Джеймс Блэйлок
Бумажный грааль. Все колокола земли
Ошеломленный, Джиммерс вскрикнул и замахал в разные стороны горящим обрывком, словно никак не мог отлепить его от обожженных пальцев. Наконец, безумно размахнувшись, он бросил бумагу на камни и топтал пламя, пока от рисунка не осталось лишь несколько почерневших фрагментов, пачкающих серый пол.
– Твою ж мать, – пробормотал мистер Джиммерс, мрачно глядя на подошвы своих носков. – Проклятый кедр, вечно искры дает…
Говард стоял с открытым ртом. Он хотел было закричать, но просто не успел – все случилось слишком быстро.
– Какая трагедия, – продолжал Джиммерс. – Какая невосполнимая потеря…
– Это что, шутка такая? – сумел выдавить Говард.
Он вдруг пришел к выводу, что мистер Джиммерс его одурачил. Щелканье пальцами, столб пламени… Он явно что-то подбросил в огонь, а когда тот вспыхнул, Джиммерс спрятал настоящий рисунок и сжег копию. Говард нагнулся и подобрал с пола клочок бумаги – цельный фрагмент с обугленным уголком. На нем можно было различить коричневые чернила, а значит, это верхняя часть цветочного орнамента. Наверняка копия, не мог ведь Джиммерс уничтожить подлинный рисунок. Хотя выглядело все по-настоящему… Говард все ждал, когда Джиммерс достанет сверток из кармана и рассмеется, однако тот грузно сел в кресло и уткнулся лбом в ладони.
– Увы…
– Вы же не могли просто взять и сжечь его…
Говард глянул на Сильвию, ища поддержки. Она пожала плечами и качнула головой, как бы говоря, что не стоит в это лезть.
– Никому ни слова! – чуть ли не с безумным видом воскликнул мистер Джиммерс, вскинув голову и посмотрев на обоих. Вид у него был затравленный, точно у человека, который внезапно столкнулся с невиданным противником. Он сунул руку в карман, задумчиво наклонил голову. Говард мысленно кивнул самому себе. Вот, сейчас…
Джиммерс достал старый потрепанный платок и вытер лоб.
– Думаю, в таких обстоятельствах полагается выпить. Что-нибудь покрепче.
С этим нельзя было не согласиться. Говард и Сильвия последовали за ним на кухню, и Джиммерс вытащил пробку из бутылки вина «Санберри», которое Говард уже пробовал два дня назад. Налил два бокала до краев, осушив почти всю бутылку, и заявил, что сам к такому не притрагивается. Сильвия сделала глоток, а Говард поставил свой бокал обратно, сделав вид, будто увидел что-то за окном и отвлекся. Растерянный и подавленный мистер Джиммерс куда-то ушел, и Говард с Сильвией остались наедине.
– Прогуляемся по обрыву? – громко спросил Говард, поймав взгляд Сильвии и качнув головой.
– Вы, ребята, идите без меня, – откликнулся Джиммерс из соседней комнаты. – Мне надо все обдумать. Я предал свое собственное доверие. Я…
Он замолк и шумно опустился в кресло. Сильвия убрала скатерть и тарелки, сложив остатки привезенной еды. Когда они с Говардом заглянули в гостиную, Джиммерс уже спал.
Глава 13
– Ты куда собрался? – спросила Сильвия, выйдя на улицу.
– Погулять по обрыву, как я и сказал.
– Прямо сейчас?
– Конечно. А зачем спешить? У тебя еще сорок пять минут в запасе. По-моему, нас одурачили.
Сильвия молча ступала рядом, скрестив руки на груди.
– Смахивает на какой-то обман.
– Естественно. Спит он!.. Притворяется, чтобы перепрятать рисунок, который сунул себе в пальто. И я готов поспорить, на этот раз он выберет другой тайник.
Говард оглянулся. Они обошли дом кругом и теперь смотрели на него со стороны заднего двора. Сквозь кустарники дорожка вела вдоль обрыва, где много лет назад кто-то поставил частокол – наверное, чтобы люди держались подальше от края. Говард прошел чуть дальше вглубь зарослей, где их не было бы видно из окон дома, и достал из кармана ключ.
– Что там у тебя? – спросила Сильвия.
– Ключ.
– Вижу, что ключ. От чего он?
– От сарая Джиммерса. Хочу туда заглянуть. За задней дверью висят штук пять ключей на веревочках. Я взял его, пока Джиммерс спал в кресле, а ты убирала со стола.
– Как ты понял, что это тот самый ключ?
– Замок старинный. Значит, и ключ должен быть старый. По форме похож. Ну и он единственный из всех выглядит рабочим. Мне кажется, один ключ должен подходить ко всем надворным постройкам, чтобы не таскать с собой целую связку.
– А отец что говорил насчет сарая?
– Будто бы там стоит потрясающий аппарат.
Сильвия кивнула:
– Что же еще может быть в сарае у Джиммерса… А сам он знаешь что сказал?
– Неа, – ответил Говард. Все это звучало как-то подозрительно.
– Что там архетипы Платона.
– Все сразу?
– Понятия не имею. Он так и заявил. Примерно год назад. Сказал, их там полно – и архетипическая крышка от бутылки, и стул, и усы, и что-то там еще.
– Ботинок с вытянутым носом.
– Архетипическая пробковая доска. Все на свете. Мол, с точки зрения физики объяснить он не может, но это как-то связано с бесконечностью, которую видно в стоящих напротив друг друга зеркалах, как в парикмахерской.
– Не сомневаюсь. Трюк с рисунком тоже наверняка не обошелся без зеркал. «Призрачный механизм», так его называет дядя Рой. Он уверен, что все это также имеет отношение к людям, которые угнали машину Грэма. Я обещал по возможности разобраться. Джиммерс, по-видимому, даже близко его не подпускает. Расскажи-ка, что у них с твоим отцом за отношения? Они враждуют?
– Ну, вроде того. – Сильвия смотрела на океан, ее волосы развевало ветром, открывая лицо. Говард ждал, когда она соберется с мыслями и продолжит, хотя ему не терпелось заглянуть в сарай до того, как мистер Джиммерс проснется. – Мама когда-то с ним встречалась.
– С Джиммерсом? – переспросил Говард, боясь, как бы в голосе не прозвучало излишнего удивления. Трудно было думать о мистере Джиммерсе с такой точки зрения.
– Давным-давно, до моего рождения. Замуж-то, как видишь, она вышла за другого.
– Ты могла бы стать Сильвией Джиммерс.
– Да, пронесло.
– Была бы не такой красивой, как сейчас.
Сильвия слегка покраснела, и Говард обрадовался.
– Вообще-то, в молодости он был неплохим парнем. Его подкосил разрыв отношений с мамой. А она до сих пор себя винит, даже чересчур. По-моему, ей даже нравится чувствовать себя виноватой. Настолько она привыкла к этому ощущению. Однажды заявила, что у меня глаза мистера Джиммерса.
– Разве? А я-то думал, они в банке у дяди Роя… Значит, расставание было тяжелым?
– Похоже на то, – сказала Сильвия. – Впрочем, обошлось без ненависти. Один круг друзей и все такое, они часто виделись. Правда, мистеру Джиммерсу пришлось нелегко, он дважды попадал в больницу. Психическое расстройство. Он был гениальным инженером, потом все бросил и поселился в гараже в Форт-Брэгге. Круглые сутки строил летающий автомобиль.
– Готов поспорить, он был клейщиком.
– Пожалуй, в некотором смысле. Компульсивное влечение меняет людей. Так вот, какое-то время он провел в клинике, а когда вышел, опять влюбился. Не поверишь в кого.
– Сдаюсь. Я ее знаю?
– В Элоизу Лейми.
– В домовладелицу? Не может быть!
– Именно в нее. Длилось это месяца два. Отец говорит, она хотела использовать Джиммерса, чтобы подобраться к Грэму, но тот не повелся, и Лейми бросила его после какого-то скандала, из которого Джиммерс вышел опозоренным. Он на некоторое время исчез – снова попал в больницу, – а потом вернулся и стал жить у Грэма. Из дома выходил, наверное, только по ночам, потому что его никто никогда не видел. Все знали, что он слоняется где-то тут, смотрит на звезды. Мама за ним присматривала. Помню, когда я была маленькая, однажды мы с ней сюда приехали, и она рассказывала мне про диету Джиммерса из брюссельской капусты, молока и витаминов. Он даже основал организацию под названием «Общество плоского созвездия» и запустил информационный бюллетень, но ее прикрыли за почтовое мошенничество. Правда, вины Джиммерса тут не было. Он действительно во все это верил.
Говард кивнул:
– Отлично. Настоящий псих не виноват в мошенничестве – в отличие от того, кто прикидывается. Тут есть определенная логика.
Сильвия внимательно на него посмотрела:
– Ты же понял, что я хотела сказать.
– В целом да. Это было что-то вроде религиозного движения?
– Я видела некоторые выпуски его бюллетеня. Там полно статей о летающих тарелках, полой земле и разнообразных механизмах. Немного с юнгианским уклоном, но не прямо чтобы записки безумца – не считая того, что он якобы поддерживал контакт со столетними духами. Джиммерс хотя бы не писал все существительные с заглавной буквы и не ставил где попало кавычки.
– Уже что-то, – сказал Говард. – Не в обиду будет сказано, они с твоим отцом, похоже, могли бы неплохо поладить.
– Как-то не сложилось. В молодости они были соперниками, потому что оба любили маму, да так соперниками и остались. И даже после, когда все уже утряслось, они продолжали устраивать друг другу розыгрыши. Джиммерс мог в шутку направить к музею целый грузовик навоза, а папа в ответ подделывал бюллетень Общества плоского созвездия, вставляя в него бредовые стихи и безумные иллюстрации. Потом был переезд на юг, и на время перепалка затихла – пока мы не вернулись обратно. Сейчас у них вновь перемирие, но я не удивлюсь, если отец опять устроит что-нибудь в этом роде.
– А что Джиммерс думал про музей духов, он ему понравился? Или он решил, что дядя Рой таким образом над ним посмеялся?
– Ну… – Сильвия убрала волосы с лица и завязала крупным пучком. – Не знаю, стоит ли тебе рассказывать, ты ведь у нас жуткий скептик… Вполне может быть, что это мистер Джиммерс подстроил инцидент с призрачным автомобилем. И это его столетние духи ехали на той машине. Даже не спрашивай, как ему такое удалось. И как он только что перехитрил нас с рисунком, тоже не спрашивай. Незадолго до того, как музей обанкротился, папа увидел в лесу какое-то светящееся существо. Было темно, он закрывал музей и собирался домой. Отец хотел проследить за свечением, но оно исчезло среди лесных троп. Догнать не сумел. Он поехал прямиком в редакцию газеты и с воодушевлением рассказал о том, что случилось, а над ним лишь посмеялись. На следующее утро стало известно, что с фермы в Альбионе пропала корова, и в тот же день она нашлась за зданием музея. Покрытая фосфоресцирующей краской.
Говард улыбнулся:
– Это дядя Рой ее выкрасил? Отличный получился бы заголовок: «Призрак коровы терроризирует северное побережье». Класс, хитрый ход. От туристов не было бы отбоя.
– Никого он, естественно, не красил. Иначе он не упустил бы корову в лесу. И подстроил бы так, чтобы другие люди тоже ее увидели. Папа считает, это Джиммерс пытался выставить его дураком. Сработало. Музей и так еле держался на плаву, а светящаяся корова стала последней каплей.
– Неудивительно. Дядя Рой как-то ему отомстил?
– Пару раз. По мелочам, ничего особенного. Как-нибудь расскажу тебе подробнее о его затеях. Наверное, на тот момент он просто устал от вражды. Шутка с коровой обернулась совсем не весело. Да и маме надоели его проделки. Думаю, ты это вчера и так понял. Странно, что она вообще позволила отцу заняться этим домом с привидениями. Видно же, что мама вымотана намного сильнее, чем он. Она больше не выдержит.
– Терпеливый человек. В лучшем смысле слова.
Сильвия кивнула.
– Только не всегда.
После паузы Говард сказал:
– Давай-ка попробуем заглянуть в сарай, пока Джиммерс не проснулся.
– Я отчетливо вижу, что с тобой произойдет, если ты здесь останешься, – вдруг серьезным тоном произнесла Сильвия, не обращая внимания на его предложение.
– Тогда расскажи, что ждет меня в будущем. – Говард протянул ей ладонь.
– Станешь таким же, как отец и мистер Джиммерс. Будешь всю жизнь переживать из-за каких-то тайных сообществ, древних секретов и иных миров. Ты ни во что не веришь, а значит, у тебя нет никаких способов защититься от всей этой странной хрени, которая тебя окружает.
– Кто бы говорил! Сама распространяет эзотерические брошюры и продает рецепты солнечного чая из розового кварца и застойной воды.
– Я хотя бы могу взглянуть на ситуацию объективно. Мне есть с чем сравнивать. А ты совершенно невежественен в этом плане, не готов даже рассмотреть такой вариант, поэтому, когда происходит нечто из ряда вон выходящее, ты не знаешь, что делать.
Говарду смутно казалось, что Сильвия права – не из-за особенностей ее логики или чепухи насчет объективности, а потому что сейчас он действительно столкнулся с целой волной странных происшествий, осмыслить которые ему не удавалось. После рассказа Сильвии о разбитой любви и противостоянии дяди Роя и Джиммерса ситуация заиграла новыми красками. Светящимися, прямо как та корова.
– Спасибо, – сказал Говард.
– За что?
– Что волнуешься за меня. Правда, в тайных сообществах я совсем не разбираюсь, так что за это можешь не переживать. У меня есть и другие причины остаться здесь.
– Вот как… – Сильвия бросила на него подозрительный взгляд, потом в задумчивости отвернулась к океану.
Говард обнял ее за плечи и притянул ближе, чувствуя себя подростком в темном зале кинотеатра.
– Что это ты задумал? – спросила она, всматриваясь в его лицо.
– Ничего, – ответил Говард, однако руку не убрал.
Сильвия кивнула:
– А я уж думала, ты ко мне подкатываешь.
– Может, и так.
– Помнишь девчонку, которая жила в доме позади твоего? Жанель Шелли. Ты по ней с ума сходил. Сколько тебе тогда было, лет шесть? Молодой да ранний.
– Перестань.
Сильвия прижалась к нему, оба молчали. У Говарда возникло чувство, будто они все еще играют в любовь, – он неумело флиртует, а она лишь всячески отшучивается и гасит накал эмоций.
Сильвия вдруг посмотрела на часы:
– Мне пора возвращаться.
– Тогда я быстренько загляну в сарай, и поедем.
Сильвия вновь кивнула в ответ, как бы понимая, что иначе ни Говард, ни ее отец не успокоятся.
– Я зайду в дом и присмотрю за мистером Джиммерсом. Если он проснется, я крикну.
– Хорошо. – Говард накручивал веревку с ключом на палец. – Я быстро.
– Подожди, сначала я тебе кое-что покажу. Оно тут уже давно.
Через сухую, доходящую до пояса траву Сильвия подвела его к трем одиноким кипарисам, растущим кучкой на полпути от дома к трассе. В треугольном пространстве между стволами расположился небольшой алтарь клейщиков, очень похожий на тот, что Говард уже видел в лесу недалеко от хижины Грэма. Очередная коллекция старого хлама: флаконы из-под духов, осколки плитки, деревянные костяшки домино, ржавая катушка для удочки, медная дверная ручка – и все это зажато между двумя арками крыльев от автомобиля, мятых и изъеденных ржавчиной.
– Эта штука стоит здесь, сколько я себя помню, – сказала Сильвия. – Редко-редко кладут новые предметы или что-то переставляют.
– За твоим домом в лесу тоже такая есть.
– Та появилась недавно. В тот день, когда папа отвез Грэма в хижину. Никто не должен был об этом знать, но они как-то разнюхали.
– Не поверишь, что я обнаружил среди вещей в лесу. Мое пресс-папье, целое и невредимое.
– Ты его забрал?
Говард покачал головой:
– Там оно в безопасности. Мне даже показалось, что в том месте от него есть толк. Только не спрашивай почему.
– И не собираюсь. Странно, конечно, что Говард Бартон вдруг стал принимать на веру подобные вещи… Что же дальше? Вступишь в Общество плоского созвездия?
– Дальше меня ждет приключение в сарае.
– Уверен?
– Такой шанс нельзя упустить.
Они снова вернулись на тропу и, пройдя вдоль обрыва, вышли к заднему двору. Сильвия направилась к передней двери и скрылась за ягодными кустарниками.
Там, где задняя стена дома плавно переходила в отвесную скалу, никакого двора и вовсе не было, лишь узкий скалистый выступ возвышался над морем. А вот и окно чердака, где Говард провел ночь, устроившись в кресле. По самому краю можно пройти, главное – не смотреть вниз. Каменные блоки были шероховатыми, раствор между ними сидел глубоко – хватало возможностей, чтобы зацепиться. Давным-давно здесь поставили металлическое ограждение, чтобы никто не упал с обрыва, однако с одной стороны оно проржавело и теперь болталось на высоте сотни футов над поверхностью воды. Спуститься к пляжу по склону не сумел бы даже опытный альпинист.
Вновь ступив на траву, Говард пробежал мимо грядок с листовой свеклой к сараю, спрятался за углом и глянул в сторону дома. Все тихо. Впрочем, мистер Джиммерс мог опять схитрить и просто притвориться спящим, чтобы Говард выдал себя, но ведь Сильвия предупредит, если что…
Говард присел на корточки у сарая и еще раз посмотрел на дом. Затем, передвигаясь боком, поспешил к запертым раздвижным дверям. Ключ подошел, и замок легко открылся, словно был смазан. Говард быстро достал навесной замок из петель, дернул одну створку, и та, скрипнув ржавчиной в знак протеста, немного отъехала. И тут же остановилась. Он толкнул вторую створку, жалея о том, что под рукой нет машинного масла, и в любой момент ожидая услышать крик Сильвии.
Дверь скользнула чуть-чуть дальше первой, и в проем между ними можно было пролезть. Вспомнив о приключениях в музее духов, замо́к Говард взял с собой и, просочившись внутрь, задвинул дверцы, оставив между ними лишь небольшой зазор, сквозь который проникал свет.
Через щели вдоль крыши тоже попадало достаточно света, чтобы рассмотреть аппарат мистера Джиммерса. Сделан он был из дерева, латуни, меди и кожи – однозначно порождение викторианской эпохи и начального периода индустриальной революции. У него имелись ножные педали и трубы от органа, расположенные вдоль широкого колеса со спицами, словно взятого от гигантской швейной машины. Наверху стояла линза «рыбий глаз». В целом от устройства веяло каким-то волшебством в духе сказок о Румпельштильцхене. Наверное, именно такой и представляли «машину» мастера из захолустья. На гигантском деревянном сооружении была вырезана простая надпись: «Гильдия Святого Георгия, 1872». Опять Джон Рёскин.
Говард покачнулся на пятках и сосредоточенно прищурился. Хотя ему было известно, что малоуспешную гильдию основал Рёскин, что это говорило о самой машине? Впрочем, название гильдии само по себе наводило на мысли, и на память пришел недавний разговор с Сильвией. Как же так вышло, что она понимает Говарда и его желания намного лучше, чем он сам?
Вот он, затаился в сарае мистера Джиммерса и раздувает вполне безобидные вещицы до безумных тайн в духе Джиммерса и дяди Роя. Выходит, тоже заразился всем этим? Правда, осознание проблемы никак не помогало. Испытывая одновременно вину и любопытство, Говард протянул руку и крутанул медный руль. Тот начал с легкостью вращаться, без какого-либо трения, как будто и вовсе не думал останавливаться.
Свет в сарае вдруг переменился. Линза над автомобилем начала тускло светиться. Говард закрутил руль еще быстрее, и свет стал ярче. Руль завибрировал. Говард разрывался между двумя вариантами: то ли остановить его, пока дело не зашло слишком далеко, то ли дойти до конца, до самого сердца этой тайны. Руль продолжал крутиться. Послышалось гудение пчел, затем тихое бормотание, словно в комнате собралась поболтать целая толпа механических человечков.
Над машиной образовался бледный туман, в котором кружились мелкие частицы наподобие пылинок. От вибрации сарай зашатало, и автомобиль, раскачиваясь на рессорах, начал медленно и ритмично постукивать в стену, точно стиральная машина при отжиме. От шума и суматохи у Говарда закружилась голова. Он вдруг заметил, что на потолке светятся звезды, едва заметные и размытые, как при сумерках.
Дымка от автомобиля сгустилась до округлого пятна, похожего на крошечную человеческую голову, и из длинного деревянного коридора послышались громкие шаги. На туманном лице проступали черты, а любопытство Говарда моментально превратилось в страх. Существо подмигнуло с таким видом, словно и само не ожидало здесь оказаться. Рот начал совершать жевательные движения. Машина все грохотала о стену, и от этого звука Джиммерс мог проснуться и запаниковать. Шум бормотания слился в единый голос, низкий и властный, хотя и его заглушал стук автомобиля.
Кто-то прокричал имя Говарда, и он потянулся к рулю, чтобы остановить аппарат, но тот просто с силой задел его ладонь, продолжая свободно крутиться. Под головой формировалось тело. Вот жилет, карманные часы на цепочке… Призрачные очертания увеличивались в размерах, будто надвигаясь издалека. Завывал ветер, хлопали крыльями птицы, слышался шорох страниц старой книги. Когда руль замедлил ход, существо начало меркнуть, свет потускнел, а от голоса остался лишь утомленный шепот, который превратился в жужжание пчел. Говарду стало плохо от духоты и пыли, и он повалился на мешок с мульчей.
Снаружи кто-то бешено дергал двери сарая. Наконец они со скрипом разъехались. Машина все еще стучала, но уже не так громко. Сквозь открытые двери внутрь просочились солнечные лучи, ночное небо под потолком рассеялось. В сарай вбежал мистер Джиммерс. Он ухватился за руль и остановил его. Странные звуки разом исчезли, и туманная голова испарилась.
Будто негатив, отпечатавшийся на веках, в воздухе зависло плоское лицо. Говард поморгал, присмотрелся и понял, что оно нарисовано на гофрированной стене сарая – словно отпечаток с призрачной пленки. Постепенно лицо тоже померкло и исчезло.
