Дарья Старцева
Воронья ночь: невеста Кощея Бессмертного
Как только я натянула сапоги, Любава схватила меня под руку и потащила в коридор. Мы спустились по лестнице, вышли из дворца. Стражи у дверей снова не было. Оно и понятно, напрасная трата золота. Вряд ли найдутся желающие добровольно проникнуть в кощеев дворец, кроме редкого смельчака-богатыря раз в столетие. Но и того ждет неизбежная кончина. Когда мы отошли достаточно далеко, я обернулась на дворец. В закатном свете он и вправду выглядел куда более привлекательно.
В бане я словно заново родилась, будто чистая вода здесь обладала целебными свойствами. Никогда еще не чувствовала подобной легкости и бодрости. Я черпала воду из ушата и ковш за ковшом выливала на себя, наслаждаясь этим ощущением всеобъемлющей чистоты, пока в один момент не заметила что-то странное за печкой. Протерла глаза от воды и завизжала от страха. В клубах густого пара странное существо, похожее на худенького старичка с длинными, спутанными волосами и такой же седой бородой с любопытством разглядывало на меня. Вот тебе и Кощей, не успел жениться, а уже подглядывает! Даром что царь. Я замахнулась ковшом посильнее, кинула в прелюбодея, а сама бросилась прочь из мыльни в чем мать родила. В предбаннике столкнулась с ничего не понимающей Любавой. Она пыталась успокоить меня и добиться хотя бы единого внятного слова, но я могла лишь возмущенно мычать.
– Тт..там… Кощей, – процедила я, обнимая себя руками.
Помощница нахмурила брови, сунула мне сухое полотенце и приоткрыла дверь в мыльню. Я наспех прикрыла тело, с волос на пол тонкими струйками стекала вода. Сердце замерло, когда Любава бесстрашно подалась вперед, заглядывая за печку. Я огляделась в поисках оружия, которым можно было обороняться, и не нашла ничего лучше собственного сапога. Сжала голенище в руке и приготовилась атаковать, когда вдруг раздался оглушающей хохот моей соратницы.
– Кощ..Кощей…, – все смеялась она не в силах отдышаться и объяснить совершенно обескураженной мне, в чем дело.
Я нахмурила брови, пытаясь заглянуть в мыльню через ее плечо, но от Кощея уже и след простыл. Куда он делся?
– Банник-то наш теперь возгордится, царем себя возомнит, – все хихикала Любава. – Просто солнце скоро зайдет, вот он и выполз.
Я укуталась в полотенце, обиженно скрестив руки на груди. Кто ж знал, что это не Кощей вовсе. Я банников вживую отродясь не видела. Думала, сказки все это, непослушных детишек пугать.
– Ох и весело же с тобой, стоило ради такого тридцать три года жд… – радовалась Любава, но тут же осеклась, осознав, что сболтнула лишнего.
– Ты видела предыдущую невесту? – тут же подхватила я. – Где она? Она жива? Стала женой Кощея?
Она скривилась как от горькой редьки, схватила с лавки чистую одежду и сунула мне в руки. Мне пришлось отпустить полотенце, и оно тут же соскользнуло на пол, оставив меня вновь обнаженной.
– Ты одевайся пока, а я на улице подожду, – затараторила Любава. – Душно здесь.
Она выбежала из бани прежде, чем я успела хоть что-то из нее вытянуть. Значит, верно поступила, когда не стала расспрашивать Ягу о невестах. Не велено здесь это обсуждать. Я развернула красивый, но непривычный сарафан сиреневого оттенка.
– Даже рубахи нет, – проворчала, натягивая через голову сарафан на влажное тело.
Когда я вышла на улицу, солнце уже почти зашло за горизонт. Я плотнее укуталась в плащ от разыгравшегося весеннего ветерка, ведь мои волосы были все еще мокрые. Любава больше не заговаривала о прежних девицах, которые когда-то так же, как и я приехали сюда поневоле. Она сама перешла в наступление, стала расспрашивать о том, откуда я приехала, как мне жилось в Лукоморье. Я едва успевала отвечать на вопрос, как она задавала новый. Так мы и добрались до моей светлицы. Помощница оставила меня обсохнуть и немного отдохнуть перед тем, как она придет собирать меня на пир, про который тоже не удалось ничего разузнать.
За спиной тихонько захлопнулась дверь, и я снова осталась одна. Поначалу сумерки не беспокоили меня. Я все прекрасно видела и даже думать забыла о здешних нечистых обитателях. Но постепенно вечер клонился к ночи, и вскоре стало совсем темно. Хорош жених, насильно притащил в свое царство, не удосужился показаться, так еще и бросил одну во мраке.
– Хоть бы лучину зажгли! – вслух посетовала я и ахнула.
На потолке вдруг загорелись шарики яркого теплого света. Я задрала голову: потолки здесь были очень высоки. Встала на кровать, протянула руку вверх, но так и не смогла достать. В это мгновение вернулась Любава.
– Ты чего это делаешь? – нахмурилась она. – Вешаться вздумала? Ну-ка слезай немедля!
– Что это? – спросила я, не обращая внимания на ее указания.
Она с сомнением прищурилась, оценивая обстановку и облегченно выдохнула, когда поняла, что самоубийство в мои планы не входит. Не иначе, как головой за новую невесту отвечает.
– Колдовской свет, – гордо заявила она. – Царь наш придумал, светло как днем. Это тебе не лучина!
– Вот же… выдумщик, – я спрятала свою злость за натянутой улыбкой.
И какое чудесное совпадение, что свет зажегся, как только я того пожелала. Подслушивает сморчок. Только интересно: как? Может Любава все это время стояла под дверью и подслушивала? Я проследила за ее плавными, ловкими движениями, совершенно несвойственными такому крепкому, с виду неповоротливому телу. Говорят, будто какая-то нечисть умеет напускать морок. Возможно этот человеческий облик на самом деле мне чудится.
– Садись, заплетем твои волосы, – Любава протянула ко мне руку, а я невольно отшатнулась.
– Я и сама могу, – стала отнекиваться я, но настойчивая помощница все же ухватила меня за локоть и усадила на лавку спиной к себе.
Ее ладонь оказалась теплой, такой же, как у живых людей. Я облегченно выдохнула. По жилам нечистых кровь не бежит, потому и кожа их холодна, словно лед. А внушить такое нельзя.
– Если опоздаешь, Кощей недоволен будет, да и я получу.
Я чувствовала, как осторожно она перебирает мои волосы, заплетая длинную косу. На этот раз невестиной ленты избежать не удалось. Она была насыщенно-синей, в тон юбки и странной короткой рубахи, которой предстояло надеть на пир. Гладкая ткань струилась и переливалась в колдовском свете, и я зачарованно смотрела на наряд. Но ровно до тех пор, пока не настала пора одеваться. Я взвыла, скучая по привычным, удобным сарафанам. Пышная юбка мешала ходить, веревки, которые Любава затянула на моей спине, затрудняли дыхание и препятствовали любому малейшему движению, а слишком открытую грудь отчаянно хотелось чем-нибудь прикрыть.
– Твоя семья очень бедна? – спросила вдруг Любава участливо.
Я обернулась к ней, преодолевая сопротивление своего тяжелого наряда.
– С чего ты взяла?
– Несложно догадаться, – мягко улыбнулась она. – Ты явно чувствуешь себя неуютно в богатом одеянии.
Я насупилась, попыталась сложить руки на груди, но веревки сильнее сжали грудную клетку. Еще чего доброго не хватало, решат, что великодушный царь пригрел бродяжку. Пришлось объяснить, что у нас в Лукоморье такое не носят, и что даже у царицы наряды куда удобнее и краше этого платья. Но больше всего меня возмутило искреннее удивление на лице Любавы, когда я ей все объяснила. На ней самой-то был привычный лукоморский сарафан. Не удивлюсь, если эти нелепые наряды придумал Кощей для своих невест как очередную пытку. Наверняка он именно так и развлекается. Спускаться по лестнице оказалось еще сложнее, чем я ожидала. Любава все время причитала и тащила меня за руку вниз. Приходилось крепко цепляться за перила, чтобы не споткнуться о длинный подол. На каменной лестнице упасть было еще страшнее. Хотелось набрать полную грудь воздуха и облегченно выдохнуть, когда мы наконец спустились, но вдох замер на половине. Лучше бы Кощей использовал отраву, чтобы сгубить меня.
Мы остановились перед высокими дубовыми дверьми, ведущими в главные палаты. Изнутри журчащим ручейком лилась ласкающая слух мелодия – звуки свирели. Вдруг я содрогнулась всем телом, вспомнив свирель в ночь отбора. Возникло стойкое ощущение, что прекрасная музыка вновь окажется предвестником скорой беды. Любава в последний раз бегло оглядела меня с ног до головы.
– Пора, – заключила она, с усилием надавала ладонями на двери и шепнула мне на ухо тихо, почти беззвучно. – Не верь всему, что увидишь сегодня.
Не успела я опомниться, как в мою сторону устремились многочисленные взгляды. Последовал легкий, но настойчивый толчок в спину, и я вынужденно сделала пару шагов вперед. Затылок обдал прохладный поток воздуха: двери за спиной захлопнулись. Кощеевы гости тоже оказались обычными людьми. Похоже, в богатых палатах с высокими сводами собралась вся знать Навьего царства. Люди в нарядной одежде, между прочим почти такой же, как в Лукоморье, разглядывали меня с любопытством и… сочувствием? Кощей точно решил высмеять меня на своем пиру. А навий народ оказался не так уж и плох. Стол, укрытый красной скатертью, ломился от вкусных, еще не тронутых яств. Не все люди сидели за столом. Большинство танцевали или просто беседовали. Трон Кощея пустовал, скорее всего, он прятался среди гостей. Как гостеприимному хозяину дворца и жениху ему следовало поприветствовать невесту. Но ко мне никто не подходил. Даже стул для меня находился у противоположного конца стола. Он был не таким массивным, как царский, но все ж похожим на трон.
Я не могла вечно стоять у дверей, надеясь, что великий навий царь снизойдет до своей невесты. Сделала первый, осторожный шаг вперед. Теперь люди стали поглядывать на меня с опаской, словно я могла им навредить. Я не замечала, как с каждым последующим шагом их тревога усиливается, а темп мелодии ускоряется. Когда до самого центра оставалось не больше пяти шагов, пары, кружащие в танце, словно намеренно стали оттеснять меня назад. При этом они бросали на меня странные, предупреждающие взгляды. Это стало последней каплей в чаше моего терпения. Неужели они страшились мести? Но если тут и следовало кому-то бояться, то именно мне, попавшей в логово темного чародея! Я отступила назад. Все заметно расслабились, глядя, как тринадцатая лукоморская невеста, принимая поражение, отдаляется назад. Этого я и ждала. Когда они потеряли бдительность, я резко вильнула вправо и побежала вперед.
