Butterfly
Всегда на твоей стороне
Пролог
Ещё один оргазм. Ещё одна ложь. И горькое осознание: эта ночь должна стать последней.
Моё тело всё ещё вибрировало, сладкие отголоски удовольствия, словно тонкие электрические импульсы, пробегали по коже. Но внутри, там, где ещё мгновение назад бушевало пламя страсти, уже разрасталась холодная, бездонная пустота. Я перекатился на спину, закинул руку за голову и закрыл глаза.
В густой тишине, как в вакууме, с оглушительной отчётливостью звенели мои мысли, каждая из которых – укол острой иглы в сердце. Сколько ещё я смогу выносить эту фальшь, этот бесконечный, изматывающий спектакль для публики?
– Кайл, ты спишь?
Я открыл глаза и посмотрел на Джину. Она лежала рядом, нагая, прикрытая лишь тонкой простынёй из египетского хлопка, её тёмные волосы рассыпались по подушке. В полумраке спальни, освещённой лишь мягким светом ночника, её кожа казалась фарфоровой, почти прозрачной.
Чёрт возьми, до чего же красивая женщина. И до чего же чужая.
– Нет, не сплю. Просто задумался.
Джина приподнялась на локте, её высокая, упругая грудь соблазнительно колыхнулась. На её лице, обычно таком безмятежном, мелькнула тень беспокойства.
– О чём?
– О нас. – я посмотрел ей прямо в глаза, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно, хотя внутри всё сжималось от предчувствия неизбежного, тяжёлого разговора. – О том, что нам нужно серьёзно поговорить.
Джина резко села, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Этот жест… я видел его уже сотни, тысячи раз. Он был таким же привычным, как восход солнца, как биение её сердца. Она всегда так делала, когда нервничала, когда чувствовала себя уязвимой, когда пыталась спрятаться от правды, забиться в свой маленький, защищённый мир.
Но в нашей публичной жизни, в блестящем мире, который мы создали, таким моментам не было места. Мы виртуозно играли свои роли: я, Кайл Рид, миллиардер, владелец строительной компании RCH, и она – Джина Морган, роскошная, востребованная фотомодель с обложек глянцевых журналов, с ангельским лицом и телом богини. Мы идеальная пара для светских раутов, для показательных благотворительных мероприятий и бесконечных гламурных вечеринок сливок общества. Блестящий, безупречный, ослепительный фасад, за которым скрывалась пропасть отчуждения.
И долгое время это устраивало нас обоих. Без зазрений совести мы могли погружаться в свои дела, зная, что другой не обидится, не закатит сцену ревности, не потребует невозможного – любви. Но что-то надломилось. Незаметно, как тонкая, почти невидимая трещина на идеально отполированной поверхности нашего идеального, вылизанного мира.
Я устал от мимолётных связей, от фальшивых улыбок, от льстивых комплиментов и пустых, ничего не значащих разговоров. Мне хотелось тепла, настоящей, глубокой, всепоглощающей близости, семьи… Просыпаться утром не в одиночестве, а в объятиях любимой женщины, чувствовать её тепло, вдыхать аромат её волос. Я мечтал о детском смехе, который наполнил бы этот дом жизнью, о топоте маленьких ножках, о топоте маленьких ножек, о тёплых, доверчивых объятиях маленьких ручек. Но как найти настоящую любовь, как поверить в неё в этом прогнившем насквозь мире, где всё продаётся и покупается? Где ценность человека измеряется толщиной кошелька и количеством нулей на банковском счёте?
Эти мысли, как заноза, снова и снова впивались в моё сознание. Они терзали меня не первую неделю, но сегодня боль стала особенно острой. В памяти вновь и вновь всплывал образ другого мужчины – того, кого Джина действительно любила.
Я знал о нём всё: небогат, простой фотограф, фрилансер, живёт в крошечной квартирке на окраине города, ездит на старом, разбитом пикапе. Он не мог дать ей и десятой доли того, что давал я – роскоши, беззаботной жизни, бриллиантов, путешествий на частном самолёте, блеска софитов, всего этого мира, который лежал у её ног благодаря мне.
Но она всё равно не отпускала его. Потому что это была настоящая любовь. Искренняя, чистая, как глоток свежего воздуха в затхлой атмосфере гламура и фальши. Джина цеплялась за эту любовь, как за спасательный круг. И я… не мог осуждать её за это. Наоборот, где-то в глубине души, даже завидовал ей.
Я часто ловил себя на мысли – что нужно поговорить с Джиной начистоту – но всегда отступал. Страх потерять даже иллюзию близости, призрак отношений сковывал меня. Возможно, именно это удерживало меня от откровенности. И эти яркие, мучительные картинки: её ослепительная улыбка на гламурных вечеринках, её рука в моей, наши совместные поездки, встречи поздней ночью, её горячее, страстное тело в моих объятиях…
– Что-то не так? – спросила Джина наконец, нарушив затянувшееся молчание. В её голосе уже явственно слышалась нервозность. Она резким, почти судорожным движением откинула волосы с лица. Ещё один признак её волнения.
– Джина, не надо. Не притворяйся. – я вздохнул и посмотрел на неё. – Да, нас обоих всё устраивало. Но, скажу честно, мне это всё надоело.
– Что ты имеешь в виду? – она побледнела, и её глаза широко распахнулись.
– Я знаю, что у тебя есть другой мужчина, которого ты действительно любишь.
Кровь отхлынула от её лица, оставляя после себя мертвенную бледность. Глаза широко распахнулись, губы задрожали. Тщательно выстроенная маска равнодушия и безразличия рассыпалась на мелкие осколки, обнажив глубоко спрятанный страх. И… что-то ещё. Вину? Сожаление? Или, может быть… облегчение?
– Откуда…? – прошептала она, но тут же осеклась, кусая губы.
– Скажем так, когда двое людей из высшего общества находятся вместе, к ним приковано слишком много внимания. – я горько усмехнулся. – Как ты думаешь, это честно по отношению к нему?
– Прости, Кайл, я… – слёзы заблестели на её ресницах, готовые вот-вот пролиться. – Я… хотела… сказать… – слова прерывались всхлипами, она судорожно пыталась вдохнуть, но воздух застревал в горле, превращаясь в рваные вздохи.
Я молчал, наблюдая за ней. В этой её беззащитности, в этих слезах было что-то настоящее, искреннее, чего я не видел в ней раньше, за все эти годы нашей фальшивой идиллии.
– Я понимаю. – мой голос был ровным, спокойным, хотя внутри меня бушевал ураган. – Но думаю, нам не стоит больше продолжать эту комедию.
– Ты… прав. – еле слышно прошептала она, опустив голову.
Её силуэт, очерченный холодным лунным светом, казался хрупким и беззащитным. Она быстро, почти судорожно, начала собирать разбросанную по комнате одежду – шелковое платье, кружевное бельё, туфли на высоких каблуках – натягивая её на себя с какой-то отчаянной поспешностью. Каждое её движение отдавалось во мне тупой, ноющей болью.
Закончив одеваться, Джина направилась к двери, словно привидение, скользя по дорогому персидскому ковру. На пороге она остановилась обернувшись. Горькая, полная невысказанной боли усмешка искривила её губы.
– Из нас вышла прекрасная пара, Кайл. – произнесла она тихо, с едва уловимой хрипотцой в голосе, но я отчётливо услышал тоску и сожаление. – Жаль, что мы оба выбрали не любовь. А работу.
Дверь бесшумно закрылась за ней. Тишина, последовавшая за её словами, была оглушительной. И теперь, когда Джина ушла, я по-настоящему осознал, насколько пуста и холодна эта комната и моя жизнь.
Я провёл рукой по лицу, пытаясь отогнать наваждение, но гнетущее чувство только усиливалось. В поисках хоть какого-то облегчения я встал с кровати и подошёл к балкону. Распахнул настежь панорамное окно, жадно вдохнул прохладный ночной воздух.
Внизу расстилался Сиэтл, холодный и безразличный, как и всё вокруг. Мириады огней, обычно такие завораживающие, сейчас казались лишь иллюзией тепла, обманчивым блеском. Город, который никогда не спит, сегодня выглядел особенно чужим, враждебным. Но даже в его холодных венах пульсировал поток жизни.
Бесконечный поток машин, спешащие куда-то люди… Глядя на них сверху, я вдруг ощутил странное родство. Они казались такими же одинокими, потерянными, как и я. Мы все носим маски, прячем истинные чувства за фасадом уверенности и успеха, боясь обнажить свою уязвимость, потребность в любви. Как и Джина, я выбрал карьеру, власть, деньги. Построил собственную империю. Успех? Да, я достиг его. Но какой ценой?
И вот теперь, стоя на вершине этой империи, наедине с самим собой, под безразличным взором ночных звёзд, я понял, что этот успех – лишь пиррова победа. Насколько ничтожны все эти роскошные апартаменты, дорогие машины, счета в швейцарских банках без кого-то, с кем можно разделить этот мир. Без кого-то, кто смог бы заглянуть в мою душу и увидеть там не миллионера Кайла Рида, а просто человека, жаждущего тепла, понимания и любви.
Волна усталости накрыла меня с головой. В висках запульсировала тупая боль, ставшая уже почти привычной спутницей за последние месяцы. Стресс, бесконечная гонка за призраком успеха в этом шумном городе… казалось, вот-вот сведут меня в могилу. И в этот момент я отчётливо осознал: нужно что-то делать, что-то менять, чтобы вырваться из этого замкнутого круга. Но что? Ответа пока не было
С тяжёлым вздохом я вернулся в комнату, с силой захлопнул балконную дверь. Машинально взял с прикроватной тумбочки таблетку тайленола, запил водой, не чувствуя ни вкуса, ни облегчения. Рухнул на простыни, всё ещё хранящие слабый аромат Джины – жасмин и ваниль. Закрыв глаза, попытался представить себе другую жизнь, в которой есть место не только для успеха, но и для любви, для тепла, для простого человеческого счастья. Но мысли путались, рассыпались на бессвязные обрывки. Измученный, я провалился в тревожный сон, надеясь, что утро принесёт хоть какую-то ясность.
