Антон Кинстлер
И ничего кроме
Теперь мне вспомнился наш босс. Кажется, он всегда был влиятельным и суровым. Щупальца его бизнеса распространялись во все стороны. Тянулись они отсюда, из этого места под названием «Голова Орла». Так вот о чем говорили эти випщики.
Будучи богатым и влиятельным, он делал то, что делали его соперники, обременял себя еще большим богатством и влиятельностью. Отличием было лишь то, что он был тем, у кого эти самые конкуренты пропадали. «выживает наиболее приспособленный, а живет сильнейший» – вот его девиз. Наркотики, оружие и все остальное не было главной сферой его бизнеса. Главной были люди. Он строил империю внутри империи, которая однажды должна была вывернуться наружу, вывернув устои прошлого наизнанку.
Мы сели за стойку и заказали два шота виски. Как давно нашел он нас, не помню. Дни давно сливаются в одну кашу, прерывающуюся лишь сном и моими отрубами. Мы тогда торговали гашишем и умудрились зайти на его территорию. За такое обычно карают смертью или ставят на бабки. Все прямо как в древнем мире. Но в нас он что-то разглядел и взял под свое крыло. Так все и понеслось. Девяностые прошли, но мы остались. Я еще раз обвёл клуб взглядом. Мы всегда гадали, почему это место называлось «голова Орла». Самой простой теорией было то, что у нашего босса фамилия Орлов (настоящей его фамилии не знал никто), а голова – это потому, что он отсюда все поглощает. Более сложная говорила о том, что дело тянется еще с Римской империи. Впрочем, и этой теории доверять было смысла мало.
–Я вспомнил всеё.
Марк опустошил свой шот и ободряюще похлопал меня по плечу.
– Я не удивлён. И чего у тебя так часто память то отшибает? Пить может меньше надо? А то ты будто тут то засыпаешь, то просыпаешься и вот то ты, то не ты, то будто вообще кто-то третий. Жутко даже мне становится.
– Прости, не знаю, что со мной.
Я действительно не знал. Да и чего мне знать, надо приказ выполнять. Мы выпили еще по два Шота и пошли выполнять. Пьяным я не был, но был достаточно пьян для того, чтоб во мне буркнуло, и я зло кинул взгляд на панков. Ну не нравились они мне и все. Так бы и ушатал их. А теперь, поняв, зачем они тут, делать бы я этого точно не стал. С одной стороны, мне просто не нравился их пафос: напускная свобода, бухие оры, грязность и тому подобное маргинальное. В общем, считал их тупым быдлом, (при этом вообще не понимая, как они умудрялись выполнять задания). А с другой, какой-то отчужденной от меня стороны слышался упрек в том, что самой большой глупостью человека, идущего свободы, является то, что он может променять идентичность собственную на идентичность коллективную, в этих самых поисках отдавая свой разум на аутсорсинг чужим правилам. Меня эта мысль смутила. Может, прочёл где? Или, я ухмыльнулся. В прошлой жизни видел? Я остановился у входа. К чему я вообще о прошлой жизни подумал? Ладно. Надо ехать.
Неспешно и нерасторопно мы ехали по вечерней дороге в толпе таких же машин. Улицы огнями скользили под колесами. Почти все окна светились, защищая тепло своих домов и создавая контраст объятиям холодного, одурманивающей сном вечера. Мы разговорились о том, о сем. О моем обмороке и странной потери памяти мы уже и не вспоминали. На дворе уже почти ночь. Ночь. Говорят, в это время Просыпается мафия и нечисть. Честно говоря, в нечисть я не верю, потому что ее ни разу не видел. А мафия не спит никогда. ей попросту некогда. Работая в такой специфичной организации, мне приходилось видеть вещи похуже пресловутой нечисти, да и делать такое, что между мной и словом «нечисть» можно ставить знак равно. Может быть, поэтому я нечисть и не видел. Чего-то тянет на пространные морализаторские рассуждения. Волнуюсь, наверное. Хотя дело плёвое по своей сути. Но ком в горле присутствует. Видимо, от того, что мы нарушили привычные ритуалы.
Глава 9.
На удивление я проснулся бодрым. Нет, на удивление, я просто проснулся. Я открыл глаза и в меня хлынуло столько информации, что меня чуть от нее не разорвало осознанием. Бандиты, деревья, монахи? Что это вообще было?Несмотря на бодрость, я с трудом оторвал от кровати, как прилипшую жвачку, свое онемевшее тело. Я окинул комнату взглядом. Западная стена и часть пола была изрисована солнечным подобием пешеходного перехода. Я открыл жалюзи, открыл окно, и свет хлынул волной в комнату. Получается, я во сне съел плод познания добра и зла, а потом стал бандитом и буддистским монахом? Вот это игры бессознательного.
Где-то пропел петух, что показалось мне немного удивительным для города. Но приняв для себя, что на самом деле я живу не в городе, а на его окраине, Я сел обратно на кровать. Я оглядел пузырек от Платонова зелья. Пустой. В жизни больше такого пить не буду. Не хватало потом еще все это видеть наяву. Так. Во сне еще была шкатулка. Оно понятно, она спокойно просочилась образом дня в сон ночи. А остальное что? Надо к Платону, наверное, идти. Эти мысли продолжили телефонные гудки. Кратко я расписал, что его настойка подействовала и я скоро буду.
– Ну и история, тебе бы книги писать. – улыбнулся Платон, заваривая нам по чашке чая.
– Книги, то книгами, но это просто нечто. – Я провел ладонью по затылку на секунду удивившись волосам и чуть локтем не уронил какую-то склянку. – Я будто действительно там жил. В один момент я действительно думал, что я другой человек
– Так может ты действительно другой человек? Или проживаешь снами другие жизни?
– Вряд ли. Раньше-то такого не было. Это всё зелье твое.
– Может тогда? – Платон выдержал паузу, сам в неё и окунувшись задумчивостью. – Э-э-э, ты как бы путешествовал между жизнями? То есть ты как бы получил ключик от сейфов и в них лазил?
– Намекаешь на мир идей?
– Его я представлял как-то по-другому, в него мне кажется не так легко зайти. А это что-то как в индуизме. – Взяв свой телефон он быстро что-то нащелкивал в нем. – Майа, во. Знаешь же, что это?
– Припоминаю. Думаешь, что мой – я промолчал секунду, потому что не очень любил такие слова —нарратив – это что-то типа вечного поиска?
– Не знаю. Все что-то ищут. Другое дело, что удивительно как всё совпало и всё сделалось для того чтобы это произошло.
– У Юнга это называлось синхроничность. Если я правильно понял. В общем-то это про то, что в жизни как в игре всё построено так, чтобы ты пришёл к финальному боссу.
– Тоже во сне узнал?
– Да просто вспомнилось.
Представив, что моя жизнь – это все же книга, я почувствовал вину перед неискушенным читателем, который вынужден будет сворачивать её, или откладывать, гуглить очередное неизвестное ему слово. Платон встал, открыл шкафчик и достал тару со знакомым наполнением. Он нёс её, намекающе улыбаясь, будто проворачивал очередную шутку.
– Нет, снова я это пить не хочу, мне хватило опыта. выпей сам.
– Пил я. – удрученно произнес Платон – ничего не произошло. Думал накосячил с ингредиентами или сам рецепт ненастоящий, даже стыдно как-то стало перед тобой, а на тебя подействовало. Видимо это создано для тебя.
Я потупил взгляд. Стрёмная какая-то тема хотя, с другой стороны. Мир идей, хм. А как в него вообще попасть то?
– И как в него попасть?
– Не знаю.
А хрен с ним. И со всем. Стоит ли бояться ошибки, если не знаю, что делаю? И что я потеряю то? Разум? Я его и так теряю, постоянно живя в своих выдуманных мирах и надуманных мыслях. А что я могу получить? Я смогу получить жизнь. Сюжет книги – это витрина магазина, торгующего подержанными вещами. Каждая из них уже принадлежала кому-то и попав сюда была тщательно вычищена, а её история приукрашена. А я же мог найти нескончаемый источник абсолютно новых товаров, у которых ещё не было владельцев, ведь и вещей этих тут ещё не существовало даже как концептов. Решено. Я взял что мне протягивали и ответил улыбкой на улыбку. Незамедлительно я отправился домой.
Я сидел в маршрутке смотря в пыльно-мутные стекла. Рядом сидела девушка, чьи наушники громко играли каким-то певцом-релокантом. Я посмотрел на нее. Каре, тёмные волосы, броский макияж. Одета вызывающе. Нет, у нее не была оголена грудь или зад. Просто символика её одеяния у многих вызывала бы вопросы: Перевёрнутый крест, шипованный чокер на шее и другая околосатанинская мишура в цветах адского пламени. Мне стало невольно смешно от этого внешнего пафоса. По сути единственное отличие таких сатанистов от обывателей, называющих себя христианами лишь в том, что вторые пьют водку на кладбище даём, а вторые ночью.
Я еще раз посмотрел на нее и мы встретились взглядами – она тоже меня изучала. Мы стеснительно отвели глаза. Мы, наверное, смотрелись немного карикатурно. Яркая неформалка в нигилистических принтах и я, косящий своим стилем под интеллигента, сидящие на сиденьях трясущегося автобуса, покрытых жирными подтеками сомнительных субстанций.
Так что, если быть действительно честным, наверное, этим занимались все. Просто одни шли самым легким путем: их внешность служила экзистенциальной декорацией для Instagram и TikToK, в которых они ставили галочку в пункте: самовыражение. А другие, такие как я, например, вместо вызывающих футболок носили свой опыт и мысли в карманах пальто. Со всеми вытекающими отсюда фактами. Однако отличие этих двух групп в том, что первые были потребителями уже развитой парадигмы, а вторые всегда претендовали на статус ИП, чтобы торговать в рядах смыслового рынка, пытаясь напялить свою одежду на других.
Перед нами освободилось два места и неформалка от меня отсела. Ну и правильно. Я задумался о привычном: многие писатели для меня стали гениями потому что я о них ничего не знал. Поэтому, мне кажется, что для меня, как писателя было бы оскорбительным то, что обо мне что-то знают, или пытаются узнать. Если ты знаешь историю человека, то в Мартине Идене видишь Джека Лондона, в Пауле – Ремарка, а в написанном, в первую очередь каждый должен видеть себя.
Я вышел из маршрутки и пошел в сторону дома. Снежинки таяли на коже, Люди проходили мимо. Улыбки, разговоры, пятна света от фонарей. Несколько метров пути хрустят под моими ботинками. На улице поздний вечер, но по-зимнему светло. Над нами светло-красное небо, предвещающее осадки, а вокруг искрится снег, добавляя даже этому шумному городу мягкой тишины.
Захожу в подъезд, он обдает меня теплой и едкой сыростью. Вызываю лифт и краем глаза замечаю черно-белого кота. Он сидит на тонкой картонке, находящейся под лестничным пролетом. Он наблюдает за мной, как это умеют делать все коты, одновременно с опаской и интересом и в тоже время с тотальным безразличием, смотря куда-то сквозь меня. Кот был из тех пород, чья пушистая шерсть придавала им вид упитанных толстяков. Абсолютно всегда, даже если бы они пережили ужасы Освенцима. Лифт подъехал и я заходя в него подумал, что во всех хороших драматических фильмах погибают собаки, а во всех хороших книгах должны жить коты.
Ведь нет ничего ужаснее и трагичнее, чем смерть единственно преданного существа, которое всегда выберет тебя в твоей бесконечной войне с миром, как например в фильме «Я легенда»
И нет более лучшего безличного проводника в те загадочные миры в которые ты погружаешься с книгой в руках, чем кот. Коты – это существа, которые не требуют твоего внимания, но всегда оказываются рядом. Их бесшумные лапы шагают в такт ускользающим словам.
Не знаю, как для всех остальных, но великая котовость спасла для меня даже такую книгу как «Кафка на пляже», хотя в других аспектах эта книга оказалась мне чуждой. захожу домой и открываю холодильник, достаю несколько сосисок и спускаюсь обратно. Небольшие по размеру сосиски, цветом, каким обычно и бывают самые обычные сосиски. Они достались коту и он благодарно замурчал. Вернулся в квартиру, теперь всё как всегда: чай, еда, душ. Ускользающим эхом отражаются пережёванные челюстями времени воспоминания этого дня. Чувствую, как мое сознание переваривает в сон. Подхожу к самому ответственному и достаю пузырёк. Подношу его ко рту. Закрываю глаза. Поехали.
Глава 10
Мы подъехали к цели. Я съёжился: мы привыкли увозить людей в лес, а не приезжать к ним туда. От этого у меня был ком в горле. Для меня это как-то сбивает настрой, что ли. Оставили машину поодаль. В этот раз мы досье не брали, оно нам не пригодится.
Я шагнул за врата сада. Марк тоже. Получается, Марк второй. От этой маленькой дурацкой шутки мне стало хоть немного легче. Чем дальше в лес, тем темнее. Хуже всего, что темнее в душе. Какое-то ощущение, что этого делать не надо. Я шепнул.
– Марк, а с чего ты взял, что он тут?
– Он отсюда не уходит. В досье же было написано. – Он зыркнул на меня. – Он в саду, потому что в сторожке пусто.
Сторожка? Растерял навыки. Походу не заметил. Да и хотел ли? Мы крались по кустам, а мне так и хотелось наступить на какую-нибудь палку, чтобы она оглушительно хрустнула и предупредила нашу жертву. Однако этот импульс я подавил. Потому что даже не мог его объяснить. А противоположное я себе объяснял очень даже легко: правда не было понятно только одно: почему были выбраны именно мы. Я такие мысли не выражал, но походу мы были не первыми кого отправляли.
Сзади послышался голос.
– Господа, вы траву потопчите.
Мы вздрогнули и обернулись, в свете луны блестела фигура. Марк машинально поднял пистолет и взвел курок, но я положил свою руку на его. Стрелять было рано. Жертва не шелохнулась, наверное, он не увидел. Мы направились к нему. Марк заговорил в привычном тоне.
–Дед, это детсад какой-то. Отдай сад, тебе что жить надоело?
Наша жертва улыбнулась. Это был не дед-смотрящий. Это был мужчина лет тридцати. Длинные волосы цвета льна, светлое лицо, легкая бородка. Одежду его было описать трудно оттого, что она была настолько обычной, что даже сбивала с толку. На таких мы не специализировались, сюда бы хиппаря или что-то подобное.
Совершенно не тот, кто нам нужен. я легонько осмотрелся. Тьма шелестела между деревьев в бликах звезд. И кроме нас никого.
– Разве я могу отдать вам то, что и так вам принадлежит?
Мы переглянулись, и мой напарник снова поднял свое оружие.
–Мужик, заткнись и скажи где дед?
Я подумал о лёгком логическом противоречии этой фразы.
– Я вместо него.
Марк ловко парировал этот ответ правым хуком в челюсть так, что наша жертва пошатнулась и чуть не упала.
– А где он?
– Вам нужен не он, а я. Вам же сказано найти владельца. И убить. Вот он я чего не стреляете?
Марк почему-то опустил оружие. А я и не поднимал. Сегодня не слишком профессионально действую.
– Прошлый владелец мертв, это все знают.
–Знать и слышать, однако разные вещи. Человека обмануть проще простого.
Сначала я подумал, что человека действительно обмануть проще простого. достаточно сказать, что новый гель для мытья посуды гуще остальных и дать ему убедиться в этом, после чего можно постепенно менять этот гель на самый дешёвый – уверенность будет также тверда, а ассоциации будут тоже. Затем я подумал о том, что он заговаривает нам зубы и решил вмешаться. Ствол заблестел перед его лицом. А я подумал, что думать в таких ситуациях вредно и думать перестал.
– Короче, раз ты говоришь, что владеешь этим местом, значит ты садишься сейчас к нам в машину и мы едем к боссу. Там мы все узнаем, и если все действительно так ты всё подписываешь и валишь на все четыре стороны.
Марк недоверчиво на меня покосился, а длинноволосый кивнул и молча пошёл с нами к машине. Я надеялся на то, что мы избежали приключений и лишнего греха. Мы сели в машину, Марк снова за руль, а я с нашим пленником на задние сиденья. Он зачем-то пристегнулся, мне это показалось смешным, но почему-то и я пристегнулся тоже. Чего он боится? Ударится носом, когда едет почти что на смерть? Мотор зарычал и Машина начала скользить светом фар по асфальту.
– Марк, а почему ты опустил оружие?
Взгляд Марка скользнул по зеркалу заднего вида
–Не он это. Я знаю. я знаю, что его убили, а этот туфту вешает, сейчас едем к деду, потом обоих в царствие небесное.
Получается он меня обманул решив, что он лучше разбирается в этом деле. Чтож, хорошо. Я глянул на пленника, он казалось был в своих мыслях и почти что засыпал. Блаженный. Но пистолет я все же держал у его бока. Скорее чисто формально, стрелять я не думал да и не думал, что он выкинет что-то этакое.
– А почему ты так решил?
– Босс сказал – босс не ошибается. Если тот убит, значит убит, и этих тоже к нему.
– Но надо бы узнать у босса что делать с этим – я кивнул – может его подписать удаться или ещё что?
– Да куда ты его подпишешь – Марк замолчал, задумавшись – Ладно, поедем к боссу, всё же и правда ему решать.
Мы проехали квартала четыре по безлюдной дороге, в это время тут мало кто ездил, и мы слегка расслабились. Я посмотрел на хиппаря, он все также смотрел куда-то в окно невидящим взглядом. Походу он очевидным образом имел какое-то отношение к саду, хоть Марк этого и не замечал. По крайней мере у этого Михаила Богдановича лицо было чем-то похожим. Пленник очнулся и посмотрел на нас.
– Парни, остановите машину, хуже будет.
Марк со смехом нажал на педаль газа и слегка обернулся на меня, чтобы переглянуться со мной и цапнуть взглядом нашего заключённого, мол «и в этом положении он решил нам угрожать?» В следующую секунду раздался хруст пластика и лязг металла. Реальность хлопнула пачкой чипсов. Нас подкинуло, и я выключился от удара.
Я висел верх тормашками на ремне. Голова болела и где-то около лба по ощущениям было липко. Я мысленно выругался, матеря по чём зря всё, что существовало в принципе. В реальности же я выдал протяжный, сдавленный и самоочевидный мат, который был больше похож на хрип. Марк лежал грудой античеловечно–искорёженной, но всё еще был кажется жив. А на сидении рядом со мной было пусто. Кое как отстегнулся и вылез. Черт. Я встал в полный рост, слегка шатаясь. На перекрёстке в нас врезался какой-то черный джип. Он стоял в метрах четырех от нас. То ли это его так откинуло, то ли это мы сделали тройной адский тулуп. Я похромал к Марку. Из джипа никто не выходил. Видимо, им повезло еще меньше. Пытаюсь достать Марка из машины. Аккуратно оттаскиваю. Вроде дышит. Правая рука глубоко порезана. Надо вызывать скорую. Но я не нащупываю телефона в кармане и хромаю обратно. Вижу фигуру и понимаю, кто это. Ко мне навстречу, словно из пустоты, идет наш бывший пленник. Его висок украшает засыхающий на пол пути красный ручеек.
–Эй, ты! Это ты спровоцировал. – я неистово захромал к нему полный злости. – Ты подстроил.
– Вы сделали это сами, назло мне.
Я подошел уже слишком близко для разговора, и мой кулак полетел в его лицо. Три с половиной года бокса и еще пару лет ММА в этом ударе столкнулись с чем-то непонятным. Он просто уклонился. Это как-то зло отразилось в воздухе. фильмом "Матрица".
– Давай поговорим, не стоит меня бить.
– Ты что ещё меня учить будешь? – я взорвался гневом и пошел на отступающего. – Ты хиппарь доходяга, я тебя тут кончу щас. Ты меня учить будешь? Ты знаешь кто ты?
– А ты знаешь кто ты?
Слушать я не стал. Я решил технично уложить его без лишних слов. И вот тогда уже с ним проблемы закончатся. Правый джеб полетел пулей в его голову, снова уклонился. Черт бы его. Еще пара ударов не возымела успехов, и я решил сделать отвлекающий манёвр, чтобы просто его схватить и перевести в партер. Я сделал вид, что немного устал и у меня сильно болит голова, а затем сделал выпад рукой и бросился к нему, делая проход. Что в итоге просто оставило меня на земле. Дальше я себя не помнил. Я просто превратился в зверя, который хотел разорвать жертву. Я уже просто размахивал руками, чтобы просто попасть. Я не попал. Но попал он. Я пропустил один точный удар. Я пошатнулся и дыхание сбилось. Я пропустил еще один удар и упал. Дальше удары я не запоминал, но меня месили с толком и чувством. На секунду проваливаясь во тьму, я вдруг осознал, что это сон. Удары прекратились. Мой враг победно возвысился надо мной.
– Думаешь, только ты один играешь на стереотипах, чтобы усыпить внимание противника? Теперь у тебя нет выбора и тебе придётся меня слышать, или хотя бы слушать. – Он сплюнул – Дыхание смерти успокаивает нервы, да? И выбивает из часто ненужной обезьяньей гонки, например, как сейчас. Оно пахнет морозной неоконченностью дел, абсолютной конечностью жизни, которая несмотря на все заверения живущего является чистой неожиданностью. Взгляни на машину. Каждый человек должен всегда пользоваться парфюмом с этим запахом, чтобы, ежедневно смывая его, лучше чувствовать запах своего чистого тела. Хотя чистым ты теперь не выглядишь это точно.
Эти слова прозвучали свысока и потом я почувствовал, как он присел. Я лежал на боку и он был за моей спиной. Глупо всё это вышло, передо мной дымится машина, рядом лежит Марк, а я лежу тут избитый каким-то демоном, ей богу. По-другому назвать его не поворачивается язык.
– Взявший меч от него и погибнет, да? Вот видишь, как хорошо, что у тебя были всего лишь кулаки. Таков ритуальный закон мира, друг мой. Кстати о ритуалах. Никогда не думал почему вы – я почувствовал, как он указал на непреходящего в себя Марка – так часто бреетесь? Ну кажется бреетесь и бреетесь, все бреются, но почему-то именно вы – так странно. да?
Я ощутил его ладонь на своем лице, он повернул мою голову к себе и протянул к ней полулитровую бутылку воды.
– Не кривись, не уксус. Пей. Кстати, ты спрашивал кто я? Я Эш, и я владею садом.
Выбора у меня не было и я пил. Во рту так пересохло, что кажется я не смог бы произнести и единого слова. Я смотрел в его лицо, оно было немного отвлечённое, даже сейчас.
Два вектора боролись. С одной стороны, я пытался проснуться, с другой эта роль громилы будто пыталась управлять мной и сознание говорило, что еще одна минута и я оклемаюсь и отомщу.
– Так вот, почему же у вас все было так странно? Мантры, свечи, полутьма. Не каждый раз такое увидишь. – он сделал паузу и встал – Ты можешь пока погадать, а я пойду проведаю твоего друга.
Эш пошел в его сторону. Марк был в сознании, но слишком слаб. Поэтому Эш просто схватил его за две ноги и поволок в мою сторону, на что тот лишь тихо постанывал.
– Знаешь кто чуть не убил Марка? Сам Марк. Знаешь, одну точную мысль, что мир, с которым сталкивается человек и есть сам человек? Истинный внутренний мир – внешний, друг мой.
Марка он положил возле меня и провел указательным пальцем по моим волосам.
– Марк, а Марк, что там с причёской?
Марк глухо сплюнул, слышно было что ему вообще не до этих разговоров. А Эш легонько пнул его.
– Да хрен -ли эта прическа? – глухо и зло отозвался Марк.
– вот и я думаю зачем. Зачем мантры?
– Марк облокотился на левую руку и плюнул в сторону Эша. – хрен ли ты меня вообще спрашиваешь? Кто ты?
Эш приятельски улыбнулся ему и достал паспорт и какую-то бумажку, показывая Марку их наполнение. Марк был бледным, а от увиденной бумажки ещё как-то позеленел и стал похож на мраморную статую.
– Бред это. Босс не ошибается.
– Ну ты же знаешь, что ошибается. Зачем ты врешь себе? Лицемерие перед собой более тяжкое преступление, чем-то что ты делал. Как так вышло, что у вас заглохла машина?
– Я че знаю почему?
Я почти пришел в себя и уже сидел, ничего не понимая в их разговоре.
– Вам не надоело играть спектакль? Каждый раз стричься под мантры у своих же «подписанных» Скажи, зачем это? Я же и сам расскажу, но от тебя будет ему будет понятнее услышать.
Марк будто треснул и снова опустился на асфальт тихо проговорив.
– Для посвящения.
– Ура, мы разгадали эту загадку, Мы выиграли. – Он театрально обернулся на меня. – Да, вы действительно брились потому что «подписанные» думают, что волосы – это информационный канал и остальная лабуда, но дело в том, что вы занимались этим не вопреки приказам, а по ним. Тебя обманывали, играя с тобой в хитроумную игру. Я посмотрел на Марка ничего не понимая, тот снова не подавал признаков сознания.
– И в чём же она заключалась?
– Ты разбит на осколки и потому в тебе всегда есть конфликт. Твоему боссу не нужен конфликт, который пойдет против него и поэтому он спускает воздух из клапана, пока тот не рванул, понимаешь?
– И зачем это всё?
– Ему нужно подчинение, потому что люди ошибаются, а он нет. – Эш улыбнулся – с другими людьми все было просто. Босс находит нужную вещь для человека и заарканивают на неё и когда у кого ни будь начинает закипать котелок его манят этой вещью. Их посвящение было легким и безболезненным. Все рады, все не против. Шестеренки двигают свой механизм и получат за это порцию масла. А ты? Ты искал тернистый путь, и ты его нашел. Тебя пытались обратить через то, что близко тебе.
– Что? А причем здесь прическа?
– Видишь ли, ты не был так падок на обычные вещи, тебя мучала постоянная скука и ввиду твоего прошлого привлекало нечто более высокое. Поэтому твой крюк был иным. Не посчитай что ты особенный или герой, должный победить дракона. Чтож. У тебя была тяга к тому, что называлось тобой духовным. И был ты.
Эш на мгновение замолчал, давая мне все переварить. Мне надоело находится в полулежачем состоянии и я встал. Он продолжил.
– Использующий это духовное, чтобы лучше работать физически. Проблема в том, что тебя по своей сути обманули лишь в том, что машина сломалась. А всё остальное это лишь твой внутренний импульс, скрещенный с импульсами тех парикмахеров. Они, как и ты думают, что делают это всё по своей воле и живут в собственной парадигме, неосознанно работающие лишь в регламенте того, что принесет прибыль.
– Я ни хрена не понял, а зачем им всем вообще я?
– Да тоже все очень просто. Для того чтобы ты делал, то что вы все хотите.
– И что мне делать предлагаешь?
– Для начала открыть глаза и осмотреться.
Я просто смотрел на него, потом на машину и Марка, потом снова на него. И я его не увидел. Я даже не удивился. Просто пусто. Зато был я, а не он и не он. Кольцом меня обвила толпа людей. Где-то вдалеке уже гудели мигалки. Я взял пистолет и засунул его в карман. Взял Марка и закинул на плечо, слегка покачнулся и пошел сквозь, задержа дыхание и погрузившись в озеро бурлящей кипящей толпы. Прижавшись к её существу, я плыл сквозь, рассекая волны, пока она все же нехотя не выплюнула меня на прохладу улицы. Мистической уверенностью я знал, что вышел сухим из воды. Я шёл долго и бесцельно, будто вспомнив о старой привычке разглядывать мир вокруг. Дворы и переулки пролетали друг за другом, складываясь в бесконечный лабиринт памяти. Марк не дышал уже давно. Мне его жаль, он был жесток к миру и мир был жесток к нему, но он был добр ко мне, поэтому и я должен был почтить его память. Я остановился и положил его на скамью, сев рядом. Так мы и сидели, беседуя друг с другом – живой и мёртвый. Наконец я встал, нащупал в его куртке мобильник и вызвал полицию. Попрощался и пошел. Мой путь лежал обратно. Я должен был вернуться в клуб. Каждый шаг отдавался в груди эхом, словно сам мир продолжал шептать о том, что произошло. Мрак разошёлся, и я вновь оказался в центре жизни, где шумные улицы, яркие вывески и спешащие люди создавали иллюзию нормальности, которой сейчас не существовало.
Так странно осознавать себя не собой, словно я симбионт, оттого что во мне будто бы два сознания и сейчас… Я не знаю, что происходит сейчас.
Я иду уже очень долго и только небо следит за мной своим мраморным глазом, а Воздух полон шёпота заблудившихся ветров и скрипов деревьев.
Я вижу, как передо мной растет глыба большого кирпичного здания. Оно недобро скалит на меня свой фасад, чувствуя чужого. Каждый раз видя этот фасад я думал, что оно похоже на фабрику и теперь понял почему. Я захожу внутрь. Внутри всё как-то не обычно. Я вижу человека – Это охранник. Он сидит на красной бочке и косо на меня смотрит – оно и понятно, я весь в грязи и засохшей крови.
– А где Марк? – охранник привстает с бочки, пряча одну руку в карман. В кармане он всегда держит пистолет.
– Погиб.
– Печально. А ты куда?
Я немного удивился этому вопросу, так как ни разу его не слышал.
– К боссу.
– К нему нельзя.
Этого я не слышал тоже. Я пошёл на сближение, улыбаясь, но охранник начал доставать пистолет. От всего произошедшего я морально устал и поэтому следующее я делал без особых чувств. Мой кулак прилетел ему строго в челюсть. Охранник сверхчувствительности не имел и поэтому осел на пол. Я взял его пистолет. Теперь у меня их два. Могу бегать и стрелять как в шутере. Жаль slow mo не завезли. На этой мысли меня остановила выплывшая из проема компания с ирокезами. Они встрепенулись, увидев лежащего охранника и стоящего меня. Один из них потянулся за оружием. Другой полуукрадкой что-то натягивал на руку. Вот и пригодились оба пистолета. Я направил дула на них, охладив их пыл. Я теперь герой клишированного боевика, где главный герой в одиночку убивает всех плохих парней, встречающихся ему на пути. А поскольку они этого не знали, я проявил милость и кивнул на дверь слева от них. Там была кладовка или подобное техническое помещение. Они покорно, как будто бы уже имея с кладовками дела, покорно вложились в нее своими телами. и я подставил спинку стула к двери, надеясь, что они вы вылезут оттуда мне в спину. Только я вышел в зал, как рядом со мной пролетела пуля, выбив из стены клуб пыли. Душа ушла в пятки и я за ней. Пригнулся, как только смог. за тощим укрытием. Я проверяю обоймы обоих пистолетов. Полные. Вскакиваю и стреляю направо, затем налево, вычерчивая странные полит. координаты, убивая сначала скина, потом панка. Чтож, приходится показывать убийство людей нормальностью. Хвала небесам, что среди наполнения нету животных и детей, а всего лишь неодобряемые людьми массы. Меня накрыло градом пуль, отчего снова пришлось пригнуться. Всполохи у моих рук убили еще двоих. Одним был панк, отходивший меня сбоку. Подумалось, что надо сказать, что в духе карателя, но в итоге ничего не придумал. Однако, смотря на падающий труп, я вспомнил о той мысли, что думал о панках. "когда ты живешь в парадигме сопротивления, выстраивая жизнь противовес, враги уже ппобедил – проговорил я и выпрыгнул из-за укрытия. На мою мушку попался скин. «Со скинхедами все гораздо проще, они и не правы, и не правы» подумал я, всадив ему пулю прямо между глаз. Я спрятался за балкой и пули термитами начали ее обгладывать. Я понял, что отсюда при таком обилие света будет легко выбраться лишь к свету в конце туннеля и поэтому выстрелил в люстру.
Судя по мату в полумраке, я, как в фильме, ее на кого-то обрушил. Мы остались в неоновом полумраке с летающими искрами, будто от бластеров. Не хватает только клубняка. Я покосился на стойку с диджейским пультом и увидел там целящегося в меня панка. Я выстрелил. "ди-джей, музыку" – О, черт! Получилось. Этот грубый танец с моими противниками продолжался: пока что их было сильно больше, чем меня. Я метнулся в сторону диджейского пульта и прыгнул за диван цвета артериальной крови: Главное, свою кровь на нем не оставить. Кое как отстрелявшись, я кинулся к пульту, но не за музыкой. Хотя, не тая греха, я что-то тыкнул, отчего музыка из басовых колонок начала соревноваться с выстрелами. Я прыгнул туда за патронами. Свои я уже почти раскидал по клубу. Да уж, вот что значит войти не в ту дверь. У Панка был пистолет-пулемет. Мертвец нехотя мне отдал его, за что я ему подарил пару друзей. Я снова прижался к укрытию, когда град пуль снова стал слишком плотным, а неоновые огни клуба, казалось, размылись в одном бесконечном танце света и тени. Этот момент был почти поэтичным. кровь, свет и техноремикс, призывающий не смотреть по сторонам и оставаться такой, как есть. И этот момент заставлял меня стрелять по бесконечно расширяющейся ораве врагов так, чтобы задевать каждой пулей два-три врага. Точно также, как в бесконечно расширяющийся вселенной информации становится необходимым писать так, чтобы задевать каждым предложением два-три, а лучше четыре смысла. (Отсюда следует, что просто писать простым языком о простых вещах является тратой бумаги и собственного времени.)