Джим Батчер
Луна светит безумцам
Глава 18
Я дергался, пытался подняться, силился вызвать ничтожные крупицы энергии, чтобы хоть как-то защитить Мерфи, и все без толку. Последний магический удар меня доконал.
Все возможности исчерпаны, а Луп-Гару знай себе мчится по коридору с немыслимой для такой махины скоростью, вонзая когти в кафель, как в мягкую глину. С клыков срываются клочья пены, глаза пылают дьявольским огнем. Стены дрожат от прыжков гигантской туши. Я и не подозревал, что монолитные стены способны дрожать.
Мерфи даром времени не теряла и к боевым действиям подготовилась. Джинсы, фланелевая рубашка – рукава закатаны, на ногах тяжелые ботинки. Меня поразило, насколько юной и беззащитной казалась Мерфи без косметики и украшений. Росточек у нее что-то там с мелочью, Луп-Гару на своих четырех выше, чем Кэррин на цыпочках. Подняв оружие, она резко дунула на длинную челку, чтобы та не лезла в глаза, и прицелилась. Мерфи начала стрелять, когда дистанция между ними сократилась до тридцати шагов. Безрезультатно. Пули гулко щелкали по твердому лбу оборотня, а тот на них чихал.
Я обратил внимание на три любопытные особенности.
Во-первых, Мерфи по жизни всегда предпочитала полуавтоматику. Сейчас она держала в руках не крупнокалиберный кольт, который по обыкновению носила, а маленький блестящий пистолетик с оптическим прицелом.
Во-вторых, звук выстрелов был какой-то странный. Вместо привычного «бам, бам, бам», пушечка делала «кляк, кляк, кляк».
И в-третьих, самое интересное. Когда пуля попала чудищу в грудь, брызнул фонтанчик крови и Луп-Гару пошатнулся. Ярость в его взоре сменилась безграничным изумлением и даже замешательством. Потом две пули одна за одной вошли в его переднюю ногу. Оборотень взревел и рухнул на бок, как подкошенный. По инерции он покатился по коридору, врезался в стенку, протаранил ее и исчез в соседнем помещении. Нас окутали клубы бетонной пыли.
Мерфи присела подле меня.
– Говорила же я тете Эдне, что найду лучшее применение сережкам, – ворчала она. – Господи Иисусе! Гарри, ты весь в крови.
Я почувствовал, как ее рука нащупала жуткую прореху в комбинезоне. Вроде раньше он был целый… Потом Мерфи осторожно осмотрела мою грудь и плечи, проверяя, не задеты ли артерии.
– Имей в виду, ты под арестом.
Способность дышать возвращалась с большим трудом.
– В порядке… все нормально, – захрипел я. – Скажи, чем ты его?
Мерфи выпрямилась. Она приподняла пушку и, крадучись, пошла к пролому, за которым валялся в нокауте Луп-Гару. Мы оба слышали доносящийся оттуда грохот, подозрительное бумканье и свирепое ворчание. Сигнализация продолжала надсадно верещать, но чудище рычало громче сирены.
– Спрашиваешь, чем я его? Пролистала твой отчет, вот чем! Ночью отлила несколько серебряных пуль. Для стрелковых состязаний у меня есть собственные патроны, они-то и пригодились. Правда, калибр мелковат – двадцать второй. Но я думала – подпущу поближе и всажу пулю в глаз, чтоб наверняка.
– Двадцать второй калибр?! – хрипел я. – А посолиднее найти не могла?
– Нытик чертов, – буркнула Мерфи. – Скажи спасибо и за это. Кстати, тебе об адвокате думать надо.
– До сих пор поверить не могу, что ты арестовала меня… Что за этой стеной?
– Архив, документация, полицейские отчеты, в общем, бумажное ведомство, – ответила Мерфи, держа пролом на мушке. – Компьютеры, заваленные пухлыми папками. Сотрудники давно разошлись по домам. Как думаешь, слезоточивый газ на зверя подействует?
– А ты прысни. Посмотрим, – пробормотал я, за что удостоился очередного колкого взгляда.
Из холла слышался топот. К нам бежал еще кто-то.
Я кое-как уговорил одеревеневшие ноги подержать меня в вертикальном положении и тоже заглянул в раскуроченную дыру. Аккуратно, аккуратно заглянул.
– Оставайся-ка на месте, Дрезден! Ты арестован, и вообще тебе надо к врачу.
– Соображаешь, что говоришь? Мы застряли на всю ночь в компании самого мерзкого существа, какое только можно представить, а ты об аресте талдычишь. Не надоело?
– Ну, все! Договорился! Немедленно отправляешься под замок. – Мерфи слегка повысила голос, не сводя глаз с пролома. – Кармайкл! Сюда! Четыре человека к дверям! Рудольф, отведи Дрездена… хотя бы в офис.
Мерфи узрела испоганенный металлический браслет, который весело болтался у меня на запястье, и охнула.
– Черт побери, Гарри! Что ты сотворил с моими наручниками?
Холл и прилегающий коридор заполнили полицейские в штатском. В основном ребята из ОСР. Кто с револьверами, а кто-то с помповыми ружьями, которые идут в ход при уличных беспорядках. Мое зрение выкидывало занятные штуки. Перед глазами плыл неясный туман, а цветовой режим то и дело кувыркался в серый монохром. Нервы дрожали, как натянутые струны. Действие эликсира иссякало неравномерно, толчками, то пропадая, то усиливаясь на краткий миг. В этом тоже его особенность. Я-то привык, что зелье «поработает» несколько минут и после разом исчезает в никуда.
Пока суд да дело, я провел небольшую личную инвентаризацию на предмет целостности конечностей и дорогих сердцу сочленений. Все-таки эта тварь успела прокусить ногу сквозь ботинок. Ступня болела, носок от крови хоть выжимай. Шаркая по кафелю, я оставлял красочные разводы. Прикушенный язык тоже не жалел хозяина – во рту полно солоноватой жижи, а я все не мог решить: сплюнуть или проглотить. В итоге проглотил (попрошу не подкалывать – и без того тошно). В раненом плече злобные кузнецы стучали молотками, разводили адский жар. Боль навалилась отовсюду разом, и меня порядком шатало.
– Гад сожрал мой любимый ботинок, – проворчал я.
Почему-то мысль о старом ботинке, попавшем чудищу в брюхо, порядком меня насмешила. Вечерок сегодня выдался очень уж бойкий, нервишки пощипало, не приведи Господи… Наверное, адреналин бьет по мозгам. Как бы там ни было, я зашелся в приступе неудержимого хохота. Кармайкл ухватил меня за шкирку и поволок. Он сдал гогочущую чародейскую тушку на попечение молодого детектива, совсем еще зеленого парнишки. Лицо незнакомое. Должно быть, из недавнего пополнения. Я привалился к нему, не переставая истерично смеяться, до слез, до всхлипов.
– Рудольф, отведи-ка ты его в офис, – велел Кармайкл. – И сторожи, как следует. Разрулим тут и найдем ему врача.
– Боже милостивый, – пролепетал Рудольф – глаза как блюдца, шевелюра в пыли, в голосе паника. – Вы видели, да? Там, на мониторах? А сержант Хэмптон? О Боже!
Кармайкл сгреб новичка за грудки и хорошенько встряхнул.
– Слушай, салага, – резко заговорил он. – Эта зверюга неподалеку. Делай, что велено, и захлопни варежку!
– Е-есть! – Рудольф подтянулся и слегка толкнул меня в указанном направлении. – А он кто?
Кармайкл коротко глянул в мою сторону.
– Он в порядке. Скажет чего – слушайся.
Верный помощник Мерфи вскинул ружьишко и потопал к начальнице, которая намылилась нырнуть в пролом. Она как раз инструктировала ребят на тот случай, если отряд потеряет командира. Кэррин приказала им подобрать ее пистолетик и стрелять оборотню прямо в глаз.
Новенький тащил меня почти волоком, а я продолжал истерично хихикать, наблюдая, как тянется за нами кровавая дорожка. В измученном мозгу остался крошечный островок здравого рассудка, терпеливо ожидающий, пока я отсмеюсь. Где-то там в самой глубине копошилась надоедливая мысль. Скользкая как угорь. Никак не удавалось схватить ее за хвост и хорошенько обдумать. Что-то важное… Что-то насчет крови…
– Ничего нет. Ничего, – бубнил Рудольф. – Это шутка. Ну точно, шутка. Меня разыграли. Ничего не было.
От парня разило потом, но гораздо сильнее был запах страха. Я чувствовал, как новичка сотрясает крупная дрожь. Полагаю, именно безумный ужас бедолаги помог мне пробиться сквозь пелену собственной истерики. Его лихорадочная дрожь подействовала на мои нервы, словно хлесткая пощечина. Он втянул меня в офис ОСР. Судорожно глотая воздух, я повалился на старую потрепанную кушетку, что стояла за дверью, а парень, освободившись от ноши, заметался по комнате. Туда-сюда, туда-сюда. Глаза из орбит лезут, сам еле дышит и все повторяет: «Не было этого, не было…»
– Эй! – пискнул я, из последних сил превозмогая возмущение организма. Надо признать, что возмущение имело свои основания – непредусмотренные природой дырки, бесчисленные синяки, ссадины и ушибы, парочка растяжений и остальная тому подобная «красота». Организм настоятельно требовал отдыха, покоя. А вот и не угадал, голубчик… – Эй, Руди! – погромче окликнул я молодого. Первое «эй!» он даже не расслышал.
Есть контакт! Парнишка уставился на меня. Похоже, он никак не ожидал, что я еще и разговаривать умею.
– Пить принеси, – попросил я. – Воды. Похолоднее.
– Вода? Сейчас будет вода. – Руди кинулся к титану. Первые два бумажных стаканчика он благополучно угробил. Третьему повезло больше. – Вода – это хорошо… Значит, ты и есть тот самый жулик, о котором столько пишут?
Я сухо представился:
– Гарри Дрезден. Чародей.
– Чародей? А, ну да, ну да. Конечно, чародей. – Наконец Руди приволок стаканчик, и даже почти полный.
Я выплеснул воду себе в лицо. Скажем «прощай!» идиотским смешочкам и нервной трясучке. Твердой рукой я протянул оторопевшему парню пустой стаканчик.
– Еще.
Он глянул на меня как на сумасшедшего (впрочем, кто сказал, что он не прав?), однако смотался за следующей порцией. Я отхлебнул и принялся ловить за хвост ускользающую мысль.
– Кровь, Руди, – просипел я. – Что у нас с кровью?
– О Господи, – застонал тот. – Она повсюду. Хэмптон, комната, мониторы… Везде кровь. Кто это был?
– Просто еще один злой и сильный дядя. Кстати, тоже истекает кровью…
Вот именно. Мерфи подстрелила оборотня, и теперь там полно его крови. Я допил воду и встал.
– У нас есть кровь. Никуда он не денется. Прижмем сукина сына! – Я с вызовом поднял над головой кулак и демонстративно зашагал мимо стоявшего столбом Руди.
– Эй! – вякнул парень. – Может, сядешь? Тебе врач нужен, и вообще ты под арестом.
– Арест подождет, – возразил я, хромая к кабинету Мерфи между рядами письменных столов.
Кабинет у нее не слишком презентабельный. Временная пристроечка, наскоро сколоченная из дешевой фанеры. Обшарпанная дверь. На шнурке висит листок бумаги с надписью, аккуратно выведенной от руки: «Л-т Кэррин Мерфи. Отдел специальных расследований». Власть имущие не позаботились оплатить нормальную табличку человеку, рискнувшему занять непопулярный пост. Лишнее напоминание, что долго здесь не задерживаются. Внизу красным маркером приписка: «Нарушители будут убиты и съедены».
– Надеюсь, она выключила компьютер, – пробормотал я и смело шагнул через порог.
Что-что, а порядок у нее всегда идеальный. Я только вздохнул и начал собирать магический инвентарь, который Мерфи отобрала при задержании. Разрушающий жезл, защитный браслет, пентакль, пушка… Полный комплект. Все на месте и сложено в кучку возле компьютера. Как назло, железку Мерфи не вырубила. Стоило мне протянуть руку к своим вещам, как тут же раздался характерный хлопок. Монитор задымился, а из-под панельки жесткого диска полетели искры. Я поморщился от досады и заспешил – дрожащими пальцами застегнул браслет, пентаграмму повесил на шею, пушку опустил в карман, жезл взял в правую руку.
– Ты этого не видел, Руди. Договорились?
Вконец обалдевший новичок пялился то на меня, то на дымящийся компьютер.
– Т-ты чего сделал-то?
– Вечная история, – буркнул я. – Хоть совсем к технике не подходи. Стаканчик еще у тебя? Тогда осталось найти чучело – и готово.
– В с-смысле? Какое еще чучело?
– Чучело. Что непонятного? – рявкнул я. – Сынок, ты лучше не путай меня, а то в крысу превращу.
Истерика только и ждала удобного момента, чтобы прорвать хлипкую плотину. Разрядился я своеобразно – загоготал, как дикий гусак, и к неслабым звукам присовокупил свирепый взгляд. Бедный Руди побелел пуще прежнего и втихаря попятился.
– А ну-ка, глянь в столе у Кармайкла. Он всегда держит игрушки для залетных ребятишек, которым случается ждать своих папаш и мамаш.
– А? – пролепетал бедолага. – Это… А?
Я угрожающе махнул жезлом.
– Живо!
Кажется, шутка насчет крысы подействовала. Руди, как ужаленный, сорвался с места и забегал от стола к столу. Я поковылял обратно к Мерфи в кабинет, по-прежнему оставляя за собой цепочку кровавых следов. Меня вовсю знобило. Должно быть, крови потерял немало. Ерунда! Не до этого сейчас. Впрочем, если не спохватиться, могут начаться проблемы.
Я решил осмотреть раненую ногу. Однако стоило слегка наклониться, как меня тут же повело, и я едва не упал. Пожалуй, осмотр конечностей лучше поручить кому-нибудь другому. Я потихоньку выпрямился и сделал несколько глубоких вдохов. На дне сознания что-то зудело, ворочалось и ускользало. Будь я проклят, если понимаю, что творится у меня в мозгах…
– Руди! – позвал я. – Игрушку нашел?
Над одним из столов взметнулась рука с плюшевым Снупи.
– Пойдет?
– Класс!
А затем разверзся ад.
Глава 19
Из коридора донесся злобный вой и одновременно с ним леденящий душу визг. У меня со страху чуть кишки не завернулись. Неужели этот страшный визг рожден человеческим горлом? Люди не способны издавать подобные звуки. Или способны? Нет, это немыслимо… Потом дружно загремели выстрелы. Не просто «пиф-паф», а шквальный огонь разом из множества стволов. Несколько шальных пуль пробили стенку офиса и разнесли к чертям пару стекол.
Сколько это будет продолжаться?! Я выжат, опустошен, нахожусь на последнем издыхании и как никогда близок к помешательству. В конце концов, я ранен. Чертова зверюга почти меня угробила. Никаких сосредоточений, никаких призывов Силы. Пора сматываться. Отсижусь где-нибудь, подлечусь. При повторной встрече больше шансов взять реванш. Да, тактическое отступление – верный способ одержать победу над неизвестным противником. Все волшебники так поступают. Сначала разведка боем, затем главная схватка. Умный ход. Хитрый.
Умный-то умный, но здравомыслие и рассудительность в моей анкете не числятся. Зажал я покрепче разрушающий жезл и принялся впитывать всю энергию, до которой мог дотянуться. Я затянул в ловушку недавно пережитый ужас, добавил идиотского хихиканья, собрал остатки, казалось, навеки утраченного мужества. Сила хлынула бурным потоком – эмоции в чистом, первозданном виде, густо замешанные на воле и трезвом расчете. Я кожей ощутил трепетное движение энергии. Вкруг меня обвивалась и росла невидимая обычным взором аура магической Силы. Сквозь тело прокатилась волна сильнейшей дрожи, выдавливая очага боли, заглушая физическую муку более мощным ощущением. Бешеный прорыв, восторг, эйфория сплели мои чувства в единый, неразрывный узел. Я закачался на все «сто». Стрелку зашкаливало. Помоги, Боже, тому, кто встанет на моем пути. Я развернулся к стене, набрал в грудь воздуха и рявкнул:
– Fuego!
Сила бросилась в атаку. Из жезла вырвался гигантский сноп алого света и прожег в преграде дыру. Шесть квадратных футов бетона – в прах, в пыль, в золу. Я шагнул на ту сторону, пожалев на минутку, что верный плащ остался далеко. Прохладно здесь.
В коридоре словно снимали финальную сцену забойного триллера. Навстречу мне бежали два копа. Парни выносили третьего. Еще трое прикрывали отход товарищей, бешено стреляя куда-то за угол. Думаю, эти двое просто очень спешили, иначе заметили бы, что спасают тело, у которого нет головы.
Один из стрелявших дико заорал. В его ружье закончились патроны. Что-то дернуло несчастного за угол, и он исчез из поля зрения. Раздался второй, еще более дикий вопль, я увидел фонтан крови, и вот уже двое других стрелков в панике бегут прочь, через холл, прямо ко мне.
Луп-Гару выскочил следом за добычей. Настиг первого, повалил, распорол жертве спину одним взмахом чудовищных некогтей, и человек остался лежать на скользком кафеле, вздрагивая, истекая кровью. А оборотень уже настиг следующего детектива и перекусил тому подколенное сухожилие. Добивать не стал, оставил надрывно кричащего человека и бросился дальше, за теми двумя, что все еще упрямо тащили обезглавленный труп.
Я загородил собой убегающих ребят и поднял жезл. – Не торопись, зверушка!
Луп-Гару прижался к полу. Оборотень не спешил, двигался с каким-то завораживающим и почти дьявольским изяществом. Морда и вся передняя часть туши щедро вымазаны кровью своей и чужой. Главным образом, чужой. Глаза распахнуты до предела. Под темно-коричневой шкурой перекатываются могучие мускулы. За его спиной корчился на полу офицер с прокушенной ногой, заходясь в мучительном, истошном крике. Другой, которому Луп-Гару разорвал спину, еще жив, но дела у парня были хуже некуда. Меня захлестнула неудержимая злость на треклятое создание, будто я подцепил от зверюги вирус бешенства. Сила собралась в моем кулаке, алая и сверкающая. Разрушающий жезл раскалился добела. Я готов был отправить страшилище в преисподнюю. Энергия бурлила, вскипала, от сильного внутреннего давления аж зубы ломило. Волосы встали дыбом. Каждая мышца была напряжена и натянута. Собирая остатки силы для последнего отчаянного удара, я умудрился выложиться на полную катушку. И…
И тут заклякал пистолетик Мерфи. Пуля попала чудищу в бок, ближе к заду. Брызнула кровь. Оборотень оглянулся и молниеносно бросился к нежданному обидчику. Один громадный прыжок – зверь скрылся за поворотом.
Я метнулся вдогонку, матерясь на чем свет стоит. Заворачиваю за угол и вижу, как Мерфи, стоя посреди кучи трупов, выпускает последний заряд в оборотня. Зверь ревет, прыгает на нее…
– Не-е-ет! – завопил я и побежал вперед.
Кармайкл меня опередил. Точь-в-точь мертвей, вставший из могилы. Лицо бледное, застывшее. Кровь из распоротого живота залила ему весь пиджак, и только на засаленный галстук, по странной случайности, ни капли не попало. В руках погнутое ружье. Кармайкл вскочил оборотню на спину и вогнал ружье, как распорку, в пасть зверюги. Чудище повело плечом и шлепнуло беднягу об стенку. Послышался противный хруст. Кармайкл обмяк. Изо рта хлынула кровь.
Мерфи выскользнула, воспользовавшись минутным замешательством зверя. С перекошенным от ярости лицом она подхватила свой игрушечный пистолетик. Я видел, как тряслись ее руки. Кэррин прицелилась и нажала на курок, но ничего не произошло. Смертельного выстрела не последовало. С такого расстояния она бы наверняка попала оборотню в глаз, если бы в обойме оставался хоть один патрон. Однако обойма была пуста. Мерфи застыла, как громом пораженная.
– Мерфи! – заорал я. – Исчезни!
Она увидела, что я стою с жезлом наготове, и глаза ее стали размером с озеро Мичиган. Луп-Гару стряхнул с плеч бесчувственного Кармайкла, перекусил «распорку»… Мерфи мигом нырнула в зиявший рядом пролом. Оборотень лишь впустую зубами клацнул. С гневным рычанием он обернулся ко мне. Зрачки полыхнули багровым. Сосредоточив на кончике оружия всю ярость мира, я завопил:
– Fuego!
В глазах зверя отразилась высокая худая фигура – черный силуэт на фоне ослепительно-белого сияния. Поток энергии устремился на чудовище, подобный сверкающему рубиновому копью, под аккомпанемент оглушительного рева, в котором потонули окружающие звуки, как в гуле взлетающего «боинга» тонет лепетание грудного младенца.
Огненное «копье» вонзилось в тушу, волна Силы приподняла оборотня и понесла его над стонущими людьми, в предвариловку, мимо раскуроченных камер и сломанных дверей. Дальше, еще дальше. Туша пробила внешнюю кирпичную стену и вылетела, как пробка от шампанского, в холодную осеннюю ночь. Старт был отменным. Оборотня несло через улицу, прямиком в соседнее с управлением заброшенное старое здание, что высилось аккурат наискосок. Туша долетела, пробила стену и теперь мчалась сквозь пустующие комнаты, проламывая перегородку за перегородкой, круша кирпичную кладку.
Я смотрел чудищу вслед, а вокруг – убитые, раненые, кровь, стоны… Царство смерти. Через пробоину с улицы доносился тревожный вой сирен. Худенький чернокожий парнишка поднялся с пола камеры, наружная стена которой выпустила Луп-Гару подышать свежим воздухом. Мальчик обалдело глянул на огромную пробоину, потом медленно обвел выпученными глазами кровавое побоище и едва слышно прошептал: «Черт побери!» Ругательство в его устах прозвучало как святая молитва.
Хрипло дыша, из укрытия выбралась Мерфи с прокушенной до кости рукой. И рухнула на залитый кровью кафель бледная, как полотно, не сводя глаз с Кармайкла.
Время остановилось. Я стоял, не в силах шевельнуться, машинально рассматривая коридор. В стене обнаружилась еще дыра. Наверное, в этом месте Луп-Гару выскочил из помещения архива и попал между двумя группами полицейских. Ребята открыли перекрестный огонь, рискуя подстрелить друг друга. Похоже, так и случилось – у многих ранения явно пулевые.
За всеми сиренами, криками и шумом ночного мегаполиса я четко слышал отдаленный злобный вой.
– Ах ты, образина! – вздохнул я и на ватных ногах похромал за угол.
И наткнулся на стоявшего столбом Руди – в одной руке бумажный стаканчик, в другой плюшевый песик Снупи. Я молча отобрал у парня то и другое и похромал ко второй дыре. Там я нашел, что искал. Крови своей оборотень оставил предостаточно. Она была гуще и темнее человеческой. Я наполнил стаканчик и поковылял в холл. Нашел пятачок посвободнее, расчистил немного подошвой, положил жезл и мелком начертил круг. Руди бочком приблизился ко мне, судорожно подергивая головой и очумело таращась на трупы.
– В-вы… О Господи Иисусе! Ч-что вы делаете?
Я усадил Снупи в середину кольца и вымазал звериной кровью игрушечные глазки, ротик, ушки, носик…
– Это томатургия.
– Ч-чего?
– Магический обряд, – мрачно пояснил я. – Сотворение символической связи между маленьким объектом, – я кивнул на песика, – и большим. Надаем пинков маленькому, а у большого задница гореть будет.
– Обря-яд, – эхом отозвался новичок.
Я посмотрел на него.
– Вали-ка вниз, парень. Приведи сюда медиков. Да пошевеливайся! Раненым нужна помощь.
Он перевел взгляд с окровавленной игрушки на меня и быстро-быстро закивал. Потом встрепенулся и дунул во все лопатки к лестнице.
А я мог без помех продолжить свое занятие. Гнева и ярости сейчас во мне было хоть отбавляй. Я чувствовал, что Сила моя буквально сочится ожесточением, но надо держаться, нельзя позволить скорби и мыслям о возмездии заполнить душу, отравить ее горечью печали. Я представил жестокую боль, которая неминуемо поселится в сердцах родных и близких погибших ребят. Я слышал, как в дома стучится горе. Господь свидетель, я желал одного – предать огню свирепую тварь.
Я очень старательно напоминал себе, что Макфинн здесь ни при чем. Не по своей воле губит он людей – проклятие ведет его. Макфинн и палач, и жертва. Казнь оборотня погибших не воскресит. Однако есть и живые. Живых надо уберечь.
И я сумею сделать это, не лишая Макфинна жизни.
Если на то пошло, я еще и не пытался. Для убийства Луп-Гару необходимо гораздо больше магической энергии, чем я в состоянии осилить. Скорее уж я сам отправлюсь на тот свет, стягивая эту невиданную мощь. Не говорю о том, как раскудахчется Белый Совет, даже несмотря на то, что формально Макфинн в данный момент перестал быть человеком. Истребление чудищ отнюдь не столь сильно беспокоит Совет. Кого-кого, а ярых приверженцев равноправия людей и монстров среди белых волшебников нет и не было. Не припомню, чтобы в Совете кто-нибудь размахивал лозунгом «Милосердие для всех и каждого!».
Между тем зрение мое затуманилось, краски поблекли, я завел вполголоса привычную абракадабру, собирая Силу внутри замкнутого пространства. Перейдя к словам «ubriacha, ubrius, ubrium», которые бубнились на мотив из «Орешков», я оторвал от своего потрепанного комбинезона полоску ткани и замотал песику глаза, уши, стянул плюшевые лапки, потом соорудил намордник.
Заклятие росло, набирало мощь. Наконец все было готово. Я разрушил границу кольца и выпустил сгусток Силы по следу оборотня, чтобы спеленать, оглушить, ослепить. Пусть полежит покамест подальше от людей. До восхода.
Сила приступила к исполнению своих непосредственных обязанностей, а на меня как-то сразу накатила бесконечная усталость.
Вот те на! Сколько вокруг народу! Медики, копы, эксперты, пожарные. Все суетятся, бегают, кричат. Я схватил жезл и зашаркал куда глаза глядят. Мерфи сидела над телом мертвого друга, раскачивалась, плакала навзрыд, судорожно вздрагивала. Меня она не заметила. Какой-то полицейский пытался накинуть на плечи Кэррин шерстяное одеяло, которое снова и снова соскальзывало. На лице Кармайкла застыло безмятежное и спокойное выражение; казалось, он просто спит. Интересно, была у него семья? Заплачет ли кто-нибудь о нем, кроме молодой начальницы? Он погиб, спасая ее. Самоотверженно бросился вызволять Кэррин и умер как герой.
Сейчас даже это не трогало, будто огненный шквал, сотворенный для Луп-Гару, выжег меня изнутри, выжег и чувства, и способность сопереживать. Опустошенный, безучастный, уставший как черт, я плелся не разбирая дороги, мимо плачущей Мерфи, мимо мертвых и раненых. Пришла пора уходить. Пора возвращаться к Сьюзен и Тере. В сумятице покинуть здание проще, и смутно я понимал это. Действительно, никто не преградил мне путь.
Чертовы ступеньки! Откуда их столько? Я понял, что на первой же лестничной площадке лягу и тихо помру. Однако мир не без добрых людей. Пожилой пожарный подхватил меня и участливо проводил до первого этажа, спрашивая поминутно, не позвать ли врача. Я вяло отнекивался, уверял, что все в порядке, и молился, как бы добрый самаритянин не приметил браслет от наручников на моей руке. Напрасные опасения. Пожарного не меньше остальных потрясло увиденное наверху. Вряд ли он мог думать о чем-то еще. Вряд ли мы все можем думать о чем-то еще.
Снаружи творилось подлинное безумие. Полицейские с неимоверным трудом сдерживали толпу зевак, осаждающих участок. Повсюду сновали вездесущие журналисты с камерами, блокнотами, микрофонами. Понаехало телевидение. Около машин «скорой помощи» суетились врачи.
Вдруг кто-то мягко обхватил меня и подставил теплое плечо. Я позволил себе опереться на Сьюзен. Закрыл глаза. Вдохнув запах ее волос, я едва не расплакался. Будто горячая волна прошла по сердцу. До чертиков захотелось высказаться, поделиться с родным человеком, освободить душу от тяжести. Вместо этого я лишь сдавленно охнул.
Сьюзен заговорила с кем-то, и меня подхватили с другой стороны, помогая спуститься по ступенькам главного входа. Должно быть, Тера. Я плохо помню, как меня вели сквозь гудящую толпу. Кажется, Сьюзен сказала, что я напился.
Наконец гул стих. Мы шли вдоль ряда припаркованных автомобилей. Холодный свет отражался от металла. Холодные капли падали на голову. Я подставил лицо дождю. Перед глазами все кружилось.
– Обопрись, Гарри, – шептала Сьюзен. – Я удержу. Расслабься.
И я расслабился.
