Джеймс Блэйлок
Бумажный грааль. Все колокола земли
Мистер Беннет отключил воду, провел рукой по волосам и, поднявшись на крыльцо, ушел внутрь дома. Дядя Рой последовал за ним, на ходу бросив Говарду:
– По-моему, он заполонил тут все этими крутилками, лишь бы довести старушку. Отчасти поэтому она так меня ненавидит – я ведь дружу с Беннетом. Говорит, что это позор всей улицы. Две недели назад пыталась устроить здесь пожар. Тогда мы и посадили на крышу яйцеголового. Машет ей круглые сутки, а она жутко бесится. Даже пробовала добиться судебного запрета.
– Серьезно? – с искреннем удивлением спросил Говард. – Она пыталась сжечь дом?
Дядя Рой кивнул с серьезным и решительным видом, под стать Оливеру Харди, при этом ухмылка и поднятые брови снова его выдали, как и вчера во время разговора о погребенных под землей «бьюиках».
Мистер Беннет снял с плиты стальной кофейник и разлил кофе по трем тяжелым фарфоровым чашкам с коричневыми пятнами внутри. Кофе был горьким и чуть теплым, с частичками гущи, однако Беннет пил его с невероятным удовольствием, словно в последний раз, между глотками затягиваясь сигаретой. Обстановка была скромная: простая деревянная мебель, сосновый пол в гостиной, старый ковер, скатанный в рулон. Комод из дуба лежал в разобранном состоянии посреди моря опилок; в одном из ящиков остался шлифовальный станок и три-четыре листа абразивной ленты.
– Небольшой проект, – кивнул мистер Беннет в сторону комода. – Хозяйка живет у гавани, хочет привести его в порядок. Бедная старушка. – Он покачал головой. – Миссис Девентер, – добавил Беннет, обращаясь к Рою.
– А, точно, миссис Девентер. Ее миссис Лейми тоже пытается выселить, – объяснил дядя Говарду. – С обеих сторон земля принадлежит миссис Лейми. Думают построить там банк, а миссис Девентер прямо посередине. Но она не сдастся. Она ведь голландка, как и я.
– А это все равно что немец без мозгов, – закивал Беннет. – Никакой ты не голландец, – сказал он Рою. – На прошлой неделе говорил, что ты… Как там? – Он посмотрел на Говарда в ожидании подсказки. – Какой-то островитянин из Южных морей. С Фиджи, что ли.
– Вообще-то я говорил, что мой дед жил в Южных морях. – Дядя устало качнул головой. – Но он был не местный. Занимался гостиничным бизнесом.
– Я запомнил совсем по-другому. – Мистер Беннет поджал губы и внезапно сменил тему: – Я тут изучал цифры.
Дядя Рой закивал:
– Он выиграет в лотерею.
– Назовем это принципом универсального притяжения. Цифры – они как люди, прямо как мы с вами. Понимаешь?
– Как люди? – переспросил Говард.
– Вот именно. Например, отправляется кто-то на банкет или на пикник. И никого там не знает. Ни одного знакомого лица. Только вдумайся. Ходит туда-сюда, потом, возможно, присядет на раскладной стул. Вскоре заведет беседу с совершенно чужим человеком, и вдруг выясняется, что они оба любят бейсбол. Фанатеют от «Джайантс». Или им нравится одна и та же порода собаки, или их жены вечно заняты одной и той же глупостью. Улавливаешь мою мысль?
– Конечно, – ответил Говард. Через окно было видно, что миссис Лейми сидит на крыльце, защищенном от ветра, читает книгу и пьет что-то горячее из кружки. Говард вдруг понял, что недооценил миссис Лейми. Если она действительно пыталась сжечь дом Беннета и если она настоящий монстр, каким ее представляет дядя Рой…
– Еще кофе? – предложил Беннет, глядя на их полупустые чашки.
– Если только добавишь к нему сладких леденцов. – Дядя толкнул Говарда локтем, чтобы тот оценил его смешную шутку. – А то кофе твой на вкус прям крысиный яд. Из какой дряни ты его варишь?
– Тоже мне знаток! – Мистер Беннет с презрением отмахнулся и сказал, обращаясь к Говарду: – Так вот, с цифрами все точно так же, как с людьми. Бросаешь их в коробку, и они отправляются на поиски собеседника. Ищут себе компанию. Встряхнешь, покрутишь, и вот уже номер сорок три сидит рядом с номером восемнадцать, номер шесть вместе с номером восемь, а номер двенадцать прицепился к третьему, и с течением вечера им все приятнее друг с другом. В следующий четверг очередной пикник, и на этот раз они уже с порога глазами ищут знакомых. Хитрость в том, чтобы следить за ними и понять, какие притягиваются. Все дело в притяжении, только и всего. Не в смысле любовь, ничего такого, просто самое обычное притяжение. Если хочешь сорвать куш, нужно хорошенько изучить вопрос.
– Десять лет назад мистер Беннет ездил в Вегас и чуть их там не обчистил, – сказал дядя Рой. – Целыми днями без остановки играл в кено – это что-то вроде лото. Они уж готовы были прикрыть свою лавочку. Весь город поставил на колени. Как называлось то местечко?
– «У Бенни».
– Или «У Пенни»? Мне казалось, ты говорил «У Пенни».
– Хреново слушаешь, – заявил мистер Беннет, допивая кофе. – И твой самоанский дед такой же был глухой. – Обращаясь к Говарду, он добавил: – Я не совался в центр города или на Лас-Вегас-Стрип, нет-нет. Зачем привлекать к себе внимание в таких крупных казино? Если раскроют, тебе конец, прижмут в переулке. А в маленьких заведениях никто и не посмотрит. Скажут, мол, повезло. Вот я их и обобрал вчистую. Когда раскопаю еще побольше сведений, обязательно туда вернусь.
– И сколько удалось из них выжать? – поинтересовался Говард.
– Почти пятьсот баксов, – сказал дядя Рой.
– Деньги вон на что пошли. – Мистер Беннет кивнул в сторону обочины, где стоял грузовик с кузовом-решеткой, двумя колесами припаркованный на траве. Судя по внешнему виду, он через многое прошел.
– На прошлой неделе привезли на нем целую гору куриного помета из Петалумы.
– Это было две недели назад, – поправил Беннет. – Для кустовых роз нет ничего лучше куриного помета. Главное – не переборщить, иначе от роз ничего не останется.
Дядя Рой встал, чтобы налить себе еще кофе, и грустно покачал головой, глядя на кофейник, словно он одним своим видом позорил изящное искусство кулинарии.
– Люди тут вообще увлекаются органическим садоводством. На ферме «Санберри» в любое время года с руками отхватят грузовик помета. Да и перегной. Листья можно собрать в городке Юкайа, там дубовые рощи. Надо же чем-то подрабатывать. – Дядя повел плечами. – Мы кое-что откладываем в совместный фонд, верно, Беннет?
Его друг кивнул:
– Нам нужна крупная ставка для поездки в Рино.
– Расскажи ему еще про цифры, – попросил дядя Рой. – По-моему, он не врубился.
– Проблема с цифрами в том, – мрачно произнес мистер Беннет, принимаясь за объяснения, – что им нет конца. Понимаешь?
Говард ответил положительно. Уж это он про цифры знал.
– Я имею в виду, так они тебя и подводят. Гонишься за ними, как пес за механическим кроликом, пока не упадешь замертво. Это эффект Бабеля.
– Точно, – подтвердил дядя Рой. – Отсюда туда не так-то легко добраться, вот что он хочет сказать. Богатств и всего подобного никогда не бывает достаточно. Возьмем, к примеру, Хорька…
Мистер Беннет резко поднял взгляд.
– При Говарде можно, – махнул дядя Рой. – Он целиком и полностью с нами.
– Что ж, рад слышать. – Беннет еще раз крепко пожал Говарду руку.
– Так вот, люди вроде Хорька и этой женщины, что живет напротив, – продолжал дядя, – они все время чего-то хотят. – Выражение его лица стало очень серьезным. – «Я хочу все больше, больше и больше», – бормочут они днями напролет. Напевают эти слова, как песню. А чего хотят-то? Они и сами не знают. Не могут понять, а все это бесконечное хотение прямо сжигает изнутри. Настоящий ад. Еще один доллар? Нет, не то. Денег у них и так навалом. Еще один акр земли? А зачем? Третий глаз посередине лба? Да какой от него толк, если они и своими двумя ни черта не видят? Впрочем, я знаю, чего они хотят. Обожествления. Мечтают стать Господом всемогущим. – Он стукнул ладонью по столу с такой силой, что из чашки выплеснулся кофе. – Вот черт, дай-ка мне бумажное полотенце.
Беннет протянул ему губку.
– Парнишка все равно не видит связи, – сказал он. – Не врубается в затею с цифрами. А ты начнешь объяснять – и сразу на взводе.
– Но я же прав, а?
– Прав, прав. Все дело в закономерностях.
– Все связано, – кивнул дядя Рой.
– А вот, скажем, клейщики. Знаешь их девиз? «Никаких правил». Вот так, легко и просто. Ходят в разной обуви, в город не ездят два раза подряд по одной дороге. А когда появляется старейшина, ты в курсе, что происходит?
Говард пожал плечами.
– Хочешь верь, хочешь нет, но все идет наперекосяк.
– Так и есть, – кивнул дядя. – Уголки фотографий вылезают из рамок. Аквариумы начинают течь. Даже улицы пересекаются под другим углом. Честное слово.
– Циркулярная пила не режет квадраты, – подхватил мистер Беннет. – Как бы ты ее ни настраивал.
– Чистая анархия. Вместо магнитного поля у них настоящий хаос. – Дядя Рой откинулся на спинку стула и посмотрел на Говарда. – Энергия стихии.
– А что происходит, когда анархия становится нормой жизни? – осторожно спросил мистер Беннет.
– Когда ты подчиняешь ее себе? – добавил дядя.
Они выждали паузу, ожидая ответа Говарда.
– Ну, – промолвил он, – это уже не анархия.
– Бинго! – воскликнул дядя Рой. – Правда, дело не только в этом. Помнишь, Беннет рассказывал тебе про цифры?
Говард кивнул.
Мистер Беннет подался вперед и тихим голосом произнес:
– Твой самоанский дядя намекает, что в хаосе тоже есть закономерности.
– Так называемый «Путь», – сказал дядя.
– «Танец».
– А рисунок Хокусая?.. – решил спросить Говард, но дядя остановил его вытянутой рукой. Затем вскинул голову и большим пальцем показал на окно – миссис Лейми опять возилась с розами. Она наклонила голову, словно прислушивалась к обрывкам разговоров, которые приносит ветер.
– Мы совсем другие. – Дядя Рой снова махнул в сторону окна. – Мы королевская рать, так ведь? Я же тебе говорил. Круговорот нарушен. Мы хотим восстановить его, пока они не нанесли еще один удар. Мы хотим восстановить закономерность.
– И возляжет лев с агнцем. – В голосе мистера Беннета звучали нотки неотвратимости.
– Речь идет об алхимии. – Дядя Рой опять был на взводе, проявлял чуть ли не религиозный пыл. – Одни люди, такие как Хорек и Лейми, мечтают обратить свинец в золото и набить себе карманы – или еще чего хуже. А другие…
– Такие, как мы, – вклинился мистер Беннет.
– …ничуть не беспокоятся о материальных ценностях и хотят лишь одного – вытащить этот несчастный мир из свинцовой эпохи, до которой он докатился, чтобы настали более светлые времена, понимаешь?
– А мир не скатится туда вновь? – спросил Говард.
Беседа явно ушла в область мифологического, однако и дядя, и мистер Беннет, судя по всему, говорили на полном серьезе. Никаких банальностей и абстракций, это уж точно. Они явно стремились к некой известной им цели, будто к вратам в страну Эльдорадо, расположенным над обрывом у моря.
Дядя Рой пожал плечами.
– Скатится, конечно. Как и твой Шалтай-Болтай. Однако дорога к райскому саду терниста и окутана туманом. Ты увидишь его, только когда отправишься в путь.
– Верно, – подтвердил Беннет. – Человечек обязательно свалится со стены. Такова его природа – и Бог ему в помощь. А какой-нибудь старый дурак обязательно поднимет его и усадит обратно, и ему Бог тоже в помощь.
Дядя Рой бросил на товарища резкий взгляд.
– Ты кого это назвал старым дураком? – Затем он обратился к Говарду: – Однако выбора особо нет, тем более для людей вроде тебя. Это самое главное, понимаешь? Наличие и отсутствие выбора. То выбор есть, то его нет. Звучит противоречиво, но ничего страшного. Здравый смысл превращается в бессмыслицу, если его перехитрить, и наоборот. Ты и это понимаешь, так ведь? Я сразу понял, как только тебя увидел. Этот парень свое дело знает, так я и сказал. У него есть чутье. Как у лосося, не зря он всегда плывет на север. Забудь про чертов музей. Ты здесь ради искупления. Доставай клей и собирай части головоломки. Те, другие, уже вовсю орудуют молотками и клещами. Только они по кусочкам возводят темную башню, а мы хотим ее разрушить.
– Гром и молния, – сказал Беннет, поставив чашку на стол.
– Огонь и сера, – добавил дядя Рой. Он подцепил воротник пальцами и сам стал похож на Шалтая-Болтая, которого наконец-то выслушали.
– Скоро полдень. – Мистер Беннет резко встал и затушил сигарету о дно пустой чашки. – Привез парики для трупов?
– Да, они в машине, – ответил дядя и подмигнул Говарду. – Ты сильно из-за всего этого не переживай, мальчик мой. Не бери в голову. Сводил бы Сильвию куда-нибудь. Вот, держи. – Он вытащил из кармана брюк помятую банкноту в десять долларов. – Выпейте за мой счет. Даже в разгар битвы жизнь идет своим чередом. Иначе за что сражаться?
– Ну что вы… – Говард не мог придумать, как отказаться от десятки. Видимо, это те самые деньги, которые остались от продажи талонов на еду.
Дядя Рой нахмурился.
– Возьми. Говорю же, мы сорвем куш в Рино. Даже не сомневайся. Время на исходе. Король ранен, но мы поставим его на ноги, а заодно разберемся с врагами. Так что выпей, пока твой бедный старый дядюшка угощает.
Говард встал и кивнул.
– Хорошо, спасибо. – Он сунул деньги в карман. – Увидимся позже.
Втроем они вышли на улицу, и мистер Беннет запер дом. Когда из трейлера достали парики, дядя Рой с Беннетом сели в его трясущийся грузовик и уехали. Говард проводил их взглядом – они свернули к трассе – и подошел к дому напротив, где на крыльце сидела миссис Лейми.
Глава 12
Подавшись вперед в кресле, миссис Лейми смешивала какую-то жидкость в керамической миске, стоявшей на полу. Судя по запаху, было похоже на удобрение на основе рыбной эмульсии. Хозяйка заметила Говарда, когда он ступал по плиточной дорожке между штамбовыми розами.
– Ну и ну.
Она встала и вытерла правую руку о фартук, затем протянула ее для рукопожатия. Лицо по-прежнему выглядело кислым, но хотя бы не перекошенным от ярости.
– Боюсь, вчера я произвела на вас не самое приятное впечатление, – сказала миссис Лейми. Ее тон не казался примирительным, однако был в нем намек на сожаление и готовность взять на себя некую долю вины.
– Ситуация сложная.
– И все равно мне не следовало выходить из себя. Впрочем, мистер Бартон умеет доводить людей. – На губах заиграла улыбка, но уже через мгновение она покачала головой и добавила: – Как я понимаю, его не назовешь финансово ответственным гражданином.
С этим утверждением нельзя было не согласиться, хотя Говард терпеть не мог фразу «финансовая ответственность» за ее бессмысленность и расплывчатость. При этом его заинтриговало поведение миссис Лейми, которая по-своему пыталась извиниться. Вот она копается в саду, как самый обычный человек. Видимо, успела проверить, что Говард выписал ей действующий чек.
– Добавляете удобрение? – спросил он. – А зачем вам ржавые гвозди?
– Для гортензий, – ответила миссис Лейми. – Вы занимаетесь садом?
– Да нет, не особо. Так, пара горшков с помидорами и несколько комнатных растений, вот и все.
– Если закопать ржавые гвозди вокруг корней гортензии, бутоны поменяют цвет – с розового на голубой. Из-за железа. Прямо волшебство какое-то, правда? Цвет роз тоже можно изменить, но тут работа предстоит уже более сложная и грязная. Зато результат интересный. Я, можно сказать, садовод-любитель и вот эту смесь подготовила сама. – Она показала на керамическую миску, в которой, как теперь понял Говард, разглядев ее поближе, была не рыбная эмульсия, а густая красная жидкость. – Не пугайтесь, но это кровь. – Выражение лица у миссис Лейми стало страдальческим. – Подойдет любая, хотя лучше всего действует рыбья. Прекрасное удобрение, к тому же ее легко достать на консервном заводе. Поливаю вокруг белых роз. Конечно, для полноты эффекта корни тоже хорошо бы замочить. Сафлоровые тычинки я использую, чтобы сделать из белых маргариток желтые. В прошлом году даже вырастила черную орхидею.
– Черную орхидею? – переспросил Говард. – Как вам удалось?
– С помощью чернил кальмара и обугленной древесины. – Она кивнула, словно подтверждая, что говорит чистую правду. – Цвета получаются не очень естественные, но в этом вся прелесть. Смотрите. – По клочковатой траве миссис Лейми провела гостя к стене дома, возле которой цвело целое море примул. Из темной почвы возвышались растения непривычно большого размера с непривычно мясистыми цветками коричневато-розового оттенка. Рядом пахло гнилью, как будто под домом разлагался труп какого-то зверька. – Тут помогла смесь крови и ржавчины, – объяснила миссис Лейми. – И еще парочка ингредиентов, тайну которых я не стану раскрывать.
– Поразительно.
В голову не приходили никакие другие слова, кроме, пожалуй, «какая мерзость» и «ужас» или как там еще описывали всяких монстров в журналах со страшными рассказами. Мощные бутоны намекали одновременно на что-то человеческое и неземное, а жутковатая сетка тонких голубоватых прожилок смахивала то ли на кровеносные сосуды, то ли на татуировки. Говард вспомнил про грибы, которые дядя Рой собирал в лесу возле хижины Грэма и прозвал «ведьмиными цветами», и ему вдруг представилось, как миссис Лейми пускает по ветру споры грибов, а те летят на север, через дорогу и прямиком в лес.
– Я слышала, вы куратор в музее искусств.
– Ну, не совсем. – Говард внезапно напрягся. – Я не куратор. Работаю в небольшом музее естественной истории, который балуется искусством. Теперь вот даже не знаю, стоит ли туда возвращаться. Мне здесь нравится.
– Вот как? Очень рада слышать. А я боялась, что испортила репутацию нашего городка. Вы только приехали, а я сорвалась на вас. С тех самых пор хотела извиниться.
– Ничего страшного, – сказал Говард и направился обратно к крыльцу. Он неожиданно понял, что не стоит ей доверять. Такие резкие перемены характера всегда подозрительны. Вероятно, после вчерашнего скандала у дяди Роя миссис Лейми успела сделать для себя какие-то выводы насчет Говарда. Решила, что он важная фигура, но почему?
Говард только сейчас заметил узор на ее кимоно: ветхие механические устройства и растянутые пружины, куски компьютерных и радиосхем, крошечные жучки-роботы. В целом изображения были стилизованными и трудно различимыми, однако в них отчетливо проступали элементы анатомии, где в роли внутренних органов выступали паутина, скелет или наброски на основе компьютерной графики. Можно с легкостью догадаться, кто придумал рисунок для этой ткани.
Говард вдруг вспомнил про время: если хочет вытащить Сильвию на обед, надо бы поторапливаться. Он глянул на часы и изумился.
– Простите, мне пора.
– Уже? А я так хотела показать вам мою коллекцию миниатюр. Нечасто к нам заезжают ценители.
– Зайду в другой раз.
– Хорошо. Послушайте, у меня собирается небольшая… скажем так, компания. Вечером по вторникам. Вы не представляете, сколько в округе живет художников и писателей. Некоторые ради этой встречи даже приезжают из Сан-Франциско и других южных городов. Я для них, знаете, как королева-мать, одновременно самый ярый поклонник и критик. Они и есть моя истинная коллекция миниатюр. У всех имеется потенциал, как у семян, которым требуются почва и вода. Может, заглянете к нам на интересную беседу?
– Я-то никакой не художник, – ответил Говард. – Я занимаюсь тем, что создают другие, и с умным видом об этом рассказываю.
– Умные разговоры всегда в программе вечера. Встречаемся в шесть.
– Постараюсь прийти. Мистер Хорек наверняка тоже состоит в этом клубе?
Миссис Лейми громко рассмеялась и стыдливо замахала рукой, как будто Говард отпустил неприличную шутку.
– Никто, кроме меня, не называет его мистер Хорек. Просто Хорек – и все. Вы, значит, знакомы?
– Мельком. Интересный человек.
– И довольно самоуверенный. Не позволяйте ему вам докучать. На поверхности он весь такой крепкий и лощеный, а внутри – просто котенок, который возомнил себя пантерой. У меня получается держать его на поводке, однако другим он не поддается. Он своего рода гений, талантлив во многих сферах. При этом, боюсь, напоминает испуганного декадента. – Миссис Лейми подмигнула Говарду и добавила: – Я рада, что мы с вами поговорили. Вы станете чудесным дополнением к моей компании. Вольетесь без проблем. И я надеюсь, вы не затаили никаких обид в связи с моим вчерашним бесстыдным поведением.
– Вовсе нет.
Она продолжала на него смотреть, и Говарду вдруг стало неловко, будто от него еще чего-то ждут.
– А знаете, – сказала миссис Лейми, – вы очень похожи на одного человека, с которым я была знакома много-много лет назад.
– Правда? Наверное, у меня просто такое лицо.
– Не думаю… Сходство поразительное. – В ее взгляде вдруг проступила глубокая тоска. Лишь в этот момент за все время их общения Говард увидел истинные чувства миссис Лейми. Все остальное было напоказ. Даже увлеченный рассказ о садоводстве казался фальшивым, чуть ли не абсурдным. А вот этот взгляд настоящий. Она внезапно улыбнулась, намеренно изгоняя печальный вид: – Тогда до вторника.
– До вторника.
Миссис Лейми протянула изящную руку ладонью вниз, словно ожидая, что Говард проявит галантность и поцелует ее. Он же легонько пожал руку и поспешил уйти. Перешел через дорогу, забрался в машину и завел двигатель, но пока не трогался с места. Говарда встревожил самый конец их беседы. Он не хотел вливаться ни в какую компанию, а впечатление складывалось такое, будто он дал ей торжественное обещание и во вторник вечером обязан явиться. Впрочем, можно и зайти ненадолго. Заодно побудет шпионом для дяди Роя.
Правда, теперь миссис Лейми вместе с ее клубом казалась ему скорее загадкой, чем «врагом», о котором дядя говорил за завтраком. Дядя постоянно преувеличивал и сыпал метафорами – при таком подходе опасно делать скоропалительные выводы. Всем этим странностям северного побережья может найтись вполне обыденное объяснение – жадность, надо полагать, или же накопившееся за многие годы недовольство.
Затем Говард вспомнил про алтарь в лесу и про хижину, где скрывается старик Грэм, про то, как ограбили трейлер и как пытались сжечь дом Беннета. Пришлось признаться самому себе, что пока толком ничего узнать не удалось. Чтобы не портить впечатление, уезжая, он помахал из окна миссис Лейми, закапывающей ржавые гвозди под куст гортензии. Шалтай-Болтай, словно саркастически имитируя его движения, тоже помахал с крыши Беннета.
Было еще совсем не поздно, когда они подъехали к дому Грэма на обрыве. Сильвия на пару часов вырвалась с работы и дала Говарду задание купить продукты для сэндвичей, чтобы нормально покормить беднягу Джиммерса. Они привезли с собой целую пикниковую корзину еды и напитков. Говард планировал вытянуть из Джиммерса информацию насчет Хокусая. Нужно было узнать, не забрал ли он этот рисунок; если забрал, то наверняка он захочет обсудить предложение Говарда. Впрочем, Джиммерс волен и отказаться, насильно его не заставишь.
Никто не мог распоряжаться имуществом Грэма какое-то время после его смерти, только вот оказалось, что он вовсе не умер, а значит, Джиммерс не имел никакого права копаться в вещах старика. Сам-то он, ясное дело, считал, будто оберегает чужие владения, и его усилия нельзя было не оценить.
Говард без конца обдумывал, что сказать, представлял себе разговор с воображаемым мистером Джиммерсом. Когда он вышел из машины, ветер с океана сразу проник под свитер. Полуденное солнце ярко светило оранжевым, но не грело. Мистер Джиммерс рыхлил землю на небольшом участке на обрыве, защищенном от ветра с помощью листов желтого стеклопластика. Говард и Сильвия, тяжело ступая, подошли почти вплотную, когда Джиммерс наконец их заметил и выпрямился, опираясь на тяпку. На нем были плотные резиновые сапоги и все то же ветхое твидовое пальто.
Загадочный сарай по-прежнему стоял запертый. Говард специально не смотрел туда, чтобы не вызывать подозрений. Со стороны луга в стене дома торчала странная, никуда не ведущая дверь, а к ней была приставлена каменная лестница, от которой осталось примерно две трети ее высоты.
– Листовая свекла, – кивком показал мистер Джиммерс на вялую зелень, торчащую из земли.
– Вкусная? – спросил Говард.
– Ужас, если честно, зато ее легко выращивать, хотя ветер мешает и солнца маловато. Эх, знали бы вы, как тут все выглядело раньше, когда мистер Грэм еще был в добром здравии… – Он печально покачал головой и срубил сорняк кончиком тяпки. – Теперь осталось лишь несколько грядок свеклы. Позор-то какой. Впрочем, и на основе зелени можно создать себе здоровое питание. Главное – употреблять в достаточном количестве, вместе с яйцами, и тогда будет полноценный рацион, все питательные вещества. Кстати, вы знали, что цикорий – стопроцентно растительный напиток?
– Нет, – ответил Говард. – Из чего он делается?
– Из корней растения.
– Раз уж заговорили о еде… – вступила Сильвия. – Вот, мы кое-что привезли.
Мистер Джиммерс бросил тяпку и побежал к дому, потирая ладони, с таким видом, будто уже давно не ел ничего, кроме листовой свеклы и цикория.
– Сейчас постелю скатерть, – сказал он, оставляя резиновые сапоги на крыльце.
Сильвия тоже разулась, Говард следом за ней, слишком поздно заметив, что носки на пальцах протерлись.
За обедом он поднял тему рисунка. С напускным равнодушием робко произнес:
– Так вот, мистер Джиммерс, насчет Хокусая…
– Который на рисовой бумаге?
– Все верно.
– Жуть какая редкость.
– Я в курсе, поэтому им и заинтересовался.
– Гравюр Хокусая полно, а вот оригинальные рисунки днем с огнем не сыщешь. Предметы искусства с такой историей очень редки.
– Мистер Джиммерс, Говард хотел узнать, не вы ли забрали этот рисунок, – напрямик спросила Сильвия. – Если да, возможно, вы готовы продать его?
Джиммерс широко улыбнулся и поднял брови:
– Возьми еще кусочек этого чудесного сыра, дорогуша. Ситуация непростая. Тело мистера Грэма так и не нашли, верно? Кто может подтвердить, что он действительно мертв? Он считается погибшим, однако из-за отсутствия тела распорядиться его имуществом будет затруднительно. – Подмигнув Сильвии, он продолжил: – Естественно, я не могу направо и налево раздавать его вещи даже при наличии каких-то там писем – вполне вероятно, поддельных. – Джиммерс поднял руку, прерывая возражения Говарда. – В мире полным-полно ужасных людей, которые с удовольствием обманули бы мистера Джиммерса ради того, чтобы заполучить этот любопытный… как вы говорите, рисунок. Вы точно знаете, что это Хокусай?
– А разве нет? – спросил Говард.
– Конечно, нет. В этом и проблема. Ты идешь на ощупь. Сам не понимаешь, чего хочешь. Знаешь только, что оно тебе нужно, – и все. Но должен ли ты это заполучить? Вот вопрос!
– Значит, подписанное Грэмом письмо ничего для вас не значит?
– Напротив, мой мальчик. Оно очень много значит. Например, что ты в ближайшее время можешь оказаться владельцем этого ценного предмета, о котором мы говорим. Однако прямо сейчас он тебе еще не принадлежит. Мы не всегда добиваемся того, чего хотим. Надеюсь, я ясно выразился.
Мистер Джиммерс с довольным видом обгрызал кусочек хлеба, как будто для насыщения ему требовалась всего пара крошек.
– Жаль, мне нечего предложить вам на десерт. Подождите, где-то у меня была пачка мятных леденцов. Только не помню, куда положил. Давненько я их не видел. Из дикой мяты, делают на ферме «Санберри».
– Да ничего страшного, – пробормотал Говард.
– Как же, как же, гости ведь. Ко мне уже много лет никто не приходил. Обещаю, в следующий раз предложу вам что-нибудь вкусное. Я пристрастился к сэндвичам со спагетти на белом хлебе высшего качества. Ничего особенного: хлеб, маргарин и сверху спагетти из банки. Неважно, какого производителя.
Вот так рисунок был упомянут и забыт всего за одну минуту, погребенный под рассказом мистера Джиммерса о сэндвиче с макаронами. Причем он вроде бы что-то и пообещал, но Говард так и не понял, что именно.
– Насчет рисунка… – опять начал Говард. – Я понимаю ваши сомнения и не хотел бы лишний раз вам надоедать, но письмо от мистера Грэма подлинное, и я считаю…
– В его подлинности я не сомневаюсь, – перебил Джиммерс. – Позволишь еще раз взглянуть?
– Конечно. – Говард достал письмо из кармана и протянул Джиммерсу.
Тот внимательно его изучил, кивая и прищуриваясь, а потом вдруг разорвал на мелкие кусочки и бросил их через плечо.
– Вы что! – крикнул Говард, вскакивая со стула. Но было уже поздно: на полу лежали только обрывки бумаги. Он сел и раскрыл рот от изумления. Сильвия едва заметно улыбалась, словно все это представление ее позабавило.
– Чтобы ты больше не переживал из-за этого клочка бумаги, – сказал мистер Джиммерс. – И не тратил свою энергию на всякую ерунду. Это письмо не имеет никакой ценности. Оно просто завлекло тебя сюда, вот и все. Тут дело не в музеях, тут кое-что посерьезнее. И для этого не нужны никакие письма «с подписями». Вспомни афоризм: «Все будет раскрыто в назначенный срок». – Он снова поднял руку, удерживая Говарда от комментариев. – В назначенный срок.
Джиммерс промокнул губы салфеткой и продолжил:
– Идем, я покажу кое-что примечательное. Сразу груз с души спадет.
Теперь он подмигнул Говарду, как бы намекая, что откроет некий секрет. Говард и Сильвия прошли за ним в комнату с камином, в котором едва теплились угольки. Джиммерс подбросил сосновых иголок, подул, затем сверху положил кедровых веток. Огонь моментально занялся и стал потрескивать, освещая небольшое пространство.
Мистер Джиммерс замер, прислушиваясь, на цыпочках подошел сначала к одной, потом к другой двери. Приложил палец к губам и вытащил из облицовки очага камень, сунул руку в отверстие и достал оттуда аккуратный сверток.
Говард затаил дыхание. Вот он, спрятан в тайнике, хоть и без рамы. Мистер Джиммерс кивнул ему и уверенным движением начал разворачивать рисунок.
– Такого качества нигде в мире нет, – прошептал он. – И никогда не будет. Что скажете?
Мистер Джиммерс поднес рисунок к очагу так, чтобы его подсвечивало с другой стороны. На бумаге было множество складок и следов от них, из-за чего возникала мысль, что складки не подлинные. Рисовая бумага пожелтела с годами и слегка обтрепалась по краям.
– Цветочный орнамент, – показал Джиммерс. – А вот это символизирует тайный ключ. Еще здесь чаша, монета и дерево у реки. И если сложить рисунок пополам, получается… Разбитое яйцо. А теперь смотрите.
Джиммерс сложил рисунок по-другому – треть изображения в центре скрылась под двумя третями с боков. Он придал ему форму алмаза и примял верхний уголок. Каким-то чудом скорлупа яйца восстановилась, и на его поверхности из отдельных пятен, линий и теней сформировалось лицо. Яйцо сидело на ветке дерева у реки и держало что-то в руках. Из тела в стороны тянулись другие небольшие конечности, из-за чего казалось, будто оно распято на этом дереве.
По телу Говарда прошел электрический разряд, и он с удивлением обнаружил, что Сильвия взяла его за руку, как бы в ожидании важного откровения. В свете от огня камина изображения на рисовой бумаге казались подрагивающими, будто скрытыми пеленой воды. Мистер Джиммерс выпустил из рук один уголок рисунка, щелкнул пальцами, и из камина вырвался мощный поток зеленовато-голубого пламени, который сразу начал пожирать бумагу.
