствием делившие с ним постель.
Особой привязанности у него не было ни к одной из них. Он, как султан в гареме, старался уделять равное внимание каждой из них. Я никогда не осуждал такое его поведение. Так как несмотря ни на что, он оставался добрым, внимательным и заботливым отцом.
Всё изменилось после одной его поездки по Азии. Впервые он вернулся из поездки всего с одним экземпляром. Хотя обычно привозил не меньше десяти.
Молодая девушка, по возрасту годившаяся моему отцу в дочери, смотрела на него с невероятной любовью и нежностью. После её появления спальня отца навсегда закрылась для других обитательниц нашего имения.
Звали новую любимицу отца Ванесса. Высокая, стройная брюнетка с бледной, словно пергамент, кожей и огромными раскосыми, смоляными глазами, которые подчеркивали пушистые бархатные ресницы.
Я никогда и ни перед кем не терял самообладания. Но Ванесса одним лишь взглядом заставляла меня пасовать перед ней. Ведя с девушкой беседу, мне никак не удавалось смотреть ей прямо в глаза. Я опускал их, словно провинившийся малыш, лишь изредка поглядывая на свою собеседницу исподлобья.
И в те моменты, когда я всё же решался посмотреть в её глаза, мне казалось, что они из сине-чёрных превращаются в алые, словно языки пламени. Меня они пугали и завораживали одновременно.
Хотя по возрасту я подходил ей гораздо больше моего пожилого батюшки, она словно не замечала меня, полностью поглощённая отцом.
С появлением Ванессы изменился не только отец, изменения стали происходить и в нашей округе. Хотя на тот момент мне казалось, что в этом нет никакой связи. В имении стали пропадать люди. Причём в основном в ночное время. Жители ближайших к нам деревень рассказывали жуткие истории о чудовище, появившемся в окрестных лесах. Все старались оказаться дома до наступления темноты.
В связи с этим матушка всё своё время проводила в часовне, усиленно молясь о спасении души жителей имения. С возрастом её маниакальная вера во Христа превратилась в настоящую болезнь.
Ванессу, как и других подопытных отца, она называла порождением дьявола и, завидя девушку, старалась уйти в другую сторону.
Надо отдать должное выдержке девушки, она вела себя в отношении моей матери по-царски снисходительно. Все проклятия пропускала мимо. А когда мать, шепча молитвы, крестила воздух вслед Ванессе, на лице у девушки появлялась лёгкая высокомерная ухмылка. Её явно веселило поведение выжившей из ума старухи. Вообще в поведении этой девушки было что-то благородное, намекающее на её высокое происхождение.
Спустя год ранним июньским утром в дом влетел возбуждённый конюх и сообщил, что хозяйка имения найдена мёртвой в часовне.
Весть о смерти матушки никаким образом не задела меня. Где-то в душе я даже ощутил облегчение. Меня ужасно раздражало её безумное поведение. Не торопясь позавтракав, мы с отцом отправились в часовню.
При осмотре места происшествия моё внимание привлекло несколько вещей. В руках у матери был зажат большой деревянный крест, которым она словно открещивалась от кого-то. Тело было откинуто навзничь, глаза широко распахнуты, а на шее виднелись два небольших синеватых прокола. Широкая белая сорочка сливалась с цветом её бледного лица. И даже длинные седые волосы, раскинутые по каменной плите алтаря, казались темнее него.
Но самой странной была её кожа. Она напоминала кокон, пустой и обескровленный, который только покинула бабочка. То есть оболочка осталась, а наполнение исчезло. «Наверное, именно так выглядит мумия», – подумал я.
Как матушка оказалась в часовне в ночном белье, оставалось только гадать. Так же, как и то, от кого она пыталась спастись с помощью креста и молитвы. Однако всё списали на её маниакальное состояние. А бледность кожи объяснили сердечным приступом.
Затягивать с похоронами не стали. Прощание устроили в этот же день, и по завещанию матушки её тело отправилось в семейный склеп Фуггеров.
А спустя месяц отец объявил о помолвке с Ванессой, никого этим не удивив. Свои опыты он практически забросил. Изредка пописывал статьи для научных журналов о своих исследованиях. Но на новые у него просто не оставалось времени – молодая хозяйка требовала внимания.
В отличие от матушки, она интересовалась жизнью каждого в поместье, зная всех по именам. Милая и приветливая, она очень быстро снискала любовь своих подданных.
Честно говоря, Ванессу невозможно было не любить. В ней каким-то образом уживалась мать-гусыня и царствующая королева. Я был счастлив видеть, как отец превращается рядом с ней в молодого юнца.
Мне исполнилось 25 лет, и отец всё чаще стал заговаривать о моей женитьбе. Однако мне совсем не хотелось повторить судьбу своих родителей. Сердце моё было свободным, и я не собирался тащить под венец первую встречную.
Однако батюшка был непреклонен. Мне пришлось согласиться, но с одним условием: сначала военная карьера и лишь потом семья. Такой вариант отца устроил. И я отправился в столицу поступать на службу Его Величества.
Пять лет верой и правдой ваш покорный слуга нёс службу при дворе короля. Из дома регулярно приходили письма. В них отец рассказывал о жизни поместья: кто женился, родился или умер. И в конце каждого письма была обязательная приписка с упоминанием, как уже не терпится подержать на руках внуков.
Служба подходила к концу, когда наша страна ввязалась в войну. И вместо дома я волею судьбы оказался в гуще боевых действий.
Наш государь был прекрасным правителем, но абсолютно никаким военным стратегом. Войска несли огромные потери. За два года войны армия превратилась в горстку измождённых и подавленных людей.
В рядах солдат благодаря ужасным бытовым условиям процветала эпидемия неизвестной болезни, уносившая больше жизней, чем боевые действия. Бороться с ней у армии не было никаких сил и средств. Умерших тысячами сваливали в общие могилы и засыпали землей.
Постепенно эпидемия перекинулась и на руководящий военный состав. Война была окончательно проиграна. Остатки разбитых и измученных людей отпустили по домам. Уже в дороге я почувствовал лёгкое недомогание. А подъезжая к родному поместью, я с трудом держался в седле.
Меня охватывал страх не только за свою жизнь, но и за жизни обитателей нашего поместья, но больше всего за отца. Он находился в том возрасте, когда банальная простуда могла привести к смертельному исходу. Тем более этиология болезни так и оставалась для всех загадкой.
Я остановил коня на окраине деревни у дома старухи-ведуньи Лесаны в надежде на её помощь. Но войти в дом мне не удалось – я потерял сознание прямо на пороге.
Дальше со мной стали происходить невероятные вещи. Моя душа словно неваляшка перевернулась и снова встала, но уже вне моего тела. Где-то в стороне или сверху. Всё происходящее словно панорама событий развернулось передо мной.
Я видел, как Лесана, услышав грохот, выскочила за дверь. Как осторожно осмотрев моё тело, тут же обернула руки и лицо платками. Затем она поймала соседского мальчонку и сунула ему в ладонь свёрнутую в трубочку бумагу, предварительно что-то нацарапав на ней своей сморщенной рукой, не снимая с неё платка.
Спустя время к дому Лесаны подъехала карета отца. Из неё по-кошачьи грациозно вышла Ванесса, а следом, сгорбившись и охая, отец. Моё сердце сжалось при виде любимого родителя.
Годы никого не жалеют. Отец был тому подтверждением.
Его лицо и руки также были замотаны плотной тканью. Он подошёл к моему телу, так и лежащему на пороге у Лесаны и, упав перед ним на колени, беззвучно заплакал. Я видел, как вздрагивали его плечи под тяжестью навалившегося горя.
Как же мне хотелось броситься к нему, прижаться к груди и остановить эти стариковские слёзы. Но моё тело продолжало безжизненно лежать на старых покосившихся досках, не подавая никаких признаков жизни.
Я слышал, как Лесана что-то шептала Ванессе в оправдание. И только лицо молодой супруги отца оставалось непроницаемо спокойным. Она отдала какие-то распоряжения. И, подхватив отца под локоть, отвела его в сторону кареты.
На её лице не дрогнул ни один мускул. И только тогда я обратил внимание, что Ванесса единственная среди всех находящихся подле моего тела не прятала лица и рук.
Моё тело погрузили на телегу, и процессия направилась к имению.
Панорама перемещалась вслед за ними.
Дикий ужас обуял меня, когда я понял, что моё тело готовят к погребению. Получается, я умер? Мне хотелось кричать от страха. Если я умер, то что я делаю тут? Или я теперь всю жизнь буду сверху наблюдать за близкими? Жизнь… О какой жизни идёт речь? У меня больше нет жизни! Перед глазами мелькали отрывки из неё.
Близилась полночь. Безутешный отец не отходил от моего тела. Горе совсем сломило старика. Видно было, что он держится из последних сил. Сквозь рыдания отец изливал мне свою душу. В эту ночь я услышал море признаний, узнал, насколько глубоки чувства моего отца ко мне.
Неожиданно в зал прощаний вошла Ванесса. Она присела на корточки перед отцом и ласковым взглядом заглянула ему в глаза. Нежно провела рукой по седой голове.
– Дорогой, если ты только захочешь, я смогу всё исправить, ты же знаешь, – бархатным грудным голосом произнесла Ванесса.
Отец вздрогнул и поднял на неё заплаканные глаза.
– Я не знаю любовь моя, как поступить. Будет ли это справедливо по отношению к Адаму? Да, я его отец, я дал ему жизнь. Вправе ли я отбирать у него смерть?
Он снова заплакал.
Я не мог понять, о чём они говорят. Одно лишь было мне ясно: у меня есть шанс не умереть! И дать мне такую возможность может Ванесса. Кто же она такая? Волшебница? Колдунья? Или у неё есть «живая вода»? Видимо, я совсем мало знаю о ней.
Неожиданно отец вскочил на ноги и, повернувшись к Ванессе, произнёс:
– Ради моей любви к Адаму я готов быть проклятым богом и отвергнутым сыном, – при этом глаза его горели тем же азартом, каким горели в те времена, когда он проводил часы за опытами в своей лаборатории.
– Ты заговорил о боге? Ха-ха-ха! Меральд, неужели ты становишься стар? – смех Ванессы раскатами поднимался под потолок зала.
– Ну что ты, любовь моя, какая старость? – старик захихикал словно юнец.
Мне показалось, мои щёки покраснели. Во всяком случае, мне было неловко, что я оказался свидетелем интимной стороны их отношений.
Но самое главное, от чего адреналин закипал в моих невидимых сосудах, это была надежда. Надежда на жизнь. В тот момент я дал себе слово, что, если у меня будет шанс вернуться в бренный мир, я обязательно всё изменю в своей жизни. И первое, что сделаю, выполню желание отца – подарю ему наследников.
Тогда я ещё не знал, как круто эта ночь перевернёт моё будущее. И уж бренным его точно нельзя будет назвать.
Ванесса нежно поцеловала отца в губы и отправила спать.
– Утром мы с сыном будем ждать тебя тут, – шёпотом произнесла она. – И помни, для всех Адам смог побороть болезнь и вернулся к нам.
– Конечно, любовь моя. Я всё помню.
Отец вышел за дверь, оставив нас с Ванессой одних.
Она подошла к телу, провела пальцем по моей руке и, повернувшись лицом туда, где сейчас находился я, произнесла:
– Ну что, мой мальчик, ты готов к перевоплощению?
– Ты меня видишь?! – закричал я. Но мой крик оказался всего лишь мыслью. Она слабым огоньком пробежала и затухла где-то внутри меня.
Ванесса не отреагировала на неё и приступила к моему оживлению. Наклонившись надо мной, она взяла мою руку и стала её целовать. Затем вторую, а после наклонилась к шее. Когда она закончила, на месте её поцелуев остались небольшие проколы, из которых струйкой сочилась кровь.
Я неожиданно вспомнил, что точно такие проколы видел на шее матушки в тот день, когда мы нашли её мертвой в часовне. Мысли заметались в голове. Получается, Ванесса убийца моей матери, а теперь и меня!
