Борис Павлович Балаян
Кровь на алмазе «Шах»
Переговоры А. С. Грибоедова с Аббас-мирзой в Каразиадине – предыстория Туркманчая
Появление русских войск в Армении разбудило надежды армянского народа на скорое освобождение от иранского ига. В русскую армию вливались отряды добровольцев109. Повсюду зажигались огни партизанской войны. «Восстаньте храбрые потомки Гайка, – писал Хачатур Абовян, – возьмите оружие и доспехи, благородные сыны Армении, ударьте, уничтожьте полчища врагов ваших, – душа в душу, плечо к плечу. Да сокрушится поверженный зверь. Могучая рука Руси да будет вам опорой»110.
Выступивший 1 апреля 1827 г. из Шулавер отряд ген. Бенкендорфа перешел границу Ереванского ханства, чтобы овладеть Эчмиадзином, подготовить рубеж для сосредоточения главных сил корпуса на подступах к Ереванской крепости, и чтобы не допустить насильственного переселения армян за Аракс111. 13 апреля отряд Бенкендорфа занял Эчмиадзин, а 8 июня туда прибыли основные силы корпуса.
В Матенадаране хранятся многочисленные документы, свидетельствующие о варварском отношении каждарских феодалов к трудовому народу и церковным служителям. Перед отступлением ереванский беклярбек Джафар-хан учинил погром в Эчмиадзинском монастыре: «Архимандрит Овсеп был избит до смерти. У архимандрита Аванеса отрубили руку. Епископам Гегаму и Тухаци были нанесены тяжелые кинжальные ранения. Джафар-хан увез с собой в Сардарабад 20 старших монахов»112.
9 июня 1827 г. Паскевич поручил осаду Ереванской крепости дивизии ген. Красовского и вместе с отрядом Бенкендорфа выступил к Нахичевани113.
Когда 26 июня войска корпуса заняли Нахичевань, на переговоры с Паскевичем в русский лагерь прибыл чиновник Аббас-мирзы Наджаф-Али-султан-Афшари с новыми предложениями. На этот раз Аббас-мирза соглашался «уступить» России Ленкорань и Баш-Апаран, отошедшие к России по Гюлистанскому договору. Судя по поведению иранца в русском лагере и смыслу сделанных им предложений, было видно, что Афшари интересовало не перемирие, а численность русских войск114. Переговоры были прерваны, война продолжалась, и уже 5 июля русские достигли Джаванбулаха.
На берегу Аракса, в 10 километрах южнее Нахичевани, английскими инженерами была выстроена крепость Аббас-Абад, которая запирала дорогу в г. Хой. В штабе русского корпуса считали, что для закрепления в Нахичевани необходимо было овладеть Аббас-Абадом, что было связано с большими трудностями – не было точных сведений о численности гарнизона крепости. Не мог привести к цели и немедленный штурм крепости. Поэтому Паскевич приказал ген. Бенкендорфу с 1 июля 1827 г. приступить к осаде. Спустя три дня, когда в каменной ограде крепости была пробита брешь, вдали показалась иранская кавалерия Хасан-хана, спешившая на помощь осажденным Аббас-Абада. Выяснилось, что наследный принц с помощью 16-тысячной конницы рассчитывал заманить войска Паскевича на иранские укрепления Чорса, где русских дожидалась 20-тысячная армия Аббас-мирзы. Паскевич не хотел снимать осаду Аббас-Абада и не решался распылять свои силы. Судьбу крепости решил находившийся вместе с войсками надворный советник А. С. Грибоедов, который установил тайные связи с бывшим комендантом этой крепости Эхсан-ханом. Грибоедов использовал ненависть Эхсан-хана к шаху за то, что шах ослепил его отца, и разработал с ним план организации капитуляции Аббас-Абада. После этого Эхсан-хан настойчиво убеждал начальника гарнизона Аббас-Абада Мохаммед-Эмин-хана сдать крепость русским.
На обдумывание предложения Паскевича сдать крепость Мохаммед-Эмин-хан попросил три дня отсрочки. Крепость была подвергнута артиллерийскому обстрелу, а сторонники Эхсан-хана обезоружили сарбазов гарнизона и утром 7 июля 1827 г. открыли русским ворота крепости Аббас-Абад.
Разгром иранских войск под Джаванбулахом и капитуляция Аббас-Абада заставили Аббас-мирзу 13 июля отправить в русский лагерь своего статс-секретаря Мирза-Салеха, который вручил Паскевичу письма Аббас-мирзы и английского посла Макдональда115. Паскевич объявил Мирза-Салеху, что граница должна быть установлена по Араксу и что Иран должен заплатить России контрибуцию116. Иранец ответил, что «шах едва ли согласится принять эти условия». «А я советовал бы ему согласиться, – возразил Паскевич, – иначе, чем дальше мы пойдем, тем больше возрастут требования. Ваше вероломство должно быть наказано, чтобы все знали, что значит объявить войну России»117.
На этом переговоры были прерваны. О требованиях Паскевича Мирза-Салех написал Аббас-мирзе. Ответ был получен 17 июля 1827 г. и А. С. Грибоедов был направлен на переговоры с наследным принцем в Каразиадин.
В донесении А. С. Грибоедова отмечается, что 30 июля 1827 г. он отправился из крепости Аббас-Абад в иранский лагерь. Расстояние от Аракса до деревни Каразиадин в 50 км преодолел за семь часов скорой езды и был допущен к аудиенции без предварительных церемоний.
В большой палатке Аббас-мирза был один. После первых приветствий и расспросов о здоровье он начал вспоминать о пребывании Грибоедова в Тебризе. Потом долго жаловался на генерала Ермолова как главного, по его мнению, зачинщика войны. Грибоедов заметил, что недовольство было взаимным, а споры о границах никогда не привели бы к войне, если бы Шах-заде не вторгся со своими войсками в русские области. На что Аббас-мирза возразил: «Моих и шаха послов не допускали к царю, а наши письма не доставляли в Петербург»118. Грибоедов напомнил о двукратном посещении России иранским министром иностранных дел Аболь-Хасан-ханом, через которого можно было передать царю жалобы шаха. Наконец, князь Меншиков был отправлен в Иран для устранения возникших разногласий. Впрочем, заметил надворный советник, когда больной лежит целый год, не ищут первых причин его заболевания, а стараются вылечить его. Так и с настоящей войной.
После этого наследный принц предложил своим приближенным уйти. В палатке остались Аббас-мирза, Грибоедов и его переводчик, однако за занавесью прятался премьер-министр Аллах-Яр-хан Асаф-эд-Довле. Переводчик подробно изложил предложения русского правительства. Шах-заде несколько раз пытался его прервать, но Грибоедов просил быть терпеливее, чтобы поручение не осталось невыполненным.
Когда переводчик прочел все условия, Аббас-мирза едва не вскочил с места.
«– Так вот ваши условия. Вы их предписываете иранскому шаху как своему подданному. Уступка двух областей, дань деньгами. Но когда вы слыхали, чтобы шах сделался подданным другого государя? Он сам раздавал короны. Иран еще не погиб. И Иран имел дни своего счастья и славы.
– Но я осмелюсь напомнить вашему высочеству о Гусейн-шахе, который лишился престола побежденный афганцами.
– Кто же хвалит за это шаха Гусейна. Он поступил подло. Разве и нам следовать его примеру?
– Я вам назову великого человека и императора Наполеона, который за свое вторжение в Россию поплатился потерей престола.
После этого Аббас-мирза подозвал к себе Грибоедова и почти на ухо стал нашептывать ему о Паскевиче. Расспрашивал о степени его власти и может ли он убавить некоторую часть своих требований и заявил, что есть два рода главнокомандующих – одни на все уполномоченные, а другие с правами ограниченными. Какая, наконец, власть у генерала Паскевича?
– Большая, – ответил Грибоедов. – Но чем она больше, тем больше ответственность»119.
Аббас-мирза часто оборачивался к занавеси, за которой сидел Аллах-Яр-хан, и сказал Грибоедову: «У вас тоже не одна воля. В Петербурге одно говорят, Ермолов – другое. У нас был муштеид для мусульман, а вы для возбуждения против нас армян отправили в Эчмиадзин христианского архиепископа Нерсеса»120. Затем снова вернулись к обсуждению условий будущего мира.
Аббас-мирза хотел, чтобы русские отошли к Карабаху, а он в Тебриз. Нахичеванскую область предлагал считать нейтральной, кроме Аббас-Абада, гарнизон которого он согласился обеспечить продовольствием.
Стороны во многом были согласны, многое отверг Грибоедов, а в целом ни к чему не пришли.
Грибоедов просил прервать переговоры на несколько часов, чтобы написать проект перемирия.
«– Нет! – возразил Аббас-мирза. Сейчас все решите, я не хочу вашего письма. Ради бога не пишите. Вы потом, не отступитесь ни от одного слова»121.
Сошлись, однако, на том, что Грибоедов отдельно составит проект условий временного прекращения военных действий, а потом представит наследному принцу.
Приветствия полились рекой, похвалы, лесть более или менее сносные122.
Ночью Грибоедов составил проект перемирия и дал его перевести. Случай казался ему удобным привести к окончанию дела. За три года пребывания в Тавризе он не видел Аббас-мирзу в таком расположении духа и готовности к раскаянию, хотя и не раз имел возможность убедиться, что у персов слова находятся в вечном раздоре с делами.
Между тем Грибоедову принесли персидский проект перемирия, составленного по указанию наследного принца и уже одобренного шахом. Персы соглашались, чтобы русские остались в Аббас-Абаде, а из Нахичеванской области и Эчмиадзина были выведены войска сторон. Прения по этому проекту продолжались с утра до ночи. Статья об оставлении русскими войсками Эчмиадзина и Нахичеванской области была полностью вычеркнута.
Убедившись в бесполезности дальнейших споров, Грибоедов предложил прервать переговоры. После этого к надворному советнику пришли приближенные наследного принца, и Грибоедов, по его словам, «в течение целого дня должен был выдержать диалектику XIII столетия – возвращаться к предложениям, о которых условились накануне»123. Основные разногласия были вызваны предложением персов заключить перемирие на 10 месяцев. Грибоедову доверительно сообщили, что время необходимо для отдаления из Хоя шаха, его двора и войска, от которых обнищала вся провинция, а также для отправки в Петербург одного из Каджарских принцев на переговоры с царем об условиях будущего мира.
Иначе оценивало обстановку русское командование, так как во время переговоров в Каразиадине Аббас-мирза сосредоточил в Хое 65-тысячную армию.
Стало очевидно, что под прикрытием переговоров и перемирия Каджары собираются мобилизовать силы, и переговоры были прерваны.
18 июля русский гарнизон Аббас-Абада был отведен в высокогорный район села Кара-баба. Необычно жарко было и в Ереване. Осаждавшая этот город дивизия Красовского была отведена в урочище Джан-Гули на Абаранской возвышенности, а в Эчмиадзине были оставлены 700 солдат и местные ополченцы124. Узнав об этом, Аббас-мирза 4 августа со своей армией спустился в Араратскую долину, 6 августа сосредоточил свои войска у Аштарака, осадил Эчмиадзин и подверг монастырь артиллерийскому обстрелу.
16 августа канонада возвестила о близкой гибели Эчмиадзина. Выступивший на помощь из Джан-Гули отряд Красовского ценой больших потерь пробился к Эчмиадзину125. На следующий день Аббас-мирза узнал о движении основных сил Кавказского корпуса к Эчмиадзину и отвел свою 30-тысячную армию к Еревану.
После Ошаканского сражения 17 августа 1827 г. Паскевич отменил назначенный поход на Тебриз, оставил в Нахичевани прикрывающий отряд ген. Эристова и 5 сентября направился к Еревану.
С приближением частей русского корпуса Аббас-мирза отступил за Аракс, к селению Кара-Кала. Это намного облегчило задачу Паскевича. 20 сентября 1827 года русские заняли Сардарабад, а 23 сентября сосредоточились на берегу Зангу, в двух километрах от Еревана.
Английское вмешательство в русско-иранскую войну после освобождения Еревана
Армянский народ самоотверженно боролся против ненавистного Каджарского ига. Со всего ханства тысячи армян приходили в русский лагерь для участия в осадных работах.
Под огнем противника инженерные подразделения корпуса разжалованного офицера декабриста М. Пущина126 оборудовали огневые позиции, рыли траншеи.
В освободительном походе Кавказского корпуса собрался цвет передового русского офицерства и интеллигенции: И. Раевский, В. Вольховский, М. Пущин, И. Бурцов, братья Бестужевы, прославленный партизан Денис Давыдов, А. С. Грибоедов, внук Суворова – Александр Суворов, брат Пушкина – Лев Сергеевич, Е. Лачинов, А. Гангбелов, Н. Муравьев (Карсский), А. Миклашевский, П. Леман – всего более семидесяти офицеров, разжало ванных в рядовые, и около 2800 «мятежных солдат» из Петербурга и Украины.
Сформированный из декабристов сводный лейб гвардии полк 1-го октября первым прорвался в крепость в районе юго-восточной башни, затем быстро направился к северным воротам, чтобы не позволить противнику уйти из крепости. Сюда же подошел отряд Красовского. Откопав и отбросив ворота, тысячи солдат устремились в охваченную восстанием крепость. На всех этапах штурма А. С. Грибоедов находился рядом с главнокомандующим Паскевичем. К тому времени он уже имел боевой опыт – участвовал в боях при взятии Нахичевана, Аббас-Абада и Джаванбулаха, в районах Гарни, Арташата и Арарата, а 19 июня 1827 г. при рекогносцировке Ереванской крепости Грибоедов чудом спасся от пули.
А. С. Грибоедов помогал ссыльным декабристам, хлопотал о переводе в войска Кавказского корпуса Н. Шереметьева и А. Добринского, а из Сибири – А. Бестужева- Марлинского и А. Одоевского127.
Грибоедов принимал участие и в переселении крестьян из близких к крепости участков и в связи с этим писал 25 июня: «День хорошо начат, избавляем деревенских жителей от утеснения… вообще, война самая человеколюбивая».
В боях А. С. Грибоедов проявлял завидную храбрость, за что был награжден боевой медалью «За взятие Ереванской крепости».
Измученное население города восторженно встретило своих освободителей, «старики, дети, девушки, старухи… бросались на шею солдатам…»128.
«Солнце жизни взошло над Араратской страной, – писали армяне из Индии, – Армения воскресла, как феникс – могучая птица из греческой мифологии, которую сожгли жрецы, а она через тысячу лет возродилась из пепла»129.
11 октября войска ген. Эристова выступили из Маранда. На пути к Тебризу толпы армян и азербайджанцев выходили им навстречу и всячески выражали свою радость. Установив, что у Аббас-мирзы осталось не более трех тысяч солдат, Эрнстов решил овладеть Тебризом до похода главных сил корпуса. Грузинский князь впоследствии говорил, что хотел отомстить Каджарам за разорение Тифлиса. С приближением к Тебризу русских войск тысячи горожан ворвались во дворец Аббас-мирзы и разграбили все, что годами награбил наследный принц130. Новый губернатор Тебриза заставил всех жителей рыть окопы, а неповинующихся наказывали: отрезали уши, носы и выкалывали глаза131. Наследный принц покинул город накануне капитуляции. Паскевич въехал в Тебриз только 20 октября и узнал, что Аббас-мирза отправил к нему каймакама с полномочиями заключить мир, однако Паскевич не принял его.
***
Преемник Каннинга (умершего 7 августа 1827 г.), бывший статс-секретарь колоний Виконт Годерич в отношении России проводил традиционную «политику надувательства». Памятную записку графа Нессельроде о неизменности позиции России, отклонившей до этого предложения Англии о посредничестве в иранском вопросе, Годерич принял у Ливена с показным «живейшим удовольствием»132. Вскоре, однако, выяснилось, насколько это «удовольствие» было искренним.
Уже в первой половине сентября 1827 г. в Лондоне стало известно, что после Аштаракской битвы (17-20 августа) армия Аббас-мирзы отошла к Еревану, а при подходе русских войск отступила за Аракс. В этих крайне неблагоприятных для Ирана условиях лондонский двор возвратился к плану английского посредничества, несмотря на то, что после заверений Годерича об отказе Англии от посредничества не прошло и одного месяца.
В сентябре 1827 г. британский министр иностранных дел заявил русскому послу в Лондоне, что английское правительство посылает в Иран Виллока и очень хотело бы, чтобы он отправился туда через Петербург133. Намеченный для Виллока удлиненный маршрут имел целью склонить Петербургский двор к заключению выгодного для Ирана мира. По этому поводу Ливен писал в Петербург, что Виллок поедет туда «…на случай, если наш двор пожелал бы использовать таланты и влияние этого агента для улаживания наших разногласий с Персией»134. В последующих донесениях Ливена миссия Виллока упоминается только в конце сентября 1827 г. На этот раз русский посол указывал, что маршрут поездки английского посла изменен и что Виллок отправится в Иран не через Петербург, как предполагалось прежде, а через Одессу и Грузию. Это решение было результатом не только более зрелых размышлений о сущности ответа на предложение о посредничестве, с которым обратился к царю лондонский кабинет135. На наш взгляд, после падения Сардарабада, Ереванской крепости и отступления армии Аббас-мирзы за Аракc английское правительство опасалось, что продолжительная по времени поездка Виллока через Петербург могла кончиться тем, что он задержится в пути и останется в стороне от событий, так как наступательные операции русских войск развертывались в быстром темпе. В этих условиях в Лондоне могли считать, что Виллок скорее всего нужен в Иране, где он успеет вмешаться в конфликт, чтобы воздействовать на ход событий, чем в Петербурге, где его могли задержать или оттянуть переговоры до окончания войны.
Между тем поездка Виллока в Иран откладывалась изо дня в день. Окончательной датой его отъезда было назначено 9 октября, при этом маршрут поездки посла снова был изменен. Эти колебания говорили о том, что в Лондоне так и не дождались даже временной стабильности положения на русско-иранском фронте, так как после падения Еревана и Тебриза война фактически кончилась, а Англия была поставлена перед свершившимся фактом прежде, чем ее посол успел приехать в Иран.
7 октября Ливен получил письмо от британского министерства иностранных дел, в котором отмечалось, что Виллок все же предполагает ехать в Петербург, где он обратится с демаршем только в том случае, если британский кабинет снабдит его информацией и полномочиями для участия в установлении мира. «Мы не хотим, – указывалось далее в письме, – чтобы это приняло характер официального заявления…» или «попытки возобновить предложение о посредничестве, которое уже было отклонено»136. Таким образом, английское правительство настойчиво добивалось посредничества на переговорах и в то же время, вопреки фактам, заверяло, что не возобновит свои предложения о посредничестве, которые уже были отклонены Россией. Во всей этой истории с посредничеством (официальным и неофициальным) Англия стремилась соблюсти свои собственные интересы в Иране. Этому благоприятствовали настойчивые просьбы шаха о вмешательстве Англии с тем, чтобы с Россией был подписан выгодный мир. Кроме того, соблюдались интересы и Ост-Индской компании. Ливен доносил из Лондона, что «на одном собрании акционеров Ост-Индской компании английский полковник Стенхок внес предложение призвать английское правительство принять меры для того, чтобы остановить успехи русских в Персии»137. Призыв Стенхока «остановить успехи русских в Персии» стал главным лозунгом британской внешней политики. Однако разбитая иранская армия капитулировала, и изменить положение было невозможно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГРИБОЕДОВ И ПАСКЕВИЧ НА ПЕРЕГОВОРАХ В ДЕХ-ХАРГАНЕ И ТУРКМАНЧАЕ (6 НОЯБРЯ 1827 г. – 10 ФЕВРАЛЯ 1828 г.)
Аббас-мирза в сопровождении двух английских офицеров и иранских делегатов отправился в русский лагерь на переговоры. 6 ноября 1827 г. в Дех- Харгане состоялась торжественная встреча Аббас-мирзы. Переговоры начались на следующий день138. Кроме Паскевича русскую делегацию представляли: А. С. Грибоедов,. А. М. Обрезков, А. К. Амбургер, Н. Д. Киселев и переводчики Аббас-Кулиага Бакиханов и Г. М. Влагали, а иранскую – Аббас-мирза, каймакам Фаррахани, бекляр- бек Фатх-Али-хан, статс-секретарь Мирза-Мохаммед-Али и переводчик французского языка Мирза-Масуд.
Накануне переговоров Фаррахани заявил Паскевичу, что без содействия английского посланника шах вряд ли согласится на уплату контрибуции и в связи с этим посоветовал генералу встретиться с Макдональдом. Казалось, что этот примитивный путь к посредничеству, а потом и вмешательству Англии, должен был быть решительно отвергнут, однако Паскевич принял более чем близорукое решение – просил содействия английского посланника и этим уничтожил результаты переговоров русского посла в Лондоне Ливена с Каннингом. А. С. Грибоедов пытался исправить ошибку Паскевича. Он официально объявил прибывшему в Дех-Харган Макдональду, что Англия не может рассчитывать на посредничество, которое было отклонено правительством России. Макдональд заверил Грибоедова, что пока его не попросят, он не будет вмешиваться в работу конференции, однако кроме Паскевича мало кто этому верил.
Вначале задача русской делегации в Дех-Харгане не представлялась сложной, так как Паскевич согласился на ведение переговоров только после того, как наследный принц принял и письменно подтвердил основные условия будущего мира139. В соответствии с этими условиями на заседании 7 ноября Паскевич потребовал присоединения к России Ереванского и Нахичеванского ханств, Ордубадского округа, выплаты 15 куруров или 7 млн. 500 тыс. туманов контрибуции140 и указал при этом, что если эти основные условия не будут приняты, то русские войска останутся в Азербайджане141. Территориальные претензии России были удовлетворены неожиданно быстро. Уже на первом заседании конференции иранская делегация согласилась на присоединение к России Эриванского и Нахичеванского ханств, Ордубадского округа, а 11 ноября – южной части Талышского ханства за Араксом142.