Антон Кинстлер
И ничего кроме
– Да так, подарок.
– Пусть и мне что нить подарят. – Платон хихикнул, суетясь с банками.
–А в каком плане ты сказал о том, что мы об этом думали?
–Ну, город идей.
Я покачал головой. Город идей, значит? Конечно, мы уже как-то пару раз обсуждали эту тему. Я думал, что в шутку. Оказалось – нет. Если вспоминать в двух словах, то мы думали, как зайти в некий мир идей. Зайти, взять нужное нам и безопасно выйти. По большей части взять хотел только я, но опять же в шутку. А Платон хотел побыть в подобном месте скорее в исследовательских целях. А тут вот получается, мне и способ предлагают. Получается, мой «учитель» не так-то прост? Главное, чтобы не отравил. Я улыбнулся. Опыт намечался интересный, но быть подопытной крысой мне не то чтобы хотелось. Правда, и по признанию самого Платона, он не был уверен, что это сработает. Но по заверениям, максимум, что со мной плохого могло случиться, так это банальная однодневная диарея.
– Вот. – Через час копошения он протянул мне бутылку с зелёным отваром цвета старой крапивы.
–Это что? – Я невольно напрягся.
– Для сна.
– Я и так нормально сплю.
– Нет, это не для сна, а для сна. – он улыбнулся ещё раз и протянул настойчивее. – Не придуривайся.
Я взял чтобы покрутить перед собой. Зеленоватая жидкость в склянке. Ей богу как в RPG.
– Наркотик какой что-ли?
–Дурак что-ли? Я на барыгу похож что-ли? – в этом передразнивании я постарался увидеть лишь дружескую шутку, хотя в нем и читалась какая-то оскорблённость на профессиональной почве. – Нет, это скорее шаманский настой.
– Ты теперь и шаман?
Мы улыбнулись.
– Да это я так, для красного словца. Шучу. Но я уверен, что выпьешь и вдохновение твое попрет.
– Точно наркоту сварганил. Ещё и вдохновение попрёт.
– Да ничего там такого нет. Ромашки всякие, да корни. Не отправишься.
Брать или не брать этот волшебный тархун я решал долго. Наверное оттого, что всё это было неожиданно и возможно тут пахло такими тайнами, от которых я действительно могу сойти с ума. Я начал сомневаться в слух и получил моральный подзатыльник от Платона.
Как он в итоге мне постарался объяснить, а точнее как я в итоге понял: Этот настой выполнял примерно такую же функцию для меня, как для Кастанеды зелье Дона Хуана – Я должен был увидеть что-то новое. (Как он это понял для меня оставалось загадкой: Либо он был в сговоре, и я жил в каком-то подобии шоу Трумэна, либо он все же что-то понял в загадочной записке) Способ применения и дозы были просты: берёшь и пьёшь всё перед сном. Как мелатонин или подобную сононаводящую лабуду.
– И все же скажи мне, как ты что-то понял в этой бумажке?
– Я немного увлекался китайской алхимией и это похоже на то, что я знал. Хоть и не оно. Честно признаюсь, я до сих пор не знаю, что там точно было написано и нарисовано. Я просто почувствовал: Увидел символы, их положение и в итоге вышло это.
Он кивнул на баночку в моих руках. Я еще раз покачал головой и махнул рукой в русском «авось». И в итоге я взял. Мы поболтали немного. Позалипали в какую-то игру для двоих и я ушёл.
Глава 8
Я не мог уснуть. От этого появлялась тревога, и из-за нее я уснуть становилось еще сложнее. Угрожающие, сонно-мнительные мысли о том, что я никогда не усну, пауками лезли в голову.
И в итоге я довел себя до состояния когда просто лежишь и смотришь в потолок. Любой, кто вошёл бы и увидел это, решил бы, что я в состоянии глубокой задумчивости. А я просто лежу и смотришь в потолок. Потому это единственное, что могу делать. Пришлось встать. Ещё раз искупаться, эпизодическим сознанием вспомнить об отваре и решиться выпить его. На вкус оказался приятным. Лёг. Почувствовал блаженство и расслабленную сонливость. Начал засыпать. Обрадовался этому. Не мог уснуть из-за радости. Думал. Уснул.
Я всплыл откуда-то из бессознательного сна, когда даже некому в нем сказать, что он существует. Вокруг было что-то непонятное.
Я ощутил пустоту. я чувствую, что сплю крепко, как будто бы работал весь день напролёт под солнцем, но тем не менее я будто бы не сплю, а нахожусь снаружи этого сна. Что это? Я умер? Это астрал? Кругом была тишина и лишь эти мысли звенели в ней. Кругом темнота, но тем не менее я вижу, что мне сейчас снится. Надо попасть в этот сон. Надо что-то делать. Я напрягаюсь чем-то. Потому что тела у меня нет. Секунда рвется. Я открыл глаза.
Лучи, пробиваясь через мельтешащий узор листьев, падали и липли на стены и золотистую зеркальную табличку. Что на ней было написано, прочитать было трудно. Во сне вообще многие вещи делались трудными. И самое обидное, что они делались трудными внезапно и совсем в ненужный для этого момент. Я вгляделся в табличку.
Табличка обозначала – мне думается, что именно это она и обозначала, что за аркой раскрытых распашных ворот, похожих на вход в пионерлагерь и обрамленных с двух сторон белыми колоннами, был ботанический сад или какой-то другой парк.
Это становилось понятно не по самой табличке – на ней, несмотря на усилия, мне так и не удалось ничего прочитать, а по буйной растительности, раскинувшейся за воротами и свисающей через стены. Мне даже стало приятно оттого, что первая картина моего сна была так красива и некоторой мере даже возвышена. Омрачнял её только тот факт, что под табличкой висел лист А4, приклеенный толстым слоем скотча. Этот самый факт хоть и показался мне бездушным актом рекламного вандализма, но он всё же вселил в меня тёплую уверенность в том, что действие сна происходит в России.
На листе было написано: А это я на удивление прочитал сразу, что тут нуждаются в услугах садовника. а ниже почему-то другим шрифтом был указан номер телефона. Может быть, это была уловка из очередной новомодной маркетинговой теории. Может быть, нет. Но мне сразу же захотелось туда позвонить. Но звонить я туда хотел не затем, что я искал трудоустройства в собственном сне – в нем мне меньше всего хотелось бы работать, ведь в любом сне скорее хочется увидеть себя отдыхающим, а потому, что мне стало интересно, как работает мобильная связь в условиях сновидений. Впрочем, вспомнив об ограниченности времени и полностью приняв мысль о том, что это всё же сад и. а не что-то иное, и мне нужно именно туда, я осекся и, поторопившись, прошёл за ворота. За полосой врат. Гегемон природы всюду раскинул свои владения, не оставив места так называемой цивилизации. Только редкие ручейки тропинок струились между бурлящей зелени. Никаких источников освещения, тротуаров или биотуалетов тут не было. Впрочем, туалетов не было и снаружи сада, что давало понять, что сделано это не столько из-за невнимательности администрации или сохранения природы в ее первозданном виде, а из-за предостережения неудобных ситуаций с путешественниками во снах. Осматриваясь, я заметил, что, несмотря на общее великолепие цветущих растений и всего убранства сада, в нем было какое-то запустение в виде тут и там ощетинившихся сухих сорняков, редких, голых не по сезону веток и желтеющей травы.
– Молодой человек, – С левой стороны меня окрикнул мужской голос с нотками какого-то учительского тона. – Вы по объявлению?
Я повернулся. Предо мной стоял мужчина ростом чуть ниже среднего. На глазах у него блестели толстые очки, а на голове таким же отраженным солнцем между седых копн волос блестела лысина. Одним словом, производил он впечатление человека интеллигентного, можно было даже сказать, человека науки. Лысины у таких людей возникают не сколько из-за переизбытка дегидротестестерона или возраста, а скорее из-за привычки тянуть себя за волосы куда-то вверх, к метафизике, из болота материального.
– А вы, собственно, кто?
– Я Михаил Богданович, присматриваю за садом. поливаю, охраняю. хе-хе.. Вы только не смотрите, что тут все желтеет. Очень давно не было дождя. Природа страдает, а помочь некому. А вы? Вы же по объявлению на место главного садовника?
Я удивился тому, что его так зовут. Дело в том, что мужчина этот был азиатской внешности и это имя на нем смотрелось мягко говоря необычно. Впрочем, возможно это был корейский иммигрант.
– Я? Да, зачем же мне ещё тут быть? – Произнес я уверенным голосом, пытаясь скрыть, что по правде говоря, я не знаю ЗАЧЕМ мне тут быть и почему именно ТУТ. Но то, что мне нужно было находится именно тут сомнений не вызывало.
– Отлично, молодой человек! Перед тем как вы примите решение, я обязан вам провести экскурсию и объяснить фронт работ. Пройдемте-с. Как вам угодно чтобы я вам называл?
– Лука. Просто Лука. А что случилось с предыдущим садовником? Почему уволился?
–Чтож, Лука. Как бы это не было для нас грустно, но Садовник умер и.… Кхм. – чуть прокашлявшись и как бы ненарочно оглянувшись он продолжил чуть более осторожно. – и мне кажется, его убили. Мужик был, знаете ли, что надо, здоровьем крепкий – прожил бы хоть целую вечность. Вы можете подумать почему я это вам рассказываю это? И рискую с такими предположениями, так отвечу вам, что это оттого, что вы должны понимать на что идёте.
– А что с этим садовником то? Кто его убил?
– Да что вы! Не кричите так. – И снова мой собеседник еле заметно огляделся и понизил голос – А насчёт того, что вы спрашиваете. кхм. Как мне кажется, убил его технический прогресс.
–Технический прогресс? Это в самом широком смысле слова?
– Да что вы! Вы право очень странный. В каком же широком? В очень даже узком. Ведь в таких делах замешан всегда довольно узкий круг людей. Людей довольно больших и часто даже широких, но все же в известной степени узких. Сами понимаете.
Меня почему-то зацепило выражение узкий круг людей. Интересно, как это круг может быть узким? И почему этот самый круг сужаясь все ещё остаётся кругом. И насколько круг должен быть узок чтобы оставаться кругом?
–Вы оглядитесь. Такое место просто экономически невыгодно. Стоят деревца, знаете-ли, бездельничают, ничего осязаемого не производят. Воздух то разве что. Да ведь они ж если его и производят, то не продают, а отдают бесплатно. А такой альтруизм очень сильно, знаете-ли демпингует цены для тех, кто воздух этот самый продаёт.
–Ничего не понимаю, бессмыслица какая-то. Вы мне скажите какое отношение воздух имеет отношение к смерти, точнее к убийству?
– да что вы как маленький? Не воздух тут виноват, а люди, причём довольно конкретные. На месте этого сада давно хотят построить завод, или торговый центр, не знаю точно.
– Я честно говоря…
– хотели снова уточнить? Так вот садовник, а он же и хозяин если быть точным – бился против того, чтобы тут строили очередной «непонятно что». Вы должны понимать логику этих действий? Вот построили бы тут очередной торговый центр, назвали бы его «Рай» и продавали бы мебель для кухни и трусы Calvin Klein. Разве таких жертв стоит это уникальное место? То-то и оно.
Я промолчал, склоняясь над неудобностью собственного вопроса, а мой экскурсовод Продолжил:
– Собственно поэтому я сейчас тут и один, временно замещающий, поэтому и ищу себе садовника. Чтобы продолжить биться с захватчиками. И все же разобраться с бюрократической составляющей вопроса. Все это я говорить не должен был по большей части, но вы внушили мне доверие. И я должен признаться, что все еще нахожусь в проигрывающем положении. И если я иду большими шагами к победе они являются лишь большими шагами на месте.
Я попытался сменить тему, подумав о том, что он, наверное, не совсем в себе. Я спрашивал о дожде и подобной рутине жизни сада и он маленькими шагами приступил к своим названным обязательствам.
Мы шли, он описывал плывущие мимо нас цветы, деревья и травы, говорил, что с ними надо делать, где брать инвентарь и так далее. Говорил о животных и как их кормить и откуда брать пресную воду.
– А это гордость нашего сада! Дерево познания добра и зла.
– Дерево чего? – удивился я
–Дерево добра и зла и его познания. Так сказать, местная достопримечательность. – Невозмутимым голосом повторил мой провожающий.
– И оно настоящее?
– Вот вы человек конечно, Лука. Это как вы себе представляете ненастоящее дерево в нашем саду? Да еще и на месте гордости нашего сада? Вы не Лука, а Фома. вон потрогайте листья, плоды. Правда срывать плоды я бы вам не советовал. Говорят, была тут уже одна история. – он как-то полузаметно хихикнул – Правда дело не то чтобы в ней, просто не созрели ещё. Зелёные, понимаете.
Я посмотрел – плоды действительно были зелёные, а дерево настоящим. Я ничего не понимал. Какое ещё дерево познания добра и зла? Вроде дерево как дерево, только сорта мне неизвестного. Может это он так шутит? Ну или может это метафора такая?
– А почему оно так называется? Действительно что-ли даёт знание о добре и зле?
– Действительно, до последней капли сока.
– Скажите, – подыгрывая спросил я, немного боясь выставить себя дураком. – а что за история, вы говорите связана с этими плодами?
– Говорят прошлый садовник выгнал людей потому что они, не имея знаний о добре и зле, но имея свободу воли съели эти самые плоды. Это сами понимаете, ерунда и клевета тех кто хочет занять место. И то, что они съели и то что он выгнал – всё клевета.
– Это почему же?
– Без знания о добре и зле, молодой человек, не существует и выбора. Без знания о добре и зле в широком смысле, конечно же. Вот представьте вы такого человека. Разве он будет знать, что для него хорошо? Да и будет ли он знать, что хоть что-то хорошо? Вы и сами понимаете, что не будет? Его выбор, знаете ли, даже свободным то и не будет, а будет всего лишь произвольным. Я бы даже сказал случайным, ведь факты в его картине мира никак не скреплены. И заметьте, такой человек и эмоций не будет иметь, потому что эмоции – это отражение нашего понимания о том, что хорошо, а что плохо. Вот и выходит, что такое инертное, не имеющее эмоций и умения выбрать не заслуживает наказания даже если его кто-то и подтолкнул съесть плод. Да и у нас не запрещено есть с этого дерева.
– Подтолкнул? Вы не говорили, что в этой истории кто-то подтолкнул.
– ох, извольте в таких случаях обязательно кто-то подталкивает, да и вытекает это из сказанного с логической необходимостью. Сам то он не имеет движущей силы для целеполагания. Ведь если в нем нет совершенно никаких понятий о добре и зле, то и нет никакой системы и мотивации, а значит человек и вовсе не человек, а инструмент. Как например оружие. Орудие выстрелило, но виновато ли оно? Понимаете, что человек не имеющий этого всего – уже мёртвый. И выбора он сделать попросту не может.
Понимаю. – Задумчиво сказал я. – Получается без понятия о добре и зле человеком находится в статичном состоянии?
– Вполне. Однако, эти два понятия только на словах что-то незыблемое и высеченное на скрижалях. В реальности же это динамичная сила восприятия, которая сформированная нашим прошлым опытом и как бы выразились бы богословы душой, говоря же светски, исходными данными человека, которые формирует наше отношение к будущему опыту. То есть увидев, что-то мы осознаем это, выносим этому вердикт через эмоции, а потом увидев что-то схожее с первым мы выносим вердикт через это интерпретированное первое. Таким образом выходит, что человека без понятия добра и зла не существует. Даже если бы он был первым. В нем всегда уже что-то есть. Понимаете?
– не совсем. Вот я понял вы говорите, что все что нужно уже находится в самом человеке. А зачем же тогда нужно это дерево и что оно познает в итоге?
– А вы сами попробуйте. Скушайте.
– Так вы ж сказали, что оно зелёное?
– А теперь нет, кушайте.
Мурашки сомнений пробежали по моей коже. Что же, во всяком случае, это просто сон. Я подошёл. Тень дерева опустилась на мои глаза, а плод, ставший в мгновение ярко-алым казалось, сам упал в мою руку. Меня как будто бы слегка ударило током от мысли, что это происходит со мной. Я откусил. Этот артефакт познания неизвестности был не похож ни вкусом, ни формой, ни запахом на то, что я видел в жизни. Все эти качества были очень притягательны, но вкусив, я не ощутил ничего кроме этого.
– Ну как?
– Ничего.
– уверены?
–Вкусно. Да и точка на этом. Это притча?
И тут я провалился. Точнее всё просто исчезло непонятно куда. Сон внутри сна? Астрал? Опять! Мне стало страшно. Наверное, я умер. Хотя если бы я умер я бы не боялся, ведь после смерти бояться нечего. Вроде бы.
И тут меня толкнули. Кто? Куда? Откуда? С ещё одним толчком прорезалось что-то. Дали пощёчину. Я очнулся. Нет не очнулся – я оказался где-то. Ночной клуб?
– Ало, Макс, епта. Ты там жив?
Надо мной стоял лысый и большой парень. Кто это? Увидев, что я очнулся, он резким движением встряхнул меня с пола. Мир полностью прорисовался, вытеснив всю мутность сознания.
– Жив говорю?
Я кивнул. Тело побаливало. Так будто я дрался или меня просто били. Всё почему-то казалось ниже. Или это просто я был выше. По крайней мере я был одного роста с этим лысым бугаем, а мне он казался очень высоким. Он хмыкнул и махнул, маня за собой.
– Пойдем. Нас босс ждёт.
– какой босс?
Глаза бугая сузились. Он посмотрел на меня. В нем читался вопрос: Такой весь с размашистыми руками, удивлёнными и раздражёнными глазами, мол «в смысле какой нахрен босс? Ты что идиот?». Но вместо этого он приложил ладонь к моему лбу, После чего попросил сосчитать количество пальцев. Их было шесть. На двух руках. Все эти действия были даже какими-то милыми.
– Так, спрошу прямо. Ты не прикалываешься и действительно ничего не помнишь?
Я кивнул.
– Та-ак. Началось. – Он призадумался – Короче ща идём к боссу. я говорю, ты просто киваешь в случае чего. Потом включишься, дай бог.
Я кивнул. Вроде бы это был тоже сон, но голова болела так будто бы и нет, и я просто встал с очень большого похмелья или после тупого и мощного удара. В общем, состояние было не из приятных. в меня начинало возвращаться сознание, а вместе с ним и вопросы.
Мы были в месте насколько необычном и фантасмагоричном, настолько же и аскетично простым в убранстве. Атмосфера была завораживающей в своей хаотичности и декоре стиля люфт. Это был какой-то то ли ночной клуб, то ли ресторан, то ли что-то третье, само не понявшее, что оно. Тут было шумно и шумели со всех четырёх сторон. Дизайн был весьма обычным, но необычным было наполнение. В середине была сцена и танцпол, чуть правее стояла барная стойка. Её полированная поверхность, отражавшая блики света, явно служила для большинства опорным пунктом перед наступлением веселья. В противоположной стороне стояли небольшие диванчики яркого цвета. артериальной крови. Мы шли по клубу, и я немного отдалился, осматривая местность. Занялся я этим с противоречивым, что не удивительно в подобном месте, чувством. Всё пугало и завораживало. Это место было непонятной вакханалией пьяного и трезвого, дешевого и богатого. и еще тысячи различных контрастов, отражающихся во всем.
С северной. (Наверное, северной – ни компаса, ни мха не имелось) галдела некая бритоголовая братия. По опознавательным признакам в виде тяжёлых ботинок Dr. Martens, крепкоскроенных бомберов с черепами и узкими джинсами становилось ясно, что это скинхеды правого толка, в простонародье Боны. Это я понял, потому что только боны портят харики черепами.
С южной стороны на диванах цвета артериальной крови копошилось умеренно трезвое аляпистое месиво цветов. Ирокезы, косухи, джинсовки без рукавов, пресловутое тут и там натыканное оправдание «Punks not dead». И вот это все. Любому человеку была бы интересно, почему эти две группы не замечают или не хотят замечать друг друга. Они же находились чуть ли не на вытяжную руку друг от друга (вполне очевидно, чья бы эта вытянутая рука была бы). А я, собственно, и был этим человеком.
– Почему эти две группы не конфликтуют между собой?
– Потому что работают на одно руководство. Да и глупо это.
Понятно. Глупо. Снова никаких объяснений. Мы шли дальше. Все сам. Эх.
Я пошел на запад. С западной стороны, в отчужденной VIP-зоне которая немного высилась над общей залой небольшими комнатами, была какая-то особенно хищная стайка то ли писателей, то ли философов, перемывающих и грызущих косточки софизмов старины Канта. (Мясо ведь обглодали ещё пару столетий назад. ) Они возились в полутьме красного неона под цоканье бокалов. В общем-то как мне показалось, это была самая тихая часть зала. Я мельком заметил параллели между ними и нашим клубом. Вообще, это все можно было списать на то, что это бледное отражение увиденной мной реальности, но удивительная детализация этой новой жизни давала мне неуверенность касательно этой трактовки, намекая на некую то ли фрактальность, то ли еще что непонятное моему разуму. Я шагнул к ним в комнату, и они косо на меня посмотрели. спрятав свои разговоры в себя.
–Чего вам надо? Вы не видите, как мы заняты? Выкладывайте свой вопрос и не мешайте нам. – Отчеканил один из них железным голосом.
Вообще первым вопросом был «какой вопрос?», но задавать я его не стал, мало ли. Вдруг они действительно ответят на один вопрос и растворятся. Задавать надо было тот вопрос, на который они бы точно ответили, а я пока ответа я не знал.
– Где я?
Тишина повисла в воздухе, и я заметил, как они переглянулись, словно поймали друг друга на чем-то недомолвленном. Один из них, с серыми глазами и сгорбленной фигурой, чуть подался вперед.
– Это не самый умный вопрос, – произнес он медным голосом, скривив губы в усмешке. – Ты сам должен знать, где находишься.
Я пытался вспомнить, как сюда попал, но мысли путались. Вроде бы я все помнил, но никакой яркой картины или воспоминаний, лишь туман в голове.
– Вы же сами сказали, что ответите – Сказал я. – Вы должны сказать мне что тут происходит и где я нахожусь.
Второй из них, высокий и сухощавый, наклонил голову, как будто не был уверен в моей вменяемости.
– Что тут происходит – это второй вопрос, – добавил он, усмехнувшись. – ты находишься там где твое место. Это место «Голова Орла». Ты в голове, и ты ее часть.
– Вы получили свой ответ, ступайте. Туда откуда пришли. – железным голосом проговорил по-видимому самый главный
Я вышел, думая о том почему же это место так называется. Мой напарник и проводник особо не замечал моих беганий по клубу, а просто шёл туда куда нам обоим было надо. Я же носился по залу как в какой-то RPG-игре, незаметно для прописанных этой вселенной скриптов. Мой спутник как будто бы начинал медленнее идти, при этом не меняя темпа. Или это просто медленнее двигалось время, при том что ничего не происходило медленнее. Трудно объяснить. Я выдвинулся на восток. Видимо, это была не развлекательная часть здания: мастерская, выходы на кухню, помещения непонятного мне назначения. Тут в отдельной комнате-секции стоял ринг. Не боксёрский, а как в боях MMA. Наверное, это называлось клеткой. С одной стороны это было удивительно для клуба или что это было. С другой – все было понятно. Я подошёл к рингу. Он был пустой. Снаружи сидели люди, участливо смотря внутрь, будто группа поддержки готовилась перед боем. Они то вскрикивали, то размахивали руками, то делали это одновременно.
Мне показалось, что к ним лучше не по подходить и начал возвращаться обратно. По пути обратно заметил справа от себя темную комнату с блестящими в ней мониторами. Я шагнул внутрь. Это место было похоже на разросшиеся по всему городу игровые компьютерные клубы. Наверное это и было таким клубом. Я проходил между рядами и зацепился взглядами с одним из гиков. Он чем-то напоминал персонажа из мема «Hackerman» только волосы были не такие длинные и очки не такие толстые. Я глянул на его монитор. На нем была картинка, чем-то напоминающая бегущие зелёные строки из Матрицы, только за тем отличием, что сами картинка была статичная. и на каждом мониторе была такая статичная картинка, но другого цвета, с уткнутыми в них уверенными пользователями ПК.
–Чем это ты тут занимаешься?
Гик сначала вздрогнул, а когда обернулся и увидел меня скорчил театрально обиженную мину, из-за которой я понял, что мы вроде как знакомы.
– Ты же говорил, что тебе нахрен не нужна эта задротская тема.
Я точно был с ним знаком. Я попытался войти в роль, чтобы не вызвать у него подозрений.
– Ты че мне решил мозги делать? Объясни если просят.
Гик посмотрел на меня с легким испугом и недоверием. А потом даже как-то странно заулыбался.
– Ну-у, я продаю рекламу клиентам, – он пожал плечами.– как обычно в общем.
Соседний компьютерщик встал из-за своего кресла и куда-то пошел. Я незамедлительно рэкетировал его собственность и сел рядом с объясняющим.
– И как ты это делаешь?
Гик замялся и постучал пальцем по столу. Затем он увлеченно, так будто над его головой загорелась лампочка начал что-то нащёлкивать. Он открыл картинку с градиентом.
– Смотри, по сути тебе все это знакомо потому что ты тоже пользуешься этой схемой. Вот этот градиент – Он провел рукой рядом с монитором – схематичный образ рынка, на котором видна вся картина в принципе.
Гик начал приближать изображение до уровня отдельных пикселей.
– Смотри, вот это – он обвёл группу однотонных пикселей курсором – называется таргетированная реальность.
–Это что?
– таргетированная реальность – это самостратификация общества по самородству.
– А проще?
– Ну, это такое самодействие реальности, в результате чего пользователи одного тона всегда окружены только очень похожими на них людьми, из-за чего у всех пользователей, в той или иной мере, возникает чувство, что весь мир – это всего лишь их воображение. Хотя на самом деле они просто часть одного пазла, одного тона. Ну, как в философии говорится, что ты и есть сам мир.
– Чет бред какой-то, людей часто окружают люди вообще не похожие на них.
– Кажется.– Он повел курсор на стык двух разнотонных пикселей – вот они тебе могут показаться разными, ведь один чуть темнее, а другой светлее. Но они находятся настолько близко что их различие минимально, а отдаляя – Он отдалил картинку. – его вообще нет.
– Получается если мир это ты, то получается дураки те люди, что называют мир вокруг говном и людей в придачу?
Гик только похлопал глазами и пожал плечами.
– А рекламу ты как им продаешь?
– Смотри, эти пиксели всегда образуют один кластер интенций на который и нацелен мой курсор. В общем, – гик посмотрел за монитор на начальственного вида человека, ходящего мимо рядов – схема очень сложная и простая одновременно, ты все сам поймёшь. Если наиболее точно определить, то догматы – это брокеры которые на идее делают деньги. А мы этим пользуемся и впархиваем им свои акции и предложения.
Я смотрел попеременно на монитор, шедшего к нам начальника и Гика, у которого от каждого шага приближающегося в глазах появлялось все больше паники. Я встал с кресла и заметил, что все это время сзади стоял второй компьютерщик, робко ожидая, когда ему вернут стул. На прощание я похлопал Гика по плечу . Пошел прямо через Начальствующего вида надзирателя. Когда мы поравнялись, он, просканировав меня презрительным взглядом, хотел было что-то мне сказать, но тут же получил удар. Под дых, от чего и наблюдал мой уход в совсем не надзирательски величественной позе.
Я вернулся к моему напарнику. Мы прошли два коридора и свернули в третий. Странно, мне казалось, что всякие кабинеты боссов должны быть в более удобном месте, по крайней мере, для самих боссов. Впрочем, боссом я не был, а значит как босс и не мыслил. Коридор был длинным, по обе стороны светлых стен красовались темные двери. Чёрная полоса. Белая полоса. Хм. Наконец мы дошли до конечной двери. Это был именно конец коридора, полный тупик, оканчивающийся лишь одной дверью. Мы постучали. Послышалось «входите» и мы вошли. Это был кабинет, чья внутренность пахла атмосферой зажиточного банкирства. Тёмная бордовая мебель, Зелёные оттенки столешницы, широкое окно с пышными светлыми шторами цвета сливок, Кремовые обои. Словом, кабинет богача века так девятнадцатого.
За широким столом сидел узкий худоватый человек. Несмотря на его худобу, на лице не было ничего болезненного. Наоборот, лицо пылало светлым здоровьем, взращённым в частных клиниках и потом фермеров. Он посмотрел на нас исподлобья, отвлекшись от пишущей машинки. Мой напарник сделал шаг вперёд.
–Босс, разрешите доложить.
Мужчина, не глядя, кивнул, открыл ящик стола и начал в нем что-то искать.
– Мы, в общем, это… – Бугай разволновался, как ребенок у доски и начал сбиваться. – Надавили на него, а он…
Мне было странно наблюдать это. Как мне казалось, мой напарник не может бояться, а тут он волновался как школьник. Да и «наш» босс не выражал какой-то негативной энергетики. По-моему, он вообще ничего не выражал. Он был похож скорее на незаконченную восковую куклу, которая была одновременно похожа на всех, но тем не менее, ни на кого. Лицо без резких черт. Фигура как у всех, разве что худее. Без всего этого антуража он бы слился с миром до состояния испуганного хамелеона. И как он всего достиг?
–Марк, ну Марк. – Босс по-отечески добро проговорил и достал сигару. – Ну чего ты разволновался? Ты же знаешь, что это не может никому понравиться. Сделай паузу, соберись с мыслями и чётко все расскажи.
– Хорошо, босс. —он вздохнул. – Мы приехали в парк, говорили с Михаилом. Он жмется, боится, но не в какую. Будто у него у самого руки связаны., оттого с нами и бодается. Мы его и подкупали и угрожали ему, Всё как вы говорили. Даже пару раз его ударили. Ничего толком не получилось. Ничего не подписывает. Хоть в лес вези, хотя он и так в лесу, друид х-х-у…
– Не выражайся.
– Простите, босс
–Бог простит, а я. – босс хищно улыбнулся, но не продолжил фразу. – Ладно, не хочет договариваться – валите его. Давал ему шанс по старой дружбе. Он сейчас единственный возможный владелец. Умрёт он и все уйдёт с молотка.
Наш босс пустил кольцо дыма.
– Как закончите все, отчитаетесь.
Мы почти одновременно развернулись с какой-то солдатской точностью и вышли. Кабинет начал заполняться сигарным дымом.
Видимо, я застал дело на половине, а то и ближе к концу. Еще было интересно, почему в этой лестнице насилия и грабежа была пропущена ступень пыток. Сразу валить не по-человечески как-то.
Мы вывернули из коридоров и снова оказались в большом зале клуба. Ну Чтож. Приказ моему напарнику был прост: валите. Я посмотрел на него и понял, что он выполнит все в любом случае. Этот приказ был в равной степени отдан и мне. Но переведя взгляд внутрь себя, я понял, что я валить не умею. А если я валить не умею, значит надо валить. Куда это меня занесло вообще? А все из-за того, что я съел какое-то яблоко. Из-за этого старого лысеющего змея, черт бы его. Мысль больно ужалила. Яд электрическим током прошелся по шее. Я приостановился, проведя рукой по лицу. Черт, а ведь валить то я умею. Я глубоко вздохнул. Вспомнил. Смотрю на Марка и понимаю какой же я дурак. Чуть было не собрался его бросать. Мы же до этого с ним много чего делали. И по малолетке сидели и гашишем торговали. Я ему и жизнь спас то. Девяностые были такими, что с них взять. Мне стало худо, и я стоял посреди коридора, оперившись рукой на стену.