Дмитрий Янковский
Линия раздела
Глава 3
Кирилл с Владом переглянулись.
– Вот это удача! – прошептал Влад. – Только нельзя показывать, что мы сильно рады. А то она сразу врубится, чего у нас на уме.
– У тебя, – поправил его Кирилл.
– Это у всех на уме, даже у нее. Но ни нам, ни ей этого нельзя показывать. Такая игра. Ты девственник, что ли?
Кирилл смутился и предпочел закрыть тему. Влад попятился назад первым, прешлось следовать за ним.
– С фига ты сразу угрожаешь? – спросил Влад, разглядев через решетку ту самую девушку, которая прибыла вместе с ними.
– Я сама думала туда пролезть. Но нечем болты открутить. Пилочку для ногтей я уже сломала.
– Десятирублевой монетой откручивается, – открыл тайну Кирилл.
– У меня нет мелочи.
– Ну вот. Я тут, в бункере, скоро стану главным денежным спонсором. – Влад хихикнул. – Вот вам яркая иллюстрация иллюзорной ценности денег. Скажите, мисс, что бы вы сейчас предпочли, сторублевую купюру, или десятирублевую монету?
– Я тебе не миска, – обрезала его девушка. – И хватит умничать, гони монету. Мужчину украшает щедрость.
Влад просунул монетку через решетку, и девушка быстро отвернула болты. Кирилл подал ей руку, помогая забраться в тоннель.
– Ух, тут круто! – восторженно воскликнула она, без стеснения подтянув пояс джинсов, и одернув футболку. – Как я и думала. Меня зовут Рита. Но вообще, конечно, обалденно я погостила у тетки. Говорили мне подруги, нечего тебе делать в этом Питере. Нет. Понесло.
– А ты откуда? – спросил Влад.
– А по мне не видно, что ли? – обиженным тоном спросила Рита. – Вы тут все, как в Рязани, я с вас балдею.
– А, понятно, из Москвы! – Кирилл хихикнул.
– И что тут смешного? – Девушка напряглась.
– Ничего! – Кирилл поспешил вернуть лицу нейтральное выражение. – Просто ты такая. Эмоциональная.
– Ага. Я знаю. У вас тут так не принято. Я вообще с вас балдею. Вы все, словно вчера из болота вылезли, и весь год одними грибами питались. Что за прикол так жить?
– Ага, у вас в Москве лучше, можно подумать, – поддел ее Влад. – Носитесь, как дурные собаки, котором под хвостом скипидаром намазали. И что?
– Да хватит вам! – шикнул на них Кирилл. – Еще познакомится не успели, а уже перегрызлись. – Рита, так ты тут без родителей?
– С теткой и ее мужем.
– А родители?
– Откуда мне знать? Мобила не работает. Крякнули, наверное, или в зомбаков превратились. Лучше бы в зомбаков, я бы больше порадовалась. – Лицо у Риты приобрело мстительное выражение. – Да и по характеру им лучше подошло бы.
– Ясно. – Кирилл сконфузился. – Вообще-то они скорее мутанты, чем зомбаки.
– Интересно, хоть у кого-то нашего возраста, из тех, что в бункере, есть нормальные отношения с родителями? – всерьез спросил Влад.
– У меня с мамой, – уверенно ответил Кирилл.
– Даже не знаю, завидовать тебе или нет, – ответила Рита. – Куда вы собирались лезть?
– К Андрею. – Влад первым двинулся дальше. – У него нет недостатка в жилой площади. Пригласил всех к себе тусить.
– Ясно. – Девушка пристроилась в хвост процессии. – А с какого перепугу у него избыток жизненного пространства?
– Папик у него круче вареных яиц, – пояснил Кирилл. – Но он с ним тоже не в ладах.
– А еще двое где? – не успокаивалась Рита. – Ну, жирдяй, и сопля на палке. Больно коленям-то! Далеко еще?
– Мы с ними не знакомились, – ответил Кирилл. – Но, «сопля на палке», ему подходит. Правда жирдяй, мне кажется, не жирдяй вовсе, а качок.
– А ты прямо вот разбираешься? – удивилась девушка.
– Есть немного, – ответил Кирилл.
Ему действительно приходилось видеть по-настоящему здоровых парней – спецназовцев на полигоне у Вадима Семеновича. И отличить здорового от жирного он мог даже в одежде. Так что парень, прибывший с ними, которого они видели в ангаре, в классе и в столовой, был здоровяком, а не жирдяем. Второй же, высокий и тощий, простой оценке не поддавался. С одной стороны да, сопля на палке, но с другой, он мог оказаться жилистым, быстрым и ловким. Таких Кириллу тоже доводилось встречать.
Наконец, добрались до комнаты, в которую вела решетка, обозначенная просунутой в щель наволочкой.
– Андрей! – Влад тихонько постучал. – Мы тут! Откручивай болты.
Через минуту Андрей убрал заглушку и помог всем выбраться из тоннеля в комнату.
– Все колени отбила! – пожаловалась Рита, отряхивая джинсы.
Комната была не просто большой. Она функционально отличалась от тех помещений, которые выделили остальным. Возможно, она задумывалась как нечто вроде кают-компании, в которой спасшиеся от ядерного удара гражданские могли бы проводить часы совместного отдыха. Но, судя по тому, что комната была отдана целиком во владение Андрея, и по тому, что общаться всем дали возможность только в столовой, командир гарнизона не собирался использовать помещение по назначению. Впрочем, размер комнаты хоть и был большим, но, все же не настолько, чтобы тут с комфортом могло отдохнуть больше двадцати человек. Бункер же, наверняка, способен был принять намного большее число людей. Значит, таких зон отдыха или кают-компаний было в бункере несколько, скорее всего, по одной на каждую из жилых зон. Наверняка ведь руководство бункера не ютится по камерам, с унитазом в углу. Что бы человек ни строил, от старинных парусных кораблей и замков, до современных мега-сооружений, в них всегда были, есть и будут зоны с различным уровнем комфорта. Одни для матросов и челяди, для рабочих и служащих, другие для имеющих власть и достаток. Даже произошедшая катастрофа, похоже, не могла изменить подобный порядок вещей.
Никакого унитаза в углу тут не было, а имелся раздельный санузел.
– Там и ванная есть? – Рита беззастенчиво открыла дверь со значком душевой лейки, набитым через трафарет. – Я балдею! Душевая! Супер. Меня, кстати, Ритой звать. Я к тебе буду приползать ополоснуться.
– Очень приятно, – Андрей галантно кивнул. – Вы, сударыня, можете воспользоваться тут всеми удобствами без ограничения.
– Ой, начинается. – Рита поморщилась. – Если вас не затруднит, сударь, давайте без этой мерзости, и на «ты».
– Ладно. Я же пошутил.
– Шутки у вас, у мужчин, на редкость однообразные. Но душевая в нынешних условиях – весомый аргумент, чтобы не послать тебя сразу. Хотя ни полотенец, ни фига такого, нам не выдали, а с собой не было.
– Для тебя достану на днях, – заявил Андрей. – А сейчас можешь взять там, на вешалке. Я им еще не воспользовался.
– А ты потом как? – удивилась Рита.
– После тебя не побрезгую! – задорно ответил Андрей.
Кирилл и Влад не смогли удержаться от смеха.
– Дураки! – Рита фыркнула, и скрылась за дверью душевой.
– Я так понимаю, что ограничение на расход ресурсов не на всех действуют, – не удержался от язвы Влад.
– Во-первых, не на всех, – спокойно ответил Андрей. – Во-вторых, для мытья используется восстановленная вода, как в космосе, а в-третьих, вы мои друзья, так что приглашение пользоваться удобствами, касается всех.
Но и кроме душевой было чему удивиться. В углу стоял медиа-комплекс с огромным плазменным экраном, вместо пружинной кровати – широкий диван. Стулья, кресла, журнальный столик, письменный стол с компьютером, уголок отдыха с толстым ковром, виниловым проигрывателем и разросшимися комнатными растениями, напоминающими дикие джунгли. Рядом с этим зеленым оазисом в царстве бетона, изгибалась дугой полированная стойка бара, за которой виднелись зеркальные полки с пустыми бокалами разного размера стаканами, шейкерами, и прочим инструментарием бармена.
– Да, устроился ты не плохо… – оценил Влад. – Дисков с фильмами много?
– Полный шкаф, – беззаботно ответил Андрей. – От порнухи до классики кинематографа.
Кирилл поглядел на стойку с виниловыми дисками, но они стояли так, что обложек не разглядеть.
– Можно? – спросил он.
– Да. Только кроссовки сними, там ковер.
Кирилл снял обувь, забрался в «джунгли», и принялся перебирать винил. Нашел диск группы «Пинк Флоид» с концертом «Темная сторона Луны».
– Можно поставить? – спросил он.
– Ставь. Я все равно с этой штукой не умею обращаться.
Кирилл осторожно уложил пластинку на тяжелый керамический круг, включил систему, опустил иглу на дорожку. Через пару секунд еле слышного шипения воздух содрогнулся от первых мощных аккордов. Кирилл сделал потише.
– Звучит не хило! – оценил Влад. – С таким жильем можно и забыть, что там снаружи.
– Помнить об этом точно нет смысла. – хмыкнув, ответил Андрей. – Бухнуть не хотите?
– А есть? – поразился Влад. – Не, ты, чувак, ваще устроился тут за гранью добра и зла. Кто же у тебя папик?
– Я же говорю – реальная шишка. – Андрей нагнулся и извлек из-под стойки бара бутылку виски, взял с полки стаканы и наполнил их. – Льда еще нет. Не успел наморозиться.
Вскоре из душа вышла Рита. Ее короткие волосы были мокрыми, а лицо довольным до крайности.
– Фена, конечно, нет? – на всякий случай спросила она.
– Фена, нет. – Андрей развел руками.
– А, не важно, – Рита махнула рукой. – Музон прикольный. Вы уже бухаете? Я с вас балдею! Наливайте и мне.
Андрей довольно усмехнулся, взял еще один стакан, и плеснул в него на два пальца виски. Девушка взяла, понюхала, довольно хмыкнула, затем сказала:
– Ну, за апокалипсис. – Она подняла стакан. – Помянем нашу цивилизацию ротожопия. Не чокаясь.
Она залпом осушила стакан, чуть поморщилась и помахала ладонью у носа. Парни тоже выпили.
– Хороший вискарь, – оценила Рита, стукнув донышком стакана о стойку бара. – Наливай еще.
– Странный у тебя тост, – заметил Кирилл.
– В каком конкретно месте он показался тебе странным? – с легким вызовом уточнила Рита.
– Во всех. Как можно пить за гибель стольких невинных людей? И почему цивилизация ротожопия?
– Невинных людей не бывает, – уверенно заявила Рита. – Невинными бывают собаки, кошки, воробушки. Ну, совсем уж маленькие детки, наверное. Каждый из людей желал зла другому, а многие его еще и делали. У человека, мне кажется, это в крови. Люди никого не любят, кроме себя.
– Забавно. Я недавно тоже об этом думал, – признался Кирилл. – Примерно теми же словами. Но все же радоваться чужой гибели как-то западло. Да, люди сделали много плохого. И построили мир, очень далекий от того, каким могли бы его построить, обладая всеми имеющимися ресурсами. Людям бы, как ты верно заметила, чуть больше любви, чуть больше альтруизма. Тогда олигархи, может, не стали бы сосредотачивать колоссальные средства в своих руках, без всякой, даже теоретической, возможности их применить. Они лежат у них в сейфах, или в виде заводов выпускают по новому смартфону каждые полгода, а в Африке голодают люди, которых малая часть этого богатства могла бы сделать не такими несчастными. Но это не значит, что надо убить всех людей. Среди них есть и хорошие.
– Думаешь? – не скрывая иронии спросила Рита. – Я с тебя балдею, ты простых вещей не видишь. Для тебя есть несчастный папуас в Африке…
– В Африке не живут папуасы, – не задумываясь поправил ее Кирилл.
– Ой, да какая разница! Пусть негры, фиг с ними. Вот, ты видишь несчастного африканского негра с одной стороны, и злобного жадного магната с другой. И ты думаешь, что это разные люди, которые по-разному поступают. Но это не так. Это одно и то же. Стоит твоему несчастному негру дать возможность стать магнатом, он тут же радостно ей воспользуется, и из угнетаемого сам станет угнетателем, разорит того магната и сделает его таким же несчастным, каким был сам. Ты не врубаешься, что негр и магнат, это не разные существа, а просто два разных состояния одного и того же существа – человека. И существо это Бог создал не из глины, а из говна. Просто в Библии слово «говно» кому-то показалось неприличным, и его заменили словом «глина».
– Прикольная философия, – оценил Влад. – По крайней мере, ее можно подтвердить рядом фактов. Я знаю как минимум одного негра, который был несчастным и голодающим в Африке, а потом стал президентом США и уничтожил несколько государств.
– Он же вроде не в Африке родился, – попробовал восстановить справедливость Андрей.
– Какая разница? – Рита пожала плечами. – Суть вопроса это не меняет. Наливай.
Андрей снова разлил виски по стаканам.
– Не все люди такие, – уверенно заявил Кирилл. – Взять мою маму. Да хоть что ей предлагай, она не станет делать других несчастными. Скорее собой пожертвует.
– Да, такие есть, – неожиданно согласилась Рита. – Но они встречаются не чаще, видимо, чем один на миллион. И знаешь, что я думаю насчет них? – Девушка понизила голос. – С ними ни фига не случится от этого апокалипсиса. Они выживут. Именно потому, что сделаны не из говна, а из прочной добротной глины.
– Вирусу по херу, – уверенно заявил Кирилл. – Он не выбирает целей, всех стрижет под одну гребенку.
– Противоречит фактам. – Влад тут же вступился за девушку. – Если бы он стриг под одну гребенку, то не было бы трех разных вариантов заражения. Одни дохнут, другие мутируют, а третьим, как с гуся вода. Может выжившие и есть те, о ком говорит Рита?
– Обалдеть, как ты загнул. – Рита усмехнулась. – Но так тоже не может быть. Потому что треть выживших, слишком до фига. Тех, о ком мы говорим, тех, кто откажется от собственных благ ради блага другого, тех, кто с радостью пожертвует собой, не треть уж точно, а гораздо, гораздо меньше. И я уверена, что они, именно ввиду своих человеческих качеств, найдут решение и выживут. Еще и других, может, спасут. Но если спасут, и мир не очистится от людей полностью, это будет уже другой мир. Они не дадут ему стать таким говеным, каким был наш.
– Так может, за них и выпьем? – предложил Андрей. – Хотя мне эта теория кажется просто философией на пустом месте. По мне так просто миру пришел капец. Рано или поздно это должно было произойти. Или вулкан бы какой-то всех убил, или астероид.
– Это не вулкан и не астероид, – уверенно заявила Рита. – Вы заметили, что ни одна птица, ни одна собака, не сдохла и не мутировала? Только люди. И то, что я тут вам говорю, это не пустая философия. Что если это вирус не случайность, не зараза из недр Земли, не мутировавший грипп? Что если он и не оружие в прямом понимании, направленное на конкретного противника?
– А что тогда? – не понял Андрей.
– Вот взял кто-то, и смостырил универсальный очиститель Земли от говна. Нет? Исключаете такую ворзможность? Смостырил и выпустил на волю. С целью разобраться, кто из чего слеплен.
– Антинаучно. – Кирилл покачал головой. – Невозможно сделать вирус с такой генетической избирательностью. Да и есть ли вообще гены, отвечающие за альтруизм, самопожертвование, жадность? Не думаю. Но тост поддерживаю. Правда, давайте выпьем за тех, кто слеплен не из говна.
Чокнулись, выпили.
– Чувствую, меня развезет такими темпами, – с усмешкой заявила Рита. – Не жрали же почти ничего, кроме этой гадской перловки. Только я вас прошу, мальчики, если я напьюсь в хлам, не насилуйте меня, пожалуйста, пользуясь моей беспомощностью. Я потом сама из вас кого-нибудь выберу, и дам ему. А потом выберу другого, и так, если мы тут просидим долго, дам всем по очереди. А если будете себя хорошо вести, то и всем сразу. Но сама! Ладно?
Парни на несколько секунд потеряли дар речи от такой откровенности.
– Хорошо. – Андрей прервал затянувшуюся паузу. – Я слышал, конечно, что москвичи отжигают не по-детски, но не думал, что это вообще такой адский ад. Снимаю шляпу. Может кинчик какой посмотрим? А то этот ретро-музон вводит меня в состояние плохо контролируемой паранойи.
Никто не был против.
– Что будем смотреть? – спросил Андрей, открывая шкафчик с дисками.
– «Обитель зла»! – не сговариваясь ответили все.
– Ага, поддерживаю, – роясь в дисках, ответил Андрей. – И следующий тост за фильм, в один день превратившийся из фантастики в учебное пособие.
Глава 4
В это время руководству бункера было не до веселья. Измайлов понимал, что необходимо собрать старший офицерский состав на совещание, но решил провести его не в командном центре, а на верхнем уровне, в зале наружного мониторинга. Но за стенами бункера уже воцарилась угасающая белая ночь, и видимость для камер была никудышная. Пришлось заставить себя вернуться в свой жилой модуль, настолько же большой, как у Андрея, но обустроенный с куда меньшей роскошью.
Выпив полстакана водки из холодильника, полковник разделся, и устало улегся на диван. Но усталость одолевала его не от возникшей огромной ответственности, а исключительно из-за непривычно динамичного дня. До него служба командира внутреннего гарнизона представляла собой череду одинаковых дней без всяких перспектив. Если бы не свалившийся, как снег на голову, апокалипсис, так бы и пришлось кочумать до самой пенсии.
Но катастрофа, низвергнувшая цивилизацию в бездну, вознесла самого Измайлова, сделав его важным и значимым. Из никому не известного офицера, сторожащего, как старый пес, будку советского бункера, времен холодной войны, он стал настоящим властителем. В древнем понимании этого слова, когда нет ни конституции, ни начальства сверху, ни парламента, способного ограничить твои решения. Возможно, он стал вообще единственным выжившим властителем нового мира. Но даже если не единственным, это все равно не имело значения, так как новый мир не был цельным. Если даже и выжил кто-то еще, в других подобных бункерах, то теперь эти островки жизни разделяют десятки километров зараженного пространства, кишащего мутантами. По сути, они разделены расстоянием и опасностями так же, как города-государства шумеров, где каждым из городов правил свой властитель, свой царь.
Ощущение было странным, но щемяще-приятным. Ты – царь. Без затей. И у тебя пятьсот подданных чья жизнь целиком зависит от твоего решения. Или даже от прихоти.
С этой мыслью Измайлов и уснул.
Наутро, после завтрака, он явился в зал внешнего мониторинга, в котором собирался побеседовать с главными заместителями. Обстановка там чем-то напоминала центр управления космическими полетами, только в значительно меньшем масштабе. На стене висел трехметровый светодиодный экран, на который проецировалось изображение с одной или нескольких выбранных операторами камер, а так же данные о состоянии атмосферы, наружной температуре, внешней электромагнитной активности, и ряд других параметров. Перед основным монитором располагался широкий подковообразный стол, на котором было смонтировано около двух десятков мониторов поменьше, каждый из которых все время показывал изображение с одной камеры. Некоторые показывали картинку снаружи, а на некоторых экранах виднелись бетонные коридоры, склады, машины в техническом ангаре. Перед экранами в креслах сидели операторы из рядового и сержантского состава, в том числе, несколько женщин, служивших по контракту. У дальней стены, отгороженное от остального пространства прозрачной стеной из триплекса, располагалось помещение для старшего вахтенного офицера, дежурного и пяти начальников секторов. Кроме столов, там был смонтирован массивный пульт, наподобие звукорежиссерского, с которого старший вахтенный офицер мог получить доступ к информации с любой камеры или датчика.
Измайлов, войдя в отгороженное помещение в сопровождении офицера для поручений, осмотрелся и приказал:
– Прошу вас временно перебраться в основной зал. Всех, включая вахтенного офицера. Мне необходимо тут провести совещание. Как я могу с вами связываться, если мне нужна будет конкретная картинка на мониторе?
– По селектору, – ответила вахтенный офицер. – Вот кнопка. Связь в дуплексном режиме.
– Понятно, спасибо. Можете выполнять.
Когда вахта покинула помещение, Измайлов отправил порученца пригласить остальных участников совещания. Среди них была майор Милявская, майор Грохотов, а так же начальник службы материально-технического обеспечения капитан Звягин, в ведении которого находились склады, системы очистки воды и воздуха.
Когда офицеры расселись, Измайлов занял место за пультом и сказал:
– Первое и главное – потеряна связь с Кронштадтом. Причина неизвестна, что называется. Причем, почти одновременно, и с теми, кто на земле, и с подводной лодкой «Выборг». С подводной лодкой более или мене понятная ситуация, потому что на их канале пробивается несущая частота. Наш главный радист утверждает, что потеря модуляции при отсутствии потери несущей может означать физическое уничтожение внешнего антенного комплекса. В этом случае сигнал идет, о его эфирной мощности не хватает для передачи модуляции на имеющееся до нас расстояние.
– Мутанты, – уверенно заявил Грохотов. – Забрались на борт толпой и принялись все крушить. Судя по сообщениям полковника ФСБ Бориса Рощина, мутанты склонны нападать настолько большим числом, что способны блокировать даже мощную технику, банально прижимая ее к земле сотнями тел.
– Разве такое возможно? – поразилась Милявская.
– Более чем. Сто тел, это, грубо говоря – тонна, прикинул Грохотов. – А мутанты буквально облепляли машину, цепляясь друг за друга, образуя слоистую гору. Даже тонна – это не малая нагрузка для легковой машины, а десять ее просто раздавят, если она не бронированная. Так что этот фактор нельзя не учитывать.
– БТР выдержит, мне кажется, любое число мутантов, – подумав, произнес капитан Звягин. – В смысле, на него не заберется мутантов больше чем он выдержит. Места столько нет.
– Переоцениваете вы возможности БТР, – покачал головой Грохотов. – Если мутанты создадут баррикаду из тел, сходу БТР ее не возьмет. Численное преимущество и согласованность действий – большая сила.
– Пока у нас нет данных о какой-то разумной согласованности, – резонно заметила Милявская. – Все очевидцы утверждают, что мутанты со всех сторон набрасываются на добычу, и пытаются выцарапать ее из-под брони. Так что все это в области догадок.
– Что толку об этом рассуждать, если мы не можем выйти наружу? – Звягин пожал плечами.
– Вот как раз для обсуждения возможности выхода наружу и необходимости такой вылазки, я вас собрал, – сообщил Измайлов.
– В необходимости нет сомнений, – уверено заявил Звягин. – На складах много продуктов, но все равно не безграничное количество. Если не найдем способа пополнять запасы пищи и воды, ни о каком выживании, в глобальном понимании, и речи быть не может.
– Дело не только в этом, – поддержала капитана Милявская. – Нам обязательно надо изучить инфекционный агент, чем бы он ни был. Возможно, это бактерия, возможно, вирус, может быть даже микроскопический паразит. Не важно. Я больше склонна, в качестве рабочей версии, считать инфекционный агент вирусом, поскольку он вызывает высокоскоростные мутации, что невозможно без воздействия на генетический код жертвы. В любом случае, пока мы не поймем, что это, пока не выделим инфекционный агент в препарате, бункер будет находится под вероятностно растущей угрозой заражения.
– Думаешь, герметичность не является гарантией? – Измайлов удивленно поднял брови.
– Герметичность это не абсолютное, а относительное понятие, – уверенно заявила Милявская. – Если преграда, например бетон, непроницаема для воздуха, это еще не значит, что она непроницаема для вируса. Дело в том, что бетон, на микроуровне, имеет пористую структуру, которая может отсыревать, практически, насквозь.
– Наш бетон не отсыревает насквозь, и он непроницаем для воды, – заверил ее Измайлов.
– Чушь. Он просто очень медленно проницаем, и проницаем только на молекулярном уровне. Но вирус – это и есть молекулярный уровень. Я не исключаю возможности, что в каких-то местах вирус, с влагой, или сам по себе, может преодолеть бетонную преграду, и оказаться в атмосфере бункера. Это только теория! Не более. Но вероятность такого развития событий не равна нулю, и, как любая вероятность, со временем она только растет. То есть, чем больше времени проходит, тем более вероятным становится заражение, вне зависимости от его причин.
– Хорошо, согласен. – Измайлов кивнул. – Но что нам в этом плане даст вылазка, кроме резко возрастающей вероятности заражения?
– Мы сможем взять образцы грунта, растений, животных. Возможно, даже образец ткани мутанта, если получится его добыть. Имея препарат вируса, принимая, конечно, все меры предосторожности при обращении с ним, мы сможем выяснить пределы его жизнеспособности. При каких температурах он погибает, действуют ли на него известные обеззараживающие средства. Имея такую информацию, мы сможем не только принять ряд профилактических мер против заражения бункера, но и разработать систему безопасного возвращения в бункер после вылазок. Возможно, мы научимся обеззараживать еду и воду, добытые снаружи. Подобными перспективами нельзя пренебрегать. Неизвестно, как устойчив инфекционный агент, как долго он будет существовать в окружающей среде. Если это на десятилетия, то ваш план по превращению бункера в новую колыбель человечества, просто невыполним. А план у вас именно таков. И я двумя руками за него.
– Мы все за него, – подтвердил Звягин. – Потому что другого смысла в нашем выживании просто нет.
Грохотов хмыкнул, но возражать не стал.
– Хорошо. – Измайлов простучал пальцами по поверхности пульта. – Ира, у нас хватит ресурсов на полноценное изучение вируса?
– Вполне, – без сомнений ответила Милявская. – Их и не нужно много. У Грохотова есть полноценная лаборатория для исследования состояния среды после нанесения ядерного, химического, или бактереологического удара. Микроскопы, реактивы, боксы, контейнеры. У меня есть все необходимые средства по медицинской части. Я считаю, что можно смело готовить вылазку.
– Говоря о ресурсах бункера, которые можно бросить на изучение вируса, вы забыли о главном, – заявил Звягин. – Мы не можем вернуть в бункер ни группу после вылазки, ни сами контейнеры с образцами. Мы не можем опалить их высокотемпературным пламенем, как поступили с бронированными машинами прибывших.
– Да, это факт. – Измайлов нахмурился. – Вот уж задача, так задача.
– Надо думать, – произнес Грохотов.
– Я об этом думала весь день, – призналась Милявская. – И пришла к выводу, что нам необходимо смонтировать исследовательскую лабораторию не в бункере, а в одном из запасных шлюзов. Сколько их у нас?
– Четыре, кроме основного, транспортного, – не задумываясь, ответил Звягин. – Но через них нельзя провести технику, и выводят они сразу в бункер, у них нет чего-то похожего на транспортные ангары.
– Но их размеры не меньше этого отгороженного помещения?
– Даже больше! – осмотревшись, прикинул Звягин.
– Такой площади хватит с избытком, – заключила Милявская.
– Хватит на что? – прервал ее рассуждения Измайлов. – Поясни суть идеи, Ира.
– Идея простая. Смонтировать лабораторию прямо в шлюзе. Выпустим людей через него штатно. Понятно, что когда откроем внешние ворота шлюз окажется заражен. Но нас это не должно волновать.
– Это как раз решаемая уже проблема, – добавил Грохотов. – Шлюз без людей мы запросто сможем очистить от вируса, уже есть опыт. Надо только заранее туда провести трубы для топливной смеси и дистанционные заменители.
– Вот, да! – Измайлов достал из кармана блокнот, и хотел было сделать пометку огрызком карандаша, но Милявская его остановила.
– Не сможем мы там работать огнем! Что за чушь? Я же говорю, нам необходимо в шлюзе смонтировать лабораторию! С тонким оборудованием! С микроскопами, сканерами, компьютерами. Ничего из этого не выдержит дезинфекции огнем. Так что сейчас, на этапе планирования, шлюз лучше считать зараженным. И принять меры другого характера, например, установить постоянно работающие газовые горелки у герметичных стыков внутренних ворот, чтоб слово «герметичность» не сыграло с нами злую шутку.
Измайлов все же сделал пометку в блокноте.
– Я не понимаю логики! – честно признался Звягин. – Если мы выпустим людей наружу, они соберут пробы, но не смогут вернуться в бункер. Как мы исследуем эти пробы?
– Для этого и нужна лаборатория в шлюзе, – терпеливо пояснила Милявская. – Чтобы люди, вернувшись с образцами, могли их исследовать в шлюзе, не возвращаясь в бункер.
– Да это не реально! – запротестовал Грохотов. – Вы что? Во-первых, нам тогда придется отправлять туда специалистов, способных управиться с этим оборудованием. Не рядовых солдатиков, которых можно пустить на убой, если что. Во-вторых, даже если послать спецов, вы представляете, как они будут работать в защитных комплектах? В противогазах, в перчатках… Это немыслимо! Вы, дорогая моя, сами-то химзащиту не надевали ни разу! А как они будут есть? Как они будут пить? Вы думаете, исследование уложится в один день?
– Другого выхода все равно нет, – уверенно заявила Милявская. – И не надо держать меня за дуру! Все эти проблемы я видела с самого начала, и я подготовила на обсуждение несколько решений. Первое – набрать добровольцев, любого уровня подготовки. Кто захочет. Чтобы не жалко потом было пустить их на убой. Второе – провести с ними серию тренировок на реальном оборудовании. Причем, тренировки проводить сразу в защитном снаряжении. Им с нуля все равно начинать подготовку.
– А смогут они, что называется, с нуля все освоить? – усомнился Измайлов.
– Смогут. От них многое не требуется. Сохранить образцы, приготовить препараты, сделать снимки микроскопом, передать мне, затем применять различные методы воздействия к вирусу, оценивать его жизнеспособность на каждом этапе при помощи реактивов. Это работа лаборантов. Тут не надо иметь семи пядей во лбу, достаточно четко выполнять инструкции.
– Можно и видеосвязь обустроить, – предложил Звягин. – Тогда в реальном времени сможете оценивать картинку с микроскопа, и реакцию веществ в пробирках.
– Тем более! – подхватила его идею Милявская. – Насчет еды, питья и отправления естественных надобностей, не надо изобретать велосипед. Существуют технологии для скафандров, нам нужно просто воспроизвести их в упрощенном виде. К примеру, в ведении Звягина есть отличный ремонтный цех со станками. Надо сделать клапаны для обычных бутылок, чтобы можно было отсоединять от трубки опустошенную тару, и подсоединять полную без опасности заражения. Саму трубку нужно вывести под противогаз, чтобы боец мог захватить ее конец губами, и высосать нужное количество воды или заранее приготовленного бульона. Для отвода мочи сделать подобную же систему, но обязательно предусмотреть запирание клапана перед тем, как под давлением слить мочу из заполненного резервуара. Тогда вирус точно не сможет попасть под защитный костюм.
– А по-большому как ходить? – рассмеялся Грохотов.
– По-большому потерпят три дня. На бульоне не особо разгонятся они по-большому. Ну и кишечник им надо будет всем промыть перед выходом. А если кому вот уж совсем невтерпеж, пусть кладет в штаны. Ему это даже нюхать не придется, противогаз-то отдельно. Не вижу с этим проблем. Больше трех дней на исследование образцов не понадобится.
