Виктор Дашкевич
Магическая Российская империя. Комплект из 3 книг
– Бабушка, это правда? – воскликнул Василь. – Маша? Гера?!
Бабушка медленно повернулась.
– Мне и правда следовало умереть, – тихо сказала она.
Василь отшвырнул от себя тарелку, она со звоном грохнулась на пол.
– А знаешь, Гера, Маша была права. Ты приносишь только беды.
Он выскочил в коридор. Где-то хлопнула дверь.
– Надеюсь, теперь ты доволен, – покачала головой бабушка.
А Мария уронила голову на стол и зарыдала.
– Ка-ар-р, – послышалось с улицы.
Аверин оглянулся – на карнизе открытого окна сидела галка. Вероятно, Кузе удалось удрать от детей и он подслушал разговор. Что же, не стоило его за это осуждать, див принял живейшее участие в расследовании и наверняка побыстрее хотел узнать, что произошло.
Но внимание он привлек не поэтому. Аверин подошел к окну и увидел, что во двор дома въезжает машина.
Когда она остановилась, с водительского места вышел человек в рясе – священник из местного храма, который на днях исповедовал бабушку. Анонимус придержал дверцу, помогая ему.
Из противоположной двери выбралась монашка. Фамильяр не только не помог ей, но и отошел на пару шагов, как будто не хотел соприкасаться.
«Див. Из скита», – догадался Аверин. И вопросительно посмотрел на бабушку:
– Кто это и зачем здесь?
Бабушка поднялась со своего кресла:
– Та, кто будет защищать этот дом, когда ты его покинешь. Я вызвала ее сегодня утром, сразу как встала.
– Она одна здесь? И с чего вы взяли, что дому вообще нужна защита? – поинтересовался Аверин.
– Вы с Анонимусом орали рядом с моей комнатой так, что невозможно было не услышать. И – нет. Кто бы ни был тот див, который прятался в парке, я не имею к нему отношения. А то знаю я, ты сейчас начнешь всех собак вешать на меня.
Она удалилась, прошествовав мимо Аверина с высоко поднятой головой.
Аверин посмотрел на Кузю.
– Ну что же. Мне пора уехать отсюда. Кузя, иди за мной. И, – он повернулся к Марине, – ты тоже собирайся. У тебя есть немного времени, чтобы попрощаться с детьми и сестрой.
– Мне какие вещи брать? Теплые? – шмыгнув носом, спросила Марина.
– Не надо ничего. Я буду ждать тебя у машины.
Он пошел к выходу из столовой.
– Подождите. Да подождите же! – Мария выскочила из-за стола, догнала его и вцепилась в руку: – Мне нужно поговорить с вами. Сказать вам кое-что. Важное.
– Хорошо. Тогда пойдемте в мою комнату.
Когда он закрыл дверь, Мария некоторое время молча смотрела в окно на играющих детей, потом повернулась и медленно проговорила:
– Я должна вам рассказать…
– Подождите, – перебил ее Аверин, – сначала ответьте мне на вопрос. Вы любите моего брата?
– Да, конечно, но…
– Никаких «но». – Он поднял руку. – Я хочу точно знать, любите ли вы его искренне или просто верны ему под действием заклятия.
– Я люблю Василя! У нас трое замечательных детей! И я… я полюбила его еще до свадьбы. Ваш брат – самый добрый и благородный человек на свете. Еще тогда я уже носила ребенка…
– Я знаю. Поэтому я не почувствовал в вас того, что ощутил в Марине. Честно скажу, это ощущение, именно оно отвратило меня от нее. Но речь не обо мне. Если вы любите брата и не хотите ломать ему жизнь, просто молчите. Я не желаю знать того, что вы хотите мне рассказать.
Она шагнула к нему и внезапно опустилась на колени, заламывая руки:
– Гермес Аркадьевич! Марина не должна попасть в тюрьму! Она умрет там! Лучше уж я, я просто женщина!
– …И жена моего брата. Вот чего нам только не хватало, так это скандала и позора. Ради детей и своего мужа – не играйте в благородство и не делайте глупостей. Просто доверьтесь мне.
На ее лице засветилась надежда.
– Я… вам верю. – Она поднялась и направилась к двери. – Простите меня. Я должна поговорить с мужем.
Аверин проводил ее взглядом. Потом обернулся к Кузе:
– Монашка не представляет опасности. И котом ты мне нравишься больше.
– Мя-а-а, – ответил Кузя, возвращаясь в облик кота.
– А теперь давай собираться. Сейчас мне следует побыстрее убраться отсюда.
Он собрал вещи, взял чемодан и корзину и вышел во двор.
– Ой, вы уже уезжаете? – подбежала к нему Вера. – И Кузя? Может, оставите Кузю с нами еще на пару деньков?
– Да, оставьте, – присоединился Миша, – мы его хорошо кормить будем!
– Чтобы у него была морда «во»? – улыбнулся Аверин и расставил руки. Эх. Хоть кого-то в этом доме расстроил его отъезд.
Он присел на корточки, обнял по очереди племянников, подхватил вещи и зашагал на задний двор, где стояла машина. Осталось только дождаться Марину.
– Приезжайте еще! – услышал он за спиной. И оглянулся. Дети махали ему или, скорее, Кузе руками. А чуть поодаль замер Анонимус и не сводил с него немигающего взгляда. Аверин поднял руку и помахал ему тоже.
Дойдя до машины, он закинул чемодан с корзиной в багажник.
– Стой! – услышал он за спиной и обернулся. К нему нетвердо, но размашисто шагал Василь. В руках брата была на треть пустая бутылка коньяка.
Аверин выпрямился и оперся рукой на крышку багажника.
– Стой, Гера. – Брат подошел к нему и со стуком захлопнул крышку. – Ты что же, правда считаешь, что можешь вот так вот взять и уехать? Ну уж нет.
– Василь… – начал он, но брат схватил его за плечо:
– Пойдем, – он сжал его руку и буквально потащил за собой.
Аверин не стал сопротивляться.
Они вернулись в парк и добрались до беседки. Василь стукнул бутылкой по столу, ставя ее, и закурил, после чего с размаху плюхнулся в кресло. Аверин сел в свое.
– Прости меня, Гера. Прости, что наорал и гадостей наговорил. Понятно, что не ты в этом виноват. Хочешь коньяка?
– Нет. Мне же ехать еще.
Василь наклонился вперед:
– Никуда ты не поедешь, Гера. Это бабушка сейчас соберет свои вещи и отправится обратно в скит. И монашку свою заберет, от нее вон даже Анонимус шарахается. Ты скажи, что мне делать теперь с Машей, а? Разводиться?
Аверин покачал головой:
– Василь, ты же понимаешь, что именно наша семья сильно виновата перед сестрами. Они лишь пытались защититься, как могли. И если по совести, то бабушку нашу отправить надо не в скит, а в острог.
– Но вместо нее туда поедет Марина, да? Ч-черт! – Василь ударил кулаком по столу. – Поверить не могу, что я двадцать лет держал в рабстве собственную жену!
Он сорвал кольцо с пальца и брезгливо кинул его на стол. И вдруг посмотрел на Аверина с надеждой:
– Ты… ты ведь можешь эту дрянь снять, правда?
– Думаю, да. Потребуется некоторое время. И твоя кровь.
Василь задрал рукав рубашки:
– Бери сколько надо! – Он схватил второй рукой бутылку и хотел было отхлебнуть прямо из горла, но внезапно отвел руку: – Ой. А ничего, что я пьян?
– Ничего, – Аверин улыбнулся, – но больше пить не стоит. Тогда я смогу провести обряд через час. Но ты понимаешь ведь, что после этого все изменится? Может быть, очень сильно.
Василь вздохнул:
– Конечно. Знаешь, пусть даже Маша подаст на развод. Пусть даже дети захотят уехать с ней…
– Ты что, Анонимус Мишу ни за что не отпустит.
Василь горько улыбнулся:
– И то правда…
– Василь, – серьезно сказал Аверин, – я думаю, Маша тебя любит. Вам надо поговорить и попробовать начать все заново. Без бабушки, заклятий и прочего.
– Ты прав. Ты чертовски прав, Гера, – воскликнул Василь. – Сейчас же пойду и скажу бабушке, чтобы немедленно покинула мой дом!
– Погоди, – Аверин тронул брата за руку. – Боюсь, тебе еще немного придется ее потерпеть. Эта монашка не просто так приехала сюда. Она – див, которого бабушка вызвала для защиты.
– Для защиты? От кого? Тут, в доме, только одно чудовище!
– Увы. Все не так просто.
И Аверин рассказал брату о вечернем визите неизвестного дива.
Василь только покачал головой:
– Вот это да… Но он же убрался отсюда, разве нет?
– Да, но кто знает, не вернется ли. А Анонимус шарахается от этой монашки, потому что взял территорию под свой контроль. По сути – раскинул на дом, сад и парк свою демоническую форму. И ему очень неприятно присутствие в этой ауре сильного дива. Поверь мне, монашке тоже не очень комфортно.
– Как же все сложно, – покачал головой Василь, – бедняга Анонимус. Я слышал от детей, что ты его накормил.
Аверин усмехнулся:
– Было дело. А кстати. Ты не знаешь, случайно, что за тайну он мне хотел раскрыть? Про нашего отца?
Василь глубоко вздохнул:
– Не рассказал, значит… Тогда не пытай его. Он расскажет. Просто еще не готов.
– Та-ак. И ты, выходит, тоже знаешь? Может, хватит тайн? И так совершенно неясно, что еще тут творится.
Василь замотал головой:
– Нет, нет, это точно никак не связано. Просто, понимаешь, это личное. Очень, очень для него личное.
– Очень личное для дива… м-да… – Аверин потер подбородок, – ну и дела. Я смотрю, вы с ним действительно весьма близки. Думаю, раз он сорок лет молчал, помолчит еще сорок. А там я помру, и вопрос отпадет сам собой.
Василь внимательно посмотрел на брата:
– Гера, ты что, обиделся?
– Я? Нет, – Аверин пожал плечами. – Просто я постоянно слышу от всех, что я веду себя как чужой. А ты скажи, я вообще когда-нибудь был в этом доме своим? Я уехал в двенадцать лет, и…
– Гера, – перебил его Василь. Он выглядел потрясенным. – Ты мне скажи, дорогой мой колдун, ты что, действительно слепой?
– Я не понимаю тебя.
– А что тут понимать? – Василь так наклонился к нему, что чуть не опрокинул стол, и проговорил тихим голосом: – Ты что же, не понимаешь, что причина всех бед нашей семьи вовсе не ты, а я?
– Чего? – Аверин сдвинул брови. – О чем ты?
Василь выпрямился и выставил руки перед собой.
– Ты только представь, Гера, только представь. В семье потомственных колдунов родился наследник, лишенный силы. И не переиграешь. Разве что убить.
– Василь, да что ты такое говоришь? – возмутился Аверин и убрал со стола бутылку с коньяком. – Все, тебе точно сегодня пить больше не нужно.
– Может, и так, – послушно ответил брат, – может, и так.
Он замолчал. Потом посмотрел на свои руки, сложил их на колени и заговорил снова:
– Отец всегда был для меня «занят». Наверное, сначала я считал, что это нормально, ведь отец бо́льшую часть времени проводил в рабочем кабинете. Но я не помню ни разу, чтобы он хотя бы взял меня на руки. Может, я просто забыл. Но, понимаешь… я не знаю, зачем и что на него нашло, но однажды, мне было примерно четыре года, он решил показать мне Анонимуса в демоническом облике. Я испугался до икоты. Это одно из первых моих воспоминаний. Человек, который гулял со мной, кормил меня и укладывал спать, внезапно превратился в ужасное чудовище прямо у меня на глазах. Я понятия не имел, что такое «див». Да и кто бы мне это объяснил? Я в ужасе убежал к себе в комнату, забился под кровать и рыдал там полночи. И знаешь, кто пришел меня утешать? Не отец, нет. Он после этого окончательно понял, что я безнадежен.
– Мама?
На лице Василя появилась печальная усмешка:
– Мама лежала в больнице, ты родился менее чем через месяц. Утешать меня пришел Анонимус. Да, не смотри на меня так. Он стоял под дверью и почти до утра рассказывал мне, что его ужасный облик – чтобы защищать меня. И пугать моих обидчиков и врагов. И только утром я его впустил.
– И тогда-то он тебя и сожрал… – не удержался Аверин, но тут же смутился: – Извини.
Василь откинулся в кресле и расхохотался.
– Ох, Гера… да как ты не понимаешь, все в этом доме всегда любили тебя! И отец, и бабушка! Когда ты родился, отец был так счастлив и полон надежд. А уж когда ты прошел первые тесты… для тебя он никогда не был занят. Он читал тебе колдовские книжки, когда ты и говорить-то толком не умел.
– Ну… На самом деле, я думаю, дело было в другом. Шла война, и он опасался, что не успеет меня выучить. Так и получилось в итоге. – Аверин положил руку на стол. – Василь…
– Да нет, – отмахнулся брат, – не думай, что я ревную, это не так. Я и сам многие годы был уверен, что ты необыкновенный, волшебный. Я всегда так ждал тебя на каникулы. Но больше всех тебя ждал Анонимус.
– Ты сейчас серьезно? – Аверин недоверчиво посмотрел на брата.
– Ну конечно. Ты разве не понимаешь, что самым сильным его желанием было, чтобы его хозяином стал именно ты?
– Я? – Теперь Аверин по-настоящему удивился. – Да он никогда не заговаривал со мной первым. И при любом удобном случае подчеркивал, что его хозяин – ты. Порой на грани приличий. Если я сам задавал ему вопросы, он что-то неохотно цедил сквозь зубы.
– Правильно. Он изо всех сил старался держаться отстраненно и соблюдать дистанцию. Ты же знаешь, Гера, какая связь образуется между колдуном и дивом. А наследник-то я, понимаешь?
– А, вот ты о чем. Но, Василь, это просто инстинкты. Связь питает дивов почище обычной пищи, лечит и даже может вызвать эйфорию. Да, не спорю, ему бы, наверное, хотелось, чтобы его непосредственным хозяином был колдун, но…
– Но? А вот скажи мне, что бы было, если бы между вами и правда возникла эта самая связь? Я обычный человек, Гера. Право на фамильяра мне дает только мое старшинство, и больше ничего. Анонимус признал меня своим хозяином исключительно потому, что считал, что так правильно.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам мне это говорил. Только порядочность заставляла его избегать тебя. Подумай об этом!
– Значит, ты ведешь задушевные разговоры с фамильяром… – начал было Аверин, но тут же прикусил язык. Он понял, что не хочет больше убеждать брата. Возможно, Анонимус в чем-то заменил Василю погибшего отца. И если брату хочется считать, что фамильяр его любит, то зачем его переубеждать? В конце концов, Василю вообще не нужно знать обо всех тонкостях взаимоотношений с дивами. Если Анонимус начнет зарываться, это задача колдуна – поставить фамильяра на место.
Аверин посмотрел на брата, и ему стало стыдно. Он ведь бросил Василя. И все эти годы убеждал себя в том, что совершенно ему не нужен.
– А знаешь, – улыбнулся он, – я тебе сейчас одну историю расскажу. Про диву, которая так привязалась к сыну своей хозяйки, что после ее смерти натурально стала ему матерью. Возможно, мы действительно знаем о них далеко не все.
Глава 9
Снятие заклятия с кольца заняло больше двух часов. Аверин взял кровь у Василя, и брат немедленно ушел. Оставалось надеяться, что не за коньяком. Впрочем, Василь всегда был очень разумным, а сейчас совсем не подходящее время заливать горе вином.
Сидя в одиночестве, Аверин раздумывал, как же вышло, что он настолько отдалился от своей семьи. Сначала ему не нравился контроль бабушки. Даже в Академии, несмотря на строжайший режим, было намного свободнее. Потом бабушка полностью подмяла под себя Василя, и брат начал плясать под ее дудку. Да и фамильяр постоянно подчеркивал, что младший сын в этом доме никто. Но что, если дело действительно в порядочности Анонимуса? И он боялся обидеть Василя своим вниманием к брату-колдуну? Вон как носится фамильяр с Мишей, даже не пытаясь скрывать свою привязанность. С маленьким колдуном совершенно правильно устанавливать связь, именно Миша – его следующий хозяин.
Эх… Все же выходило, что Мария права. Он раскрыл столько преступлений, помог стольким чужим людям и даже не подумал о своих родных. Ведь если бы он хоть сколько-то интересовался их делами, то давным-давно разобрался бы во всей этой русалочьей истории. И его брат, и Мария, и даже Марина могли бы быть счастливы и не брать грех на душу.
Наконец с кольцом было покончено. На руке лежал совершенно безвредный золотой ободок.
Аверин вышел из комнаты, прошел по коридору и поднялся наверх.
В окно было видно беседку, в ней сидели Василь и Мария, брат держал жену за руки. Аверин направился к ним. Глаза Марии были красными, от нее пахло коньяком.
Он положил кольцо на столик.
– Вот и все. Теперь вы оба свободны. Оставить его тебе?
– Нет… хотя… отвезу его в нашу церковь, пожертвую на приют. Нам с Машей я закажу другие кольца.
– Отлично. Тогда я, с вашего разрешения, все же вас покину.
– Подожди, я тебя провожу.
Они направились на задний двор. Возле автомобиля уже замерла в ожидании Марина. На капоте восседал Кузя.
Аверин собирался сесть за руль, когда его окликнули:
– Ваше сиятельство!
Он оглянулся. К нему шагал Анонимус, держа за руку Мишу, который едва за ним поспевал. В руке у дива была большая квадратная коробка.
– Это вашему коту, – сказал Анонимус и протянул коробку.
– Это зефир! – пояснил Миша. – Кузя обожает зефир!
Аверин взглянул на дива и племянника и, поблагодарив легким поклоном, взял коробку, решив, что по приезде нужно будет обязательно зайти к диве Анастасии. Накопилось слишком много вопросов, а Аверин терпеть не мог, когда чего-то не понимал.
Затем открыл багажник, чтобы положить туда зефир, и тут понял, что его вещей в нем нет.
Он вопросительно посмотрел на Василя.
Тот усмехнулся:
– Гера, отказы не принимаются. Эту рухлядь я лично отправлю на металлолом. Хотя я согласен, мы лучше назовем новую модель «Меркурий».
Новая машина оказалась выше всяких похвал. Шла ровно, очень тихо, а чтобы крутить руль, не требовалось никаких усилий. Аверин вспомнил автомобили своей юности – ему тогда казалось, что нормально ими управлять могут только дивы.
Марина в дороге не проронила ни слова. Только бросила удивленный взгляд, когда он свернул с Мурманского шоссе.
Зато Кузя сновал туда-сюда по машине, то высовывая морду в приоткрытые окна, то смотрел вперед, упираясь лапами в переднюю панель.
Наконец они доехали до Дубровки. Аверин остановил машину и открыл дверь, приглашая Марину выйти. Кузя выпрыгнул следом.
– Зачем мы приехали сюда? – нарушила молчание Марина. – Я думала, вы везете меня в город.
– В полицию? Нет. Иди за мной.
Он двинулся по тропинке к Неве.
На берегу никого не было. Марина остановилась и смотрела с недоумением.
– Ты отсюда плыла?
Она покачала головой:
– Не совсем. Чуть дальше. Там кусты, можно было спрятать одежду.
– Что же, больше тебе прятать одежду не придется.
Он поднял руку, на которой блестело кольцо, а второй начертил в воздухе знак Свободы.
– Отпускаю.
Удивление на лице Марины сменилось потрясением. Она сжала ткань своей юбки так, что у нее побелели пальцы.
– Вы… освобождаете меня?!
– Конечно. Я освободил твою сестру, теперь тебя. К счастью, в твоем случае это сделать очень просто.
Он снял с руки кольцо и с брезгливым выражением выкинул его в реку.
– Вот и все.
– Но… почему тут? Почему не там, дома?..
– Я дал тебе время попрощаться с сестрой. Если бы я освободил тебя дома, Мария уговорила бы тебя остаться. А здесь… ты чувствуешь этот запах?
Марина кивнула.
– Здесь ты вольна выбрать сама. Если решишь вернуться к людям – я отвезу тебя, куда скажешь. Хоть обратно в поместье. А можешь… – он указал рукой на реку.
Она медленно повернула голову туда, куда он указал. И долго смотрела вдаль.
А потом решительно стянула блузку через голову. Через мгновение за ней последовала юбка.
Некоторое время Марина стояла в неглиже, словно смущаясь, а потом и нижнее белье легло в кучу вещей. Она прошла к воде и вошла в реку по щиколотку.
И обернулась.
Аверин вздрогнул. В этих глазах, темно-серых, как грозовое небо, больше не было и следа неуверенности и покорности. Да и весь ее облик изменился: волосы разметал ветер, плечи расправились, она стала как будто выше ростом. На него дохнуло запахом еловых веток, воды и прибрежной травы.
– А знаете, – тихо проговорила она, – жаль, что вы не смогли меня полюбить.
И Марина, изящно выгнувшись в воздухе, исчезла в волнах.
А Аверин, глядя ей вслед, подумал, что, если бы встретил Марину такой, все могло выйти по-другому.
– Мя-а-а! – раздалось сзади. Аверин огляделся по сторонам. Людей на берегу по-прежнему не было.
– Ну, что ты хочешь сказать?
– Я вижу, вы сегодня добрый, Гермес Аркадьевич. – Кузя потянулся, выпрямляясь в полный рост. – Может, тогда и меня заодно отпустите?
Он нагнулся, поднял юбку и натянул на себя. Аверин только покачал головой:
– Русалки, Кузя, не едят людей. Как правило. А ты съел шесть человек. Поэтому, увы.
– Я ж не нарочно… – Кузя почесал нос тыльной стороной ладони.
– Ты это хотел сказать?
– Не. А вот скажите, вы Марину отпустили, потому что знаете, что она не виновата?
Аверин посмотрел на Кузю с интересом:
– А кто виноват?
– Так сестра ее.
– И? Как же, по-твоему, все было на самом деле?
– Ну, я думаю, русалка не врет. Она хотела сбежать. А вот жена вашего брата хотела, чтобы она осталась. И это она придумала убить бабулю. И даже брата вашего хотела опоить. Так что я уверен, что вы не ошиблись насчет ее плана. Просто они так и не договорились. Вот и попались обе. Вы ведь это знаете, да?
– Знаю.
– Тогда почему вы всех отпустили?
– Потому что у сестер не было другого выбора. Они много лет находились в плену, под заклятием, и никак по-другому не могли освободиться. Даже их последнюю надежду, нечистого на руку колдуна, кто-то съел, как мне кажется. Представляешь, какие бывают совпадения?
Эту фразу Кузя пропустил мимо ушей. Он некоторое время рассматривал пальцы на ногах, а потом поднял голову и уставился Аверину прямо в глаза.
– Так, значит, если я вас убью, чтобы освободиться, вы не обидитесь?
Аверин чуть наклонил голову:
– Конечно нет. Ты вправе желать свободы. Да и как я обижусь, если буду мертв? – Он махнул рукой. – Пойдем, ехать еще долго, а я с утра ничего не ел и ужасно хочу спать.
– Я могу повести машину, – предложил Кузя, – я умею.
– Нет, спасибо.
– Ладно. А можно я тогда поеду не котом?
– Нет. Если ты не заметил, ты голый. В таком виде по городу не ездят.
– Так я ж оденусь! – Он приподнял юбку и указал пальцем на остальную одежду Марины.
Аверин представил, что подумают патрульные полицейские, если остановят его и увидят в машине крашенного в разные цвета мальчишку в женском платье.
– В кота! – скомандовал он и пошел обратно к машине.
Кузя обиженно мявкнул и побежал за ним.
Дома, как обычно, вкусно пахло. Маргарита встретила их на пороге и немедленно принялась тискать Кузю:
– Ишь, исхудал как, не кормили тебя там, что ли?
– Кормили, даже с собой дали, – рассмеялся Аверин, вручая Маргарите коробку с зефиром.
Она выпустила кота и искоса посмотрела на Аверина.
– Хм… что-то случилось?
– Сюда приходила дама, – сообщила экономка.
– О, – Аверин поднял одну бровь, – и чего же она хотела?
– Она просила передать, что бросает вас! – изрекла Маргарита.
– Так… значит, Яна приходила сюда.
– Именно! Сюда приходила звезда передачи «Битва ясновидящих» Яна Островская! – воскликнула Маргарита. – И заявила, что бросает вас! А я даже не знала, что вы встречаетесь.
– Ну… – неопределенно протянул Аверин, – и что ты сделала?
– Взяла автограф, дала ей конверт, который вы держите на такой случай. Предложила чай или кофе, но она отказалась и ушла.
– А… она как-то объяснила причину нашего разрыва?
– Да! Сказала, что вы пропустили обед в прошлую субботу и даже не предупредили ее! И не звонили целую неделю!
– Надо же… совсем забыл. Но я вообще-то был занят очень важными делами. И у меня бабушка была при смерти. Могла бы войти в положение… – пробормотал Аверин.
– И откуда она должна была это узнать, вы же ей не звонили?
– Ну, она же ясновидящая… А, не важно. Я зверски голоден, Маргарита, спасай меня немедленно.
– Сейчас, конечно, проходите.
Аверин переоделся и уселся за стол в любимое кресло. На полке возле стола все еще стояла «Чудь и Навь». Он протянул руку и полистал книгу. Кто мог знать, что именно она окажется ключом к разгадке семейной тайны? Только ясновидящий. Хотя будущего не видят даже подлинные и умелые ясновидящие. Только настоящее и прошлое. А будущее – оно, скорее всего, просто не существует.
Маргарита принесла поднос с едой и принялась расставлять по столу. Аверин одобрительно посмотрел на суп из белых грибов и блины с семгой и взялся за вилку.
– О, Гермес Аркадьевич. Конечно, это не за обедом, который уже почти ужин, но… вы сказали про свою бабушку, что она была при смерти. Значит ли это, что ей стало лучше?
Аверин кивнул. Ответить он не мог, потому что только что засунул в рот полную ложку.
– О, какое счастье, как я рада! – совершенно искренне обрадовалась Маргарита и снова пошла на кухню. Но в дверях остановилась: – А что же вы так надолго задержались? Вы никогда не ездили в поместье дольше чем на день.
Аверин проглотил суп.
– Я отдавал кое-какие семейные долги, Маргарита. И, надеюсь, справился с этим.
Когда Маргарита отбыла домой, Аверин вышел на веранду с чашкой какао, сел и прикрыл глаза. Пожалуй, сейчас он допьет, примет душ и пойдет спать, а с утра отправится на пробежку. Он изрядно устал от треволнений последних дней. Завтра еще вести лекцию. Хотя больше всего хотелось просто посидеть дома пару-тройку дней, давая отдых и телу, и душе, почитать что-нибудь легкое и расслабляющее. Может, устроить себе пару выходных?
– Мя-а-а! – раздалось над ухом. Аверин нехотя открыл глаза: Кузя сидел на толстой ветке черемухи, нависающей почти над головой. Аверин махнул рукой:
– Давай иди наверх и оденься. Тебе надо привыкать быть человеком.
Кузя спустился минут через пять. Аверин уже и забыл о прекрасном костюме юного анархиста. Он усмехнулся и указал на стул:
– Садись. На полу люди не сидят.
– Ага, – согласился Кузя и сел на стул, оседлав его и уткнувшись подбородком в спинку. Некоторое время они молчали. Аверин наслаждался покоем и какао, а Кузя, скорее всего, вечерним воздухом.
– Гермес Аркадьевич, – нарушил тишину Кузя, – у меня к вам очень большая просьба. Огромная просто.
– М-м? – с подозрением спросил Аверин.
– Отпустите меня на ночь, пожалуйста. Не насовсем, просто разрешите уйти. По личному делу.
– По личному? – удивился Аверин. – Это какие у дива могут быть личные дела?
– Ну… – замялся Кузя, – я тоже хочу отдать один долг…
– Так. Давай рассказывай, а я подумаю.
Выслушав дива, Аверин произнес:
– Одобряю. Но уйдешь, когда я лягу в постель, и чтобы утром я увидел тебя возле калитки. На этот отрезок времени я тебе разрешаю менять обличье.
– Ура! – Кузя подпрыгнул вместе со стулом, а Аверин вздохнул. По крайней мере, эту ночь он проведет без кота, спящего у него на груди.
Анна Сомова после всех потрясений очень плохо спала по ночам. Она даже перебралась из города на дачу, но это слабо помогло. Доктор выписал настойку пиона, но она совершенно не действовала, надо будет сходить и попросить что-то посерьезнее. А пока Анна стала брать в спальню какую-нибудь ужасно скучную книгу. С ней она ложилась в постель и читала примерно до полуночи, после чего засыпала, чтобы проснуться с рассветом.
Она уже пролистнула пять или шесть страниц, как в окно постучали. Как-то странно, словно толкая раму снаружи.
Анна нахмурилась, встала и подошла к окну. Что это за шутки?
За окном никого не было. Анна открыла раму и отшатнулась: в оконный проем просунулась лошадиная морда.
– Розетта! – выдохнула Анна и, кинувшись к кобыле, принялась обнимать и гладить мягкий лошадиный нос. Странное возбуждение охватило ее, такой мандраж она чувствовала лишь накануне какого-то важного события. Руки ее затряслись и как будто даже онемели.
– Розетта! Подожди! Я сейчас выйду!
Она, как была, в пижаме, накинув сверху халат, бросилась на улицу.
Кобыла уже стояла у дверей. Увидев Анну, она фыркнула и ткнулась ей в плечо.
– Розетта, милая моя Розетта… – Женщина обняла горячую шершавую шею и прижалась к ней лицом. В глазах защипало, из них покатились слезы.
Некоторое время они так и стояли, женщина и лошадь, а потом Розетта, опять фыркнув, отодвинулась и пошла вперед, словно приглашая Анну следовать за собой. Анна положила руку на холку лошади, и они пошли по дорожке. Дорожка привела их на конюшню. Никаких других лошадей Анна так и не завела и вообще запретила трогать все, что принадлежало Розетте. Сначала она надеялась, что лошадь найдется, а потом… она приходила сюда, чтобы поплакать, когда в ее жизни случалась очередная беда.
И вот… Розетта…
Лошадь тихонько заржала.
– Я понимаю, ты хочешь побегать, – размазывая по лицу слезы, тихо проговорила Анна. – Сейчас.
Она принесла амуницию и быстро оседлала Розетту. За годы, оказывается, она не утратила этого навыка. Анна всегда сама ухаживала за кобылой, не доверяя Розетту никому.
Поставив ногу в стремя, она, задрав подол пижамы, вскочила в седло. Сперва шагом, потом рысью Розетта двинулась по ночной дороге к полям.
Когда на горизонте стала светлеть полоска неба, Розетта повернула и поскакала к дому. Анна похлопала ее по холке и прошептала:
– Как бы мне хотелось, чтобы эта ночь не кончалась никогда.
Они вернулись на конюшню. Анна расседлала кобылу и еще раз обняла ее.
– Бася, я знаю, что это ты. Спасибо тебе. Возвращайся домой. – Она поцеловала лошадь в нос и, плача и улыбаясь одновременно, направилась к дому. Вслед ей донеслось негромкое ржание, но когда Анна обернулась, во дворе уже никого не было.
Аверин даже не думал, что его может так обрадовать привычный звонок будильника. Он сел, потянулся и понял, что отлично выспался.
Умывшись и выпив кофе, он переоделся для пробежки и спустился во двор. Кузи не было видно. Интересно, как прошла ночная «отдача долга» и не опоздает ли див, увлекшись.
Аверин открыл калитку, вышел. И тут же мощный удар сшиб его с ног. Прогремел выстрел. Падая навзничь, он успел выставить руку, закрывая горло и одновременно активируя щит. На мгновение он увидел огромные полосатые лапы и белые острые клыки почти у самого своего лица. Потом из пасти зверя на него обрушился поток крови.
Проклятье!
Развернув щит так, чтобы он закрывал и его, и Кузю, он отполз в сторону и вскочил на ноги, призывая Плеть.
Раздалось хлопанье тяжелых крыльев. Крупная птица поднялась в небо – и исчезла.
– А это было больно, – сбоку прозвучал то ли хрип, то ли рык. Аверин повернулся.
Кузя в человеческом облике стоял, упираясь рукой и одним коленом в землю. Кровь запачкала его губы и подбородок.
Почти в человеческом. Из пальцев свободной руки сантиметра на три торчали когти. Еще раз зарычав, Кузя погрузил пальцы себе в грудь, разрывая когтями плоть, и резко дернул. Изо рта снова хлынула кровь, а на землю с негромким стуком упал темно-бордовый сгусток.
Голова Кузи повернулась в сторону, куда улетела птица. В глазах полыхнул огонь. На миг показались клыки, потом он съежился, и вот уже галка черной молнией взвилась в небо.
«Див сильнее вашего фамильяра», – всплыло у Аверина в памяти. Это он. Тот самый див. И пришел он по душу колдуна.
– Назад! – что есть мочи заорал Аверин. – Не преследовать!
И негромко добавил:
– Ты же ему на один зуб…
Галка опустилась на землю и тут же превратилась в кота. Который направился было к хозяину, но лапы его вдруг подломились, и кот завалился на бок.
– Мя-я-я… – жалобно сказал он. Под левой лопаткой у него зияла огромная круглая рана.
Аверин подхватил Кузю с земли и бросился в дом. Див, оказавшись у него на руках, едва слышно замурчал.
