Борис Павлович Балаян
Кровь на алмазе «Шах»
Деятельность Нерсеса Аштаракеци по восстановлению исторической границы Восточной Армении в районе г. Арарат
В Дех-Харгане Паскевич получил от ген. Красовского письмо армянского архиепископа Нерсеса Аштаракеци, где отмечалось, что русско-иранская граница, начиная от Нахичевани, должна идти на запад не по Араксу, а прямой линией, по горным отрогам до турецкой границы, чтобы восстановить исторические границы Восточной Армении и не допустить, чтобы Иран острым углом вклинивался в территорию России143.
В фондах Матенадарана хранится черновой вариант этого письма, где, в частности, говорится, что «если русская граница будет проведена по Араксу, то часть Армении останется в пределах Ирана». «Необходимо, – писал Нерсес Аштаракеци, – чтобы в Армению вошли труднодоступное Макинское ущелье, весь Арарат (с тем, чтобы горная цепь отделяла нас от османской границы в районе Баязета), а также Кохп (Кульп), богатый каменной солью»144.
А. П. Ермолов и А. С. Грибоедов полностью разделяли эту точку зрения. Например, по мнению генерала, «небольшое пространство земли по правую сторону Аракса, включая окрестности горы Арарат, необходимо присоединить к России как часть Эриванского ханства»145.
Позднее, 21 января 1829 г., Нерсес Аштаракеци написал главноуправляющему духовными делами иностранных исповеданий Блудову, что Паскевич допустил ошибку при определении границы с Персией146. После этого Паскевич объявил выговор ген. Красовскому «за вмешательство в чужие дела», а Блудову ответил, что возражал против предложения архиепископа, потому что мир с Персией и без того заключен довольно выгодный и что «с присоединением Макинского магала Россия имела бы неопределенную границу», а приобретение этого магала дескать «желательно одному Нерсесу, так как там находится богатый армянский монастырь»147, тогда как на деле Аббас-мирза тайно отпустил большие деньги на реставрацию и достройку этого монастыря св. Татевоса (Фадея), основанного в 1247 г., чтобы перевести сюда из Эчмиадзина армянский католикосат и ослабить на него влияние России148.
Даже дореволюционный военный историк В. Потто тенденциозную аргументацию Паскевича считал неубедительной. Нерсес Аштаракеци вполне мог рассчитывать, что Россия вернет армянскому народу его исконную территорию. Это, конечно, не субъективный взгляд или классовые интересы армянского архиепископа, так как монастырь и без того был подчинен Эчмиадзину, что свидетельствовало о наличии в Макинском округе коренного армянского населения. Что же касается принципа благоустроенных естественных границ, то царизм не придерживался этих принципов при определении границы с Ираном.
Анализируя эту политику царизма, Карл Маркс писал: «Единственной целью этого (Туркманчайского. – Б. Б.) договора, по словам Николая, являлось установление общей границы по Араксу, что, по его утверждению, являлось якобы единственным средством к устранению всяких будущих споров между обоими государствами. Но в то же время он отказался возвратить Персии Талыш и Моган, расположенные на персидском берегу Аракса»149. Заметим еще, что граница по Араксу разделила на две части и азербайджанский народ150.
Проблема контрибуции на переговорах в Дех-Харгане
С начала переговоров в Дех-Харгане Аббас-мирза добивался уменьшения общей суммы контрибуции и удлинения сроков ее выплаты.
11 ноября русская делегация по инициативе А. С. Грибоедова потребовала, чтобы первые 5 куруров туманов были внесены до подписания договора, но не позднее 22 ноября 1827 г., когда истекал срок перемирия. Остальные десять куруров предлагалось внести через два месяца151. В тот же день конференция в Дех-Харгане прервала свою работу по просьбе иранской делегации, так как золото хранилось в сокровищах шаха, от которого зависел исход переговоров и который, по словам Макдональда, «скорее согласился бы на уступку трех Азербайджанов, чем на выдачу денег из своего сокровища»152. В результате переговоры зашли в тупик чуть ли не на четвертый день после их начала, и озадаченный Паскевич решил предупредить возможные провокации – отправил двух своих тайных агентов в г. Марату, где находились войска наследного принца. Донесения этих агентов оказались неутешительными: два марагинских бека получили задание убить Паскевича в случае, если Аббас-мирзе не удастся отравить русского главнокомандующего153. Лютая ненависть к Паскевичу всегда прикрывалась лицемерием наследного принца.
22 ноября 1827 г. закончился срок перемирия. К этому времени Аббас-мирза добился согласия Паскевича до 10 декабря не занимать г. Мианэ, чтобы «не пугать шаха и не приостановить отправление денег»154. Продолжение иранской войны не соответствовало планам Петербургского двора. Чтобы ускорить переговоры, Паскевич сократил сумму контрибуции на 3 курура туманов (6 млн. руб.)155. 25 ноября Аббас-мирза принял это предложение. Однако на следующий день курьер доставил наследному принцу письмо шаха, который предлагал затягивать переговоры156. На очередном заседании конференции, 26 ноября, Аббас-мирза под разными предлогами отказался подписать предварительные условия, с которыми был согласен накануне.
27 ноября из Тегерана приехал еще один курьер – Назар-Али-хан с известием, что шах согласен уплатить только 10 куруров (5 млн. туманов)157 и в доказательство своего согласия уже дал указание на выдачу первых пяти куруров Макнейлю, который в это время вступал в должность британского поверенного в делах158. Это было первое следствие ошибки, допущенной Паскевичем в начале переговоров в Дех-Харгане. Макнейл не мог, конечно, не воспользоваться теми возможностями, которые предоставлялись ему как лечащему врачу обитательниц гарема, среди которых любимая к этому времени жена шаха Тадж-Довле была близкой приятельницей госпожи Макнейл159.
Англия не могла равнодушно относиться к пребыванию русских войск в Иране, поэтому Макнейл уговорил шаха не выдавать России контрибуцию до тех пор, пока русские не уйдут из Южного Азербайджана.
Только теперь вмешательство Макнейля озадачило Паскевича. «Чтобы не вдаться совершенно в руки иностранцев, – доносил он царю, – я предпочел послать своего офицера в Тегеран»160. Капитан Вольховский должен был встретить и сопровождать иранский денежный транспорт. 9 декабря Паскевич предложил Аббас-мирзе подписать все статьи соглашения или разойтись и возобновить военные действия. В 9 часов вечера, после того, как русская делегация согласилась внести в проект договора статью о признании Аббас-мирзы наследником иранского престола, он подписался под всеми статьями161.
12 декабря Аббас-мирза передал Паскевичу, что ванский паша сообщил ему, будто Россия собирается объявить султану войну, что тысяча турецких солдат, готовых соединиться с иранскими войсками, уже находится на иранской границе – напротив Салмаса, а наследный принц якобы отклонил эти предложения ванского паши, дескать, потому, что к этому времени уже были подписаны все пункты предварительного соглашения в Дех-Харгане.
Макдональд подтвердил Паскевичу достоверность этих данных, хотя и жаловался при этом, что турки перехватывают его курьеров из Константинополя162. Грибоедов заметил Паскевичу, что Макдональд пытается отвести от себя подозрения в соучастии в происках ванского паши, если они были на деле, и одновременно вместе с Аббас- мирзой запугать Паскевича для того, чтобы заставить русскую делегацию заключить мир, не дожидаясь денег из Тегерана163, о чем наследный принц неоднократно просил русского главнокомандующего164.
После прекращения перемирия Аббас-мирза в течение нескольких дней радостно сообщал Паскевичу о высланных из Тегерана деньгах, но каждый раз эти сообщения оказывались ложными165. Наконец, 15 декабря капитан Вольховский недалеко от Тегерана встретил первый транспорт – 83 вьюка содержали 1.494.000 туманов166.
17 декабря Паскевич получил письмо от шаха, где сообщалось, что деньги высылаются с Мирза-Аболь-Хасан-ханом, которому поручается вести переговоры для заключения мира167. Грибоедов доказывал членам русской делегации, что шах не признает соглашения, заключенного в Дех-Харгане, и с помощью министра иностранных дел пытается навязать новые переговоры, чтобы выиграть время накануне русско-турецкой войны.
Эти предположения подтвердились. 20 декабря Вольховскому объявили, что деньги будут отданы русским только после того, как их войска уйдут из Ирана168. Возражая против этого, Вольховский заметил, что Паскевич не уверен в том, что деньги будут уплачены после ухода войск и что если Аболь-Хасан-хан с такими предложениями поедет в Дех-Харган, то война будет неизбежна. Опасаясь русского продвижения в глубь Ирана в случае продолжения войны, а также для того, чтобы обеспечить официальное посредничество Англии на переговорах, Макнейл поддержал возражения Вольховского, а потом от имени своего правительства объявил о готовности получить у шаха первые пять куруров, доставить их в Тавриз и после того, как русские войска перейдут Аракс, передать эти деньги Паскевичу169. Надо полагать, что Макнейл и Мирза-Абдул-Вахаб действовали сообща. Во всяком случае, после этой встречи Макнейл не без основания мог считать, что посредничество Англии на русско-иранских переговорах является совершившимся фактом и по крайней мере гарантировано опасением шаха, что русские могут и не уйти из Ирана после получения контрибуции170.
22 декабря в дипломатической канцелярии Паскевича было разработано два варианта («предположения») дальнейшего поведения русской делегации в Дех-Харгане. По первому варианту предполагалось подписать договор, не ожидая взноса первых куруров контрибуции, оставить оба экземпляра у английского посланника до выплаты Ираном контрибуции, а самим разъехаться и ожидать приезда иранского министра иностранных дел. По второму варианту предлагалось подготовить договор для подписания и дожидаться приезда Мирза-Аболь-Хасан-хана. Предложения предусматривали и другую уступку иранцам. Решительно возражая против этих предложений, Грибоедов указал, что «если разъехаться без подписания трактата, то это и сейчас можно сделать и чем скорее, тем лучше… Перемирие уже слишком продолжается», и «если рассчитывать время в смысле персиан, то перемирие надлежит заключить на шесть, на десять, на сто лет». Грибоедов заметил еще, что «после победы на войне русские делаются посмешищем побежденного неприятеля» и потому настаивал на разрыве, который «не отдалит, а ускорит присылку денег» и предлагал не вести никаких переговоров с Мирза-Аболь-Хасан-ханом171.
На очередном заседании в Дех-Харгане 23 декабря Паскевич уступил просьбам Аббас-мирзы и сократил общую сумму контрибуции еще на 1 млн. туманов. При этом он снова указал, что первые 5 куруров должны быть внесены до подписания договора, а в обеспечение уплаты остальных пяти куруров русские войска будут находиться в Азербайджане172. Аббас-мирза пытался возражать, говорил, что если русские останутся в Азербайджане, то это аннулирует все согласованные статьи договора.
«Я встал с места, – рассказывает об этой встрече Паскевич, – и сказал ему, что если таковы его мысли, то я решаюсь начать военные действия, и оставил конференцию»173.
В донесении царю Паскевич объяснил свое решение лицемерием и непостоянством наследного принца, который несколько раз подписывал статьи, от которых отказывался впоследствии174. Заметим, что на деле было вовсе не так, как описывал Паскевич. Речь могла идти только о том соглашении, которое было подписано Аббас-мирзой 9 декабря 1827 г. и которое предусматривало эвакуацию русских войск из Азербайджана не позднее 1 января 1828 г., после уплаты восьми куруров. В отличие от этого соглашения, новые предложения Паскевича от 23 декабря уже оставляли эти войска в Азербайджане до тех пор, пока не будут внесены все 10 куруров. К тому же по соглашению от 9 декабря последние два курура Иран мог уплатить в мае 1829 г., т. е. через полгода после ухода русских войск, а предложения Паскевича от 23 декабря фактически удлиняли срок пребывания этих войск на 6 месяцев. Кроме того, соглашение от 9 декабря вообще утратило силу, так как целиком было пересмотрено после сокращения общей суммы контрибуции на миллион туманов. Таков смысл тех статей, под которыми Аббас-мирза подписался 9 декабря и которые Паскевич в искаженном виде представил Николаю I.
Вечером 23 декабря наследный принц прислал Паскевичу корректное письмо, в котором извинялся за то, что днем выразил свои мысли не так, как хотел. Аббас-мирза уже соглашался, чтобы русские войска остались в Азербайджане до выплаты всей контрибуции и только просил оставить ему г. Ардебиль175. На состоявшемся после этого заседании Аббас-мирза, по предложению А. С. Грибоедова, подписался под каждой статьей договора. Оставалось отправить этот договор шаху для ратификации, однако Паскевич не делал этого до получения первых пяти куруров.
Таким образом, в Дех-Харгане и Тегеране были приняты совершенно разные по значению и почти исключающие друг друга решения: в то самое время, когда шах, подстрекаемый Макнейлем, собирался выдать Паскевичу первые пять куруров только после вывода из Ирана русских войск, в Дех-Харгане Аббас-мирза дал согласие на пребывание русских войск в Азербайджане до выплаты всей контрибуции. В связи с этим новые задачи возникли и перед министром иностранных дел Мирза-Аболь-Хасан- ханом, который теперь уже должен был не только аннулировать соглашение, подписанное Аббас-мирзой, но и с его одобрения заключить новое соглашение, в котором были бы отражены последние предложения шаха о немедленном выводе русских войск.
24 декабря шах заявил Макнейлю, что «кроме пяти, отдаст еще один курур, а остальные два должен доплатить Аббас-мирза, у которого имеется больше этой суммы, но он своих денег не трогает, а хочет выманить деньги у меня»176.
«Впрочем, – заметил шах, – если Аббас-мирза не имеет этих денег, то этим он доказывает свою неспособность управлять государством… Если Аббас-мирза не согласится, я найду другого принца, который отдаст эти два курура и получит титул наследника»177.
А. С. Грибоедов (работа неизвестного иранского миниатюриста
Генерал А. П. Ермолов
Фельдмаршал граф Ереванский И.Ф. Паскевич
Католикос Нерсес Аштаракеци
Наследний принц Аббас-мирза
Принц Хоров-мирза (сын Аббас-мирзы, передавший Николаю I алмаз «Шах»)
Видя, что переговоры в Дех-Харгане могут провалиться, а русские войска продвинуться в глубь Ирана, Макнейл предложил шаху следующий план. Сверх пяти куруров шах передаст Макнейлю еще 3 курура, которые он отвезет в Тавриз и там, если получит у Аббас-мирзы обязательство вернуть 2 курура шаху, отдаст все деньги Паскевичу после того, как русские войска уйдут из Азербайджана. В случае если Аббас-мирза не согласится дать обязательство о возвращении двух куруров шаху (через, английское правительство), то Макнейл вернет деньги шаху, а последний решит дальнейшую судьбу и этих денег, и наследного принца178.
Шах одобрил план Макнейля и обещал, что в Казвине ему будут переданы восемь куруров. А для того, чтобы показать народу, что Иран еще не погибшее государство, к Тегерану и Зенджану подтягивались иранские войска179. В этой связи Абдул-Вахаб просил передать Паскевичу, что ему не следует обращать внимания на сборы иранских войск. Министр уверял, что в этом нет ничего враждебного для России и что это не должно создавать неверного впечатления о неискренности иранского правительства180. Однако русскому командованию стало известно, что турецкий султан предлагал шаху раздать пять куруров иранским войскам и возобновить военные, действия181. Кроме того, агентура эрзерумского сараскера в западных областях Ирана муссировала слухи о неизбежности русско-турецкой войны и готовности 15 тысяч отборных турецких солдат присоединиться к иранской армии182.
Паскевич доносил царю, что в ожидании русско-турецкой войны шах расспрашивает о Турции приезжающих из Константинополя купцов и что один из них по имени Садек-хан вместе с другими купцами вернулся из Константинополя, причем покинул этот город в тот день, когда посланники союзных держав готовились к отъезду из турецкой столицы1831. В фондах Центрального Государственного Исторического Архива СССР хранится донесение неустановленного лица, в котором, в частности, указывается, что «находившиеся в Иране английские дипломаты получили известия из Константинополя тоже через Садек-бека, теперь уже хана, находившегося при Аббас-мирзе184.
Таким образом, информацию о положении в Турции правительство шаха и английские дипломаты в Иране получили у одного и того же агента – Садек-хана. Это значит, что Макдональд и Макнейл были в курсе всей информации о Турции, которая доставлялась шаху и Аббас-мирзе. Уже после заключения мира Паскевичу передали поступившее на имя Аббас-мирзы перехваченное донесение из Константинополя, в котором, в частности, указывалось, что по заявлению рейс эфенди и эрзерумского сараскера Талиб паши «Турция решила воевать с тремя державами. Их посланники и купцы, особенно армяне и все другие лица, подозреваемые в приверженности к России, высланы. Войска султана подтянуты к границам»185. В том же донесении указывалось, что султан отправил шаху со специальной миссией своего дипломата Тагиб-эфенди186. Французский историк Дебидур по этому поводу отмечает, что Порта подговорила иранского шаха отказаться от заключения мира с Россией и снова взяться за оружие187. Важные данные о характере ирано-турецких отношений в конце 1827-начале 1828 гг. сообщает проф. Бина. «Когда содержание проекта мирного договора было передано в Тегеран, шах находился под влиянием османского правительства и не одобрил этот проект»188. Вина указывает еще, что «Фатх-Али-шах собирался назначить наследником престола Хасан-Али-мирзу и, ничего не сказав Аббас-мирзе, отправил на север войска»189. Эти собранные в Зенджане войска не только не возобновили военных действий, а напротив, всячески избегали столкновения с русскими войсками и, таким образом, представили последним возможность без боя занять ряд городов в Южном Азербайджане. Произошло это не только потому, что войска Кавказского корпуса превосходили иранские по численности и боеспособности. Сосредоточив войска в Зенджане и Тегеране, шах собирался противодействовать русским войскам в случае провала переговоров и не допустить эти войска в Тегеран. Это означает, что министр шаха Мирза- Аболь-Вахаб дезинформировал Вольховского, когда говорил ему, что иранские войска собраны в Зенджане для успокоения народа…
Впоследствии разрыв переговоров в Дех-Харгане и угрозу русского наступления шах рассматривал как временную меру давления России, рассчитанную на получение контрибуции и заключение мира, а не на захват иранской территории. И поскольку было решено отправить Паскевичу шесть куруров, то шах не испытывал на этот счет серьезного беспокойства и собрал в Зенджане войска на самый крайний случай.
Передислокация иранских войск имела и другое назначение. Султан Махмуд II уговаривал шаха продолжать войну против России, а шах в свою очередь с большими надеждами ожидал начала русско-турецкой войны. Отправляя войска в Азербайджан и возвышая Хасан-Али-мирзу, шах пытался доказать султану, будто собирается воевать, а на деле делал это для того, чтобы ускорить выступление турок и уже во время русско-турецкой войны добиться выгодного мира в невыгодной для России обстановке. С этой же целью шах оттягивал переговоры в Дех-Харгане, но слишком долго ждать не мог, так как султан не в состоянии был воевать, хотя и стремился к этому. После 20 октября 1827 г., когда в Наваринском сражении был разбит турецко-египетский флот, армия султана стала еще менее боеспособной, а «Хатти-шериф», оглашенный султаном 18 декабря, стал ложной декларацией о войне190.
6 января в Дех-Харган прибыл министр иностранных дел Мирза-Аболь-Хасан-хан. На первой же встрече с Паскевичем он много говорил о своей «высокой» дипломатической репутации в Европе и о благосклонности к нему усопшего императора Александра. Подсказанный А. С. Грибоедовым резкий ответ Паскевича – «Война или деньги!» озадачил иранского министра. Некоторое время он не знал, что ответить, а затем стал умолять подождать еще немного191.
7 января состоялась повторная встреча с Аболь-Хасан-ханом. В присутствии Грибоедова, Обрезкова и других дипломатов Паскевич ознакомил иранского министра с проектом согласованного договора и заявил, что не изменит в проекте ни одного слова. «После двухмесячных переговоров, – заметил Паскевич, – шах напрасно посылает нового негоцианта вместо того, чтобы отправить деньги. Это говорит о его желании продлить время без пользы для дел»192. Вечером того же дня Паскевич вручил Аббас- мирзе и Аболь-Хасан-хану декларацию о причинах разрыва. Наследный принц был в отчаянии. Его просьбам о продолжении перемирия, которое закончилось 6 января, и оправданиям казалось не будет конца, но все было напрасно.
Так закончились мирные переговоры в Дех-Харгане. На следующий день, 8 января, Паскевич вернулся в Тавриз, чтобы подготовить войска к походу, а Аббас-мирза отправился в Миандоаб, откуда он заранее отвел свои войска, чтобы показать, что не намерен воевать. Уже в дороге он написал Паскевичу, что деньги все-таки скоро должны прибыть и что разрыв произошел совершенно напрасно. Паскевич со своей стороны ответил, что деньги могут быть привезены и на русские аванпосты, а до этого времени наступление войск не будет приостановлено193. За день до разрыва переговоров в Дех-Харгане, в 7 часов утра 6 января 1828 г., из Тегерана было отправлено 520 вьюков с золотом и серебром, на общую сумму в 886 тыс. туманов194.
Начиная с 15 декабря 1827 г. до 6 января 1828 г. всего из Тегерана было отправлено 2 500 000 туманов или полностью 5 куруров. «Деньги эти несправедливо собраны, доверительно заявил о них шах своим придворным. – Богу угодно, чтобы я таким образом лишился их. Впредь не буду копить сокровищ, заставляя страдать мой народ. Теперь отдаю деньги русским не для собственного спокойствия, а для спасения Ирана от больших несчастий».
Парадоксально, что через день после того, как требуемые первые пять куруров были отправлены из Тегерана, в Дех-Харгане об этом еще не знали.
Паскевич объявил о разрыве переговоров, потому что не верил, что деньги будут высланы и не знал, что эти деньги уже находятся в пути.