Брендон Сандерсон
Путь королей
Внизу заскрежетал камень. Элокар тоже начал подниматься. Далинар на него не смотрел. Он не сводил глаз с маленькой естественной платформы на вершине сорокафутовой скалы и шарил закованными в сталь пальцами в поисках очередной опоры. Древняя броня совершенно не препятствовала чувствительности пальцев, – казалось, он был не в латных, а тонких кожаных перчатках.
Справа что-то заскрежетало и раздались тихие ругательства. Элокар выбрал другой путь в надежде обогнать Далинара, но оказался в той части скалы, где не за что было ухватиться. Его продвижение застопорилось.
Золотой осколочный доспех короля заблестел, когда он посмотрел на дядю. Элокар стиснул зубы и мощным рывком подбросил себя вверх, к уступу.
«Глупый мальчишка», – подумал Далинар, глядя, как король словно завис в воздухе на миг, а потом схватился за выступающий камень. Затем Элокар подтянулся и продолжил взбираться.
Великий князь двигался яростно, камни скрежетали под его металлическими пальцами, осколки так и сыпались. Ветер развевал его плащ. Далинар поднимался, напрягался и вынуждал себя продвигаться дальше, держась чуть впереди короля. До вершины оставалось несколько футов. Азарт пел внутри. Он потянулся к цели, готовый победить. Проиграть нельзя. Необходимо…
«Объедини их».
Он замешкался, сам не понимая почему, и позволил племяннику себя обогнать.
Элокар с трудом поднялся на ноги на вершине скалы и триумфально рассмеялся. Он повернулся к Далинару и протянул руку:
– Буря и ветер, дядя, ты вынудил меня попотеть! Я уж было решил, что мне за тобой не угнаться.
Триумф и радость на лице Элокара заставили Далинара улыбнуться. Молодому человеку сейчас нужны победы. Даже от маленьких завоеваний есть прок. Спрены славы – крошечные золотые полупрозрачные пузырьки света – один за другим начали появляться вокруг него, привлеченные ощущением успеха. Великий князь похвалил себя за медлительность. Племянник втянул его на платформу. На вершине естественной башни как раз хватало места для двоих.
Тяжело дыша, Далинар похлопал короля по спине – металл звякнул о металл.
– Ваше величество, и впрямь хорошее соревнование получилось. И вы сыграли отлично.
Король просиял. Его золотой осколочный доспех блистал в свете полуденного солнца; забрало было поднято, открывая светло-желтые глаза, прямой нос и чисто выбритое лицо, которое могло считаться даже слишком красивым – с полными губами, широким лбом и волевой челюстью. Гавилар выглядел так же – до того, как обзавелся сломанным носом и ужасным шрамом на подбородке.
Внизу показались солдаты из Кобальтовой гвардии и несколько адъютантов Элокара, включая Садеаса. Его латы светились красным, однако он не был полным рыцарем Осколков – владел лишь доспехом, но не мечом.
Далинар поднял взгляд. С такой высоты можно было увидеть бóльшую часть Расколотых равнин, и его охватило до странности знакомое чувство. Ему показалось, что он уже стоял так высоко, рассматривая странный ландшафт.
Миг спустя это ощущение исчезло.
– Вон там. – Элокар указал рукой в золотой перчатке. – Я вижу наш конечный пункт.
Далинар прикрыл рукой глаза от солнца и разглядел в трех плато от них большой шатер под флагом короля. Туда вели широкие постоянные мосты; они находились относительно близко к алетийской части Расколотых равнин, на плато, которые сторожил сам Далинар. Это он должен был охотиться на обитавшего здесь ущельного демона и предъявить права на драгоценность в сердце твари.
– Дядя, и опять ты был прав, – сказал Элокар.
– Постараюсь, чтобы это вошло в привычку.
– Полагаю, я не должен тебя винить. Хотя могу снова и снова побеждать тебя в гонке.
Далинар улыбнулся:
– Я словно помолодел – вспомнил те дни, когда гонялся за твоим отцом из-за какой-нибудь ерунды.
Губы Элокара сжались в тонкую нитку, и спрены славы исчезли. Упоминания о Гавиларе портили ему настроение; он подозревал, что сравнения с прежним королем нелестны. К несчастью, нередко так оно и было.
Далинар поспешно продолжил:
– Мы, должно быть, выглядели как десять дурней, когда вот так сорвались с места. Лучше бы вы предупреждали меня заранее, чтобы личная гвардия успела отреагировать. Мы все-таки на войне.
– Фи! Ты слишком много волнуешься. Паршенди уже несколько лет не осмеливаются так близко подходить к нашей части Равнин.
– Ну, мне показалось, что две ночи назад вы были озабочены своей безопасностью.
Элокар тяжело вздохнул:
– Дядя, сколько раз нужно объяснять? Я могу встретиться лицом к лицу с противником, держа клинок в руке. Ты должен защищать меня от того, что враги могут предпринять, когда никто не видит, когда вокруг темно и тихо.
Далинар не ответил. Тревога Элокара – скорее, тревожная одержимость – по поводу наемных убийц была сильна. Но разве можно его винить, учитывая, что случилось с его отцом?
«Брат, прости», – подумал он, как делал каждый раз, вспоминая о ночи, когда погиб Гавилар. И рядом с ним не было брата, чтобы защитить.
– Я проверил то, о чем вы меня просили. – Далинар отогнал дурные воспоминания.
– В самом деле? И что обнаружил?
– Боюсь, немногое. На вашем балконе не было следов посторонних, и ни один слуга не сообщил, что видел кого-то поблизости.
– Но кто-то следил за мной из темноты той ночью.
– Ваше величество, если и так, этот кто-то не вернулся. И не оставил следов.
Элокар выглядел недовольным, и затянувшаяся пауза в разговоре сделалась неприятной. Внизу Адолин встретился с разведчиками и готовил отряд к переходу на соседнее плато. Элокар возражал против того, чтобы Далинар брал с собой столько людей. Большинство из них на охоте не нужны – убить чудовище предстояло рыцарям, вооруженным осколочными доспехами или мечами, а не солдатам. Но Далинар предпочел обеспечить племяннику защиту. Налеты паршенди сделались не такими дерзкими за годы войны – алетийские письмоводительницы предполагали, что их количество составляет четверть от первоначального, хотя и не могли утверждать с уверенностью, – но присутствие короля вполне способно спровоцировать врагов на безрассудную атаку.
Подул ветер, и Далинар ощутил то же, что и несколько минут назад. Как будто он уже стоял на вершине скалы и смотрел на раскинувшуюся вокруг пустошь. Жуткий, потрясающий до глубины души простор…
«Вот оно, – подумал он. – Я и впрямь стоял на похожей скале. Это было…»
Это было в одном из его видений. В самом первом.
«Ты должен их объединить, – сказал ему странный гулкий голос. – Ты должен подготовиться. Обрати свой народ в крепость силы и мира, в стену, чтобы противостоять ветрам. Прекрати свары и объедини их. Грядет Буря бурь».
– Ваше величество, – начал Далинар, – я…
Он умолк, так ничего и не сказав.
Да и что он мог сказать? Что его посещают видения? Что – вопреки религии и здравому смыслу – он думает, будто эти видения насылает Всемогущий? Что он думает, будто им следует покинуть поле боя и вернуться в Алеткар?
Ну что за глупости.
– Дядя? – спросил король. – Тебе что-то нужно?
– Ничего. Давайте-ка лучше вернемся к остальным.
Адолин, сидя верхом и поджидая новых донесений разведчиков, накручивал на палец вожжи из свиной кожи. Он сумел отвлечься от отца и Садеаса и теперь предавался размышлениям о том, как бы объяснить свое расставание с Риллой, чтобы Йанала проявила к нему больше симпатии.
Йанала любила древние эпические поэмы, – может, стоит поведать о расставании в драматическом ключе? Юноша улыбнулся, подумав о ее роскошных черных волосах и лукавой улыбке. Дерзкая красавица дразнила его, хоть и знала, что он ухаживает за другой. Это тоже можно использовать. А вдруг Ренарин прав, и ему и впрямь стоило пригласить ее на охоту? Перспектива сражения с боль шепанцирником прельщала бы куда сильней, наблюдай за ним красивая длинноволосая девушка…
– Светлорд Адолин, поступили новые донесения разведчиков, – сообщил подбежавший Тарилар.
Мысли Адолина вернулись к насущным делам. Вместе с несколькими членами Кобальтовой гвардии он занял позицию у основания высокой скалы, на вершине которой все еще беседовали его отец и король. У Тарилара, командира разведчиков, было узкое лицо, широкая грудь и такие же плечи. С некоторых ракурсов его голова казалась маленькой по сравнению с телом, как будто ее сплющили.
– Докладывайте, – распорядился Адолин.
– Разведчики из авангарда встретились со старшим егерем и вернулись. На ближайших плато паршенди никто не видел. Роты Восемнадцать и Двадцать один на позициях, хотя еще восемь рот в пути.
Адолин кивнул:
– Пусть Двадцать первая рота вышлет нескольких верховых, чтобы они патрулировали четырнадцатое и шестнадцатое плато. И еще по двое дозорных отправьте на плато шесть и восемь.
– Шесть и восемь? Те, что позади?
– Если бы я хотел устроить засаду на охотников, – пояснил Адолин, – я бы сделал крюк и отрезал им путь к отступлению. Выполняйте.
– Да, светлорд.
Тарилар отсалютовал ему и побежал выполнять указания.
– Думаешь, что это необходимо? – спросил Ренарин, подъезжая к Адолину.
– Нет. Но отец все равно прикажет это сделать. Ты же знаешь, что он так поступит.
Наверху что-то задвигалось. Адолин поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как король прыгает с вершины скалы и пролетает где-то сорок футов с развевающимся за спиной плащом. Отец стоял на краю, и Адолин мог представить себе, какие ругательства тот произносит про себя, глядя на такой безрассудный поступок. Осколочный доспех мог выдержать подобное падение, но скала довольно высокая, чтобы оно стало опасным.
Элокар приземлился с весьма громким треском, взметнув тучу каменной крошки и облако буресвета. Он сумел удержаться на ногах. Далинар спустился более безопасным путем, добравшись до выступа пониже, и лишь оттуда спрыгнул.
«В последнее время он все чаще и чаще выбирает безопасный путь, – рассеянно отметил Адолин. – И он все время находит причины передать мне командование». Все еще погруженный в раздумья, юноша пустил коня рысью прочь из тени скалы. Нужно получить донесение стражников из арьергарда – отец захочет его выслушать.
По пути он миновал компанию светлоглазых из свиты Садеаса. За королем, Садеасом и Вамой следовали вереницы прислужников, помощников и подхалимов. Глядя, как они едут, одетые в удобные шелка, в открытых спереди жакетах, в паланкинах, укрывающих от солнца, Адолин особенно остро ощутил, как сам потеет в громоздких латах. Осколочный доспех был прекрасен и наделял значительной силой, но под палящим солнцем любой пожелал бы чего-то менее тесного.
Но конечно, он не мог носить обычную одежду, как остальные. Адолину приходилось быть в мундире, даже на охоте. Военные Заповеди алети требовали этого. Какая разница, что никто уже много веков не следовал Заповедям. По крайней мере, никто, кроме Далинара Холина и, соответственно, его сыновей.
Адолин миновал пару праздных светлоглазых, Вартиана и Ломарда, лишь недавно ставших постоянными спутниками Садеаса. Они переговаривались достаточно громко, чтобы Адолин услышал. Вероятно, с умыслом.
– Опять гонится за королем. – Вартиан покачал головой. – Прям как рубигончая, которая семенит следом за пятками хозяина.
– Какой позор, – отозвался Ломард. – Как давно Далинар выигрывал светсердце? Он их получает, только когда король позволяет охотиться без соревнования.
Адолин стиснул зубы и поехал дальше. Он не мог вызывать кого-нибудь на дуэль, пока находится при исполнении или командует отрядом, – так интерпретировал Заповеди отец. Сын роптал из-за ненужных ограничений, но мнение Далинара было мнением вышестоящего офицера. Это означало, что спорить нельзя. Нужно придумать способ вызывать двух льстивых идиотов на дуэль при каких-то иных обстоятельствах. К несчастью, он не мог драться с каждым, кто задевал его отца.
Проблема в том, что они правы. Алетийские княжества сами по себе словно королевства со значительной автономией, несмотря на то что они признали Гавилара королем. Элокар унаследовал трон, и Далинар по праву вступил во владение княжеством Холин.
Тем не менее большинство великих князей лишь символически принимали верховную власть короля. Это означало, что Элокар остался без страны, которую мог бы назвать своей собственной. Временами он вел себя как правитель княжества Холин, проявляя интерес к каждодневным проблемам. Вследствие этого Далинар, хоть и должен был править самостоятельно, склонялся перед капризами Элокара и тратил силы на защиту племянника. С точки зрения окружающих, это было проявлением слабости – ведь великий князь Холин превратился в обычного телохранителя, пусть даже обладающего славной репутацией.
Раньше, когда Далинара боялись, люди и шептаться не смели о подобных вещах. А что теперь? Он все реже и реже принимал участие в вылазках на плато, и его войско отставало по числу добытых светсердец. В то время как другие сражались и побеждали, Далинар и его сыновья тратили время на бюрократию.
Адолин хотел сражаться и убивать паршенди. Какой толк следовать Военным Заповедям, если так редко удается воевать по-настоящему? «Во всем виноваты эти видения». Далинар не был слабым, и он точно не был трусом, что бы там ни болтали люди. Отец просто все время тревожился.
Капитаны арьергарда еще не прибыли, и Адолин решил отчитаться перед королем. Он рысью подъехал к Элокару – и повстречался с Садеасом, который сделал то же самое. Садеас предсказуемо нахмурился, увидев его. Великий князь гневался из-за того, что у Адолина был осколочный клинок, а у него – нет; он страстно желал получить такое оружие вот уже много лет.
Адолин посмотрел великому князю в глаза и улыбнулся. «Садеас, в любой момент, когда захочешь вызвать меня на дуэль ради клинка, я в твоем распоряжении». Адолин был готов на все, чтобы выманить этого угря в человеческом обличье на дуэльный ринг.
Когда подъехали Далинар и король, Адолин тотчас же заговорил, не дав Садеасу и рта раскрыть:
– Ваше величество, получены донесения разведчиков.
Король вздохнул:
– Опять какая-нибудь чепуха, скорее всего. Дядя, нам в самом деле требуется донесение по каждому пустяку?
– Ваше величество, мы на войне, – сказал Далинар.
Элокар страдальчески вздохнул.
«Странный ты человек, кузен», – подумал Адолин. Элокар видел убийц в каждой тени, но нередко пренебрегал угрозой со стороны паршенди. Он мог метнуться куда-нибудь, как сегодня, без личной гвардии и прыгнуть с сорокафутовой скалы. Но по ночам не спал, опасаясь, что его прикончат.
– Сын, рапортуй, – велел Далинар.
Адолин помедлил – теперь он чувствовал себя глупо из-за того, что в донесении не было особого смысла.
– Разведчики не видели признаков паршенди. Они встретили старшего егеря. Две роты обеспечивают безопасность следующего плато, и еще восьми требуется время, чтобы пересечь расщелину. Но мы уже близко.
– Да, мы видели сверху, – ответил Элокар. – Возможно, кто-то мог бы поскакать туда…
– Ваше величество, – вмешался Далинар, – если вы отправитесь вперед самостоятельно, это некоторым образом сделает бессмысленным то, что я взял с собой войско.
Элокар закатил глаза. Великий князь не поддался, выражение его лица оставалось таким же суровым, как окружающие скалы. Увидев отца крепким, не пасующим перед вызовом, Адолин с гордостью улыбнулся. Ну почему он не мог так себя вести все время? Почему столь часто отвечал молчанием на оскорбления или провокации?
– Очень хорошо, – сказал король. – Сделаем перерыв и подождем, пока все войско не перейдет через расщелину.
Королевская свита не заставила себя ждать – мужчины спешились, женщины приказали носильщикам опустить паланкины. Адолин отправился за донесением арьергарда. К моменту, когда он вернулся, Элокар уже был в центре всеобщего внимания. Слуги установили небольшой навес, чтобы устроить для него тень, а другие подавали вино, охлажденное при помощи одного из новых фабриалей, который мог делать вещи холодными.
Адолин снял шлем и вытер лоб тряпкой, вновь подумав о том, как хорошо было бы присоединиться к остальным и немного выпить. Вместо этого он спешился и принялся искать отца. Далинар стоял позади навеса, сцепив за спиной руки в латных перчатках, и смотрел на восток, в сторону Изначалья – дальнего, невидимого места, где начинались Великие бури. Рядом с ним стоял Ренарин и тоже вглядывался в даль, словно пытаясь понять, что же такого интересного там увидел отец.
Адолин положил руку брату на плечо, и Ренарин ему улыбнулся. Адолин знал, что его брат, которому уже исполнилось девятнадцать, был не таким, как все. Он носил на поясе меч, но едва ли знал, как им пользоваться. Таившаяся в крови болезнь не позволяла ему тратить на тренировки столько времени, сколько требовалось.
– Отец, – заговорил Адолин, – возможно, король прав. Может быть, нам следует поскорей отправиться дальше. Я вообще хотел бы побыстрей завершить эту охоту.
Далинар посмотрел на него:
– Когда я был в твоем возрасте, то с нетерпением ждал такой охоты. Убив большепанцирника, молодой человек мог бы похваляться этим целый год.
«Только не начинай опять», – подумал Адолин. Ну почему всех так возмущало, что он не любит охотиться?
– Отец, это же просто чулл-переросток.
– Эти «чуллы-переростки» достигают пятидесяти футов в высоту и могут сокрушить даже человека в осколочном доспехе.
– Да, и потому мы будем выманивать его часами, жарясь на палящем солнце. Если он решит показаться, мы утыкаем его стрелами, а приблизимся только после того, как он достаточно ослабеет, и до смерти изрубим осколочными клинками. Очень честная схватка.
– Это не дуэль, – заметил Далинар, – это охота. Великая традиция.
Адолин в ответ вскинул бровь.
– И да, – признал отец, – она может быть утомительной. Но король настаивал.
– Адолин, ты просто страдаешь из-за проблем с Риллой, – вмешался Ренарин. – Неделю назад ты был воодушевлен. Тебе и в самом деле стоило пригласить Йаналу.
– Йанала ненавидит охоту. Считает ее варварством. Далинар нахмурился:
– Йанала? Какая еще Йанала?
– Дочь светлорда Люстоу, – пояснил Адолин.
– И ты за ней ухаживаешь?
– Еще нет, но прилагаю большие усилия.
– Что случилось с другой девушкой? Той низенькой, что любила серебряные ленты для волос?
– Дили? – уточнил Адолин. – Отец, мы расстались больше двух месяцев назад!
– В самом деле?
– Ну да.
Далинар потер подбородок.
– Между нею и Йаналой были еще две, отец, – заметил Адолин. – Тебе бы стоило быть повнимательней.
– Да поможет Всемогущий тому, кто попытается разобраться в твоих запутанных связях, сын.
– Рилла была последней, – сказал Ренарин.
Далинар нахмурился:
– И вы двое…
– Повздорили вчера. – Адолин кашлянул, намереваясь сменить тему. – Как бы то ни было, тебе не кажется странным, что король настоял на собственном участии в охоте?
– Не особенно. Не так уж часто сюда выбирается по-настоящему большой зверь, а мой племянник редко участвует в вылазках на плато. Он не может сражаться по-другому.
– Но ведь он повсюду видит убийц! С чего вдруг ему вздумалось отправиться на Равнины на охоту, тем самым подставляясь под удар?
Далинар посмотрел в сторону королевского навеса:
– Я знаю, что это кажется странным, сын. Но Элокар куда сложнее, чем принято считать. И переживает из-за того, что подданные видят в нем труса, поскольку он так сильно боится убийц, и ищет другие способы показать свою храбрость. Иногда это глупые способы… но Элокар не первый, которого я знаю, выходящий на битву без страха, но съеживающийся от ужаса при мысли о ножах среди теней. Напускная храбрость – признак неуверенности в себе. Король учится править. Ему нужно охотиться. Ему нужно доказать самому себе и остальным, что он по-прежнему достаточно силен, чтобы руководить воюющим королевством. Поэтому я поддержал его. Успешная охота в контролируемых обстоятельствах может улучшить его репутацию и уверенность в своих силах.
Адолин медленно закрыл рот: слова отца зарубили его возражения на корню. Странное дело – теперь, после объяснений, действия короля казались вполне осмысленными. Адолин посмотрел на отца. «Как могут они шептаться, что он трус? Разве не видят его мудрость?»
– Да, – проговорил Далинар, и его взгляд сделался отрешенным. – Твой кузен куда лучше, чем думают многие, и куда более сильный король. По крайней мере, он может им быть. Мне лишь надо придумать, как убедить его покинуть Расколотые равнины.
Адолин обомлел:
– Что?!
– Я сначала не понимал, – продолжил Далинар. – Объединить их. Я должен объединить их. Но разве они уже не объединены? Мы сражаемся вместе здесь, на Расколотых равнинах. У нас общий враг – паршенди. Я начинаю понимать, что мы объединились лишь на словах. Великие князья не жалеют пустых слов для Элокара, но эта война – это противостояние – для них игра. Соревнование друг с другом. Здесь мы их не объединим. Нам надо вернуться в Алеткар и обеспечить безопасность родной страны, научиться трудиться бок о бок, как единый народ. Расколотые равнины нас разделяют. Все слишком сильно переживают из-за возможности заполучить богатство и славу.
– Отец, богатство и слава – сама суть существования народа алети! – возразил Адолин. Неужели ему это не померещилось? – А как быть с Договором Отмщения? Великие князья поклялись свершить возмездие и наказать паршенди!
– И мы попытались исполнить клятву. – Далинар посмотрел на Адолина. – Я понимаю, что это звучит ужасно, сын, но есть вещи поважнее отмщения. Я любил Гавилара. Я отчаянно по нему скучаю и ненавижу паршенди за то, что они сделали. Но Гавилар положил жизнь на то, чтобы объединить Алеткар, и я скорее отправлюсь в Преисподнюю, чем позволю его снова разломать на части.
– Отец, – с болью проговорил Адолин, – если что и происходит неправильно, так это то, что мы не прилагаем достаточных усилий. Ты думаешь, великие князья играют в игры? Ну так покажи им, как это делается! Вместо того чтобы рассуждать об отступлении, мы должны говорить о продвижении, о нанесении удара паршенди, а не о продлении осады.
– Возможно.
– Так или иначе, нельзя даже упоминать об отводе войск, – продолжил Адолин. – Люди уже болтают, дескать, Далинар потерял хребет. Что они скажут, если узнают о таком?.. Ты ведь с королем еще ничего не обсуждал, верно?
– Нет. Не нашел правильных слов.
– Прошу тебя, не говори с ним об этом.
– Посмотрим.
Далинар повернулся к Расколотым равнинам, и его взгляд опять стал отрешенным.
– Отец…
– Сын, ты высказал свое мнение, и я тебе ответил. Не усугубляй ситуацию. Ты получил донесение арьергарда?
– Да.
– А что с авангардом?
– Только что проверил и… – Он умолк. Проклятье. Прошло уже достаточно времени, – вероятно, пора королю со свитой двигаться дальше. Остаток армии не мог покинуть это плато, пока король не окажется в безопасности на другой стороне.
Адолин вздохнул и отправился за донесением. Вскоре они все пересекли расщелину и направились к следующему плато. Ренарин рысью подъехал к Адолину и попытался увлечь его беседой, но брат едва отвечал.
Его охватила странная тоска. Большинство людей в армии – даже те, кто был всего на несколько лет старше Адолина, – бились рядом с его отцом в те славные дни. Юноша понял, что завидует тем, кто знал его отца и видел, как он сражался, до того как Заповеди подчинили его себе.
Изменения начались, когда погиб король Гавилар. В тот ужас ный день все пошло наперекосяк. Потеря брата чуть не сокрушила великого князя, и Адолин знал, что никогда не простит паршенди причиненной отцу боли. Никогда. Люди сражались на Равнинах по иным причинам, но Адолин пришел сюда из-за этого. Может быть, если они одержат победу над паршенди, отец снова станет прежним. Может быть, те призрачные видения, что мучают его, исчезнут.
Впереди Далинар негромко разговаривал с Садеасом. Оба хмурились. Они едва выносили друг друга, хотя когда-то были друзьями. Это также изменилось в ночь смерти Гавилара. Что же между ними произошло?
День шел своим чередом, и в конце концов они прибыли на место охоты – два плато, на одно из которых должны выманить чудовище для атаки, и другое – для тех, кто собирался наблюдать. Как у большинства, у этих плато была неровная поверхность, покрытая стойкими растениями, привыкшими к постоянным бурям. Уступы, углубления и неровный ландшафт превращали сражения на них в весьма опасное дело.
Адолин присоединился к отцу, который ждал у последнего моста, в то время как король в сопровождении отряда солдат перешел на наблюдательное плато. За ним должна была последовать свита.
– Сын, ты хорошо справляешься с командованием. – Далинар кивнул группе солдат, которые отсалютовали ему, проходя по мосту.
– Они опытные воины. Им едва ли нужен командир во время перехода с одного плато на другое.
– Да, но тебе требуется опыт руководства, а им нужно увидеть в тебе командира.
Подъехал Ренарин, – похоже, пришло время им перейти на наблюдательное плато. Далинар кивком велел сыновьям отправляться первыми.
Юноша развернул коня, но замешкался, увидев, как со стороны военных лагерей быстро приближается всадник, нагоняя охотников.
– Отец! – Адолин указал на всадника.
Далинар тотчас же повернулся, следуя его жесту. Однако Адолин вскоре опознал вновь прибывшего. Это был, вопреки его ожиданиям, не гонец.
– Шут! – крикнул Адолин, взмахнув рукой, и всадник направился к ним.
Королевский шут, высокий и худой, ехал верхом на черном мерине. Он был одет в жесткий черный сюртук и черные штаны, которые гармонировали с его темными ониксовыми волосами. Хотя на поясе у него висел длинный и тонкий меч, это оружие, насколько Адолину было известно, никогда не покидало ножен. Скорее дуэльная рапира, чем боевой клинок, – то есть в значительной степени символическое лезвие.
Приблизившись, голубоглазый Шут поприветствовал их кивком; на его лице играла одна из привычных проницательных улыбочек. На самом деле он не был светлоглазым. Да и темноглазым то же. Он был… что ж, он был королевским шутом, единственным и неповторимым.
– О принц Адолин! – воскликнул Шут. – Ты и впрямь умудрился отклеиться от молодых женщин из лагеря на достаточно долгое время, чтобы поучаствовать в охоте? Я впечатлен.
Адолин издал тихий и тревожный смешок:
– О да, все только об этом и говорят…
Шут вскинул бровь.
Адолин вздохнул. Шут все рано или поздно узнает – было немыслимо что-то скрыть от этого человека.
– Я пригласил вчера одну даму на обед, но… э-э-э… на самом деле я приударил за другой. Дама оказалась ревнивицей. Так что теперь со мной не разговаривают обе.
– Адолин, не устаю восхищаться тем, как ты умудряешься ввязываться в подобную неразбериху. Каждый новый случай захватывает сильней, чем предыдущий!
– Э-э-э, да. Захватывает. Именно это и происходит, да.
Королевский шут снова рассмеялся, хотя продолжал держаться с достоинством. Он не был обыкновенным придворным дураком, какие встречаются в иных государствах. Шут был самым настоящим королевским оружием. Оскорблять приближенных ниже королевского достоинства, поэтому Элокар пользовался Шутом – как пользуются перчатками, когда нужно взять в руки что-то мерзкое, – чтобы не приходилось снисходить до грубости или враждебности.
Этот новый шут появился несколько месяцев назад, и было в нем что-то… необычное. Он знал вещи, которых не должен был знать. Важные вещи, полезные вещи.
Шут кивнул Далинару:
– Ваша светлость.
– Шут, – сухо бросил Далинар.
– И принц Ренарин!
Юноша в ответ даже не поднял глаз.
– Ренарин, не поприветствуешь меня? – изумился Шут.
Ренарин молчал.
– Он думает, ты станешь насмехаться над ним, если он заговорит, – объяснил Адолин. – Сегодня утром брат сказал мне, что в твоем присутствии не произнесет ни слова.
– Прелестно! Значит, я могу говорить что хочу и он не станет возражать?
Ренарин забеспокоился.
Шут наклонился к Адолину:
– Я вам рассказывал о том, как позапрошлым вечером мы с принцем Ренарином шли по улице военного лагеря? Нам повстречались две сестрички, ну, знаете, такие голубоглазые, и…
– Это ложь! – воскликнул Ренарин, краснея.
– Ну ладно-ладно, – согласился Шут, и глазом не моргнув, – должен признаться, сестер было три, но принц Ренарин – какая несправедливость! – заполучил двух, в то время как мне пришлось спасать свою репутацию и…
– Шут, – перебил Далинар, посуровев.
Человек в черном посмотрел на него:
– Возможно, тебе стоит одаривать своими насмешками тех, кто их заслуживает.
– Светлорд Далинар, кажется, я именно это и делаю.
Великий князь помрачнел сильнее. Шут ему никогда не нравился и, дразня Ренарина, лишь усиливал недовольство. Адолин мог это понять, хотя Шут обычно ограничивался дружелюбным подтруниванием над его братом.
Насмешник двинулся прочь; проезжая мимо Далинара, он наклонился к великому князю и прошептал так тихо, что Адолин едва сумел расслышать:
– Светлорд Далинар, мои остроты «заслуживают» те, кому они приносят пользу. Твой сын сильнее, чем кажется.
Он подмигнул и, развернув мерина, направился к мосту.
– Буря и ветер, нравится мне этот человек, – усмехнулся Адолин. – Лучший шут из всех!
– А меня этот шут раздражает, – тихо проговорил Ренарин.
– В этом половина удовольствия!
Далинар ничего не сказал. Втроем они пересекли мост и миновали Шута. Тот остановился помучить группу офицеров – светлоглазых достаточно низкого ранга, чтобы им пришлось служить в армии, отрабатывая жалованье. Некоторые из них смеялись, пока Шут издевался над кем-то другим.
Как только они догнали короля, к ним обратился старший егерь – невысокий, с заметным брюшком; Башин носил потрепанный наряд – кожаный плащ и шляпу с широкими полями. Он был темноглазым второго нана, самого высокого и престижного ранга, какой только мог быть у темноглазого. Этот нан предполагал даже право вступать в брак с членом светлоглазой семьи.
Башин поклонился королю:
– Ваше величество! Вы как раз вовремя! Мы только что забросили приманку.
– Отлично. – Элокар спрыгнул с лошади. Адолин и Далинар последовали его примеру. Позвякивая осколочным доспехом, великий князь Холина отвязал от седла шлем. – И как долго это продлится?
– Скорее всего, два-три часа, – ответил Башин, принимая вожжи королевского скакуна. Конюхи забрали двух ришадиумов. – Мы расположились вон там.
Башин указал на охотничье плато – меньшее из двух, где и намечалось настоящее сражение, подальше от свиты и основной массы солдат. Несколько охотников вели неуклюжего чулла вдоль края; за зверем волочилась веревка, другой конец которой закинули в пропасть. К нему и привязали наживку.
– Мы использовали свиные туши, – объяснил Башин. – И вылили свиную кровь в расщелину. Патрули видели здесь ущельного демона не меньше дюжины раз. У него тут рядом гнездо, точно вам говорю – он не собирается окукливаться. Он для этого слишком большой и слишком долго тут ошивается. Так что охота выйдет отличная! Как только он появится, мы выпустим стадо диких свиней для отвлечения, и вы сможете начать разить его стрелами.
