Анатолий Штольц
Луций Апр – 4. Цезарея
Пора! Я ворвался с мечом в руке в подвал. Египтянин скользнул за мной.
В подвале, хорошо освещённом горящими факелами и жаровнями, было пятеро. Дженасса распятая на дыбе дёргалась всем телом, пытаясь сжать свои бёдра, крепко привязанные к дыбе. Все пятеро мужчин собрались вокруг распятой девушки в ожидании представления. Поэтому они не сразу обратили на нас внимание, а когда опомнились, то было уже поздно – мы с египтянином уже были рядом с ними и стали резать их, как баранов – быстро и наверняка. Пока я управился с одним, молодым крепким парнем, ещё и пытавшимся сопротивляться , египтянин уложил остальных четырёх – он был как смертоносный вихрь, ничего подобного я в своей жизни не видел.
– Освободи её! – бросил мне египтянин, тенью метнувшись осматривать подвал. Я разрезал верёвки на руках и ногах Дженассы, и девушка бессильно повалилась на пол. Она была без сознания. Злополучную небольшую клетку с крысой, которая злобно и не мигая уставилась на меня своими красными глазками, я отшвырнул ногой в сторону.
Вернулся египтянин, таща за длинные волосы какого – то юношу. Подтянул поближе, поставил на колени и приставил свой кривой и залитый кровью кинжал к шее пленного:
– Выход есть ещё какой из подвала?
– Есть, есть, господин, я покажу, только не убивай меня, прошу тебя!
– Ладно, не убью, если будешь мне полезен. Давай, показывай!
Пленник повёл нас в угол подвала к решётке на полу, закрывавшей вход в какое – то подземелье.
– Сюда трупы сбрасывают, там водный поток, хоть и неглубокий, но очень быстрый.
– Пройти там можно? И куда он ведёт? Охрана или решётка есть на выходе?– спросил Фальгоро
– Пройти можно. По пояс там воды, но течение сильное. Выходит поток к реке. И решётки там нет, чтобы трупы выплывали сами в реку. И охраны нет.
– Хорошо. Вот сейчас и проверим. Иди за мной!
Фальгоро отвёл пленного в одну из клеток, в которой без сознания лежал человек, буквально растерзанный в клочья. И я узнал в нём одного из людей латиклаваия. Он был жив и дышал.
– Бери его на спину – приказал египтянин, – и неси. Если дёрнешься бежать или закричишь, то я тебя зарежу, понял?
– Понял, понял! – суетливо закивал пленный, поднимая и взваливая на себя истерзанное тело бойца латклавия. Я взвалил на плечо Дженассу.
Вскоре мы спустились в поток, действительно быстрый и с очень холодной водой, и двинулись вглубь. Впереди шёл пленный неся нашего раненного бойца на спине, за ним вплотную шёл Фальгоро, освещая темноту факелом, замыкал движение я с Дженассой на плече. Шли долго, в полной темноте, но потом показалось светлое пятно впереди, и вскоре мы выбрались из пещеры прямо на берег реки.
Река оказалась мелкой, а на высоком противоположном берегу, виднелись чёрные зевы пещер, в обилии нарытых в песчаном берегу.
Отдышаться мы не успели, как с нашего берега,невысокого и заросшего кустарником, откуда-то сверху раздался мужской возглас:
– А ну-ка, кто там у нас? Стоять! Оружие бросили! Вигилы Цезареи приказывают вам не двигаться!
Фальгоро прошипел:
– Быстро, на тот берег! Там пещеры прокажённых – туда никто не посмеет подойти. Там мы укроемся до темноты. Пошли!
И мы побежали, как могли, по пояс в быстрой воде. Дженасса от холода пришла в себя, я опустил её в воду, чтобы шла сама – так было быстрее идти.
А вигилы не отставали и двинулись за нами через речку, их было человек шесть – семь.
Когда мы выбрались на берег, вигилы шли буквально по пятам.
Я крикнул Египтянину и Дженассе:
– Быстро! В пещеры, а я их задержу и потом вас догоню!
Мои спутники не останавливаясь кивнули мне и стали взбираться по склону к ближайшей пещере.
Я с мечом руке остался на берегу, встречать вигилов. Но боя не получилось: Выбравшись из реки, вигилы окружили меня и ловко набросили на меня сзади сеть. Я пытался освободиться, но тяжёлый удар по голове отправил меня в небытие.
Вот так я и попался вигилам Цезареи.
Пришёл я в чувство от холода. Руки, стянутые в запястьях за спиной отозвались резкой болью. Я лежал в воде, жадно глотая воздух полной грудью. Возле меня стояло несколько вигилов, облокотясь на копья.
– О! Пришёл в себя! – отозвался один из них.
– Он ещё пожалеет об этом, когда им займутся в претории – рассмеялся в ответ второй вигил.– Герой хренов! Дружков своих, видишь ли, прикрывать остался. Ушли они. И ты, бандитская морда, ответишь за всех них – это уже ко мне обратился вигил.
Мои ребята ушли – это хорошо. Меня взяли живым – это плохо. Приказ выполнен, и, одновременно провален. Не справился ты, Луций Апр! Пытать тебя будут , а вот такого опыта у тебя нет – выдержишь, ли, неизвестно. Но хорошо, что взяли меня вигилы, а не люди публиканов. С вигилами можно как-то договориться, а вот с публиканами это бесполезно было бы – выпотрошили бы всё и убили с особой жестокостью – я видел, на что они способны совсем недавно, в подвале.
– Эй, ты! Вставай! Будем двигать в преторию – ткнул меня ногой в бок вигил.
Я молча встал на колени и поднялся ноги. К берегу возвращалось пятеро вигилов. Моих людей с ними не было – ушли, таки! Молодцы!
– Ну, что? – спросили мои охранники у подошедших товарищей.
– Ушли, гады! Ушли в пещеры к прокажённым – там их эти твари и прикончат и выпотрошат живьём. Лучше бы они нам сдались: и нам премия, и, смотришь, и каторгой бы отделались. А среди них баба была, чёрная. И представь себе – голая!
– Как голая! – удивились мои охранники.
– А вот так – голая! Без одежды, значит, совсем.
– Вот это дела! – удивились охранники. – Видать, заманивала мужиков, эти вот, бандитские рожи, их и грабили. А хоть баба красивая?
– Да лицо не рассмотреть было – не оборачивалась она, а вот жопа у неё красивая!
– Тьфу, ты! Догнать, не смогли, коротконогие, а то бы мы с ней повеселились бы, перед тем, как в преторию сдать – с сожалением произнёс мой конвоир.
И все вигилы дружно рассмеялись, как я понял, не очень то расстроившись, что не догнали моих товарищей. Вот служаки хреновы! Служат, особо не напрягаясь. Хотя, для моих товарищей – это хорошо.
К вечеру меня доставили в префектуру, и привели на допрос. Допрашивал меня сам префект вигилов, как я понял.
– Имя?
– Корнилий.
– Полное имя?
– Корнилий Глабр.
– То, что ты лысый, я и так вижу. Имя твоё настоящее?!
– Корнилий Глабр – ответил я.
– Что – то я тебя не знаю. Не попадался ранее к нам?
– Нет – Краткие ответы дли допросе, ответы по существу, без лишних деталей. Это я хорошо знал, учителя у нас были хорошие – учили, как выживать при попадании в плен.
– Давно в Цезарее промышляешь? – продолжил допрос префект.
– Неделю, не больше.
А прибыл откуда?
– С Сицилии.
– Не похож ты на сицилийца. Ну, да ладно: всё равно ты врёшь. А вот солдата ты в себе не спрячешь. Отставник, или дезертир? Скажи лучше сам, ведь я отдам тебя в пыточную, и ты всё расскажешь. А возиться мне с тобой особо некогда: весь город на ушах стоит – сегодня ночью убили прямо в трактире уважаемого человека и нескольких его друзей, трупов сегодня по городу куча – искать нужно этих нарушителей закона. Так что, давай по-хорошему: колись – твоя работа эти все безобразия? Твоя и твоих дружков? И не отнекивайся – видели сегодня в драке вашу подельницу – эту чёрную фурию, когда людей в трактире убивали, и она в том числе. Вот только интересно – чего это она была голая, когда от моих парней убегала с твоими дружками?
Я не ответил.
– Молчишь? Молчи и дальше, пока мои дознаватели тобой не займутся – они с удовольствием тебе язык развяжут, любят они свою работу, и делают её с душой, так сказать…
Префект не завершил свою речь, которую он, по всей видимости, собирался произносить долго, наслаждаясь произведенным на пленника впечатлением, когда в комнату быстрым шагом зашёл какой-то мужчина – латинянин в плаще военного кроя, наброшенном на тунику из дорогой шерсти. На пальцах у него сверкали большими драгоценными камнями несколько колец.
– О, Тиберий! Брат мой! – поднялся навстречу мужчине префект. – Ты что-то забыл?
– Не забыл, а вспомнил – не очень – то церемонясь, ответил ему пришедший и бросил писарю и охраннику – вигилу короткий и жёсткий, как удар бича, приказ:
– Пошли вон!
Когда те поспешно удалились, мужчина, не обращая на меня внимания и не спрашивая приглашения хозяина, сел в кресло напротив префекта и молча застучал костяшками пальцев по поручню кресла, глядя в упор на префекта.
– Что не так, Публий? – как-то сразу сник префект.
– Пятеро рабов, которых ты мне дал вчера, сегодня ночью сбежали. А это много денег – пять с половиной тысяч денариев. А твои люди проспали моих рабов! Хотя должны были их охранять до посадки на мой корабль. Пять с половиной тысяч, Тит! Пять с половиной тысяч! Моих, кровных денег, Тит! Верни мне деньги!
– Нет у меня сейчас таких денег, Публий. Я верну попозже, когда ты снова приедешь в Цезарею.
– Попозже, Тит, тебя может уже и не быть в живых – ты сам видишь, что скоро в Цезарее резня начнётся. Так что деньги сейчас возвращай! Или рабов мне новых дай, равноценных.
Префект подумал минуту и молча и решительно поднялся из-за стола, по-видимому, приняв решение.
– Бандитами возьмёшь?
– Бандитами? Твоими? Арестованными?
– Да
– Возраст и физическое состояние?
– Крепкие парни, и не старые.
– Ладно, Тит, я посмотрю их сам. Если товар понравится – то возьму. Мне отплывать сегодня, а дело к вечеру – некогда мне. – Идём, покажешь мне товар.
– Вот, один из них – только что привели – бандит, убийца и дезертир, пришлый какой-то – показал на меня префект.
Мужчина подошёл ко мне, потрогал плечи и руки, потом приказал:
– Рот открой!
Я открыл рот. Зубы у меня были в порядке, а на месте выбитых когда-то, гниющих пеньков не было – наши лекари следили за этим и выдирали вовремя остатки выбитых зубов.
– Годится – кивнул мужчина. – А другие такие же?
– Ещё лучше, моложе и крепче! – засуетился префект.
– Пошли, покажешь! А этого пусть заклеймят и отправят к моим людям во двор!
– Будет сделано, друг Публий.
Вигилы отвели меня в кузницу при претории, повалили на пол и выжгли мне раскаленным железом клеймо – на правом плече «Т», на левом – «Ф». Когда я пришёл в себя от дикой боли, надо мной наклонился претор и, криво улыбаясь, сказал мне прямо в ухо:
– Жалко, что не получилось вытрясти из тебя всё, что я хотел узнать поподробнее. Времени, видишь, не хватило – это боги так решили, чтобы ты остался в живых. Так что, солдат, считай, что я спас тебе жизнь и избавил тебя от настоящего предательства. А теперь запомни: забудь своё настоящее имя, если хочешь выжить! Эти два клейма сделали тебя неприкасаемым, преступником и врагом Рима. Выжить ты сможешь только среди таких же, как ты, и только на рудниках или каменоломнях, где тебя вряд ли будут искать, и твои друзья, и твои враги. А теперь, прощай, солдат. Я сделал для тебя всё, что мог.
– Вопрос, префект – я приподнялся на локте. – Почему ты решил, что я солдат?
– Я видел тебя три дня назад в военном лагере у латиклавия Паулюса. Но для моих парней, а значит и для всех любопытных, ты просто грабитель Клавдий Глабр. Нам в городе ваши разборки с публиканами не нужны – и так у нас неспокойно, а тут ещё только масла в огонь плесни. Ещё вопросы?
Последнюю ночь в Цезарее я встретил в грязном и вонючем трюме корабля, битком набитом рабами и преступниками. Но я жив, и так получилось, что и товарищей своих выдернул из плена, и врагу в руки не попался. Значит, приказ выполнен. И это хорошо. А дальше – видно будет, что и как.
6
Спать ночью не пришлось: люди стояли в тесном трюме вплотную, даже присесть не было возможности. Тут же, стоя, справляли и нужду. Видел я всякое, но в такой ситуации быть ещё не приходилось. Одно радовало: утром меня найдут наши люди и заберут отсюда, и я забуду об этой странице жизни, как о страшном сне. А вот у моих сотоварищей по трюму такой надежды не было – многие ругались на тесноту, затевали ссоры со стоящими рядом, громко молились своим богам или просто выли от отчаяния. К утру шум в трюме затих и, я отупев от смрада и бессонной ночи, еле держась на ногах, с надеждой ожидал освобождения.
Утром, с первыми лучами солнца, надсмотрщики выгнали заключённых из трюма, и беспощадно хлеща тяжёлыми плётками по замешкавшимся и оступившимся, загнали в море прямо рядом с кораблём и приказали отмыться от дерьма. Я обмылся в прохладной осенней воде, окунаясь с головой. Раны на месте клейм пекли беспощадным огнём от солёной морской воды, но сцепив зубы тщательно вымылся – не хотелось предстать перед своими товарищами, которые придут за мной, грязным и вываленном в чужом и собственном дерьме и моче.
Потом нас выгнали на берег и сковали по двое цепями за ноги. Моим напарником по связке оказался крепкий парень, откуда-то с востока, судя по внешности. Заключённых, или, теперь уже рабов, было человек сто – сто двадцать, и только мужчины. Сковав, нас погнали за пределы порта, но не на невольничий рынок, где я уже был при более благоприятных обстоятельствах и в другом статусе. Нас построили шеренгой на берегу, у самой кромки воды. Потом приказали снять всю одежду и бросить её перед собой на песок. Тогда я стал понимать, что голый человек становится совершенно беззащитным и такое простое действие серьёзно подавляет волю человека, даже достаточно опытного. Но я готов был потерпеть. Я ждал: ждал людей латиклавия, ждал людей Инвиктимы, которые должны были забрать меня отсюда.
