Виктор Дашкевич
Магическая Российская империя. Комплект из 3 книг
Глава 5
Теплый душ немного освежил, но все равно он едва добрался до постели. Как будто вся усталость нелегкой недели разом обрушилась ему на плечи.
Зато постельное белье оказалось таким мягким и приятным, как будто было сделано из нежнейшего шелка, а когда Аверин накрылся одеялом, то чуть не застонал от удовольствия. Он ожидал, что немедленно провалится в сон.
Однако сон не шел. Почему-то вспомнились «баронесса Анастасия» и ее «сын». Так ли уж сильно ошибается Василь? Ведь вот же он, пример. Как ни крути, а дива каким-то образом привязалась к мальчику. И то, что она смогла справиться со своей жаждой крови… В начальных классах Академии первым делом учили, что див теряет рассудок, ощутив запах крови хозяина. Но у этого правила все же были исключения. Дивы высоких уровней контролируют себя гораздо лучше и могут какое-то время сдерживать свои инстинкты, если на то есть веская причина. Когда нападать опасно или невыгодно, сильный див может удержаться. И разум, и стремление к самосохранению у них есть, и чем выше уровень дива, тем сильнее они выражены. Возможно, дивы не испытывают чувств, но некоторые эмоции им точно доступны. Страх, гнев, удовольствие, любопытство.
Аверин перевернулся на бок. Усталость сменилась каким-то странным возбуждением. По телу начала разливаться истома. Он вытянул ногу и наткнулся пальцами на меховой бок. Хотел было уже спихнуть нахала с кровати, но мех был такой теплый, такой мягкий, что он погрузил в него пальцы, а потом и прижался всей стопой. Надо же, какая нежная и шелковистая у этого кота шерстка.
Аверин подтянул вторую ногу, помял немного кота пальцами и почувствовал под ними легкую вибрацию.
Восхитительно! Ощущения оказались настолько приятными, что он не выдержал. Откинув одеяло, он подтащил к себе кота и принялся гладить и мять его. Кузя в ответ замурчал совершенно оглушительно и, обхватив лапами его руку, принялся легонько выпускать когти.
Аверин перевернул кота и начал гладить его пузо и шею. Кот ткнулся ему в ладонь мокрым носом, что привело Аверина в настоящий экстаз. Какой у него холодненький приятный носик! Ужасно захотелось его поцеловать, и Аверин, подняв кота, поднес его к лицу. Шершавый язык скользнул по его губам, и внезапно острые кошачьи зубы вонзились в нос. Резкая боль ударила по вискам.
Он отшвырнул кота и мгновенно выставил щит. Схватился за нос, провел по нему и поднес ладонь к лицу. Крови не было. Зато в голове на мгновение прояснилось. «Защита в приоритете!»
Аверин вскочил с кровати и метнулся в ванную. Больно ударился локтем о дверной косяк, но это только еще больше протрезвило его. Наклонившись над ванной, он просунул пальцы себе в горло, вызывая рвоту. Стало чуть полегче. Он выпрямился, но тут же почувствовал, что снова «плывет». Внезапно перед его лицом появился прозрачный кувшин с водой. Он схватил его и принялся жадно глотать. И почти сразу же вода изверглась из него водопадом: она была отвратительно соленой. Голова закружилась, и он схватился за край ванной. И ощутил, как цепкие сильные пальцы сжались на его плече, не давая упасть. Он с трудом повернулся:
– Что это… за дрянь?
– Вода с солью, – невозмутимо ответил Кузя и добавил, видимо для ясности: – Вас отравили.
– Скорее, опоили. – Аверин вытер губы и снова взялся за кувшин. Вода. С солью. Как раз то, что сейчас надо. Но…
– Где ты взял соль?
– Там, – див указал на шкафчик с шампунями и прочими ванными принадлежностями, – шарик, зеленый такой. На нем было написано «соль».
– Отлично, – пробормотал Аверин.
Впрочем, соль для ванн все же была лучше, чем ничего. Он снова поднес кувшин к губам и начал старательно глотать омерзительную жидкость. По крайней мере, с тем, чтобы очистить желудок, проблем не возникнет.
Наконец кувшин опустел. Аверин сунул голову под кран с водой, отряхнулся и бессильно сел на пол. Проклятье. Он был на волосок от того, чтобы потерять контроль. Что это за гадость такая? И главное, кто? Чем? Зачем?..
– Вам помочь дойти до кровати? – участливо поинтересовался Кузя.
Аверин мотнул головой:
– Нет, не нужно… спасибо…
Он снова схватился за край ванны и поднялся. Еле передвигая ноги, он добрался до кровати и сел на нее, держась за спинку рукой. И опять почувствовал в теле легкое томление. Он изо всех сил сжал раненую руку, усилив на всякий случай знак замыкания крови, и понадеялся, что швы хорошо держат. Боль ударила в плечо, и по телу прошла дрожь. Вот так-то лучше. Провел рукой по мокрым волосам и попытался восстановить дыхание. Кузя стоял рядом, как каменное изваяние. Аверин нащупал простыню и кинул ему:
– Прикройся.
Тот послушно накинул на себя простыню и стал еще больше похож на древнегреческую статую. Ну, если бы кто-то покрасил ей волосы в разные цвета.
– Кто тебе разрешил менять облик? – больше для порядка спросил он, хотя уже знал ответ.
– Защита…
– Да-да, я помню.
Опять ужасно захотелось спать. Может, стоит лечь и приказать Кузе охранять? А если вместе с отравителем явится Анонимус? Кузя даже мяукнуть не успеет. Аверин сжал голову руками. Проклятье. Его опоил кто-то из домашних. Но с какой целью? Что с ним хотели делать потом? Это ведь точно не яд. Скорее, какой-то наркотик. Чай! Что-то было в чае… Мысли путались, в сон клонило все сильнее. Чтобы как-то отвлечься, он спросил:
– Ты про соль откуда знаешь?
Кузя пожал плечами и почесал себя за ухом.
– Просто знаю. Наверно, видел где-то.
«Или так делал кто-то, кого ты сожрал», – подумал Аверин, а вслух спросил:
– А вот скажи, шершня ты подкинул?
Кузя посмотрел настороженно, потом быстро кивнул.
– Ладно, не бойся, наказывать не буду. Хотя стоило бы – ты сильно рисковал. Шершень мог укусить Веру.
– Нет, – уверенно заявил Кузя, – не мог. Я ему жало откусил.
То ли еще действовал наркотик, то ли нервная система так отреагировала на потрясения ночи, но Аверину вдруг стало очень смешно. Он спросил, прикрыв рот ладонью:
– Анонимусу ты бы тоже что-то откусил? Он ведь никогда тебя не видел. Если бы он атаковал тебя во время прыжка, я бы ничего никому объяснить не успел.
Кузя снова пожал плечами:
– Я прыгнул так, чтобы на протяжении всей траектории полета между мной и им находился кто-то из членов семьи. А когда я оказался в зоне, пригодной для атаки, он уже должен был увидеть, что я съел шершня и защищаю девочку. И заметить мой ошейник, он должен знать вашу силу, он же ваш фамильяр.
Аверин поднял голову и долго пристально смотрел на Кузю.
– Откуда ты такой взялся? – наконец произнес он.
Вместо ответа Кузя приложил палец к губам.
– Сюда кто-то идет, – едва слышно проговорил он.
И в это же мгновение простыня осела на пол. И Аверин только заметил, как кончик хвоста мелькнул и скрылся под кроватью.
Сам он тоже решил спрятаться. Неизвестно, с какими намерениями сюда идет незваный гость. Но точно не с хорошими.
Он зашел в ванну и прикрыл за собой дверь. И принялся ждать.
Ожидание оказалось недолгим. Меньше чем через минуту дверь скрипнула, и в комнату проскользнула темная тень. Аверин приоткрыл дверь, нити Пут метнулись к незваному гостю, раздался сдавленный женский крик.
Аверин выскочил и нажал выключатель. Свет залил спальню. Посреди комнаты, спеленатая как мумия, стояла Марина. Все в том же синем платье.
Аверин расхохотался. Он смеялся долго, пока не выступили слезы. Потом снял Путы и схватил женщину за руку.
– Я не понимаю, на что ты рассчитывала? Что я на тебе женюсь потом? Тогда, двадцать лет назад, ты понадеялась на мою молодость и свои девичьи прелести, а теперь, значит, травы и чары в ход пошли? На что ты рассчитывала, я тебя спрашиваю? – Он легонько тряхнул ее и наклонился, буравя взглядом.
– Я… я… ребеночка… – слезы из ее глаз хлынули фонтаном, – только ребеночка…
– «Ребеночка», значит. – Смеяться больше не хотелось, и Аверин ощутил, как к горлу поднимается злость. – Зачем? Тебя и так из нашей семьи никто не гонит. Хочешь детей – выходи замуж, да хоть за Волобуева, и рожай от него. Что ты в меня вцепилась, как клещ?!
Марина зарыдала в голос.
– Я не хочу! Не хочу делать зла! – внезапно закричала она, вырвала руку и, закрыв лицо, вылетела за дверь. После нее остался только все тот же странный запах болотных трав. Аверин принюхался. Хм…
«Надо сосредоточиться», – напомнил он себе и негромко позвал:
– Кузя.
Кот вылез из-под кровати.
– Понюхай-ка, что это, по-твоему? Странный запах.
Кот приоткрыл рот и высунул язык. Потом попятился и громко мявкнул.
– Можно, да, – разрешил Аверин, и на месте кота возник парень.
Он потянулся к кровати, взял простыню и накинул ее на плечи. Аверин одобрительно покачал головой:
– Ну?
– Запах? Вас волнует запах? Да она вся в заклятиях, как новогодняя елка в гирляндах. Я даже не сразу понял, что она человек. Не очень-то много там осталось человеческого.
– Не человек? – Аверин от неожиданности опять ухватился за спинку кровати. Потом осторожно сел. Адреналин схлынул, и на него снова навалилась усталость.
– А кто же она?
– Ну, не див, точно. Я же говорю, человек. Но там столько заклятий и чар, что самой человеческой сущности не ощущается почти.
– Так, подожди. А вот скажи мне, ты эту женщину видел в столовой? Обратил внимание? Это она же?
Див немного подумал, потом наклонил голову:
– Думаю, да. Я к ней не присматривался, но теперь, если вспомнить… Трудно сказать. Почти у всех в вашей семье есть сила. У мальчика и девочки колдовская, а девушка чародейка. Только у вашего брата никакой силы нет.
– Хм. А Мария?
Кузя провел языком по губам и чуть высунул его.
– Тоже колдовская. Наверное. Я плохо помню.
– Но она человек?
– Да, она человек, – уверенно проговорил Кузя.
Глаза слипались, и Аверин принялся тереть их руками. Вероятнее всего, Марина не вернется.
Или…
Голова не соображала совсем. Все же стоит дождаться утра и как следует все обдумать.
Он с трудом встал и натянул возле двери ловушку. И повернулся к Кузе:
– Возвращайся в звероформу. Ложись возле двери и охраняй. Если услышишь или почуешь что-то, приближающееся к комнате, – ничего не предпринимай, сразу меня буди.
– Как скажете, ваше сиятельство! – Кузя отсалютовал рукой, и простыня снова, колыхаясь, опала на пол.
Проснулся Аверин от истошного вопля:
– Мя-а-а!
Открыв глаза, он увидел прямо над собой распахнутую пасть, полную зубов, и длинный розовый язык. И в ту же секунду раздался громкий стук в дверь.
Аверин встал и накинул халат. Если бы на него хотели напасть, точно в дверь стучать бы не стали.
Да уж, дожили. Он ожидает нападения в своем родном доме.
Он открыл дверь. В коридоре, едва освещенном слабым утренним светом, стоял Анонимус.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – ее сиятельство графиня при смерти. Доктор велел позвать всех родных, чтобы попрощаться.
– Да… я сейчас.
Он закрыл дверь и, быстро одевшись, выбежал в коридор. Где-то на полпути к спальне бабушки он нагнал Василя и крепко сжал его плечо. Так они и вошли в спальню.
У постели бабушки уже сидел священник. Аверин сразу узнал его – это был настоятель местной церкви имени Святого Иоанна Кронштадтского. Именно он крестил Мишу. Вероятно, доктор позвонил ему первому. Увидев их, священник повернулся:
– Гермес Аркадьевич, матушка Галина Игнатьевна не изволит исповедаться, пока не поговорит с вами.
Аверин подошел к кровати. Бабушка выглядела очень плохо. Ее лицо осунулось, губы посинели. Узловатые пальцы, лежащие поверх одеяла, странно подергивались. Аверин вопросительно посмотрел на стоящего поодаль доктора. Тот подошел ближе.
– Ночью был тяжелый приступ. Очень сильный. Сердце уже не справляется. Когда ее немного отпустило, она сама велела пригласить священника.
В это время бабушка махнула рукой, как бы отгоняя кого-то, и прошептала:
– Гера…
Доктор и священник отошли в сторону. Аверин, наоборот, подошел ближе, и бабушка пошевелила пальцами, показывая, чтобы он нагнулся.
– Гера, – снова повторила она, – мне… нужно… душу…
Он нагнулся еще ниже, чтобы расслышать ее слова. И внезапно почувствовал запах хрена, исходящий от ее губ. Он резко выпрямился и метнул озадаченный и гневный взгляд на домочадцев, столпившихся у дверей. А там собрались все. И Василь с Марией, и девочки, и даже Марина. За их спинами возвышался Анонимус, держа Мишу на руках. Судя по всему, мальчик не очень-то сильно испугался своего фамильяра. А между ног Веры торчала мордочка Кузи.
Нет. Никто из них после вчерашней наглядной демонстрации не мог осмелиться накормить бабушку огурцами. Аверин вдруг вспомнил, как ночью кот лизал его губы, и снова наклонился над лицом бабушки, понюхал еще раз, быстро начертил знак, определяющий яд, и провел пальцем по ее губам. Потом лизнул. И сморщился от ужасной горечи. Расширив глаза, он быстро начертил еще несколько знаков – на руках и лбу бабушки засветились легким сиреневым цветом знаки здоровья и долголетия. Их было еле видно – собственных сил для их поддержки у бабушки уже не хватало. А они – единственное, что сейчас может помочь ее продержаться.
– Анонимус, сюда, – скомандовал он.
Тот не заставил себя ждать. Бережно передав Мишу отцу, он мгновенно появился у постели. И тут же, ничего не спрашивая, опустился на колени, взял осторожно руку бабушки и, нагнув голову, почти касаясь лбом края кровати, положил ее себе на затылок.
– Доктор, – быстро проговорил Аверин, – ее отравили аконитом. Делайте, что должны.
Кто-то ахнул. Но Аверин не обратил на это внимания.
Он принялся чертить символы, сопровождая каждый заклинанием и постепенно связывая жизненные центры бабушки и фамильяра между собой. От груди дива протянулась тонкая, но яркая нить, концы ее разделились и словно вросли в лоб, грудь и запястья бабушки. Сила Анонимуса поможет восстановить мощь знаков здоровья. И они еще некоторое время сохранят в бабушкином теле жизнь и сознание. До тех пор, пока доктор не найдет способ вывести из ее организма яд. И звать нужно сейчас не священника, а чародея. Колдун не мог ни чертить сильные знаки, ни восстанавливать их, и сам Аверин ходил к чародею раз в полгода, чтобы обновить знак замыкания крови, призванный усиливать ее свертывание, самый важный знак для колдуна. Но поддерживать и напитывать чародейские знаки силой он умел. Ему регулярно приходилось ослаблять знак крови, иначе очень трудно было бы вызывать дивов и уж тем более подчинять их себе.
Знаки на лбу и руках бабушки начали светиться ярче. Доктор, слегка отодвинув Аверина, воткнул ей в руку иглу капельницы и, наклонившись, вколол что-то в плечо.
Бабушка открыла глаза и проговорила чуть более твердым голосом:
– Гера… что ты делаешь?
– Спасаю вам жизнь, бабушка.
– Что здесь происходит? – раздался недоуменный голос Василя.
Аверин обернулся к нему:
– Мне бы тоже очень хотелось это знать.
Аверин с Василем сидели в беседке, закутавшись в пледы: утро было довольно прохладным. Аверин приказал Анонимусу не отходить от кровати бабушки. Смешно, учитывая случившиеся накануне события, но выходило так, что сейчас фамильяр был единственным, кому Аверин мог доверять. Василь курил одну папиросу за другой и молчал. Аверин тоже не произнес ни слова. Он думал. И понимал, что у него огромное количество вопросов и к самому брату, и к остальной семье. Особенно много вопросов было к Марине. Кто она? Что вообще здесь делает? Да и Марина ли это или какая-то чужая женщина проникла в дом под ее личиной? Что это за заклятия такие, что колдун совершенно их не ощущает?
Или…
Аверин потер переносицу.
…может быть, этот странный неприятный запах – оно и есть? И именно так он и чувствует заклятия? Но это значит, что Марина уже приехала к ним такой. Кто и зачем опутал ее?
Надо хорошо допросить Анонимуса. Вполне возможно, фамильяр что-то знает о том, что эта женщина из себя представляет.
Но действовать надо очень осторожно. В доме убийца. И от этой мысли по спине Аверина поползли мурашки. Василь, Мария, Марина, Любава. Черт побери, кто из них?! Или это доктор?.. А ему-то зачем?
Впрочем, смерть бабушки никому из домочадцев выгодна не была. Она почти не появлялась в поместье. Наоборот, это внуков часто возили к ней в скит, не столько за душевным покоем, сколько ради шикарной карельской природы и Ладоги. Да, Ладога всегда была холодной, но недалеко от скита было отличное чистое и прозрачное озеро. Аверин прежде сам бывал в ските, и ему нравилось купаться там.
Кто-то тайно ненавидит бабушку? Но кто? И за что? Марина? Может, именно бабушка наложила на нее эти непонятные заклятия?
Тихо подошла Мария и принесла кофе. Аверин, совершенно не скрываясь, начертил над ним знак яда.
Интересно, как ощущал себя брат вчера вечером? Он ведь тоже пил чай, хотя и намного меньше. Что же, возможно, просто провел приятную ночь с женой.
– Да что же это такое! – закричал, наконец, Василь и резким движением затушил папиросу. – Теперь что же, в моем доме ни попить, ни поесть без страха нельзя?
– Мария, уйдите, пожалуйста, – тихо и вежливо попросил Аверин.
Женщина пристально посмотрела на него, но потом молча повернулась и направилась к дому. Она выглядела испуганной.
– Нельзя. По крайней мере, пока я не выясню, кто это сделал. Тебе повезло, Василь, твой брат – один из лучших сыщиков этого города. А может, и всей страны. Да еще и колдун.
Он попытался пошутить, но Василю явно было не до смеха.
– Гера, – почти застонал он и поднес чашку ко рту, но остановился и спросил жалобно: – Это можно пить?
Аверин попробовал свой кофе. Никакой горечи, кроме кофейной, он не почувствовал.
– Можно, – вынес вердикт он.
Василь осушил чашечку в два глотка и со стуком поставил ее на стол.
– Ты понимаешь, что самое страшное, да? Вот ты узнаешь, кто отравил бабушку. И что? Это же кто-то из нас! Ты понимаешь это?
– Прекрасно понимаю. Это можешь быть даже ты.
– Нет, – покачал головой Василь, – я точно нет. Но вот ты… Ладно, без шуток. Как ее отравили? Ты знаешь? Как ты вообще догадался?
Аверин глотнул кофе. Тот был неплох. Печально обвел взглядом парк – пробежку устроить вряд ли получится. Одна из причин, почему Аверин так редко приезжал в поместье, заключалась в том, что тут у него сбивался режим. А придерживаться жесткого режима было необходимо. Жизнь и здоровье колдуна напрямую были связаны со скоростью и выносливостью. Да, человек никогда не сравнится с дивом ни в скорости, ни в силе, и многие колдуны именно поэтому предпочитали во всем полагаться на дивов. Но Аверин не считал это правильным. Какая бы ни была власть колдуна над дивом, но по-настоящему можно рассчитывать только на себя.
Хотя Кузя за весьма короткий срок неоднократно уже доказал свою полезность.
Но он не очень-то обычный див.
– Запах, – наконец ответил он. – Запах аконита похож на запах хрена. Я думаю, отраву добавляли в огурцы, чтобы замаскировать. Ну и бабушка ими закусывает всегда. Даже коньяк. Поэтому и доктора обмануть смогли, он списывал приступы на алкоголь.
– Погоди. – Василь покопался в пустой пачке и вытащил новую. – То есть эти приступы… это из-за яда? Она не болеет?
– Скорее всего, нет. – Аверин потянулся. Может, все-таки удастся немного пробежаться? Иначе до обеда не проснуться.
– Но… Гера, это же отличные новости! – Василь так обрадовался, что убрал обратно в пачку уже вытащенную было папиросу.
– Да, то, что она не болеет, это очень хорошо. Если, конечно, получится восстановить ее здоровье после того, как ее длительное время травили, чтобы имитировать болезнь.
– Да! – воскликнул Василь. – Точно! Ее травили длительное время! А значит…
– …еще в ските, – закончил его мысль Аверин. – Я думал об этом. Надо поточнее узнать у доктора, когда началась «болезнь».
– Ну вот! – Василь схватил его за руку. – Слушай, если отрава в огурцах была, то ведь она их с собой из скита привезла, мы такое не едим. Что, если отравили все огурцы в бочонке? Там, в ските? Значит, наши ни при чем!
– Да, все так бы и было, но… – Аверин вздохнул, – если бы не сегодняшний приступ. Ты вчера запретил давать бабушке огурцы. И никто их ей не давал, я надеюсь. Но от нее пахло хреном, точнее – аконитом, и яд был на ее губах. Значит, ночью кто-то ей его дал. Здесь, у нас. И дал довольно много. Чтобы она точно умерла сегодня. И она бы умерла, если бы не сильные знаки с заклятиями на ее теле.
– Черт! – Василь так стукнул по столу, что чашки подпрыгнули. И достал-таки папиросу. Закурил, выпустил дым и нагнулся к Аверину:
– Слушай, а вдруг это случайно вышло? Ну, кто-то не послушался и принес ей огурцы? Дети, может… или прислуга. Давай всех расспросим, а?
– Конечно. – Аверин посмотрел на дом.
Из окна коридора выглянула Любава и немедленно скрылась.
– Василь, а почему твоя старшая дочь не учится? У нее же чародейская сила, – спросил он.
На лице брата появилось изумление:
– Гера, ты меня иногда поражаешь, честное слово. Нет, серьезно. Я вот даже не представляю, что на это сказать. Ты не знаешь?
– Нет, – слегка растерянно проговорил Аверин. Он был не в курсе многого, что происходило в семье.
– Ну ты даешь… – протянул Василь и осекся.
Прямо перед их столом из кустов вылетел Кузя и зашипел. И в тот же миг рядом материализовался Анонимус. Кузя выгнул спину и зарычал.
Анонимус не обратил на кота никакого внимания.
– Госпожа Любава приказала мне пропустить ее в комнату. Я не мог ослушаться.
Он быстро поклонился и исчез. Кузя проводил его взглядом и улегся под столом.
– Смотри-ка, твой кот защищает тебя от твоего же фамильяра, – засмеялся Василь, – а Анонимус молодец, бдит.
– Зачем она туда пошла? – нахмурился Аверин.
– Думаю, стоит сходить и выяснить. – Василь поднялся. – Заодно спросим про огурцы.
Они зашли в дом и прошли по коридору: дверь спальни бабушки была приоткрыта. Аверин заглянул внутрь. Анонимус стоял возле кровати по стойке смирно, а на коленях перед кроватью стояла Любава, положив руки на грудь бабушки. Голова ее была запрокинута вверх, губы шевелилась. Бабушка полулежала на куче подушек и одной рукой легонько поглаживала правнучку по волосам.
Любава тем временем подняла руки и принялась складывать из пальцев замысловатые фигуры. И тут Аверин понял, что делает девушка. Он узнал некоторые из этих фигур. И мысленно дал себе по лбу. Ну конечно! Любава обновляла знаки здоровья и долголетия! Будто услышав его мысли, а скорее, просто закончив работу, Любава опустила руки и повернулась:
– Анонимус очень сильный. Контуры знаков с трудом выдерживают его мощь. Я поправила.
– Она закончила Академию два года назад, – зашептал Василь ему в ухо, – ты хоть знаешь, сколько лет твоей племяннице?
Аверин уговорил Василя не присутствовать при беседе с бабушкой, чтобы не смущать ее, а опросить в это время домашних. Но на самом деле мотив отослать брата был иным. И бабушка сполна подтвердила все опасения. На вопросы она отвечала только отрицательно. Нет, она не ела огурцы. И не помнит, что пила и кто ей приносил питье. Вода, стоявшая на столике возле кровати, ничем подозрительным не пахла, да и не могла бабушка не заметить горький привкус в чистой воде, если бы туда подлили яд. А это могло означить только одно. Бабушка знает, кто ее отравил. И покрывает его. Это, вне всяких сомнений, был кто-то близкий. Настолько близкий, что даже угроза смерти отошла на второй план.
Хотя… смерти бабушка никогда не боялась. А еще была чертовски упрямой. Когда Аверин попытался надавить на нее, сказав, что она подвергает опасности других членов семьи, ей немедленно «стало плохо». А когда доктор отошел, сообщив, что давление и пульс в норме для человека, ночью бывшего при смерти, заявила, что хочет подышать свежим воздухом, и велела Анонимусу отнести ее в сад. Аверин вздохнул и тоже направился в сад, где встретил Василя. Брату с опросом также не повезло. И дети, и жена с сестрой, и прислуга в один голос твердили, что не давали ничего старой графине и не видели никого подозрительного.
Гадать Аверин не любил. Его интересовали только факты, а чтобы их получить, нужно было собрать как можно больше информации, даже самой незначительной.
Аверин забрал у детей Кузю и унес в комнату.
– Слушай меня внимательно, – сказал он коту. – Сейчас ты мои глаза и уши в этом доме. Следи за каждым членом семьи, особенно за Мариной и Любавой. И еще – за доктором. Он единственный, кто был в ските и присутствует здесь. Его могли подкупить. Обследуй весь дом, я не знаю, что нужно искать, но если ты, например, заметишь запах или следы присутствия кого-то постороннего, немедленно сообщи мне. И вот еще. Ты помнишь запах того чая, которым меня опоили?
Кот мявкнул.
– Отлично. Попробуй найти его ингредиенты. Мне нужно знать состав. Есть у меня одно подозрение. Иди.
– Мя-я-я-я! – сказал кот и выскочил в окно.
А Аверин, переодевшись, вышел из дома. До завтрака оставалось около часа, и он решил все-таки пробежаться до озера.
