Джеймс Оливер Кервуд
Охотники на волков
Глава III
Как Родерик убил своего первого медведя
Итак, Род впервые в жизни углубился в самое сердце диких северных пустошей. Сидя рядом с Ваби на носу берестяного каноэ, которое несло их по реке Стерджон, юноша жадно впитывал красоту лесов и болот. Каноэ скользило по блестящей воде бесшумно, будто тень. Сердце Рода колотилось от радостного возбуждения, настороженный взгляд скользил по берегам, высматривая крупную дичь: Ваби сказал, что ее тут полно. На коленях Родерика лежал взведенный винчестер. Воздух был свежим и студеным из-за ночных заморозков. Время от времени золотые и багровые деревья смыкались над головой путешественников; порой черные ельники спускались к самой воде; иногда каноэ безмолвно проплывало мимо огромных, поросших лиственницами болот. В этой безбрежной глухомани царила таинственная тишина, нарушаемая лишь звуками лесной жизни. Куропатки тарахтели в кустах, стаи уток почти на каждом шагу с громким хлопаньем крыльев поднимались в воздух. Однажды поздним утром на второй день плавания Род так и подскочил из-за внезапного громкого шума в лесу, в паре шагов от их каноэ. Он видел, как гнутся и трещат молодые деревца, а Ваби прямо у него за спиной прошептал:
– Лось!
Руки юноши задрожали, по телу пробежал трепет напряженного ожидания. Род был пока еще далек и от хладнокровия старых охотников, и от того почти стоического безразличия, с которым люди Канадского Севера относятся к разнообразным звукам дикой природы. Родерика еще ожидала встреча с его первой крупной дичью.
Это произошло тем же днем, ближе к вечеру. Каноэ легко скользнуло за изгиб реки, и путешественникам открылась заводь, куда течением прибило множество пла́вника. Вечернее солнце уже скрылось за лесом, но озаренное его лучами скопление плавающих деревьев золотилось в теплом сиянии. На стволах, греясь в последних лучах перед наступлением зимних холодов, лежал медведь. С губ Рода сорвался резкий, взволнованный крик – до зверя было всего несколько десятков ярдов. Едва осознавая, что делает, юноша молниеносно вскинул винчестер к плечу, быстро прицелился и выстрелил. Медведь уже убегал, карабкаясь через коряги, но в этот миг споткнулся, однако сразу же вновь устремился под защиту леса.
– Ты его ранил! – закричал Ваби. – Стреляй еще!
Второй выстрел Рода как будто не возымел ни малейшего эффекта. От волнения юноша вскочил на ноги, забыв, что находится в легком каноэ, и в третий раз выстрелил в большого черного зверя, который уже добрался до края пла́вника. Каноэ покачнулось. Ваби и его спутник-индеец тут же навалились на противоположный крену борт и глубоко опустили весла в воду, но их усилия выручить безрассудного товарища оказались тщетными. Потеряв равновесие из-за отдачи собственного ружья, Род свалился в ледяную воду. Он погрузился с головой, но Ваби схватил его за руку прежде, чем тот начал тонуть.
– Не дергайся! Крепче держи ружье! Если мы попытаемся втащить тебя в лодку, она перевернется…
Ваби сделал знак старому индейцу, и тот медленно повел каноэ к берегу. Только тогда юноша усмехнулся, глядя на мокрого, несчастного Рода:
– Богом клянусь, третий выстрел был просто блестящим для новичка! Ты добыл медведя!
Несмотря на свое плачевное положение, Род издал радостный возглас и, как только его ноги коснулись дна, тут же бросился к скоплению пла́вника.
На куче мертвых деревьев он и нашел медведя. Тот был убит на месте: одна пуля пробила ему бок, другая голову. Стоя над своей первой большой добычей, мокрый и дрожащий от холода, Род поглядел на индейцев, вытаскивающих каноэ на берег, и разразился торжествующими воплями, слышными, должно быть, за полмили.
– Остановимся здесь лагерем и разведем для тебя костер, – со смехом произнес Ваби, подходя к другу. – Устроим славный пир, чтобы ты понял, ради чего стоит жить здесь, на Севере. Эй, Муки! – окликнул он старого индейца. – Разделай-ка того мохнатого парня! А я разобью лагерь.
– Мы можем сохранить шкуру? – спросил Род. – Это все-таки мой первый трофей, и я хотел бы…
– Конечно, мы ее сохраним. Помоги мне с костром, Род, быстрее согреешься!
В самом деле, Родерик, взволнованный случившимся, совсем забыл, что промок с головы до ног и что уже близится ночь. Первым делом нужно было сложить костер, и очень скоро яркий, трескучий, почти бездымный огонь длинными языками устремился в небо, озаряя пространство на тридцать футов вокруг. Ваби принес из каноэ несколько одеял и снял часть своей одежды, чтобы Род мог переодеться в сухое. Вскоре тот уже сидел, завернувшись в одеяла, в то время как его мокрая одежда сохла у костра. Род впервые видел, как индейцы мастерят шалаш для ночевки. Весело насвистывая, Ваби взял из каноэ топор, подошел к растущим поблизости кедрам и принялся срубать их нижние раскидистые лапы. Род, не снимая одеяла, принялся помогать таскать ветви, спотыкаясь и смеша спутников своим неуклюжим видом.
Не прошло и получаса, как шалаш из кедра был почти готов. Две большие, раздвоенные на концах ветви вкопали в землю в восьми футах друг от друга. В развилках закрепили небольшое деревце, служившее основанием крыши. Справа и слева наклонно поставили еще несколько толстых веток, а поверх набросали кедровые лапы. Когда Муки закончил свежевать медведя, строительство было завершено, а внутри устроены лежанки из ароматных кедровых веток. Вдыхая запах смолы и хвои, глядя на яркий костер, на лес, окутанный густой тьмой подступающей ночи, Род думал, что никакая картина или книга не способны полностью передать то, что он испытывает. А когда огромные куски медвежатины были положены запекаться в углях и аромат закипающего кофе смешался с запахом дорожных лепешек, шипевших на раскаленном камне, Род ощутил, что сегодня сбылись все его мечты.
Той ночью, наслушавшись захватывающих историй, которые рассказывали Ваби и старый индеец, Родерик не спал почти до рассвета. Он лежал в шалаше и слушал, как где-то очень далеко завывает волк. Со стороны реки доносился таинственный плеск, в лесу то и дело пронзительно кричали ночные птицы. В следующие три дня тоже не обошлось без приключений. Одним холодным утром Род встал раньше всех, потихоньку ушел из лагеря, встретил благородного оленя, дважды в него выстрелил и оба раза промазал. Потом случилась захватывающая, но бесплодная погоня за плывущим через озеро Стерджон карибу. Ваби трижды стрелял по нему с большого расстояния, но тоже безрезультатно.
Глава IV
Нападение на Миннетаки
И вот чудесным осенним днем зоркий Ваби первым увидел бревенчатые здания фактории, едва заметные у опушки бесконечного леса. По мере того как каноэ подходило все ближе, индеец радостно указывал Роду на различные постройки. Вот магазин фактории, вот дома сотрудников, а вот дом самого фактора, где уже давно с нетерпением ждут Рода. По крайней мере, Родерик на это надеялся. Вдруг он заметил, как от берега отошло каноэ и направилось в их сторону. Кто-то махал белым платком. Ваби издал ликующий возглас и выстрелил из ружья в воздух.
– Это Миннетаки! – закричал он. – Она говорила, что будет ждать нас и выйдет навстречу!
Миннетаки! Легкая нервная дрожь пробежала по телу Рода. Зимними вечерами Ваби тысячу раз с гордостью рассказывал о сестре. Она всегда участвовала в его планах и знала все его секреты; мало-помалу Род неосознанно полюбил ее, хотя ни разу не видел. Два каноэ быстро сближались; несколько минут – и они уже качались рядом. Сияющая Миннетаки перегнулась через борт и с радостным возгласом поцеловала брата, а затем взгляд ее темных глаз с любопытством устремился на юношу, о котором она так много слышала.
Миннетаки тогда было пятнадцать лет. Как многие индейские девушки ее возраста, она выглядела уже почти сложившейся женщиной и в то же время была грациозна, словно пугливый олененок. Слегка растрепавшиеся на ветру волосы цвета воронова крыла обрамляли, как показалось Роду, одно из самых красивых лиц, какие он видел в жизни. В тяжелую шелковистую косу, падавшую ей на плечо, были вплетены несколько красных кленовых листьев. Выпрямившись в своем каноэ, она взглянула на Рода и улыбнулась. Он церемонно приподнял в ответ свою шляпу, но налетевший порыв ветра выхватил ее из рук и унес в озеро. Грянул веселый смех, к которому присоединился даже старый индеец. Этот маленький эпизод в один миг сломал лед; смеющаяся Миннетаки направила каноэ в сторону плавающей шляпы.
– К чему носить шляпу до холодов? – сказала она, возвращая Роду головной убор и приветливо глядя ему прямо в лицо. – Ваби тоже ее носит, а я нет.
– Тогда и я не буду, – галантно ответил Род, вызвав новый взрыв смеха; Миннетаки и Род переглянулись и покраснели.
Тем же вечером в фактории выяснилось, что Ваби распланировал всю зимнюю кампанию. В комнате, отведенной гостю в доме фактора, Родерика ожидало необходимое охотничье снаряжение: грозно выглядящий пятизарядный «ремингтон», такой же как у Ваби; длинноствольный револьвер крупного калибра; снегоступы и прочие вещи, необходимые для длительной экспедиции в лесной глуши. Также Ваби наметил на карте их будущие охотничьи угодья. В непосредственной близости от фактории на волков постоянно охотились, они стали малочисленны и чрезвычайно осторожны. Однако в дикой, нетронутой местности в ста милях к северо-востоку волки водились в изобилии, уничтожая множество лосей, оленей и карибу.
Там-то Ваби и планировал устроиться на зимовку. Время терять было нельзя: нужно успеть построить бревенчатое зимовье до того, как начнутся сильные снегопады. Поэтому было решено, что юные охотники отправятся в путь не позднее чем через неделю в сопровождении Мукоки – старого индейца, двоюродного брата убитого вождя Вабигуна. Муки, как прозвал его Ваби, был ему верным товарищем и помощником с самого детства.
Род наилучшим образом использовал те шесть дней, что они провели в фактории. Пока Ваби занимался торговыми делами в отсутствие отца, уехавшего в Порт-Артур, юная красавица Миннетаки давала Роду первые уроки лесной жизни. Он смотрел на нее, склонившуюся над свежим следом или стоявшую в каноэ с ружьем в руках, и его восхищение росло с каждым днем. Миннетаки на лесной тропе, с горящими румянцем щеками, сверкающими глазами и пышными волосами, словно наполненными солнечным теплом, волновала сердце восемнадцатилетнего юноши. От макушки до мокасин она казалась Роду настоящим совершенством. Он не уставал высказывать свой восторг ее брату, а Ваби с ним горячо соглашался. К концу недели Род и Миннетаки стали неразлучными друзьями. И не без некоторых сожалений юный охотник на волков встретил рассвет первого дня их большого путешествия вглубь диких земель.
Миннетаки по утрам вставала чуть ли не раньше всех в фактории. Род старался не отставать от нее, однако в то утро проспал и, еще лежа в постели, услышал со двора ее переливчатый свист – Миннетаки умела здорово свистеть, так что ему порой становилось завидно. К тому времени, как Род вышел во двор, девушка уже скрылась в лесу. Ваби и Мукоки, тоже вставшие раньше его, были заняты сборами, укладывая снаряжение по рюкзакам. Утро выдалось ясным и морозным; на озере блестела тонкая корка льда. Ваби несколько раз поднимал голову и издавал свой индейский клич, призывая сестру, но ответа не получил.
– Не понимаю, куда подевалась Миннетаки, – бросил он, затягивая ремни одного из тюков. – Вот-вот будет готов завтрак. Род, будь добр, сходи разыщи ее!
Род тут же направился в лес по тропинке, по которой, как он уже знал, любила гулять Миннетаки. Вскоре тропа привела его к усыпанному галькой песчаному берегу, где девушка часто оставляла свое каноэ. Было ясно, что совсем недавно она здесь побывала: ледяная корка вокруг каноэ обколота, словно Миннетаки проверяла ее прочность, слегка толкнув лодку. Дальше, судя по отпечаткам мокасин, она направилась вверх по пологому берегу, к лесу.
– Миннетаки! – громко позвал Род. – Оу, Миннетаки!
Он прислушался, но отклика не последовало. Юноше, бог весть почему, стало немного тревожно. Он поспешно поднялся к опушке леса и пошел среди зарослей по узкой тропинке, то и дело окликая сестру друга. Но ответа все не было. Может, Миннетаки свернула с тропы в чащу?
Тропинка вывела на влажное место, где некогда сгнил большой древесный ствол. На черном перегное отпечатки мокасин девушки виднелись очень четко. Там Род простоял целую минуту, не издавая ни звука и прислушиваясь. Его безотчетная тревога усиливалась. Отсюда до фактории было уже около полумили. Зачем бы Миннетаки заходить так далеко? Ведь она прекрасно знала, что сейчас время завтрака! Размышляя, он неосознанно рассматривал ее следы. Какие же у сестры Ваби маленькие ножки! Еще он отметил, что у ее мокасин, в отличие от большинства прочих, были небольшие каблуки.
Вдруг далекий, слабый крик привлек его внимание. Сердце Рода пропустило удар, кровь вскипела, и через миг он уже несся по лесу, словно олень. Через несколько десятков ярдов тропинка переходила в широкую прогалину, оставленную давним лесным пожаром. Там Роду открылось зрелище, от которого мороз пробрал его до костей. Он увидел Миннетаки – волосы растрепаны, лицо чем-то замотано – и двух индейцев, которые быстро тащили ее за собой по тропе все дальше в лес.
Несколько мгновений Род стоял на месте, от ужаса не в силах даже сделать вдох. Затем чувства вернулись к нему, мускулы напряглись. Последние дни парень упражнялся стрелять из нового револьвера, и сейчас тот был в кобуре на боку. Следует ли выстрелить? Не ранит ли он Миннетаки? Под ногами Род внезапно увидел толстую сухую ветку. Больше не раздумывая, он подхватил ее и пустился в погоню. Мягкая почва скрадывала шум его шагов. Когда до индейцев оставалось не больше десятка футов, Миннетаки попыталась вырваться и споткнулась. Один из похитителей схватил ее за плечо, случайно обернулся и увидел прямо перед собой разъяренного, словно демон, юношу с воздетой дубиной в руках.
Род издал яростный крик и вступил в битву. С сокрушительной силой его дубина обрушилась на плечо индейца, повалив того на землю. В тот же миг второй бросился на юношу сзади, обхватил за шею и начал душить. Миннетаки, чувствуя, что ее больше не держат, сорвала с лица повязку. Она молниеносно оценила происходящее: у ее ног ворочался, пытаясь приподняться, раненый индеец, а рядом, рыча, катались по земле второй похититель и Род. Индеец продолжал душить юношу, вцепившись в его горло смертельной хваткой. Увидев побелевшее лицо и вытаращенные глаза Родерика, Миннетаки не колебалась ни секунды. Она подхватила дубину и с пронзительным криком опустила ее на голову индейца. Второй, третий удар! Наконец смертельные объятия ослабли. Миннетаки снова вскинула дубину, чтобы ударить в четвертый раз, но в этот миг ее саму схватили сзади. Огромная рука сжала горло смелой девушки с такой силой, что крик замер у нее на устах. Тем временем Род с трудом дотянулся до кобуры, вытащил револьвер, уткнул ствол в живот индейца, который пытался его задушить, и выстрелил.
Глухо прозвучал выстрел, индеец с мучительным стоном упал наземь. При виде револьвера в руках Рода второй индеец отпустил Миннетаки и кинулся в лес. Девушка бессильно осела на тропинку и разрыдалась. Род, сразу забыв обо всем, подбежал к ней и принялся гладить по голове, говоря слова утешения.
Там их и нашли минут через пять Ваби и старый индеец. Услышав первый яростный вопль Рода, они со всех ног помчались в лес. Резкие выкрики Миннетаки во время схватки подсказали им верное направление. Чуть позднее на тропе появились еще несколько служащих фактории, догадавшихся, что в лесу происходит нечто скверное.
Попытка похищения Миннетаки, героически спасенной Родериком, вызвала неслыханный переполох в Вабинош-Хаусе. Один из разбойников был убит, и в нем узнали человека из племени Вунги. Теперь у молодых людей даже и речи не шло о скором уходе. Стало ясно, что вунги снова ошиваются где-то поблизости. С неописуемой наглостью они напали на девушку почти под стенами фактории. Она могла бы легко позвать на помощь, если бы ей сразу не заткнули рот. Двое индейцев нарочно вели ее по сырой земле, а сами крались по траве, и кто угодно решил бы, что девушка ушла одна.
Дерзкое нападение побудило жителей Вабинош-Хауса принять самые энергичные меры. На поиски разбойников были направлены четыре самых искусных индейца-следопыта. Несколько белых семейств организовали облавы в радиусе двадцати миль во все стороны от фактории. Теперь Миннетаки и другие девушки из фактории могли чувствовать себя в безопасности.
Ваби, Род и еще десяток охотников целую неделю прочесывали окрестные леса и болота. Однако вунги исчезли так же внезапно, как и появились. Наконец Ваби заставил сестру поклясться, что она и шагу не ступит из фактории без сопровождения, и вернулся к прерванным сборам. И вот в понедельник, четвертого ноября, Род, Ваби и Мукоки выступили навстречу приключениям, ожидавшим их в Великой Белой Пустыне.
Глава V
Как Родерик познал вкус охотничьей жизни
К тому времени уже очень похолодало. Лед сковал реки и озера, на земле лежал пока еще неглубокий снег. На две недели задержавшись с выходом, молодые охотники на волков спешили теперь изо всех сил. Обогнув озеро Нипигон с севера, на шестой день они вышли к реке Омбабика. Там их путь прервала сильная снежная буря, пришлось устраивать временный лагерь. Тогда Мукоки и обнаружил первые волчьи следы. Решено было остаться на пару дней, разведать охотничьи угодья. Наутро второго дня Ваби ранил старого лося – того самого, которого тем же вечером ожидал трагический конец, а потом парни устроили вылазку в северном направлении, надеясь обнаружить «страну доброй охоты», то есть встретить множество волков.
Мукоки остался в лагере один. В предыдущие шесть дней, стараясь пройти как можно больше до сильных снегопадов, Ваби и его спутники не задерживались для охоты, и их единственной пищей были консервы и вяленая оленина. Мукоки, чей колоссальный аппетит уступал только его выдающейся проницательности, решил по возможности пополнить их запасы. Вечером того дня, когда юноши ушли на север, старый индеец тоже покинул лагерь, рассчитывая час-другой прогуляться по окрестностям стоянки.
Повесив на плечо пару волчьих капканов, Мукоки тихо продвигался вдоль берега реки, поглядывая по сторонам в поисках дичи. Внезапно он наткнулся на промерзшую, наполовину обглоданную тушу благородного оленя. Очевидно, животное было убито волками накануне, а следы указывали, что в пиршестве участвовало не более четырех хищников. Богатый охотничий опыт подсказывал Мукоки, что волки непременно вернутся нынче же ночью, чтобы довершить трапезу. Поэтому он установил капканы рядом с оленьей тушей, слегка присыпав их снегом, и пошел дальше.
Вскоре старый индеец напал на свежий след оленя. Прикинув, что едва ли животное уйдет сейчас далеко по глубокому снегу, Мукоки пошел за ним. Однако через полмили он резко остановился, не удержавшись от изумленного возгласа. По следу оленя шел еще один охотник!
Теперь Мукоки крался вперед с величайшей осторожностью. И не зря: через двести футов к первой паре ног, обутой в мокасины, присоединилась вторая, а немного позже еще и третья. Движимый скорее любопытством, чем желанием получить свою долю добычи, индеец быстро и тихо пробирался через лес. Выйдя из густого ельника, куда его завели следы, Мукоки едва не споткнулся о тушу оленя, которого преследовал. Быстрый осмотр показал, что олень был застрелен пару часов назад. Охотники вырезали у него сердце, печень и язык, а также унесли задние ноги, бросив шкуру и все остальное. Мукоки был удивлен. Почему они пренебрегли большей частью добычи? Вдвое внимательнее он изучил следы мокасин. Вскоре он понял, что индейцы очень спешили: вырезав из туши самые лакомые куски, дальше они пустились в путь бегом.
Еще раз удивленно хмыкнув, старый индеец вернулся к туше, быстро содрал шкуру, завернул в нее лучшие куски оставшегося мяса и отправился в обратный путь. Когда он добрался до лагеря, уже стемнело, однако Ваби и Род еще не вернулись. Мукоки развел большой костер, повесил над огнем оленьи ребра и с нетерпением принялся ждать возвращения юных охотников. Полчаса спустя он услышал индейский клич Ваби и вскоре увидел его самого с потерявшим сознание Родом на руках.
Раненый юноша был незамедлительно перенесен в лагерь. Спустя несколько минут он уже лежал в палатке, укутанный в одеяла, неподалеку от живительного пламени костра, а Ваби наконец принялся рассказывать индейцу, что с ними случилось.
– Думаю, у него сломана рука, Муки. У нас есть горячая вода?
– Ранен? – спросил старый охотник, не отвечая на вопрос.
Он опустился на колени рядом с Родом, осторожно ощупывая его смуглыми пальцами.
– Стрелять?
– Нет, ударили дубинкой. Мы шли по лесу и встретили трех индейцев-охотников. Они как раз устроили привал и пригласили нас присоединиться к ним. Но когда мы ели, они напали на нас сзади. Род получил удар и лишился ружья…
Тем временем Мукоки быстро снял с раненого парня одежду, обнажив левую руку и бок. Рука распухла и почернела, на теле Рода повыше пояса виднелся большой синяк. Мукоки знал толк во врачевании ран: здесь, в безлюдных диких землях, этому учила сама природа. Он быстро, но довольно грубо провел осмотр, ощупывая и поворачивая больного так, что тот под конец закричал от боли. Однако индеец остался доволен.
– Сломанная кость – нет! – торжествующе заявил он, заканчивая осмотр. – Вот здесь большой рана.
Он указал на большой синяк на боку.
– Ребро почти сломанный, но не совсем. Мешать ему дышать, сильно болеть. Хороший ужин, горячий кофе, втирать медвежий жир – скоро станет лучше!
Род, приоткрыв глаза, слабо улыбнулся. Ваби издал громкий вздох облегчения.
– Не так плохо, как мы боялись, верно, Род? – воскликнул он. – Муки не надурить: если уж он сказал, что рука не сломана, значит так и есть. Дай-ка я заверну тебя в одеяло, а потом мы устроим такой ужин, от которого у тебя сразу все пройдет. Я чую запах свежего мяса!
Мукоки вскочил и подбежал к костру, над которым жарились оленьи ребра. Они уже покрылись коричневатой корочкой, а капающий с них жир наполнял ноздри дразнящим ароматом. Пока Ваби, следуя указаниям индейца, занимался перевязкой ран, тот уже подготовил роскошную трапезу. И когда перед раненым поставили щедрую порцию жареных ребрышек с кукурузными лепешками и дали в руки чашку дымящегося кофе, Род не мог подавить счастливый, хоть и несколько смущенный смех.
– Мне так неловко, Ваби, – сказал он. – Ты нянчился со мной, как с беспомощным ребенком, а теперь у меня, оказывается, еще и рука не сломана, зато я голоден как медведь. Мерзко я выгляжу, правда? Будто перепугался до смерти! Так и подумаешь: уж лучше бы мне в самом деле сломали руку!
Мукоки, который как раз вонзил зубы в огромный жирный кусок мяса, засмеялся и поднял перепачканное в оленьем жире лицо.
– Очень болеть, о да! – подтвердил он. – Можно заболеть еще больше! Начать сильно тошнить!
– Йуху! – в восторге взвыл Ваби. – Как тебе такая идея, Род?
Хохот охотников эхом разносился в ночи. Вдруг Ваби резко оборвал смех и принялся вслушиваться и вглядываться в темноту, куда не достигал свет костра.
– Как думаешь, – спросил он Рода, – они идут за нами?
Несколько мгновений все молчали. Затем Ваби вернулся к своему рассказу и поведал Мукоки о событиях минувшего дня: как в чаще, в нескольких милях за озером, они наткнулись на индейцев-охотников, как воспользовались их гостеприимством и как жестоко поплатились за доверчивость. Нападение в разгар трапезы было таким внезапным, что Род даже не успел схватиться за оружие, и один из индейцев скрылся с его винтовкой, патронташем и револьвером. Ваби, однако, застать врасплох не удалось, и завязалась жестокая драка. Если бы не помощь Рода, ему пришлось бы плохо. Однако Род и сам пострадал, получив два тяжких удара то ли дубинкой, то ли прикладом. Ваби так вцепился в свое ружье, что отобрать его не удалось, и разбойники после краткой отчаянной борьбы сбежали в лес, удовольствовавшись тем, чтó украли у белого парня.
– Нет сомнений, это были вунги, – закончил рассказ Ваби. – Удивительно, почему они нас не убили? У них было полно удобных моментов, чтобы застрелить нас, однако их больше интересовало наше оружие, чем жизни. Может, они опасаются мести Вабинош-Хауса?
Ваби умолк. Лицо его было тревожным. Мукоки тут же принялся рассказывать о своей нынешней находке и о загадочных индейцах, которые так куда-то торопились, что бросили мясо.
– Любопытно, – пробормотал Ваби. – Это, конечно, не те, с кем столкнулись мы с Родом, но наверняка принадлежат к той же банде. Как бы не оказалось, что мы поблизости от одного из тайных убежищ Вунги. Мы-то полагали, что он скрывается на западе, в районе Тандер-Бэй. Именно там его сейчас выслеживает мой отец. Похоже, Муки, мы разворошили осиное гнездо! Самым разумным было бы убраться из этих мест как можно быстрее!
– Кстати, мы сейчас представляем собой отличную мишень, – заметил Род, устремив взгляд в кромешный мрак по ту сторону реки. Заливающий берег лунный свет не мог пронизать черную стену леса.
Он не успел договорить фразу, как позади него раздался тихий шорох – кто-то двигался позади шалаша из еловых лап, – а затем сопение и низкий вой.
– Тихо! – напряженным голосом приказал Ваби.
Он осторожно раздвинул еловые ветви и медленно выглянул в отверстие.
– Что там, Волк? – шепотом спросил он.
Неподалеку от их шалаша, напряженно прислушиваясь, застыл поджарый зверь. Хоть он и был в ошейнике, одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять, что это не собака, а волк. Ваби воспитывал его со щенячьего возраста, но так и не смог вытравить из него инстинкты хищника. Только соскользни с него ошейник – и Волк радостно удрал бы в лес разыскивать своих диких родичей. Характерная волчья морда была обращена к небу, уши подняты, а из горла доносились тоскливые, приглушенные завывания.
– Поблизости кто-то есть, – сообщил Ваби, быстро возвращаясь в шалаш. – Муки…
Его слова оборвал заунывный переливчатый вой Волка.
Мукоки без лишних слов вскочил на ноги, взял револьвер, покинул шалаш и исчез во мраке. Родерик лежал тихо. Ваби, схватив винтовку, повернулся к нему:
– Ложись вон там, Род, в тени, – туда не достает свет костра. Может, это просто лесной зверь ходит вокруг лагеря. Но надо в этом убедиться.
Через десять минут молодой охотник вернулся.
– Ложная тревога, – со смехом сообщил он. – Выше по ручью лежат остатки оленьей туши. К ней сейчас подбираются волки, и это не дает покоя нашему зверю. Муки расставил там капканы. Так что утром мы, возможно, уже добудем первые скальпы!
– Где Мукоки?
– Остался караулить у костра. Его черед до полуночи, а потом на пост заступлю я. Нельзя быть беспечными, когда поблизости враги.
Род беспокойно поерзал:
– Что будем делать завтра?
– Будем делать ноги! – с чувством ответил Ваби. – Конечно, если ты сможешь идти. Судя по тому, что мне рассказал Мукоки и что видели мы сами, эти леса просто кишат вунгами! Проложим тропу вверх по Омбабике, уйдем отсюда на два-три дня пути и только тогда разобьем новый лагерь. Вы с Муки выступите, как только рассветет.
– А ты… – начал Родерик.
– А я сбегаю на озеро, к лиственницам, и соберу волчьи скальпы. Там лежит твое месячное жалованье, Род! А теперь отправляйся спать, дружище. Спокойной ночи, крепких снов – завтра вставать на заре!
Юные охотники, измученные всем, что выпало на их долю за последние сутки, мгновенно погрузились в сон. Настала полночь, прошел еще час, потом другой, но верный Мукоки не стал будить их. Ни на миг не теряя бдительности, старый индеец следил за окрестностями лагеря. С первыми проблесками зари он развел костер, выгреб из него кучу полыхающих углей и принялся готовить завтрак. За этим занятием его и застал Ваби.
– Не думал, что ты сыграешь со мной такую шутку, Муки, – сказал он, и румянец смущения проступил на его смуглом лице. – Ты очень добр, но прошу, старина, не надо обращаться со мной как с ребенком!
Он ласково положил руку на плечо стоявшего на коленях Мукоки. Старый охотник, обратив к юноше обветренное, морщинистое лицо, ответил ему теплой улыбкой. Больше пятидесяти лет Мукоки прожил в канадской глуши. Именно он когда-то носил маленького Ваби на плечах, он впервые повел его в лес, заботился о нем и учил всему, что знал сам. Мукоки и Миннетаки больше всех скучали по Ваби, когда его отправили учиться. Мукоки был человек замкнутый и мрачный, и вся любовь в его сердце была отдана Ваби и его сестре. Для них он стал вторым отцом, молчаливым, бдительным опекуном и преданным другом. Ласковое прикосновение Ваби было достаточной наградой за бессонную ночь, но Мукоки лишь пару раз довольно хмыкнул себе под нос.
– Вы иметь плохой день, – ответил он. – Очень устать. Я хорошо, лучше, чем спать!
Он встал и протянул Ваби длинную вилку, на которой, словно на вертеле, поджаривал кусок мяса.
– Ты следить за мясом, – сказал индеец. – Я идти проверять капканы.
Род, который к тому времени уже проснулся и услышал его последние слова, крикнул из шалаша:
– Погоди, Мукоки, я пойду с тобой! Хочу поглядеть, попался ли волк!
– Нюх говорить, один есть, – ухмыльнулся старый индеец.
Через несколько минут Род выбрался наружу, полностью одетый и с гораздо более здоровым цветом лица. Встав перед костром, он осторожно вытянул одну, а затем другую руку перед собой, слегка поморщился и сообщил друзьям, что чувствует себя как обычно, за исключением боли в правой руке и боку.
Двигаясь неторопливо – «чтобы Род снова стал собой», как выразился Ваби, – двое охотников шагали вверх по реке. Было пасмурное, серое утро. В воздухе порхали крупные хлопья снега – предвестники того, что еще до полудня снова разразится метель. Капканы Мукоки были поставлены не более чем в одной восьмой мили от лагеря; и когда охотники прошли изгиб реки, индеец остановился. Проследив за его взглядом, Род заметил нечто темное, лежащее в снегу неподалеку.
– Есть один! – воскликнул Мукоки.
При их приближении темное пятно зашевелилось, резкими, конвульсивными движениями раскидывая снег. Еще несколько мгновений – и охотники были рядом.
– Волчица, – сказал индеец.
Он покрепче взял топор и начал осторожно подходить к пойманному зверю. Род увидел, что передняя лапа волчицы угодила в челюсти одного капкана, а другой вонзил стальные зубы в ее заднюю лапу. В таком положении волчица не могла предпринять ничего для своей защиты. Она припала к земле, скаля белоснежные клыки и беззвучно рыча. Ее глаза светились болью и яростью, и лишь тощее тело затряслось крупной дрожью, когда индеец с топором подошел вплотную. Род, не привыкший к подобным сценам, почувствовал невольную жалость к ней, однако потом вспомнил, как они с Ваби едва спаслись от стаи предыдущей ночью.
