Crazyoptimistka
Тату на нашей коже
– А знаешь, это был бы чудесный подарок, – не удерживаюсь от сарказма, – а главное, полезный.
– Не понял, – моментально заводится Слава и отбрасывает вилку, – что ты имеешь в виду?
– А то, что я молодая женщина, но все вокруг почему-то записывают меня в пенсионерки! Мне тридцать пять, слышишь? Не пятьдесят пять, а тридцать пять лет и я банально хочу, чтобы меня не списывали со счетов.
– И как же тебе в этом поможет твоя татуировка? – ехидным голосом уточняет муж.
– Да я хотя бы себя почувствую иначе.
– Эля, я устал и меньше всего хочу чтобы ты сейчас тр*хала мой мозг какой-то бабской херью. – Слава встает из-за стола. – Смахивает на какой-то кризис среднего возраста.
Да, вот так закончился тот вечер. Но чего я ожидала? Мои интересы в этой семье были на самом последнем месте. Только в этот раз я решила, что с меня довольно. Теперь вот стою перед студией и все никак не решусь зайти внутрь. Одно дело действовать на эмоциях, но совершенно иначе ты смотришь на всю ситуацию на свежую голову. Я не то, чтобы окончательно передумала. Просто боялась, что меня тупо засмеют. Сделать – то сделают, а потом начнут обсуждать, мол, тетка из ума выжила. За это сомнение я должна быть благодарной Славе, ведь именно его слова породили это чувство. Чувство того, что я уже старая для такой аферы. И не помогает даже собственное отражение в двери, где виднеется миловидная брюнетка со стрижкой каре чуть выше среднего роста. Фигура не без изъянов, но и не полная после двух родов. Джинсы, кеды и белая футболка с забавным принтом на груди. А так и не скажешь, что столько лет. Выгляжу молодо, ну или мне просто так самой хотелось бы.
Дверь резко открывается и заставляет меня отпрыгнуть в сторону. Из помещения выходит высокий парень весь одетый в черное и с сигаретой в руках.
– Простите, – слышится его далеко не по-мальчишечьи низкий голос.
– Ничего страшного, – неловко задираю голову, потому что он выше меня по росту.
– Впервые на сеанс?
–Ага.
– Переживаете? – Он затягивается сигаретой.
– Есть немного.
– Не бойтесь, это самая крутая студия в городе. Записаться нереально, но оно того стоит.
– А вы… мастер?
– Не, я сам пришел добить татуху. – Парень с гордостью закатывает рукав футболки, где виднеется рисунок. – Сегодня финиш. Три дня работы по пять часов.
– Здорово. – Киваю.
– Ну, а ты? Что бить будешь? – Как-то сразу перешел на «ты» паренек, но я не стала его исправлять. В какой-то степени мне это польстило.
– Не знаю, – честно признаюсь, – даже не определилась с местом. Надеюсь, мастера подскажут.
– В этом не сомневайся, персонал тут отменный. Пойдем? Я тут типа уже почти всех знаю, заодно и тебя провожу.
Мы заходим в помещение и поднимаемся по лестнице вверх. Здесь все минималистично, на белых стенах висят эскизы и фото в черных рамках. Яркими пятнами бросаются растения в огромных кадках, установленные на черно-белом шахматном полу. Чуть далее стоит стойка администратора с витиеватой росписью, где нас встречает приятная девушка. Она уточняет наши данные и что-то смотрит в расписании. Затем мой случайный спутник сразу же отправляется к своему мастеру, а меня просят немного подождать и выпить кофе. Но я отказываюсь и просто прогуливаюсь по периметру, осматривая обстановку. Мне здесь нравится. Но это чувство вдруг внезапно прерывается каким-то другим ощущением. Будто кто-то смотрит на меня и прожигает дыру в спине. Оглядываюсь в поиске источника и нахожу его на втором этаже. Он стоит, вцепившись в металлические перила и смотрит на меня своими темными глазами, не сводя взгляда. По коже проносятся мурашки и я инстинктивно обхватываю себя руками, борясь с дрожью в теле. Не знаю, кто он, но мне неуютно даже находясь на значительном расстоянии от самого парня. Хочется уйти от этого тяжелого взгляда, скрыться. Слишком уж он подавляющий.
– Ваш мастер готов принять вас, – мило улыбается мне девушка и выходит из-за стойки, – пройдемте, я провожу вас.
Улыбаюсь ей в ответ и киваю, а сама мимолетно бросаю взгляд наверх, но парня там уже нет. Фух, надеюсь, что не столкнусь с ним…
– А вот и он, – девушка указывает на свободную кожаную кушетку, рядом с которой на вращающемся стуле застыл тот самый незнакомец. – Матвей, принимай клиентку.
Глава 4
Тяжелый взгляд не отрываясь, скользит с головы до ног. Оценивающе. Он смотрит глазами, а создается впечатление, будто трогает меня руками. Я даже готова поклясться, что чувствую, как чьи-то призрачные пальцы пробегаются по позвонкам и вызывают дрожь по всему телу. Почему он на меня так смотрит? Непозволительно пристально и слишком… Разрываю зрительный контакт и перевожу взгляд на другие места. Всего в зале шесть кушеток и между каждой из них есть небольшие перегородки, скрывающие процесс работы. Я вижу макушку того парня, которого встретила на входе. На другой кушетке маячит блондинистая голова девушки. Зал наполнен легкой музыкой и тихим жужжанием инструмента. Я даже им немного завидую, их мастера спокойно работают и не стараются залезть тебе под кожу одним лишь взглядом.
– Приступим? – доносится до меня голос Матвея.
– Да, конечно, – отмираю и делаю не смелые шаги вперед, но ноги едва слушаются хозяйку. Будто не к кушетке иду, а на эшафот. И палач под стать этому ощущению.
– Можете оставить сумку на пуфе, – небрежно бросает парень, – если нужно, то пароль от вай-фая четыре единицы.
– Спасибо.
– Спасибо? – на губах Матвея появляется и тут же меркнет улыбка. – За что? Я еще ничего не сделал. Кстати, я не работаю на расстоянии.
– Простите, что? – знаю, что безбожно туплю, но ничего не могу с собой поделать.
– Я имею в виду, что вам нужно сесть на кушетку. Смелее, я не кусаюсь.
Черт! До меня доходит смысл его сказанных слов и хочется провалиться под землю. Надеюсь, я не самый странный клиент в его практике. Несмело забираюсь на кушетку и оказываюсь в непосредственной близости от парня. Тут же улавливаю терпкий запах сигарет и мяты. Убийственное комбо.
– Какие у нас предпочтения? Кошечки, лисы, надписи или быть может что-то мультяшное? – Без энтузиазма проговаривает Матвей. И судя по всему, все ранее перечисленное сидит у него в печенках, но приходится исполнять. Ведь клиенту же надо угождать. Представляю, сколько он всего этого набил и понимаю, откуда берется скука в его голосе. Он может и умеет делать даже простейшие рисунки, но в его силах гораздо больше. Подтверждением моим выводам служат его наброски на стене и он сам. Судя по его собственным татуировкам, Матвей поклонник реализма. Они плавно перетекают из одного изображения в другое и создают причудливые скопления, которыми покрыты обе его руки, шея и явно все тело, скрытое под футболкой. Я видела много людей и скажу честно, что есть такие, кому татуировки не идут. Хоть и выполнены работы профессионально, а не смотрятся на человеке. Не его это. А бывают вот такие, как Матвей. Которые исписаны с головы до ног, но выглядят при этом органично. Я снова забываюсь в своих мыслях настолько, что начинаю тупо рассматривать парня и снова не слышу, как он обращается ко мне.
– Так что? – немного раздраженно переспрашивает он меня.
– Простите, я сегодня немного не в форме, – откашливаюсь, – дайте мне минуту и я возьму себя в руки.
Вдох-выдох, вдох-выдох. Собираю мозги в кучу и вроде бы чувствую себя не такой лужицей, которая растеклась перед ногами этого парня. Не знаю, то ли Луна в Марсе, то ли еще какие погодные катаклизмы, но раньше я такой не была.
– Простите еще раз за мою рассеянность.
– Ничего, бывает.
– Бывает, – соглашаюсь, – но хотелось бы оставить после себя хорошие впечатления. Начнем сначала?
Очень надеюсь, что мое предложение не звучит слишком жалко. Но работу ведь лучше начинать хотя бы с того, что мы будем знать имена друг друга. Благо Матвей принимает все адекватно и протягивает мне руку для рукопожатия:
– Матвей.
– Эля, очень приятно, – стоит нашим ладоням соприкоснуться, как я чувствую нечто похожее на легкий разряд тока, пробежавший между нами. Отчего все волоски мгновенно встали дыбом.
– Эля? – переспрашивает он, не отпуская мою руку.
– Элеонора.
– Интересное имя.
– Старое, – поправляю его, – надо быть честнее.
– А если я хотел сделать комплимент? – не сдается Матвей.
– Ну, если это действительно так, то спасибо. Просто я уже привыкла к тому, что люди прикрываются банальным «О, какое красивое имя!». Хотя думают вовсе иначе.
– Звучит слишком сурово.
– Это не я такая, это жизнь такая. – Отмахиваюсь. – Что ж, если вы не против, то я бы хотела сделать татуировку по своему эскизу.
От меня не скрывается промелькнувший в его глазах скептицизм. Знаю, что скорее всего наступила на всеми нелюбимую и больную мозоль всех мастеров. Выскочек со своими уставами никто не любит. Но я безумно хочу увидеть на своей коже именно этот рисунок. И когда листок с эскизом оказывается у него в руках, я с облегчением вздыхаю. Ведь на смену скептике приходит удивление. Он даже подается чуть вперед, чтобы лучше рассмотреть нарисованную картинку.
– Признаюсь, что после того, как вы сказали о собственном эскизе, то я ожидал увидеть нечто иное.
– Что именно?
– Взятое из интернета или, уж простите, но приходят с такими «собственными» каракулями, что и браться не охота. Но ваше… вы это сами нарисовали?
– Да. Много лет назад, когда мечтала работать в этой сфере.
– Учились в художественном?– Матвей переводит свой взгляд на меня и с интересом рассматривает мое лицо.
– Отец – художник, – с усмешкой отвечаю ему,– передалось по генам.
– Удивительно, но смотрится интересно. Только можно с вашего позволения я кое-что дополню? Не переживайте, я не собираюсь его полностью перекраивать.
Что самое удивительное, но я верю ему и позволяю появиться на бумаге новым линиям. Он рисует прямо на кушетке, расположившись у моих ног. Изредка я чувствую мимолетные прикосновения, но они настолько быстрые, что их даже можно смело списать на игру воображения.
– Можно спросить? – Парень резко поднимает голову в тот момент, когда я, сменив позу, склонилась над ним. Наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга. Сколько ему? Лет двадцать пять от силы. Легкая щетина на острых скулах, выбритые виски и линзы в глазах. Я непозволительно долго держу этот зрительный контакт и первой же отвожу взгляд.
– Можно, – наконец-то выдавливаю из себя.
– Почему именно компас?
– А почему лица чужих людей? – Отвечаю ему вопросом на вопрос и киваю на одну из его рук.
– Понятно, – впервые за все это время Матвей искренне смеется и от его смеха с хрипотцой мне становится жарко. – Никто не хочет расставаться со своими секретами.
– На то они и секреты, чтобы не посвящать в них незнакомцев.
– Ну, знаешь ли, нас можно смело приравнять к лучшим психоаналитикам. Мы наравне с таксистами и барменами выслушаем все перипетии жизни и можем дать тонкий совет. К тому же, мы же уже познакомились, так что явно не незнакомцы друг другу.
– Хорошая попытка влезть в душу, – прищуриваюсь в ответ.
– Не прокатило?
– Неа.
–Ладно, – притворно вздыхает парень, – придется ограничиться только кожей.
– Уж будь любезен, – поддерживаю его в переходе на «ты».
– Хорошо, где будем бить? – Мгновенно становится серьезным Матвей, возвращаясь к работе.
Хороший вопрос. Как и предыдущий о значении татуировки. Почему компас? Я нарисовала этот эскиз после новости о второй беременности. Когда чувствовала себя совсем разбитой и уставшей. На тот момент мне казалось, что я потеряла все ориентиры. Я запуталась. Я не знала, что мне делать. Чувствовала себя стрелкой, которая вращается по кругу и не может найти нужную ей сторону. Странно, но даже не смотря на прошедшие годы и относительную стабильность в жизни, я почему-то до сих пор в душе ощущала себя той же стрелкой. Но это сокровенное. То, что никому не рассказываю.
– Хочешь спрятать? – Матвей будто читает мои мысли. – Но я бы не стал этого делать. Эскиз шикарный и это будет преступлением, если ты его скроешь.
– Даже и не знаю, что сказать.
– Дай мне свою руку, – просит парень, и я без заминки выполняю эту просьбу.– Думаю, что вот здесь ей самое место…
И как только я чувствую его касания к своей коже, я понимаю, что это дикость. Дикость чувствовать то, как сердце начинает выплясывать канкан в груди. Дикость чувствовать жар там, где не надо. Дикость, что я тону в водовороте странных чувств. И от полного погружения меня удерживают только эти крепкие руки. Чьи пальцы чертят дорожки от запястья и выше, вызывая дрожь в ногах. Он что-то нашептывает мне, но я фактически не слышу слов. И да, я согласилась со всем, что он предложил. Чертов гипнотизер.
Глава 5
Мы еще на протяжении получаса обговаривали детали и разбили работу на два дня. Из студии я уходила с каким-то сожалением. Общение с Матвеем произвело на меня странное впечатление. С одной стороны, я словно нашла родственную душу. Столько много точек соприкосновения, столько общих интересов не смотря на разницу в возрасте. Я как будто вынырнула из болота обыденности и сделала глоток свежего воздуха. Но с другой, мне стало стыдно. Я позволила парню флиртовать с собой и поэтому чувствовала себя почти предательницей. Жалкой женщиной, которая соскучилась по знакам внимания со стороны мужа и теперь фактически строит глазки молодому парню. Это неправильно, так ведь нельзя. Надо остановиться…
Но эти мысли я гнала прочь и старалась зацепиться за что-то хорошее. И домой попала, будучи в состоянии какой-то одухотворенности.
– Мамуля! – слышится звонкий голосок сына, и он бежит мне навстречу.
– Максик, солнце, – кружу его на своих руках, – как дела?
– Хорошо, я сегодня получил пятерку по математике!
– Какой молодец!
– А Варьку к завучу сегодня вызывали.
– Да что ты говоришь, – ставлю ребенка обратно на пол, – откуда знаешь?
– А она по телефону сегодня два часа болтала и жаловалась. – Услужливо доложил сын.
– Максим, подслушивать не хорошо.
– А я и не подслушивал, она из комнаты в комнату ходила и громко рассказывала.
– Ладно, с этим разберемся попозже, – мое настроение существенно портится.– Ты кушал?
– Ага, Варька мне лапши заварила. Ой, мама, а там Федька на улицу звал, можно я побегу? Я тебя ждал, чтобы спросить разрешения.
– А уроки сделаны?
– Да.
– Ну, беги тогда и будь дома до пяти.
Провожаю Макса на улицу и, закрыв за ним дверь, сразу же направляюсь в комнату дочки. Та ожидаемо лежит на кровати в наушниках и слушает музыку настолько громко, что я с порога слышу эти басы. Подхожу к постели и стягиваю наушники с ее головы.
– Мать, ну ты чего? – возмущенно воскликнула она и недовольно оторвалась от телефона.
– Варь, ты совсем страх потеряла?
– А в чем дело?
– Во-первых, снимай обувь, когда заходишь в дом и тем более, когда ложишься на кровать. Ты этими подошвами в гавно на улице вступаешь и в плевки на полу лифта. Не тащи всю эту заразу в дом. Во-вторых, ты снова кормишь брата всякой дрянью, в то время как холодильник забит едой. Неужели так трудно разогреть ему борщ?
Варвара качественно меня игнорирует и рассматривает свой маникюр. Не слушает.
– Варя, что происходит? – меняю тактику. – Где и когда я тебя обидела настолько, что ты сейчас отыгрываешься на мне? Почему у нас не так, как у других мам и дочек? Я хочу быть тебе подругой и опорой. Хочу, чтобы мы смотрели вместе фильмы, сплетничали, ходили за покупками…
Мой пыл иссякает, когда я вижу безразличие на ее лице. Уму непостижимо! Распинаюсь здесь перед ней, а в ответ игнор.
– Хорошо. Поговорим о более близкой и трепетной для тебя теме. – Скрещиваю руки на груди. – Что ты мне скажешь по поводу сегодняшнего визита к завучу?
– Откуда ты узнала? – Варя немного опешила, но через секунду ее глаза сузились – Мелкий настучал, да?
– Какая теперь разница? Я могла встретить ее на улице или она могла меня набрать по телефону.
– Но не набрала же.
– Меня интересует повод Варя. Прогулы? Поведение? Учти, если не захочешь мне сказать, то я приведу отца.
– Да курила я в туалете, курила! – Взрывается дочка в ответ. – А нас эта карга старая спалила на большой перемене.
– Варвара!
– Что?
– Курить в школе не позволительно! Даже не смотря на то, что ты без пяти минут выпускница. – Я и так закрыла глаза на тот факт, что от тебя вечно несет сигаретами после ваших посиделок во дворе. Думала, что если не стану крепить тебя хотя бы в этом, то ты сама наиграешься и бросишь. Но ты в край офигела! Все, месяц будешь сидеть без развлечений!
– Ой, можно подумать, что вы меня и так не ущемляли до этого. – Парирует дочка в ответ. – Что ни попрошу, так сразу слышу «нет». Особенно, когда дело касается денег. Но они-то у нас есть! Вот только ты их вечно куда-то откладываешь.
– И благодаря этому, ты в прошлом году отдыхала в Турции, а не как половина твоих одноклассников на дачах у бабушек. И вещи у тебя брендовые, которые не купишь в стоковом магазине. Живешь почти в центре, меняешь телефоны почти каждый год. Скажи, у всех ли твоих друзей есть такие возможности? А ведь этот список еще даже не весь озвучен.
– Не утруждайся, все всегда сводится к одному и тому же. Мол, цени то, что есть и прочее бла-бла-бла. А следом всегда идее упоминание о том, что у вас такого не было и что до сих пор, тебе приходится в чем-то себя урезать, чтобы у нас наоборот все было. И знаешь что, мама? Прекращай быть жертвой. Тебя никто не заставляет экономить на себе.
Я слушаю ее и замираю на месте, не в силах сказать ни слова. Я в шоке от неожиданной для меня жестокости в ее монологе. Понимаю, что как родитель, должна быть терпеливой, понимающей, рассудительной. Но не сегодня. Эмоции берут верх и я отпускаю ей звонкую пощечину, но даже не жалею об этом. В глазах Вари мелькают слезы, но маловероятно, что это от обиды. Неприкрытую злость, вот что я вижу. И дабы не сорваться еще больше и не развить этот скандал до точки невозврата, просто ухожу из ее комнаты. Но ожидаемо слышу в свою спину шипение с очередными гадостями.
Отключаю все мысли и на автомате делаю всю работу по дому. Успеваю проверить уроки с вернувшимся с улицы Максом, сварганить ужин и сделать часть дел по работе. Слава возвращается аккурат к тому моменту, когда стол накрыт.
– Привет, – муж стандартно целует меня в макушку. – Ужасно устал. Совещание на совещании и вдобавок выезд на объект почти под конец дня.
– Может, набрать тебе ванную? А ужин потом разогреем?
– Да ну, что ты, – Слава бросает одежду на стул и натягивает халат, – чувствую, что это последний ужин в кругу семьи в этом месяце. Намечается командировка на месяц-полтора. Справишься здесь одна?
Глупый вопрос, который стоило задавать раньше, когда он оставлял меня с двумя детьми и одному из них, не было еще и двух месяцев. А не сейчас, когда они взрослые и вполне обходятся без меня. Но в ответ я подыгрываю ему:
– А куда мне деваться? Конечно, справлюсь. Дети, к столу!
Как я и предполагала, нас на ужин собралось трое. Варвара даже не удосужилась выйти из своей комнаты даже для того, чтобы встретить отца.
– Что произошло? – Слава кивнул на пустующее место. – Что снова не так?
– Все как обычно.
– Эля…
– Я не хочу об этом говорить.
– Я серьезно спрашиваю.
– А я тебе серьезно и отвечаю, – с грохотом ставлю тарелку с салатом на место, – она уже взрослая девушка, которая вполне может отвечать за свои поступки самостоятельно. Как и за свои слова.
– Понятно, – вздыхает муж и поднимается с места.
– Ты куда?
– Разобраться и загладить конфликт.
Не останавливаю Славу, пусть делает то, что считает нужным. Пусть все увидит и услышит сам. Мы вдвоем с Максом проводим семейный ужин и болтаем о его мальчишечьих пустяках, отвечаю на его вопросы и стараюсь не думать о том, что впереди меня ожидает тяжелый разговор.
– Сын, ты уже поел? – на кухне вновь появляется Слава и вид у него, мягко говоря, не самый радостный.
– Да, пап, – кивает тот в ответ головой, – сейчас маме помогу посуду помыть.
– Не надо милый, я сама справлюсь. А ты лучше иди в комнату и посмотри мультики. – Подталкиваю ребенка к выходу, потому что назревает разговор явно не для детских ушек. Прикрываю дверь и оборачиваюсь к мужу. Тот стоит у окна и сверлит меня тяжелым взглядом.
– Это правда?
– Что именно? – зависаю с грязной тарелкой над столом.
– Варя сказала, что ты ударила ее.
– Я не била ее в том смысле, в котором ты думаешь. Была одна пощечина и не более.
– За что?
– О, – хмыкаю, – а она не рассказала? Душещипательную историю о матери-садистке, которая изводит свою бедную дочь?
– Эля, будь серьезней. Ты понимаешь, что с подростками так нельзя? Ты же мать, в конце концов, ты должна терпеть.
– Нет. – Качаю головой. – Всему есть предел. Она не маленький ребенок, который может нечаянно обидеть. Она специально выбирает слова, чтобы побольнее ими ударить. Ее поведение неприемлемо и ты вместо того, чтобы помочь мне приструнить ее, наоборот, жалеешь и поощряешь. Когда она в последний раз подходила и обнимала тебя просто так, а не когда ей нужны деньги на очередную прихоть? А когда она говорила тебе, что любит тебя? Тоже просто так, а не в тот момент, когда ты даешь ей свою кредитку? Может она в кои-то веки интересовалась твоим здоровьем? Наверно, тоже нет. А знаешь почему? Потому что мы для нее не родители, а ходячие банкоматы.
– Я не понимаю, какого черта все сводится снова к деньгам? Я работаю словно проклятый, чтобы мы не бедствовали. И мы вроде бы ни в чем не нуждаемся. Почему нельзя просто взять и дать ей столько, сколько она хочет?
– Это в твоем стиле, Слава, – раздраженно закидываю посуду в посудомоечную машину, – откупиться и забыться. Может быть, у тебя на работе это и решает все проблемы, но в семье так нельзя. Детей нужно учить, ими нужно заниматься. А не приходить раз в неделю, чтобы поиграть в добродетель. Мы, как родители, должны действовать заодно и придерживаться единой линии воспитания. А не так, что один ограничивает и выглядит цербером, а второй все позволяет и от того самый любимый. Сейчас такой возраст, что Варе нужно задать рамки, иначе…
– Мне кажется, что ты опоздала с этим. – Внезапно очень холодно произносит муж.
– Я? – опешила я в ответ. – Только я?
– Ну а кто? Если так разобраться, то воспитание детей является твоей прямой обязанностью. Так что это твой косяк, Эль. – Припечатывает Слава. – Это твое упущение.
– А что еще на мне лежит? Помимо стирки, уборки, готовки, контроля за всеми оплатами, кружками и репетиторами для детей. Планирования отпуска с последующими приготовлениями и бронированием билетов на самолет и номеров в отелях. Перебежек по больницам, когда кто-то из них болеет или организация дней рождений. Закупка подарков для всех родственников, походы по мероприятиям. И даже, с*ка, уборка кладбища у твоего прадеда и та лежит на моих плечах. Что еще я упустила, а? – Внутри меня все буквально кипит от гнева.
Не первый раз у нас случается такой разговор с разбором полетов. И каждый раз, я прихожу к одному и тому же выводу. После того, как эйфория от замужества и рождения ребенка улетучивается, женщина безумно обесценивается, как человек. Как же к ней меняется отношение и сколько дерьма сваливается на ее голову. Ее труд по дому принимается за данное, а ее интересы больше никому не нужны. Она ведь выполнила свое главное предназначение, теперь ее место у плиты с крепко закрытым ртом.
– Ты меня услышала, Эля. – Слава как обычно, уходит от ответа. – Чтоб больше такого не повторялось.
Глава 6
– Женщина, только сделайте так, чтобы я на фотографии была красивой, – особа лет эдак около пятидесяти с густо нарисованными бровями усаживается на стульчик и картинно смахивает пережженные белые волосы на один бок.
– Это вряд ли, – без особого энтузиазма отзываюсь я, когда беру маленький цифровик в руки.
– В смысле? – ее брови оживают и движутся куда-то вверх.
– Ну, это же фото на документы, – жму плечами, – редко кто хорошо на них выходит.
Да, сегодня день не летный. Настроение на нуле и с этим, увы, я ничего не могу поделать. Что-то внутри не дает сосредоточиться.
Как же я чертовски устала…
И от этого внезапно навалившегося чувства я не могу скрыться даже на работе. А ведь совсем недавно этот небольшой отдел канцелярии был моим островком спокойствия, где я фактически царствовала. И пусть, что он вовсе был не моим. В хозяйках числилась моя бывшая одноклассница Наташка, но по факту, она сама по доброй воле позволила мне управлять этим магазином. Что поделать, Ната любила деньги, но ненавидела работу и все, что с ней связано. Подарку в виде этого бизнеса она была рада в кавычках и, судя по всему, в моем лице в свое время она обрела спасение. А я… а что я? Это был мой первый глоток свободы после очередного декрета. Я устала от извечных четырех стен, от бытового однообразия и от того, что сижу на шее у мужа. Мне было стыдно просить деньги на свои элементарные женские мелочи. Хотя Слава и утверждал обратное, но сейчас-то я уже понимаю, что ему просто было удобно, что жена вечно сидит дома. И что она зависима от него. Как бы он не пытался скрыть этого, но моя самостоятельность его раздражала. В редких и особо крупных скандалах этот факт всплывал, но мы как-то быстро старались замять ссору на той стадии, когда этого еще не поздно сделать. Однако, озвученные слова иногда достигали своей цели и осадок от них не смывался днями, неделями, а то и вовсе годами. Что ж, правду говорят, что идеальных семей, как и людей не бывает. С этим можно смириться, это можно пережить. А вот то, что твои самые близкие и родные люди, те, которые по определению не должны делать тебе больно, обижают… этого я до сих пор не могу понять и принять.
Взять сегодняшний день. Глаза закрываю и вижу, с каким превосходством смотрит на меня дочь. Я думала, что Слава хоть что-то вынес из вчерашней беседы. Но оставленная лично в руки Вари баснословная сумма денег на личные расходы убедила меня в обратном. Меня не слушают и не слышат, они отмахиваются от меня так, словно я превратилась в назойливую мошку. И тогда я замираю на месте. Я затихаю и больше ничего не хочу им говорить. Просто смотрю на них двоих и подмечаю, что Варвара стала вылитой копией отца не только во внешности, но и во всех повадках. Очередной немой вопрос «Как такое может быть?» так и зависает между нами в воздухе. А затем они уходят, оставляя меня в одиночестве. Смотрю на закрывшуюся дверь и хочется плакать.
И я плачу, но не дома. А в тот момент, когда больше не смогла находиться на работе и на перерыве вышла в сквер, что расположен у торгового центра. Плачу тихо и незаметно, украдкой утирая слезы, которые медленно стекают по щекам. Хорошо, что не забыла надеть солнечные очки и теперь боль в моих глазах никому не видно. В душе такая неразбериха, что я и сама не понимаю, что именно оплакиваю в данный момент. Потраченную молодость? Несбывшиеся мечты? Скверный характер дочери или же то, что муж принимает решения без меня? Не знаю. Может, все и сразу. Ну и в довесок и то, что кот наблевал в мои новые балетки, а старые мокасины я все же успела выкинуть. Пришлось брать обувь дочери и теперь мои ноги гудели от непривычно высоких босоножек на танкетке.
Перед носом внезапно из ниоткуда возникает платок и я с удивлением всматриваюсь в руки, которые преподнесли мне такой сюрприз. В эру влажных салфеток и всяких обеззараживающих лосьонов, квадратный кусочек ткани смотрится дико. Тем более в мужских руках. Веду взглядом по витиеватым картинкам вверх и теперь смотрю на его обеспокоенное лицо.
– Спасибо, – киваю в знак благодарности и принимаю платок. – Не ожидала встретить тебя здесь.
– Я часто прогуливаюсь в этом сквере, – Матвей присаживается рядом. – Все в порядке?
– Да, – улыбаюсь ему, но улыбка насквозь пропитана грустью.
– Может, нужна помощь?
– Не бери в голову.
– Нет, я, правда, хочу помочь. – Парень придвигается еще ближе и аккуратно снимает с меня очки. – Так и знал, что ты плачешь. Что случилось?
– Все в порядке, правда. Просто кризис среднего возраста в глаз попал. – Отшучиваюсь и натягиваю очки обратно на глаза.
Я благодарна Матвею за то, что он больше не лезет с вопросами и просто сидит рядом. Не знаю, чего он ждет, но как по мне, глупо вываливать свое дерьмо на чужую голову даже ради облегчения своего состояния. Поэтому мы просто продолжаем сидеть на скамейке в полной тишине. Но мне этого достаточно, чтобы привести себя в чувства.
– Ты же помнишь, что сегодня сеанс? – подает голос парень, когда я встаю с места.
– Знаешь…
– Передумала?
– Запуталась. – Честно отвечаю ему. – И не знаю, что мне нужно.
– Что ж, – Матвей тоже поднимается следом за мной, – думай. Я наседать на тебя не буду, к этому, как и к любому другому решению нужно приходить осознанно. А там, ты знаешь, где меня найти.
– Спасибо, что понимаешь мое состояние.
– Эля, – его голос звучит немного хрипло, – ничего постоянного нет. Все изменится, вот увидишь.
Смотрю, как он медленным шагом удаляется вглубь сквера. Сверлю взглядом его широкую спину и на подсознательном уровне ловлю себя на мысли, что его будущей девушке безумно повезет. Матвей не по годам слишком взрослый, это чувствуется сразу, как только начинаешь с ним общаться. Он понимающий, вежливый, за ним реально почувствовать себя как за каменной стеной. И от этого внутри просыпается какое-то новое и странное чувство. Стоп. Ревность? Или зависть? Или все вместе взятое?
Но мне же должно быть все равно, ведь так? Мы ни друзья и даже не знакомые. Я просто клиентка. А он… талантливый мастер и просто хороший человек, которому отчего-то не плевать на проблемы взрослой и чужой тетки, как я. Вот именно с такими мыслями возвращаюсь на рабочее место и с удивлением вижу Эмму, наворачивающую круги у закрытого отдела.
–Эмка, ты что здесь делаешь? Разве у тебя сегодня не запланирована поездка?
– Приветики, – девушка чмокает меня в щеку, вылет аж на четыре часа и я решила напоследок заскочить к тебе. Что с лицом?
– А что с ним? С утра оно вроде бы было на месте. – Открываю дверь и пропускаю Эмму вперед.
– Снова твои шуточки? Я за вид твой. Что это за мешки под глазами? Такое чувство будто ты…
– Что? Плакала? – чего таить. – Ну, было малехо.
– Эль, что не так?
– Все Эмка не так. Вся моя жизнь не так. Знаешь, у меня такое чувство, будто я пришла в этот мир не для этого. Будто что-то упустила. Будто это не мое место. – Говорю ей и сама буквально прозреваю. – Я задыхаюсь здесь, но выхода не вижу.
– Тебе просто нужно отвлечься. – Ловит мой взгляд Эмма и сжимает за руку.– Новые эмоции, вот что тебе необходимо.
– И где их взять? – горький смешок срывается с моих губ. – Здесь? Или дома, где вот уже больше десяти лет одно и тоже? Славе оно и нафиг ничего не надо. Деньги есть? Еда есть? Шмотки есть? Отдых раз в год есть? Если я начинаю о чем-то говорить и предлагать, он смотрит на меня так, будто я зажралась.
