Анна Бауэр
Как карта ляжет. Пики
Но она обещала отцу вернуть меня к жизни. Будь я сейчас в своём теле, я бы сказал, что мои мозги закипают от непонимания происходящего. В одно мгновение всё исчезло. Меня со всех сторон окутала темнота. Я силился увидеть или услышать хоть что-то, но ничего не получалось.
Резкая боль пронзила всё моё тело. Мышцы натянулись словно струны. Каждая клетка тела превратилась в огненный шар, готовый вот-вот взорваться внутри меня. Сердце бешено стучало в груди, словно перегревшийся мотор. А кровь мчалась по сосудам с огромной скоростью.
На мгновение мне показалось, что механизм не выдержал нагрузки. Что-то щёлкнуло, скорость сердца стала замедляться, и кровь побежала в обратном направлении. С каждым ударом она становилась всё гуще и гуще, превращаясь в вязкую, словно смола субстанцию.
Сердце совершило последний удар, и я ощутил, как кровь застыла в сосудах. Боль исчезла. Я дёрнулся и открыл глаза. Ванесса стояла рядом, на её лице играла лёгкая улыбка.
– С возвращением, Адам, – её голос показался мне нежнее, чем обычно. – Мне нужно тебе очень многое рассказать.
– Где отец? – я вздрогнул от звука собственного голоса. Он изменился, став необычайно загадочным, каким-то успокаивающим или баюкающим.
– Меральд появится, как только ты будешь готов его увидеть.
Приподнявшись, я сел на край ложа и, осмотрев себя, был приятно удивлён. Моё тело, истощённое и измученное во время войны, неожиданно превратилось в стальной каркас, покрытый рельефными мышцами. Необычные ощущения появились в носоглотке. Словно тысячи рецепторов, находящихся в ней, оголились и миллиарды запахов огромной лавиной хлынули в меня.
От Ванессы исходил нежный запах лаванды. Свечи, горевшие по стенам зала, наполнили его густым, как сметана, запахом воска. От стен исходил холодный запах камня, песка и пыли. Откуда-то издалека тонкой струйкой текли другие запахи. Но самым сильным был аромат свежей крови, сводящий меня с ума. Слюна подкатывала к горлу и от голода урчало в желудке.
– Проголодался? – Ванесса, загадочно улыбнувшись, направилась к двери. – Я приготовила тебе небольшой сюрприз. Надеюсь, ты оценишь его.
С этими словами она ввела в зал девушку лет семнадцати. Та двигалась неуверенными шагами, дико озираясь по сторонам. Чем ближе они приближались ко мне, тем чувство голода становилось сильнее.
Неожиданно для меня зал погрузился во мрак, девушка же идущая за руку с Ванессой, вся светилась словно ангел. Но самое невероятное, я видел сетку сосудов на её теле и бегущую по ним алую жидкость.
Я не понимал, что со мной происходит, но с каждым шагом, приближающим идущих ко мне, во мне просыпалось животное желание выпить этот живой сосуд без остатка. Голова кружилась, в голове стучали сотни молотков. Я чувствовал, как зверь побеждает во мне человека.
Однако мой разум отказывался идти на поводу у непонятных и пугающих меня инстинктов. Ванесса подвела девушку.
– Сегодня твоё первое крещение, Адам. Это мой подарок тебе. Наслаждайся. Она твоя, – произнесла она, подталкивая девушку ко мне.
Та безропотно шла, словно не понимая, что её ждёт неминуемая смерть.
Несмотря на то что от её запаха чувство голода стало настолько сильным, что кружилась голова и темнело в глазах, я отшатнулся от неё.
– Я не могу, – с горечью произнёс я, – это же убийство! Что со мной происходит?
– Знаешь, Адам, убийство ради пропитания – это гораздо естественнее тех же войн. Природой так устроено – одно существо убивает другое ради пищи.
– Но человек – это высшее создание природы. Он обладает разумом. Мой разум не позволит мне совершить такое убийство.
– Браво, Адам! Я предполагала, что из тебя получится сильный вампир, но не ожидала, что настолько сильный.
– Вампир?! Ты сказала вампир?! – я почти кричал. Мой мозг отказывался признавать услышанное. В голове всплыли отдельные отрывки моих скудных знаний об этих существах. В одной из книг в отцовской библиотеке я однажды прочитал о детях дьявола, проклятых богом и несущих смерть.
– Адам, поверь мне, всё не так ужасно, как тебе кажется. В нашей жизни есть небольшие минусы, но плюсов всё же гораздо больше.
– Плюсов? Основной плюс – это убийство невинных людей? Лучше бы я умер! – я закрыл лицо руками. – Зачем ты это сделала? Если бы я знал, что цена моей жизни – жизни сотен людей, я никогда бы не пошёл на этот шаг!
– Я поняла тебя, Адам. Ты готов умереть и позволить мучиться своему отцу, но спасти жизнь этой девке. В отличие от тебя, я не настолько щепетильна. Девица станет моим ужином. А ты погибнешь без крови через сутки. Ложись и жди своей смерти.
Она впилась зубами в шею девушки. Я видел, как она медленно глотает её кровь. На удивление, жертва не сопротивлялась. На её лице играла блаженная улыбка. А я с трудом сдерживал голод.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге я увидел отца. От его запаха голова закружилась ещё сильнее. Но я смог отвлечь свои мысли и сосредоточиться на нашем разговоре.
– Сынок, умоляю тебя, послушай Ванессу. Она говорила, что не обязательно пить кровь людей. Тебе не придётся часто убивать. Ты сможешь пить кровь животных.
– Папа, как ты можешь?! Это же люди! Ты предлагаешь мне стать убийцей? Я не хочу такой жизни.
– Адам, я хочу чтобы ты жил. И если для этого необходимо будет убить тысячи людей, я сделаю это не дрогнув.
– Нет, я так не могу. Прости, пап.
Я не понял, как всё произошло. Но за доли секунды Ванесса отпустила девушку, которая так и осталась стоять с блаженной улыбкой на лице, и оказалась возле моего отца. С силой сжав ему горло, она наклонилась, чтобы прокусить его.
– Нет! – с диким криком я бросился на девушку.
– Старик всё равно умрёт, потеряв тебя, – с пренебрежением произнесла Ванесса, – а так принесёт пользу своей маленькой девочке.
Мы вцепились друг в друга мёртвой хваткой. Мне хотелось разорвать Ванессу на части. Я был уверен, что она любит отца, но в её словах слышалось лишь пренебрежение. Я отрывал от её тела куски, но оно регенерировало на глазах. Наша схватка напоминала схватку двух хищников. Рыча, мы делили добычу.
Ванесса была объективно сильнее меня. Мой бой заведомо был проигран. Она отшвырнула меня в сторону и впилась зубами в шею отца. Он резко обмяк и стал оседать на пол.
– Пожалуйста, Ванесса, не делай этого!
Она отпустила отца и вдруг неожиданно мягким голосом произнесла:
– Видишь, Адам, ты не хочешь допустить даже мысли о смерти отца. А почему ты предлагаешь ему хоронить единственного сына? Сейчас ты был животным и боролся, как животное. Не сопротивляйся. Дай старику дожить последние годы в радости и спокойствии.
– Он не умрет? Ты же…
– Он жив. И проживёт ровно столько, сколько уготовано ему судьбой. Ты думаешь, что наш укус обязательно смертелен? Это не так. Позволь мне научить тебя правилам нашего мира. Думаю, ты не пожалеешь.
Отец застонал у стены. В этот момент я вдруг понял, что не смогу больше причинять ему боль.
– Я согласен. Говори, что я должен делать, чтобы малышка осталась жива, – сказал я и сделал шаг навстречу новой жизни.
Очередная метаморфоза произошла со мной, стоило лишь коснуться губами шеи девушки. Мои клыки, острые, словно когти кошки, увеличились и плавно вонзились в кожу, я ощутил лёгкий хруст разрываемых, словно натянутая мембрана барабана, тканей. Горячая жидкость струёй хлынула мне в горло.
Терпкий, чуть солоноватый вкус крови ударил по моим вкусовым рецепторам. Мой мозг всё ещё оставался человеческим, поэтому мгновенно отреагировал на новую пищу. Живот резало ножом, горло обжигало огнём рвотных конвульсий. Я отпрянул от девушки, выпуская наружу рвущееся содержимое желудка.
Ванесса ободряюще погладила меня по спине:
– Первый раз всегда сложный. Держись, Адам, потом станет легче.
Я откашлялся от душившей слюны и, покачав головой в знак согласия, снова направился к девушке, спокойно стоящей у стены и не выражающей никаких эмоций. Струйка крови, стекающая по её тонкой белоснежной шее, вызывала стойкое отвращение в моём мозгу, но дико манила рецепторы носа, вызывая голодные спазмы.
Ванесса оказалась права, вторая попытка далась легче. С каждым глотком я ощущал наслаждение и прилив сил. Теперь главной задачей было не убить.
«Слушай её сердце. Как только ритм начнёт сбиваться, ты должен остановиться», – наставления Ванессы как колокольный набат звучали во мне. Однако с каждым новым глотком разум туманился. Наслаждение вытесняло разум. Я зажмурил глаза и впал в нирвану.
Неожиданно я ощутил, как тело в моих руках обмякло и стало тяжёлым. Вздрогнув, я отпрянул от своей жертвы, уронив её с грохотом на каменный пол. Но тут же спохватившись, схватил обратно на руки и прислушался. Никогда бы не подумал, что слабый, еле слышный стук чужого сердца может доставить мне столько радости.
– Она жива! Ванесса, она жива? – я радовался и сомневался одновременно, словно маленький мальчишка, нашедший в саду полуживую бабочку.
– Ты почти убил её, Адам. Надеюсь, она окажется сильной и справится, – голос Ванессы звучал холодно и равнодушно.
– Как убил? Я не хотел! Нет! – паника и страх завладели мной. Я не хочу быть безжалостным убийцей невинных людей!
– Успокойся, мой мальчик. Всё будет хорошо. Для первого опыта ты вёл себя восхитительно. У тебя очень сильная воля. Ты станешь великолепным вампиром.
Её слова звучали торжественно. Я понимал, что похвала Ванессы – это первая награда. Но почему-то её вкус немного горчил.
– Пойдём, Адам. Мне нужно рассказать тебе о твоей новой жизни и развеять тысячу мифов в твоей голове. Думаю, что со временем ты примешь своё новое состояние и оценишь все его преимущества.
Новорождённый рассвет встретил нас ярко-оранжевыми мазками на горизонте. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь миллионами новых наитончайших ароматов, окружающих меня. Эта способность – распознавать неуловимое – доставляла мне невероятное блаженство.
Ванесса, глядя на меня, улыбнулась:
– Вот видишь, Адам, всё не так плохо, как казалось изначально. В любом состоянии можно найти плюсы. Поверь, в нашем их гораздо больше, чем ты можешь предположить.
В беседке у дома я заметил отца. Он нервно теребил в руках трубку. Десять лет отец не прикасался к этому предмету. Последний раз курил после похорон матери. Я ощущал, как чувство вины терзало его.
Только сейчас я заметил, как отец сдал. Передо мной сидел дряхлый старик. Сегодняшняя история сломила его. Я должен всё исправить. Я не хочу, чтоб его душа маялась, навешивая ненужные обвинения.
– Папа, не мучай себя. Ты всё сделал правильно. Я бы так же поступил на твоём месте.
– Спасибо сынок, – в его голосе слышалась слабая дрожь. Он выхватил изо рта трубку, выбил из неё остатки табака и потёр дрожащей рукой.
– Прости меня. Я не мог отправить тебя гнить в семейный склеп. Ты молод и красив, тебя ждёт большое будущее. Представь, тебя ждут сотни лет! Можно перепробовать все сценарии жизни и выбрать самый подходящий. К сожалению, я слишком поздно встретил Ванессу. Мне хотелось стать вечным, но я испугался. Мой самый большой страх – причинить боль тебе. А уверенности, что я справлюсь, как справился ты, у меня не было. Поэтому я запретил себе мечтать.
Я слушал отца и понимал, что я для него словно отражение. Воплощение его желаний и мечт. Он хотел этой жизни, но отказался от неё ради меня. А потом, рискуя быть проклятым, всё же решился подарить её мне.
Какой же я идиот! Я должен был догадаться сразу, что раз отец на это пошёл, значит, вреда от моего перевоплощения будет в сотни раз меньше, чем пользы. Мне стало стыдно за свою истерику.
Я обнял отца и вновь почувствовал, насколько он стал хрупким. Старость никого не щадит, к сожалению.
– Я люблю тебя, пап. Не мучайся, ты всё сделал правильно. Мне просто нужно время. Обещаю, ты будешь гордиться мной.
– Я и так уже горжусь. Ты красивый, умный, сильный духом человек с очень большим сердцем. Оно никогда не позволит тебе совершить зло. Я в этом уверен. Я, пожалуй, вздремну, ночь была слишком насыщена событиями. Ты ведь не против?
– Конечно, нет, пап. Отдыхай. Я пока возьму у Ванессы пару уроков вампирского мастерства.
– Звучит восхитительно. Удачного дня, сынок.
Отец тяжело приподнялся со скамьи и неуверенной походкой старика отправился в дом. Я смотрел ему вслед и думал, что сделаю всё возможное, чтобы не омрачать оставшийся ему жизненный срок.
Автор: Диана Славова
Инстаграм: @mamin_uley
Она проснулась
Марина Рощина
«В действительности все совершенно иначе, чем на самом деле». Экзюпери
Она проснулась среди ночи. За окном глухо ухала сова, как тогда, три года назад. Телла лежала, и её сердце стучало как сумасшедшее.
«Неужели опять?!» – эта мысль выворачивала её наизнанку.
Девушка сжалась в комок, рубашка промокла от пота. Ей было страшно. Она завернулась в одеяло, и спряталась, как в детстве.
– Всё хорошо. Всё хорошо, – шептала она дрожащими губами. – Это просто сова. Просто сова.
Но все было нехорошо, и она это знала. Телла закрыла уши руками, но глухое, размеренное уханье не стихало. Казалось, этот звук шёл изнутри, жил в ней самой. Её затрясло, и она упала с низкой кровати на пол.
Прошёл час.
Тишина.
Телла недоверчиво отняла ладони от ушей.
«Неужели время совы прошло?» – подумала девушка с облегчением.
Она села, прижала колени к груди и несмело посмотрела в окно.
Светало. Но она так и сидела на полу, пока солнце не поднялось выше. Только тогда девушка медленно встала и принялась заправлять кровать. Пышные чёрные волосы вились вокруг бледного лица, щеки горели, а глаза тускло смотрели внутрь себя.
Как Телла ненавидела такие моменты!
Но…
Если не уйти, то будет как тогда, три года назад, когда она ещё плохо слышала голос совы. Когда в считаные минуты вместо слабой, хрупкой девушки появилось существо с горящими глазами, мощной пастью и крючковатыми лапами, покрытое густой темной шерстью. Существо жаждало крови, и получило её.
Как?
Она не помнила. Или не хотела вспоминать?
Телла нахмурилась, тяжело вздохнула и стала собирать вещи. Всё-таки она человек. А то, другое, что просыпалась в ней… Откуда оно? Она не знала. Но, услышав сову, собирала вещи, и шла в глухую, непролазную чащу, подальше от людей.
– Я человек, я человек, я все-таки человек, – повторяла она как молитву.
Автор: Марина Рощина
Инстаграм: @marina.author
Утилизатор маркетинга
Иванкова Алёна
С вероятностью в сто процентов случается только смерть.
Почему вы думаете, что смерть – это она? И почему решили, что она всего одна, да ещё и в чёрном балахоне с косой? Между прочим, ваш душеприказчик может прийти в рваных джинсах, кедах и майке, с фиолетовым ирокезом на голове. Как хожу я.
Со времён Адама, ваше количество резко возросло. Соответственно и нас работников Вечного пути поднабрали. Да! А вы думаете откуда эти ритуальные услуги, которые как грибы после дождя повылазили с названием «Вечный путь»?! У нас слямзили. Один предприимчивый впал в кому, поговорил с проводником и вот тебе, пожалуйста.
Смертью мы себя тоже не называем. Давайте знакомиться – проводник Добромир. Согласен, имечко престранное для данной работёнки. Родители, что с них взять.
Я ещё только учусь. В Академии Проводников. Мой любимый предмет – ТПМ (Таинство Поимки Маньяков). Именно он вдохновил меня рассказать вам эту историю.
Часть 1. Любовь всей моей смерти
– Дома – это наши тайные агенты. Мы с ними сотрудничаем издревле, количество совместных дел не перечесть. Помните, говорить с ними нужно уважительно и не жалея похвалы. Они любят, когда в их окна льётся сладостный свет. Тогда внутренние двери открываются, и информация эмоциональным потоком рвётся наружу, – учитель с особым уважением отзывался о наших каменных помощниках.
– Роман Дормидонтович, а когда начнётся практика по домам? – полюбопытствовал я.
– Скоро, скоро! Есть у меня на примете один дворик. Дома обеспокоены. Аура города там просела. Нужно разобраться, – Дормидонтыч почесал лысый затылок и призадумался.
– А какое это имеет отношение к маньякам? – прервал его размышления неугомонный я.
– Прямое! Кто больше всех видит? Правильно, дома. Они знают всю подноготную человека. Чутье подсказывает, когда дело не чисто. Дома не просто так шепчутся. Помяните моё слово: запахло маньяком в одном знакомом мне дворике. Будем разбираться! –так сказал, будто стукнул голосом по нашему сознанию.
– Предмет ТПМ, а изучает дома. Почему их в отдельную дисциплину не направили? – спросил у преподавателя, а сам думаю: то ли он меня угомонит, то ли кто ещё.
– Мир, они, как и другие предметы помогают поймать души хаосов. Вспомни, мы прошлого довели до вознесения, благодаря любопытному фонарю. Он тогда учуял хаотичные вспышки ауры, – не выдержав, влезла Тана, моя подруга и лучшая проводница смерти во вселенной.
Дормидонтыч, любитель задвигать буквы за знаки, даже ухом не повёл, продолжив:
– Предметы, дома, деревья – все одухотворены. Их души чувствительнее человеческой. Они из особой материи, хрупкой как пыльца одуванчика. Воспринимают ауру, а ветром перемен рассеивают информацию. Души же проводников работают радарами: не только ощущают, но и детально всё анализируют. Вы проходили курс ауроведения и знаете, при правильной настройке внутреннего чутья, вспышки и угасания ауры толкуются мгновенно, даже рефлекторно.
Я смотрел на учителя со скукой в глазах. Как же он любит напыщенные слова. Да и одевается официозно, пряча за этими убранствами свою сухощавость. Даже Тана видит только его статность. Умеет мужик себя подать.
***
– Прилетели, что дальше? – в меня словно вселился дух вопросов.
Покинув нашу обитель – Высший Распределитель, мы перебазировались на Землю.
– Больше слушай, смотри, а потом говори. Ты сегодня слишком болтлив, – раздражённо гаркнул преподаватель, желая настроить меня на работу.
«Проще простого», – подумал я. Пожал плечами и включил внутренний локатор. Волна поймана. Что там сегодня передают? Так-так, как обычно болтают о своём ремонтном. Жалуются на состояния крыш, подъездов. Их, как и всех мирских, беспокоит бытовуха.
Учитель направился в сторону Девятиэтажного дома. Тот спрятал свои подъезды за цветущими каштанами. Многоэтажки те ещё привереды. Любят, когда с ними говорят с фасада. Жест уважения, как-никак.
– Доброе утро, – Дормидонтович сложил губы в приветственную улыбку.
– Доброе, давно не слыхал ваших проводников. Рад снова увидеться. У меня есть чем поделиться, – роль главного собеседника взял на себя Туч.
– Это отлично, мы будем вам должны. Если желаете, то ремонт крыши, – с особой важностью заметил учитель, поглядывая на меня.
– О, вы слышали о моих проблемах? – искренне поразился Туч.
– Да, краем ауры, только краем, – Дормидонтыч с осуждением глянул на нас.
Мы перешёптывались у него за спиной.
– У меня активировался один жилец. Педант из тридцать второй, – возмущался Туч.
– Ощущали, ощущали. И чем конкретно напрягает? – мастер по поимке маньяков переходил ближе к делу.
– Какой-то странный, помешан на чистоте. А последнее время совсем с порядком перегибает. Представляете, скрывает от меня происходящее в квартире, только запах хлорки и улавливаю, – вспыхнул обиженным удивлением дом.
– Как? – влез я.
– Стены пакетами сдабривает. Видна только муть полиэтилена, – дом прикрыл внутренний глаз и успокоился.
– Благодарю за наводку, мы обязательно его отработаем, – утвердительно кивнул наш наставник.
– Уж отработайте, пожалуйста.
Дормидонтыч дал напутственных пилюлей и растворился в мирских просторах. А вместе с ним зависло в наших сознаниях и чёткое задание: «Выяснить, что происходит в тридцать второй».
Не первый день работаем, а не перестаю удивляться человеческой природе. Люди не знают о всевидящем оке. Но при этом всё равно пытаются скрыться, делая грязные делишки в темноте. А потом ещё и фишечки какие-то изобретают, на всякий пожарный. Вдруг мрак не помог.
– Мир, ты чего замолк? – поинтересовалась Тана.
– О домах задумался, – ответил я, разглядывая окна, в надежде увидеть этого педанта.
– Мир, мне Лев сделал предложение запечатлеться, и я не знаю как быть, – с волнением в голосе пропела она.
Во мне перевернулось всё: и мир, и Добромир. Мысли взбунтовались: «Как, мы ж ещё так молоды? Только недавно гонялись за котом и пугали детей гробиком на колёсиках. Я думал, у меня есть шанс, что её сапфиры остановят взгляд на мне. Она нагуляется, поманит своими задорными коротенькими волосами, а я тут как тут с распростёртой аурой и любовью до вознесения. А онаааааааа».
– Мир, ты почему искришься, как замкнувший трансформатор? – дотронувшись краем ауры, прошептала она.
– Ты о чём? – буркнул я: «Неужели она не замечает любовь всей моей смерти».
– Твоя аура мигает! Вспышки, такие яркие, – она возмущенно стрельнула глазами мне прямо в душу.
– Тебе показалось, – изображаю безразличие, но получается плохо. Мы же видим души.
– Нет уж, объясняй! – Тана топнула каблучком чёрных туфелек.
– А ты сама не знаешь? – проговорил каждую букву, открывая душевный накал страстей.
– Представляешь, понятия не имею, – не засчитала она мой намёк.
– Такая умная, а такая слепая.
«Хочется взять и уйти. Но я мужчина, да и к тому же проводник. Переживу! Пора заниматься педантом. А то проговорим жертву», – настроил себя на работу.
Молча повернулся и увидел подъезд. Тот с каждым моим шагом всё шире растягивал козырьковую лыбу, во все тридцать три зелёных пятнышка, получивших в награду от солнца. Выцветание, чем не смена имиджа?
«Хоть кто-то мне рад.
Видать, предвидит ликвидацию негативной энергетики.» – я поговорил сам с собой.
Тана ступала над землёй, боясь выдать своё присутствие. Я не оборачивался, внутри всё кипело: «Нашла кому про свои запечатления рассказывать. Может она ещё передумает или просто не надумает? Долой мысли в дыру. Чёрную дыру».
– Тана, нужно переодеться, – я разорвал тонкую плёнку молчания.
– Зачем? – витая в нерабочих мыслях, выпалила она.
– Я сегодня балаболю, а ты тупишь? – позволил себе сарказм.
– А, поняла. Давай в газовщиков. Скажем, пришли проверять вентиляцию, – подруга включила мозг.
– Да, их он точно пустит, – поддакнул я.
Дзынннь. Дзыннь.
– Надо разобраться! Надо разобраться! – орал звонок на своего хозяина.
– Ты, звонок, звени погромче, а то твой жилец не спешит, – я подстегнул сигнал к усилению звука.
– Да, он, кажется, кварцевание в прихожей врубил, а сам беруши в уши и спать, – разумно пиликнул наш звонкий собеседник.
– Всё-таки попробуй добавить, – мягко попросило моё желание, распутать клубок загадок.
– Не могу дозвониться, – звонкий виновато пискнул.
– Не сдавайся. Мы не можем уйти, – настаивала Тана.
– Наконец включилась, – тихо проворчал я.
Послышались шевеления. Мы оба прилипли к двери. «Будильник».
– Звонок поднажми! – приказала напарница.
Педант услышал крики своего нерадивого звонка.
– Кто там? – раздался глухой голос по ту сторону двери.
– Мы из горгаза. Ежегодная проверка вентиляции, – хором выпалили мы с Таной.
– Подождите. А документы у вас есть? – заворчал Педант будто недоверчивая бабулька.
– Естественно! – не мешкая ответил я, прислушавшись к мысли: «Лучше не медлить. А то ещё усомнится. И тогда миссия тут же провалится. Тем более у нас всегда есть всё необходимое. Мы же не гопники из подворотни, которым то сигарет не хватает, то деньжат, то телефонов.
Дверной замок щёлкнул три раза. «О, сейчас откроет». Я подмигнул Тане. Но нет. Щелчки не прекращались. «Три, четыре, пять. Щеколда. От кого он там прячется?»
В проёме появились два свёртка.
– Наденьте эти костюмы, – он всучил нам в руки медицинские слитники.
– Зачем? Мы и так в связи с обстановкой в стране носим маски, перчатки, вон и бахилы уже напялили, – я покрутил ногой, показывая средства защиты.
– Этого недостаточно! Надевайте, иначе не пущу, – настаивал жилец, закрыв дверь.
Пришлось надевать одноразовый скафандр. По космосу летаем без них, а тут ради одного свихнутого нарядились. Что поделаешь, по-другому квартиру не осмотреть.
– Готово, – отрапортовал я.
Дверь открылась, впуская нас внутрь. Видок, конечно: плотно упакованные стены, полы, потолок – душат квартиру.
«Наверное, в строймаге затаривается», – не удержался я от уже привычного сегодня допроса.
– Покажите, где у вас отдушина, – тут же взяла инициативу в свои руки Тана.
– Пройдёмте, – махнул рукой Педант и повёл за собой по длинному коридору.
«Чисто, как у нас наверху. Грязь, наверное, сама убегает из этого ужаса. А нет, её с позором выгоняют», – думал я, отмечая стерильность квартиры.
Мы шли, а он пшикал по сторонам антисептиком. В квартире пахло больницей. Этот шлейф хлорки, смешанной с чистотой, пробивался даже под маску.
Попав на кухню, мне пришлось залезть и осмотреть вентиляционное отверстие.
«Странно… Ничего подозрительного? Кроме гиперпорядка», – мысленно просуммировал я.
– Смотри, – мне тихо на ухо прошептала Тана, указывая на деревянный стол, одетый в зелёный пластиковый чехол.
Больничный рецепт: «Аминазин».
– А можно выйти в туалет? – спросил я в надежде получить доступ к остальным комнатам.
– Нет, в другом месте сходите. Я не планировал знакомиться с вашими микробами, – рявкнул и сжал плотно губы педант, видимо сдерживая нарастающее раздражение.
Квартиру мы покинули в замешательстве. Следов убийств нет, но он же мог и избавится от них. Да ещё и этот рецепт. Аура у чистоплюя конечно сбивчивая, хотя не чёрная.
«Надо срочно доложить преподу».
Стоило о нём подумать, как он тут как тут.
– Ну что? – с задоринкой в глазах спросил Роман Дормидонтович.
– У него на кухонном столе лежит больничный рецепт. Ему прописали Аминазин, – отрапортовала Тана
– Всё понятно, – потёр рука об руку наставник.
– А что вам понятно? – не мог я не выяснить.
– Это сильно психотропное средство. Он болен.
Тем же вечером мы попали в больницу. Там выяснилось, что Иван Турин состоит на психиатрическом учёте. У него на фоне боязни микробов развилось обсессивно-компульсивное расстройство.
Его тётя работала в санэпидемстанции. Она постоянна заставляла Ивана протирать стены спиртом. Три раза в день квартира дезинфицировалась. Вся еда в доме замачивалась. Мясо плавало четыре часа в воде с содой, фрукты – час, а колбаса мылась с мылом. Бутылки тоже вычищались. Посуда, с которой ели, дополнительно прожаривалась в духовке. Не каждая тарелка это выдерживала. Но тётя Игоря говорила: «Ничего, милок, зато вирусы подохли».
– Роман Дормидонтыч, это он? – я засомневался, но всё же спросил.
– Ты же видел его ауру, она не чёрная, – начал пояснять препод.
– А вы как увидели?
– Я почувствовал ещё тогда, когда дом о нём заговорил, – признался он, указав на девятиэтажку, которая примечательна лишь небольшим граффити в виде синицы, впорхнувшей на его фасад.
– А зачем вы нас к нему направили? – разозлился я из-за бессмысленно потраченного времени.
– За опытом. Он бесценен! – учитель махнул нам рукой и ушёл по своим делам.
Как я про опыт не подумал? Сейчас меня волнует любовный. Наружу рвутся ядовитые мысли о Тане. Они разъедают мозг и я поддаюсь.
– Тана, нам надо поговорить, – сдерживая накал страстей, выпалил я.
– Согласна, – возможно она меня поняла на уровне ауры.
Какая нам разница парк или скорее аллея? Мы отправились в ближайшее место тишины. Тишина обожает ауры, наша тревога у неё на ладони.
Классика Земли в заурядном островке лавочек и деревьев, спрятала постаменты, тайно шепча о величии аллеи. Её распечатывал Пушкин, и запечатывал Гоголь.
– Я тебя люблю, – со страхом в голосе, признался я.
– Прости. Что? – она сделала вид, будто не заметила, и села на ближайшую лавочку.
– Я это не повторю! – речевым напором испепелил её лживую имитацию непонимания.
– Мы же друзья. Какая любовь?
– Светлая и настоящая. Она заточённой птицей рвётся у меня из груди. Я еще в детстве понял, ты – та самая, – со скрипом заржавевших прутьев тайна выпорхнула наружу.
– Я и не думала, что твоя речь может становиться настолько поэтичной, – моя возлюбленная попыталась поменять тему.
– Тут это не главное. Мои чувства – моя боль. Твоя душа поделила меня на ноль, – выпалил я слова, словно пробку из шампанского.
– О, стихи пошли, – не таяла снежная королева.
– Я смотрю, ты меня и не пытаешься понять, – это были последние слова перед тем, как я развернулся и ушёл. Куда? Навстречу надежде.
Сегодня не мой день – учитель направил не туда, да и Тана потопталась по моим чувствам. Надеюсь завтра мы выясним что-нибудь дельное.
Часть 2. Семена жестокости
– Дорогие дома, будьте добры, доложите обстановку. Кто ещё у вас вызывает опасения? – вопрошал преподаватель, созвавший нас в дворике, где стоит Туч.
– Уважаемый, я недавно тут девочку спасала, и мне не понравилась одна пожилая парочка из девяносто девятой. Какая-то сердобольная женщина и в край подавленный мужчина, – прощебетала пятиэтажная соседка Туча.
– Постой, Дюжина, у меня есть кое-что ярче. Мужчина сорок лет, живёт один и выкидывает мусор в окно. Я его называю Мусорщик, – разговорчивый дом по кличке Неб поделился странностями своего жильца.
– Мусор выкидывать – это, конечно, неприлично, но не преступление. По крайней мере по отношению к людям, – констатировал Роман Дормидонтыч.
Он оглядел всех недвижимых оппонентов. Они расположились треугольником, заключив в своё сердце детскую площадку.
– А моя баба Вера прессует всех внуков. Она бы кого угодно могла замучить до смерти, – напрашивалась на внимание единственная домовая дамочка.
– А как она обычно себя ведёт? – заинтересовался Дормидонтович.
– На мужа постоянно орёт воем голодной гиены. Внуков бьёт. На гречку ставит. С тапком за ними бегает. Розгами угрожает, – выражая обиду за страдальцев, рапортовала неравнодушная пятиэтажка.
– Да, надо бы проверить. Семена жестокости обрели благодатную почву, – сказал наш главный, увидев в ситуации неоднозначность.
– Чего вы? А как же мой? – обиделся Неб.
– Круг подозреваемых очерчен. Они уже в разработке. Какую квартиру ваш мусорщик занял? – не из праздного любопытства уточнил наставник.
– Тридцать третью, – воспрял обиженный.
– Мы учтём, приятно было с вами поработать, – не прощаясь завершил разговор Дормидонтыч, работать-то предстоит в их подъездах.
Мы с Таной сегодня гуляем то ли по чертогам разума, то ли по тоннелям души. Молча слушаем, но происходящее будоражит сознание:
«Чёрт, как какая-то бабка может оказаться маньячкой? Хотя вместе с дедом. Хм. А вообще всё возможно. Нас тоже формально не существует.».
– Ребят, чего застыли? Добромир, ты вчера не мог замолкнуть, а сегодня тебя муха тишины покусала? – сказал руководитель, пригубив необычно-оранжевый напиток из термоса.
Я подозреваю, это какой-то из особых эмоциональных коктейлей, который пьём мы – проводники. Скорее всего, Бодрость, у неё такой цвет.
