Андрей Юрьевич Крехов
Здесь тоже водится Абсурд
Радикальные меры
Ух… Какая жара! Я уже устал минералку покупать, а скамейки на горизонте, как назло, нет! Присесть бы! А то ноги в руках домой понесу. Зайду-ка я в ближайший дворик, там счастье попытаю! А вообще это форменное безобразие! Ну ладно я молодой, а пожилые люди как? А как матери с детьми? О чем только думают чиновники нашего города? Ни одной мусорки на несколько километров и ни одной скамейки! Все для людей делают! Вот только вопрос: для каких людей? Наверно, для тех, которые только дома сидят да телевизЕр смотрят.
Охренеть! Ну и дворик! Привет из девяностых! Скудный пейзаж с преобладанием постконструктивизма. Вот где эта пресловутая служба по благоустройству дворов отдыхает? Бедные дети! Как же в таком дворе гулять-то? Одной фантазии здесь мало!
О, слава небесам! Вот она! Скамейка! В таком захолустье – и такая прелесть! Как будто я долго бродил по пустыне, и передо мной появился природный родник со вкусом лимонада «Дюшес». Но хватит наслаждаться ею в теоретическом плане, пора перейти к практическому удовольствию.
– О да!!! Какое блаженство! Даже мурашки по спине побежали. Для полного счастья надо закурить.
Пока я доставал сигарету, из подъезда дома напротив вышел пожилой мужчина с пилой в руках. Он уверенным шагом направлялся прямо на меня. Хмурое лицо отображало решимость и злость. Сигарета выпала из рук, когда он остановился в шаге от меня.
– Сидишь? – недовольно спросил мужчина.
Я не знал, что ему ответить. Правда, больше всего смущала пила. Она акульей улыбкой смотрела прямо мне в душу. Дядя, наверное, псих! Я не успею никого позвать на помощь! Этот поехавший в момент запилит меня насмерть. Что же делать? Бежать! А если он догонит? А вдруг я хуже бегаю? Может, все-таки стартануть и с пугающим истеричным криком вырваться из этой неловкой ситуации? Черт! Ноги окаменели… или онемели… Черт! Черт! Черт! Нельзя подавать вида, что мной овладел испуг. А также нельзя поворачиваться к нему спиной. Вот возьмет и без моих финтов замочит, и что толку, поворачивался я спиной к нему или нет? О-о-о-о, нет… у меня руки задрожали. Надо взять себя в руки! Но как, если они дрожат?
– Ты что, уснул? Смотри, а то замерзнешь!
После такой фамильярности псих начал ПИЛИТЬ… скамейку, на которой я сидел.
– Я вам не мешаю? – спросил я.
– Да нет, сиди!
Забавно! Даже прикольно. Никто не поверит этой фантастической реальности. Но эта хреновина реально происходит наяву. Конечно же, со мной!
– А почему вы ее пилите?
Трудяга остановился, смерил взглядом мой ВСДшный образ и присел рядом со мной спиной к дому. Печально выдохнул и попросил закурить. Мы вместе закурили. Мой новый приятель левой рукой курил, а другой продолжал пилить скамейку, на которой мы оба сидели.
– Да вот, молодежь достала! Каждую ночь напиваются на этом месте и орут до утра как полоумные, а то и песни поют. Им-то все равно, что в округе люди живут, что ночью они спать хотят! Им на работу-то, наверное, не вставать, и детей у них, видать, нет, и родственников больных, лежачих, которым не до себя самих, раз они такое себе позволяют! Нелюди! Кто их только воспитывает? Неужели они не понимают, что к ним так же будут наплевательски относиться, не считаться с ними и не уважать…
– Полицию вызывали на них?
– Конечно! А что толку-то? Их увозят, а на следующую ночь они опять продолжают концерт, оставляя после себя горы мусора. Сил нет смотреть на это безобразие! По-хорошему они не понимают! Старших они не уважают! На всех и на все им наплевать!!! Ну и что остается делать?..
После этих слов скамейка хрустнула, и мы оба шлепнулись на землю, скрестив поднятые нижние конечности в воздухе, так же гротескно, как Чарли Чаплин в своих фильмах. Когда ноги подчинились земному притяжению, мужчина сказал учтивым тоном:
– Вот именно поэтому, парень… Тяжелые времена требуют радикальных мер!!!..
03.01.2015
Преступление века
Посвящается светлой памяти Михаила Николаевича Задорнова
У вас это не отнимет много времени. Хорошая фраза.
Жванецкий М. М. «Дежурный по стране» (эфир от 04.06.2017)
3:50. Я шел мимо трамвайной остановки «Тепловозостроителей» в сторону Голутвина на электричку. Я чувствовал себя ужасно. Этой ночью мне не спалось. Сна не было, только лишь одни мучения. Меня катало по всей постели во все направления. Бредовые мысли не давали покоя. Без остановки будоражили мою дурную голову своими метафорическими образами. В итоге я был выброшен обязательствами на улицу с темными кругами вокруг глаз и бледным осунувшимся лицом. Но оптимизм все-таки не терял. И не напрасно. Ведь я прекрасно понимал, что через каких-то полчаса буду мирно храпеть в электричке до Москвы, сладко истекая слюной.
3:53. Я подошел к круглосуточному банкомату, чтобы снять пару сотен на дорогу. Оценив материальное положение своей карты, вспомнил те самые знаменитые слова нашего «любимого» премьер-министра, слегка обмяк, «проглотил» констатацию фактов, снял наличные, выкинул в урну чек и отправился дальше.
3:57. Я поравнялся с центральным входом торгового центра «Страна рождества». В десяти метрах от меня стоял ломбард, которых в этом районе, в принципе, больше, чем приличных людей. Напротив него был припаркован полицейский УАЗ, рядом с которым курили два мента, а вокруг да около ходил какой-то человек в гражданке и подозрительно озирался по сторонам.
3:58. Я, как добропорядочный гражданин, попытался пройти мимо сей непонятной ситуации, но…
– Здравия желаю. Старший лейтенант Приставалов Леонид Аркадьевич, Щуревское УВД…
– Очень приятно. До свидания.
Сотрудник полиции преградил мне дорогу.
– Постойте, мужчина, нам нужна ваша помощь…
– Да ладно???
– Нам нужно, чтобы вы были понятым.
– А что случилось?
– В букмекерской конторе произошла кража…
– Я вас поздравляю. Я-то здесь при чем?
– Нам нужно, чтобы вы были свидетелем по факту преступления.
– Извините, я спешу на электричку.
– А во сколько она у вас?
– В 4:15.
– А, да вы не переживайте. Это займет у вас каких-то три минуты. Успеете на свою электричку.
Ну конечно!!! Это же тебе надо. А мне надо еще успеть занять очередь за билетом и спокойно покурить перед дальней дорогой. Ты через пару часов закроешь смену, выпьешь кофе и поедешь домой мирно спать, а мне, между прочим, целый день возле плиты потеть.
– Хорошо. Я согласен быть понятым.
Но не по́нятым…
Мы вошли в букмекерскую контору, располагавшуюся по соседству с ломбардом. Это было небольшое помещение размерами примерно шесть на шесть. В стене напротив входа было врезано небольшое окошечко с надписью «Касса». Внутри сидела привлекательная блондинка с прической каре, утонченными чертами и раскрашенным «порочной краской» озадаченным лицом. Вдоль стен располагались высокие барные столики. Слева от кассы возле одного из таких столов стоял здоровенный лысый бугай, одетый в зеленые штаны и розовую рубашку. Он был чем-то сильно опечален. У противоположной стены спиной ко мне стоял какой-то непонятный субъект маленького роста, закованный в кандалы. Посреди помещения было расставлено четыре стола, за которыми сидели стражи порядка в количестве шести человек. Они были все какие-то однообразные и скучные. Их лица выражали тоску и полное безразличие. Каждый из них занимался своим делом: кто-то играл в телефоне; один ковырял в носу; другой искал протокол, и так далее, и тому подобное… И только один из них занимался нужным делом – он мирно спал, сидя на краю стола.
Какой ужас. Я попал в комнату, где ментов больше, чем тараканов. Надо завязывать с этим делом. С ментами связываться – себе дороже. Как говорится, ничего хорошего из этого не выйдет.
Я спросил у Леонида Аркадьевича:
– Начальник, когда движуха-то начнется? А то мне уже топать пора.
– Не волнуйтесь. Всего три минуты – и вы свободны.
– Ага, – обреченно подметил я, посмотрев на часы.
4:03. Творилось что-то непонятное. В этой комнате все занимались ничем. Я никак не мог понять, почему «лед до сих пор не тронулся». Я снова подошел к Аркадьевичу и с напором спросил:
– Начальник, я не понял, когда закончится это оцепеневшее безумие? Давайте я подпишу все, что вам надо, и побегу на электричку.
– Пожалуйста, потерпите, – мило произнес он. – К нашему делу нужен как минимум еще один понятой…
Чего??? Так это получается, что еще ничего и не начиналось? Значит, мои обещанные три минуты прошли мимо меня в квадратичной форме?
– А пока что, – продолжил он, – давайте запишем ваши данные.
Я отчаянно продиктовал свои Ф. И. О, адрес, место работы, материальное и семейное положения, но не духовное, ибо духовность внутри меня ревела голосом Егора Летова.
4:09. Меня всего колбасило. Я ходил хвостиком за сотрудником внутренних дел и рассказывал ему о том, что видал в гробу второго понятого вместе с протоколом. Ментяра просто убивал меня своим спокойствием и невозмутимостью.
– Минуточку. Одну минуточку.
В контору зашел еще один полицейский с тремя таджиками, одетыми в униформу дворников. Только что прибывший радостно произнес:
– Леня, принимай понятых. Все ближайшие дворы обежал. Сколько смог, столько и нашел.
– Это же замечательно, – сказал все так же невозмутимый Леонид.
Обождите. Он говорил, что для дела им нужно как минимум два свидетеля, а здесь получается вдвое больше. По ходу, я здесь лишний. Надо раскрыть глаза этому тихушнику-террористу на весь масштаб трагедии… Моей трагедии. И всем остальным блюстителям, которые здесь находятся. А то они как-то лихо наплевали на то, что я человек и у меня тоже есть свои дела.
– Гражданин полицейский, – обратился я к тому самому обманщику, который меня сюда затащил, – я вижу, понятых у вас достаточно. Следовательно, я могу быть свободен?
– Нет.
– Почему?
– Потому что мы уже записали ваши данные, и… кстати, – он посмотрел на наручные часы, – ваша электричка уже ушла. Так что вам все равно придется дожидаться следующей. Если я не ошибаюсь, то следующая только через полчаса. Так что времени у вас предостаточно. Вы, главное, не расстраивайтесь, ищите плюсы. Вы сейчас могли стоять и мерзнуть на платформе, а вместо этого посидите в теплом уютном помещении.
Ну да. В теплом уютном помещении с ментами. Какой заботливый! Прямо анекдот. Я посмотрел на часы – 4:16. Трагедия. Следующая «собака» – в 4:45. Лучше бы мой будильник умер.
– Извините, конечно, но это форменное безобразие. Вы попросили меня помочь вам и сказали, что это займет всего три минуты. Я по-человечески отнесся к вам и вашей просьбе. Пошел, так сказать, вам навстречу, а вы держите меня в плену уже целых восемнадцать минут.
– Поймите, мы не виноваты. Это простое стечение обстоятельств. Вы должны понять, что это могло произойти и с вами. Тогда бы вам понадобилась помощь… И вообще, содействие внутренним органам – это ваш прямой гражданский долг.
– А если я прямо сейчас возьму, наплюю на этот гражданский долг и уйду?
– Тогда вы проявите крайнюю несознательность.
– Я все понял. До свидания. Я пошел.
Уйти я так и не смог, потому что дорогу мне перегородили двое сотрудников. Один из них, который был больше похож на серийного убийцу, нежным металлическим голосом пробасил:
– Вы сознательный гражданин. Вы чтите закон и порядок и с огромным удовольствием выполните свой гражданский долг.
Я потрогал его огромные бицепсы, обреченно хмыкнул и уверенно ответил:
– Вы обладаете просто охренительным даром убеждения, гражданин начальник. Разрешите идти выполнять свой гражданский долг?
– Разрешаю.
Я выполнил армейскую команду «кругом» и подошел бравым шагом к кассе. Засунул голову в окошко и обратился к той, что сидела по ту сторону:
– Скажи мне, детка, в этой богадельне пиво есть?
– Нет.
– Что? Мало того что вы людей на бабки кидаете, так здесь еще и ничего святого. Что же вы за букмекерская контора такая?
– Да обычная букмекерская контора… По среднеевропейским стандартам.
– Если в Европе стандарт – обманывать трезвых людей, то это уже не цивилизация, а смутное время.
– Ну, у всех своя цивилизация, – игриво ответила кассирша.
Мои глаза впились в ее соблазнительный бюст второго размера. Я широко улыбнулся, прищурился и ласково спросил:
– Мадемуазель, а что вы делаете сегодня в полдень?
– Сплю, – эротично ответила она.
– Какая прелесть! Вы знаете, жизнь – удивительная штука. Сегодня в четыре утра я собирался уехать в Москву, чтобы весь день в колпаке и униформе работать возле плиты, а теперь я сомневаюсь, нужно ли мне это. Я уже подумываю о том, чтобы не ехать на работу, а уснуть в полдень рядом с вами, а еще лучше – в половине третьего.
Она немного покраснела и опустила глаза.
– Понятой! – прозвучал чей-то официальный громогласный голос.
Я вылез из окошка, глупо уставился на полицая, понял, что звали меня, и так же официально спросил:
– Че???
– Все уже готово. Встаньте, пожалуйста, возле подозреваемого.
– Хорошо. – Я выполнил его указание. – А мне кто-нибудь объяснит, что здесь произошло?
Проснулся спящий мент, небрежно вытер рукой морду лица, похлопал себя по щекам, чтобы прийти в сознание, и рассказал все как было:
– Короче, вот этот мелкий ханурик в наручниках подрезал трубу вот у этого бугая в зеленых штанах. Он здесь охранник…
– Подождите! То есть вы хотите сказать, что приблизительно в три часа ночи в пустой букмекерке, находясь, так сказать, один на один, вот этот хлюпик обидел вон того большого слоняру?
– Ну да.
Я с минуту помолчал в оцепенении, а потом разразился гомерическим смехом.
– Понятой, ведите себя прилично. Вы не в кабаке.
Это прозвучало еще смешнее, чем то, что произошло в этой конторе.
4:27. Заспанный полицейский достал из-за пазухи маленькую видеокамеру. Настроил, навел фокус на подозреваемого и сказал, обращаясь к Леониду:
– Леня, камера готова, можем начинать.
– Отлично. Понятые, встаньте в шаге от подозреваемого и смотрите в камеру.
Я вместе с таджиками послушно выполнил указание. Все это было похоже на некое подобие съемок какого-то дешевого артхауса, в котором довольно много порнографических сцен.
Леонид развернул преступника к объективу видеокамеры, достал из черной кожаной папки какой-то пакетик, пару ручек, один черный маркер и разложил на столе около нас. Пока тот занимался канцелярией, преступник в этот момент повернулся к камере задом. Леонид снова его развернул. Закованный в наручники был не промах. Он оглядел присутствующих в комнате и опять развернулся, послав при этом всех к чьей-то матери. Такая канитель продолжалась в течение десяти минут. Мент его разворачивал, а преступник отворачивался. Так бы продолжалось еще целый день, пока другой мент не вмешался и не сделал виновному пару физических замечаний. Задержанный слегка успокоился, скорчил недовольную рожу и посмотрел в объектив видеокамеры. Фейс у него был изрядно помятый, но это и не удивительно.
Итак, в камере находились: помятый преступник, который лихо «обделался» и фактически стал звездой «Ютуба»; вежливый сволочь-полицай, беспардонно обманувший меня, ссылаясь на какой-то гражданский долг; три таджика, которые не понимают, что за хрень здесь происходит, и, собственно, я – обманутый и невыспавшийся.
Я печально вздохнул и почесался в самом нескромном месте. Мент, державший камеру, недовольно вскрикнул:
– Стоп! Понятой, что за дела? Почему во время съемки вы чешете… эти самые?
– А вы что, уже снимаете? А где же «камера-мотор»? Что за халатность? Нет, вы как хотите, друзья мои с Ближнего Востока, – сказал я таджикам, – но я так не могу работать! Это непрофессионально…
– Понятой, это не реалити-шоу, и у вас не главная роль.
Я с достоинством проглотил сие изречение, но с крайней возмущенностью. Мусорный оператор объявил:
– Так, это дело не пойдет, снимаем заново.
Услышав это, я задался вопросом: а что же мы до этого снимали?
– Итак, гражданин понятой, специально для вас: съемка началась!
– А, то есть вы уже снимаете?
Оператор кивнул.
– Тогда позвольте передать привет моим родителям, братанам, друзьям, бывшим и будущим подружкам, коту и попугайчику. А главное, хочу передать привет моему любимому начальнику, который будет упрекать меня за то, что я опоздал на работу. А также я хочу поблагодарить Леонида Аркадьевича за возможность поучаствовать в этом безумии.
Леонид Аркадьевич презрительно посмотрел на меня и сказал:
– Понятой, у нас следственный эксперимент, а не «Поле чудес». Можете не стараться, эту запись все равно никто из ваших знакомых не увидит.
– Хорошо. Я готов сотрудничать.
– Очень хорошо. От вас требуется, чтобы вы стояли и молчали, а в нужный момент кое-где расписались. Время уже 4:35. Я думаю, что вы еще хотите успеть на электричку и очень хотите попасть на работу. Поэтому давайте сделаем все правильно и без всяческих фортелей.
Я снова согласился. Посмотрел в камеру и задумался. Съемка началась. Преступник все так же недовольно смотрел в объектив, посылая всех далеко и надолго. Леонид Аркадьевич, посмотрел серьёзно в камеру и рассказывать свой трогательный монолог:
– Начинаем следственный эксперимент по факту кражи. Данным экспериментом мы подтверждаем факт совершения преступления.
Леонид надел стерильные одноразовые перчатки и стал выворачивать карманы подозреваемого, выкладывая содержимое на стол. Среди этого барахла были: пачка сигарет, зажигалка, проездной и черный смартфон последней модели. Вытащив все из карманов преступника, «экспериментатор» обратился к потерпевшему:
– Пострадавший, узнаете ли вы этот телефон?
Обиженный бугай робко вошел в кадр, взял в руки телефон и, смотря в объектив, растеряно произнес:
– Да! Это мой телефон!
Подозреваемый начал лихо верещать:
– Волки позорныя! Тоже мне – преступление века! Да вы мне сами его подкинули, мусора поганыя!..
– Так, подозреваемый, заткнитесь, или я вам втащу.
– Втащишь ты своей жене, а вытащит гинеколог! Ха-ха-ха!
Сотрудники внутренних органов накинулись толпой на верещавшего, как львы на зебру, и в течение пары минут вдавливали того в пол. А я смотрел на это все, периодически поглядывая на часы, и думал про себя, что от такого слэма любой точно сознается во всех тяжких грехах. После веселого «все на одного» следственный эксперимент продолжился сначала. Но на том моменте, где бугай говорил свою эпическую фразу, слово вставлял подозреваемый, и все повторялось снова. Картина ясна. Я не успею на следующую электричку. Одному Богу известно, когда моя скромная персона прибудет на свою ниву. Шеф меня распнет.
5:00. После пятого дубля преступник стал больше похож на пострадавшего. Вся рожа – в синяках и кровоподтеках, а заплывшие глаза были похожи на две синие фары. Сказать он больше ничего не мог, так как нижняя челюсть сильно болела. После пафосной фразы бугая Леонид достал пакет и положил в него телефон. Наклеил какую-то бумажку, затем обратился ко мне и славянскому трио:
– Граждане понятые, подходите по очереди и расписывайтесь на этой наклейке.
Я подошел, точнее, подбежал первый, взял ручку и хотел расписаться, дабы быстрее покончить с этим безумием. Но…
– Подождите. Вы расписываетесь последним.
– Что?! Почему? Я же пришел самый первый. И данные вы у меня первого взяли!.. И вообще, какая, к черту, разница, кто каким по счету расписывается?
– Это да. Но вы – последний. Большая разница. Мы проводим свою работу по установленному алгоритму.
Внутри меня что-то умирало. Наверное, терпение. Я вновь повиновался судьбе. После того как я расписался последним, Леонид обратился к «оператору»:
– Следственный эксперимент окончен… Ну что, мы записали?
«Оператор» с глупым выражением лица покрутил в руках камеру и произнес:
– Леня, чего-то я не пойму… Кажись, камера сломалась.
Леонид невозмутимо ответил:
– Ну, ничего страшного. Сейчас позвоню в отделение, объясним ситуацию, и нам привезут новую.
5:20.
– ВЫ ЧТО, ОХРЕНЕЛИ??? ХРЕНОВЫ ПРИДУРКИ!!! ВЫ ЧТО СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ, УРОДЫ??? – кричал яростно я, ибо терпение мое умерло окончательно.
– Понятой, как вы себя ведете? Вы, между прочим, оскорбляете сотрудников внутренних органов при исполнении.
– Леня, – кричал я, – да пошел ты со всем своим уголовным розыском! Надо же, какое преступление века раскрыли! Да с такими методами ведения дела, как у вас, можно любого присутствующего в этой комнате посадить!
– Понятой!..
– Я не понятой! Я – непо́нятый! Вы насрали на то, что мне надо на работу. А я, между прочим, отнесся к вам как к людям. Да какие вы люди? Волки вы позорные!..
Все полицейские, находящиеся в букмекерке, радостно накинулись на меня. Мне наносили тяжкие телесные, вбивали ниже плинтуса, душевно калечили… После двух раундов побоев я выглядел как синьор Робинзон, пытавшийся пройти испытание с раскачивающимися камнями. Увидев меня, Высоцкий наверняка бы произнес: «Ну и рожа у тебя, Шарапов». Я едва стоял. Все болело, особенно моя драгоценная морда, которую я берег для Голливуда.
Пока менты спорили, кто наденет на меня наручники, я прилип намертво к драгоценной кассе, засунув голову в окошко:
– Любовь моя безответная, скажи мне: ты меня дождешься?
– Я…
– Не стоит осыпать меня комплиментами. Я и так прекрасно вижу, что мы созданы друг для друга. Между нами проскочила искорка. Мы обречены на счастливую любовь…
Полицейские схватили меня за ноги и оттащили от кассы. Кто-то надел на меня наручники. Я кричал кассирше:
– Скажи хотя бы, как тебя зовут?
– Н-Н-Надежда…
– Да. Вот только надежды мне и не хватает.
Меня ударили пару раз по голове. Я не потерял сознание. Нет. Глаза мои были закрыты, потому что голова трещала от жуткой боли. Когда меня выносили из дверей и запаковывали в УАЗ, я слышал, как она слезно кричала:
– Я буду ждать тебя!!!
Я ехал в районное УВД в нестандартном полулежачем положении с блаженной улыбкой, которая растеклась по опухшему, сильно помятому лицу.
12.11.2017