Екатерина Боброва
Мама для Совенка
Планшет из списка был вычеркнут, как и кофеварка, ничего, она и туркой обойдется. Как бы еще достать зеленые зерна кофе – вдруг приживутся? И она оценивающе посмотрела на Кайлеса. Почему бы не сделать их сотрудничество еще более выгодным?
– Юлия Андреевна, даже не думайте.
Гневно прищурилась.
– Не сердитесь, просто я уже прошел через это. Знали бы вы, сколько мне стоило достать чертовы какао-бобы. Но один из моих, гм, уважаемых дядей заведует отделом допуска. Без его разрешения вы ничего не привезете, не внедрите и не продадите. Только личное пользование, – Кайлес достал из кармана солнечные очки, принявшись раздраженно их протирать бумажным платком.
Как-то сразу стало ясно, что с этим отделом, а конкретнее, с его начальником у Кайлеса отношения не задались. И вот не для него ли собирается купить подушек товарищ менталист?
– Понятно, – протянула Юля, останавливаясь у магазина нижнего белья. Магазин был дорогим и цепляющим – Кайлес сразу поплыл, уставившись голодным взглядом на кружевную роскошь манекена. Юля хмыкнула: личное пользование и подарки. Вот с этого и начнет. И дядю не забудем. А то какао-бобы ему не понравились. Небось, сырыми их пробовал. А подарок его величеству она все-таки сделает. Ритуал ритуалом, но само действо никто не отменял.
Вернулись к обеду. Кайлес по пути рассказывал о своих мытарствах в России. Особо его потрясло то, что при каждом знакомстве его норовили усадить за стол отметить встречу.
– Понимаете, Юлия Андреевна, у вас потрясающе гостеприимный народ, хотя традиция наносить вред своему здоровью – ужасна. Но главное – вы уникальны в принятии чужаков. Знаете, что мне сказали? Насра… эм, наплевать, что ты менталист, главное, что человек хороший. И вот за это мы сейчас с тобой и выпьем.
– Выпили? – рассмеялась Юля. Приключения менталиста в России впору было отдельной книжкой издавать. Натерпелся он, конечно, зато какой опыт приобрел.
– Честно, это последнее, что я помню, – признался Кайлес и попросил: – Только брату не говорите, он уверен, что, выпив, я разболтаю все государственные секреты.
– Кому вы нужны, – махнула рукой девушка, – даже если разболтаете, максимум окажетесь в одной палате с товарищем из Альфы-Центавры, Лениным и Наполеоном. До каких только фантазий наши граждане не допиваются.
– Знаю, – очень серьезно поведал Кайлес, – я сначала сильно переживал: почему мой друг видит зеленых человечков, а я нет. Думал, проблемы со зрением, потом оказалось с выпивкой – мало пью. Но больше пить не смог, ушел. Я как раз с Настенькой познакомился, чудеснейшая женщина, – и взгляд Кайлеса затуманился приятными воспоминаниями.
Вот так, смеясь, они вошли в квартиру. Юля приняла пакеты, унесла их в спальню. Совенок еще спал, а хмурый Фильярг сидел на кухне. Третьего в квартире не было.
Юле достался изучающий взгляд, кузену – раздраженный. И было понятно, что шопинг они устроили зря и вкусняшек тоже зря купили. Недовольного их опозданием товарища не соблазнили ни пармезан с бри, ни фаршированный маринованный перчик, он даже на одуряющий запах хамона не повелся. Непробиваемый, – плюнула в сердцах Юля. Подумаешь, проснулась спящая красавица в одиночестве и решила, что ее бросили.
– Успешно? – поинтересовался Фильярг, не бросив ни единого взгляда на еду.
– Вполне, – Юля с гордостью помахала голубой книжицей. Можно сказать, из пасти Каа вырвала.
– Позвольте, – Кайлес убрал трудовую в карман пиджака, заверив: – Оформим в лучшем виде, хотя у вас сейчас все, как это, электронно! Заявление потом напишите, мне обещали прислать образец.
– Раз все в порядке, предлагаю вернуться, – холодом окатил высочество.
Юля замерла, бросила умоляющий взгляд на Кайлеса. Тот кашлянул.
– Фильярг, можно тебя на пару слов, – и мотнул головой в сторону спальни.
Мужчины уединились, а Юля, нервничая, принялась мерить шагами кухню. А если откажет? Она даже с мамой поговорить не успела. Вот же… высокородная засада. Только о себе и думает! Еще и завесу поставили – из-за двери не доносилось ни звука, как она ни прислушивалась, прокравшись по коридору.
Вышли минут через десять, когда девушка уже извелась от ожидания. Кайлес бледный, но вдохновленный, а вот Фильярга точно целиком в лед погрузили и взгляд, как у чудовища, которому она обещала вернуть Аленький цветочек, а теперь просит отсрочку.
– Три дня, – выдавил из себя, развернулся и вышел, хлопнув входной дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка. Кажется, настолько грубо с почтенной сталинкой еще никто не обращался. Юля даже проверила – не появилось ли трещины на стене над дверью.
– Простите его, Юлия Андреевна.
А вот Кайлес ничем не мучился и потому активно поглощал купленные разносолы, соорудив себе бутерброд сразу из двух видов сыра и ветчины.
– По закону вы принадлежите Шестому, – Юля приподняла брови – ничего себе заявление. В коридоре промелькнула сонная физиономия Совенка, хлопнула дверь ванной, и Кайлес поторопился закончить не предназначенную для ушей ребенка тему, – но как несовершеннолетний он принадлежит вам – вот такой парадокс. Четвертый же взял вас под опеку по личной инициативе и теперь бесится, что вас могут передать кому-то еще.
– Кому? – испугалась Юля. Четвертый хоть был и сволочью, но вроде как сволочью знакомой, и менять его на кого-то еще не хотелось. – И не надо меня никому передавать. Я как-нибудь сама.
– Ох, Юлия Андреевна, – Кайлес отложил в сторону недоеденный бутерброд, – этого разговора я и боялся. В нашем мире женщина не может быть «сама», – передразнил он ее и пояснил: – Женщина слабее мужчины, ее магия менее стабильна, подвержена лунным циклам, и потому без поддержки семьи и рода ей не выжить. У нас каждая женщина принадлежит либо мужу, либо отцу, либо старшему родственнику. Взрослый сын тоже может взять опеку над матерью.
– Япона мать, – с чувством выругалась Юля, впервые начиная осознавать глубину той ямы, в которую ее заманил кролик. Угораздило же попасть в мир махрового патриархата. Она не сможет быть «женщина, твое место вон там, стоять и рта не открывать». Хотя на приеме в честь Шестого женщины вели себя вполне привольно. Никто им рты не затыкал, место не указывал, может, это принадлежность – чистая формальность? Как было у них, когда женщины не могли голосовать или распоряжаться имуществом и получать образование?
– Я не справлюсь, – покачала головой. Начнет качать права и закончит где-нибудь в камере.
– Справитесь, – Кайлес успокаивающе похлопал ее по руке, – ради Альгара вы изменитесь. Только, умоляю, никаких феминистских революций. Его величество крайне нервно относится к новшествам из другого мира. И боюсь, в этом случае даже бегство домой вас не спасет.
Юля побледнела.
– Найдут, – подтвердил ее опасения Кайлес, – вы даже не представляете, хотя нет, вспомните вашу новогоднюю елку. Вспомнили? Вот сейчас вы увешаны заклинаниями, как эта самая ель. Захотел бы – не снял. Фильярг у нас мастер, а Харт, честно вам признаюсь, параноик.
После слов Кайлеса Юля некоторое время переживала, вглядывалась в отражение в зеркале, пытаясь найти следы заклинаний, но зрение упорно отказывалось демонстрировать иномирные технологии слежения. Юля попереживала, потом махнула рукой и… смирилась. Зато маньяков теперь можно было не бояться. С такой защитой им лучше было обходить девушку стороной.
К маме отправились втроем. Купили торт, конфет, набрали сыра, фруктов, сока. От покупки алкоголя Юля отказалась – ей нельзя, маме тоже, Кайлес за рулем.
Отец был на работе, мама сама открыла дверь. Обилие гостей ее удивило, Юля начала было заготовленную речь, но Совенок вмешался.
– Собака! – радостно воскликнул и ринулся прямо в обуви, но бдительная Юля перехватила де́тя за шиворот. Аль за секунду избавился от кроссовок и помчался тискать любимца семьи: английского кокер-спаниеля по кличке Чарльз.
– Привет, мам, – Юля проследила, что парочка поладила друг с другом и скрылась в большой комнате, – ничего, что я не одна? Это…
– Варвара Степановна, – склонился в поклоне Кайлес, приложился к ручке застеснявшейся женщины, – разрешите представиться – Александр, друг вашей дочери, – и через многозначительную паузу, за которую Юля готова была его прибить, а ошарашенная мама впечатлилась еще больше, – очень хороший друг. А вот этот любитель собак – мой племянник Альберт, но все мы зовем его Аль. Видите ли, – мужчина сделал скорбное лицо, – его мать умерла, и мы нянчимся с ним по очереди.
Сердце мамы было покорено и галантным мужчиной, и сиротой ребенком.
– Что же мы стоим? Проходите, – засуетилась, приглашая в большую комнату, где вовсю шла активная возня. Совенок был счастлив, Чарльз тоже, и Юля с огорчением подумала о том, что если им разрешат привести собаку во дворец, забрать ее в академию точно не получится. Или все же спросить у Фильярга?
Когда они расположились за наскоро накрытым столом и мама закончила расспросы о новой работе и переезде, а Юля объяснять, как пользоваться планшетом, который привезла из дома, Кайлес словно невзначай завел разговор о себе. Юля слушала и поражалась. С его слов менталист был молодым, прогрессивным врачом, который практиковал нетрадиционные методы лечения в рамках традиционной медицины. И даже мог произвести точную диагностику по одному лишь пульсу, без всяких анализов. Сложное название маминой болезни он ухитрился произнести без запинки. Мама была впечатлена. Юля тоже и украдкой показала большой палец «доктору».
– Варвара Степановна, я был бы очень признателен, если бы вы стали моей пациенткой. Понимаете, ваш случай – первый в моей практике. И если я добьюсь успеха, то смогу закончить докторскую диссертацию.
Дальше шли имена светил медицины, которые помогали в работе, сложные исследования, названия журналов, где якобы ждут не дождутся его статей, а он – какая досада – никак не может определиться с главным направлением. И вот она – подарок судьбы со сложным, неизлечимым диагнозом. Словом, то, что требуется молодому, амбициозному доктору, чтобы добиться Нобелевской премии.
– Вы ведь поможете мне? – спросил, проникновенно глядя в глаза.
Мама смущенно кивнула.
И зачем ему внушение, – думала Юля, внимательно следя за менталистом, но глаза у того ни разу не полыхнули золотом, – если он словами настолько качественно пудрит мозги, что согласишься на все: отдать квартиру, выйти замуж и пойти лечиться в качестве подопытного кролика.
– Людочка, что у меня со временем?
У молодого доктора был не только замах на Нобелевку, но и личный ассистент.
– Завтра. Совещание, потом встреча с коллегами из Германии?
Ему бы Хлестакова играть, – Юля залюбовалась вдохновленным лицом Кайлеса, – такой актерский талант пропадает. Полные залы бы собирал.
– Перенесите встречу и освободите время с двух до трех часов дня. Благодарю, вы – чудо, Людочка.
Была ли Людочка на самом деле, Юля выяснять не стала. Главное, чтобы был толк. Но Кайлес обещал, если не справится сам, пригласить друга. Тот был настоящим целителем и точно сможет помочь.
У Юли же на завтра были настроены другие планы. Совенка хотелось накормить в лучших кондитерских города, выгулять по всем паркам, накатать по каруселям, сводить в самые интересные музеи. Магазины, правда, тоже придется включить в программу, а еще обязательно составить список. Что-то можно будет заказать с доставкой домой, но не все. С ума сойти – полгода невыездная… Она не на работу собирается, а точно в кругосветку, когда корабль шесть месяцев не будет приставать к берегу.
Купить ноут. Накачать книги, мультики, фильмы, взять к нему пауэр банк – на пару зарядок хватит, а потом отправлять с телефоном Кайлесу. И фильмы подобрать вдохновляющие, например, «Король говорит» или «Остров Ним». Совенку срочно нужно поверить в себя, а уж после придут и сила, и упорство, и успех. Да, успех им обязательно нужен. Пусть крошечный, но чтобы оценили все: от его величества до последнего тапуна.
На следующий день позвонила довольная мама. Известная клиника, любезный доктор лично встретил у входа, провел в кабинет. «Неофициально, ты же понимаешь. Там такие деньги за прием, – с придыханием рассказывала мама, делясь впечатлением: – Представляешь, у него вся стена в грамотах. Молодой, а уже такой ученый. Он меня каким-то японским аппаратом лечил. Не знаю, стоит ли надеяться, но мне после первого раза легче стало. Так надоело дома сидеть, хочется пойти и работать, как все нормальные люди. Спасибо тебе, дочь, за отличного врача. Ты бы присмотрелась к нему. Он, конечно, помешан на работе, но хороший мужик, заботливый и специалист отличный».
Тут Юля была с ней согласна: менталистом Кайлес был одним из лучших. А вот с остальным… Она, конечно, с него глаз не спустит, но исключительно из чувства самосохранения. А связывать с таким личную жизнь… Юля мысленно сплюнула через плечо.
Следом позвонил расстроенный Кайлес и сказал, что без помощи не справится. Не сработали грамоты, – подумала Юля. Состояние он стабилизировал, но для полного излечения требовался профессиональный целитель. Жаль. Юля так рассчитывала узнать о полном исцелении мамы до отъезда, но стабилизация уже хорошо.
Отпущенные три дня пролетели одним мгновением. Совенок полностью оттаял, превратившись в обычного пацана. Его заразительный смех звучал по много раз на дню, он больше не пугался своих ошибок, не боялся того, что Юля исчезнет или откажется от него. В его поступках стало гораздо больше уверенности, и девушке делали комплименты о том, какой умный и не по годам развитый у нее ребенок.
– Вот вы где, – Кайлес неожиданно нарисовался за спиной, с любопытством обозрел детскую площадку и разыгрывающееся на ней военное действие.
Понаблюдал за носящимися по деревянному кораблю пацанами с игрушечными пистолетами и автоматами, спросил:
– И кто побеждает?
Юля пожала плечами. Вначале она пыталась следить за детьми, но две команды быстро перемешались, и сейчас каждый по-рэмбовски сражался сам за себя. Хотя нет, Аль организовал вокруг себя трех ребят постарше, они засели на верхней палубе и вполне успешно держали оборону.
– Не боитесь, что ему настолько понравится здесь, что он откажется возвращаться?
Юля помедлила с ответом, сняла солнечные очки, повертела их в руках, потом повернулась к мужчине.
– Вы же возвращаетесь, – указала на очевидное и спросила: – У вас были каникулы в детстве?
Кайлес тоже не стал спешить с ответом, помолчал, потом уточнил:
– Вас же не я интересую, а Шестой?
Девушка кивнула. Мужчина принялся объяснять:
– Столпы учат по другой, чем остальные ветви, программе. И нет, привычных вашему пониманию каникул у них нет, но Шестой – исключение. Ему позволялось и в то же время запрещалось многое. Как бы объяснить… Его величество хотел, чтобы сын остался наследником, но он сильно боялся того, что тот растет слабым и не переживет ритуал. Отсюда все противоречия в его воспитании. Я понимаю, вашу жалость, мне и самому жаль парнишку, но сейчас вы делаете ему, как у вас говорят, медвежью услугу. До первых проблесков осталось мало времени, Альгару понадобится много сил, чтобы удержать пламя под контролем, у него нет времени на игры.
Да-да, нет времени на любовь, на игры, на простое человеческое общение, – зло подумала Юля, – а потом психика не выдерживает, и будет не всплеск пламени, а сразу ураган злобы и ненависти на весь мир. Сначала надо примириться с собой, а потом уже учиться чему-то новому. Чувствуется, с таким подходом ее ждет много жарких споров в академии. Пусть только попробуют загубить Шестого, которого она с таким трудом выцарапала из скорлупы.
– Юля, мы победили! – раскрасневшийся, довольный и улыбающийся Совенок соскользнул вниз по трубе, ловко вскочил на ноги, подбежал к девушке. – Я проверил твою тактику «Один в поле не воин». Вчетвером мы действительно были сильнее. И мне понравилось командовать.
Юля усмехнулась – кому не понравится, но главное – даже старшие дети слушались Шестого, а это означало неплохие задатки командира.
– Отлично, молодец. Теперь твой забег на время. Готов?
Деть отдал ей пистолет, кивнул, и девушка нажала секундомер на мобильнике.
– Марш.
Малыш сорвался с места, обезьянкой взлетел по канату, на руках прошелся по перекладине, перепрыгнул на кольца, раскачался, проходя спортивную трассу для подростков и взрослых. Юля вспомнила, как переживала и контролировала первые разы, потом уверилась в силах Совенка – парень оказался довольно сильным и ловким для своих сверстников. И вот зря его величество переживал, честное слово.
– Простите, Юлия Андреевна, беру свои слова назад, – поклонился, прижав ладонь к груди, Кайлес и добавил: – Приятно смотреть, как работает ассара. Но с прискорбием вынужден напомнить, что сегодня ваш последний вечер.
Да, она помнила. Вчера заехала к родителям, попрощалась. Утром они с Совенком посетили центр скалолазания – прекрасное место для преодоления себя. И Юле пришлось подавать личный пример – ползать на самый верх, приказав поджилкам забыть о страхе. Потом был финальный забег по магазинам, и вот сейчас они расслаблялись на детской площадке рядом с домом. Было до боли жаль того, что не успели, но они обязательно вернутся…
Вздохнула, соглашаясь:
– Да, я помню. Хорошо. Дайте нам еще полчаса, и мы пойдем.
Дома отдала Кайлесу ключи, обговорила оплату коммунальных, комнатные цветы забрал отец, и без них подоконники казались голыми. Да и квартира в целом предчувствовала свое запустение: у стены стоял приготовленный багаж, холодильник был пуст и отключен, вещи с полок перекочевали в чемоданы и было ощущение, что новый мир уже ждет за порогом. Пора было возвращаться…
Глава 15
Снаружи бесновался ветер, бросая в окна злые порывы мокрого снега. Меж низких туч прорывались острые лучи солнца, подсвечивая лохматую круговерть.
Фильярг стоял у панорамного окна, глядя на негодование природы. В Асмас пришла зима. С дождями, мокрым снегом, который таял, не долетая до земли, с холодными ветрами и серым от плотных туч небом. Через месяц наступит праздник Зимнего солнца. Все оденутся в белые одежды, молодежь отправится на вершины к ледникам, чтобы привезти оттуда куски прозрачного льда, из которых мастера изготовят скульптуры. Вечером ледяные статуи оживят при помощи световиков и лед будет искриться, играя в разноцветных лучах. Перед балом его величество с советниками выберет победителя. Интересно, в этот год первым снова станет мастер Йохо-Лайн? Или прорвется кто-то из молодых?
Фильярг любил зимний праздник. Любил, несмотря на холод и слякоть. Любил за изящество ледяных статуй, за таинственность бала, где надо было продержаться до полуночи и остаться неузнанным. За каток, в который водные маги превращали пруд в дворцовом парке. За отсутствие липкой жары и надоедливых насекомых.
В этом году он ждал праздник с еще большим нетерпением. У «нетерпения» было странное имя, непривычно темные волосы, боевой характер и зеленые, как воды озера Альхык, глаза. А еще «нетерпение» обещало нелегкие дни во дворце. Для всех и для него в первую очередь.
В душе шевельнулось предвкушение – он хотел этих сложностей, хотел вновь прикоснуться к волосам, ощутить их мягкость, шелковистость, жаждал смять податливые губы, вжать в себя женское тело. Пугающе быстро ему стало не хватать ассары. Мужчина стиснул ладони, проклиная кузена, уговорившего дать отсрочку и отпустить девушку на три дня.
Сквозь тучу прорвался золотистый луч солнца, а Фильяргу вспомнилась задорная улыбка ассары. Как легко и свободно она могла расхохотаться, а в следующий момент ощетиниться колючками, дохнуть холодом, точно как та снежинка, которую порывом ветра метнуло в стекло. И Фильяргу захотелось поймать ледяную колючку в ладонь, согреть дыханием, окутать теплом.
Свободная, независимая, сильная и одновременная слабая. Как сильно Юля отличалась от знакомых ему женщин! И пусть он не простил, но хотя бы начал понимать, отчего кузен так стремился улизнуть в чужой мир.
Женщины Асмаса не были забитыми или необразованными. Его величество заботился о том, чтобы девочек учили, воспитывая из них достойных хозяек и матерей. Но зависимость от мужчин, от их умения поглощать избыточную магическую энергию наложила свой отпечаток на поведение женщин. Они никогда не забывали, что случится, если останутся одни.
Фильярг воспринимал женскую слабость как данность, но мир ассары заставил взглянуть иначе. Излишки опасны, их забирают мужчины. Это просто и естественно. Но как объяснить эту естественность той, кто не верит в магию? Как заставить принять свой дар?
Фильярг вспомнил первый всплеск ассары, ошарашенно испуганный взгляд и тихое «Я не верю в магию». Так ведь и не поверила, предпочла сделать вид, что ничего не случилось, стряхнула чужеродную силу, точно воду, и через час уже и не вспоминала о ней. Упрямица! С ней будет непросто.
Мужчина тяжело вздохнул, осознавая, насколько непросто, но другой вариант был еще хуже. Лучше уж потерпеть сумасбродство ассары, тем более что споры с ней обещали быть забавными, чем выкидывать Шестого из дворца и освобождать место для бывшей Восьмой жены.
Так повелось, что жен для его величества избирал Малый совет. Хорошо, хоть на Большой деликатное дело не выносили. Понимали, что, кроме государственности и рождения сильных наследников, должны были присутствовать и личные симпатии – спать с женами предстояло не советникам, а королю. И потому список кандидаток носил рекомендательный характер, а окончательное решение принимал его величество.
Вокруг списка разгорались настоящие баталии. Советники ревниво следили за тем, чтобы из одного рода было не больше двух невест, не желая допускать чрезмерного усиления чей-либо семьи. Фильярг мог припомнить всего пару случаев из истории, когда его величество шел наперекор воле совета, протаскивая в список своих кандидаток. Один из них был его отец. Шестая столь внезапно и стремительно нарушила установленный порядок, что никто не успел среагировать. В один день Ликсея из рода Шахтанов оказалась вычеркнута из списка.
Фильярг тогда учился в академии и до него доходили лишь слухи о потрясениях дворца. Шахтаны подавали петиции, жалобы, шли на прямой подкуп – бесполезно, его величеству стукнуло в голову редкое для королей чувство под названием «любовь».
Потом неудачные роды, закончившиеся смертью Шестой, чудом выживший ребенок. Первые годы Фильяргу было не до младшего брата. Выпуск из академии, практика, обучение у наставника отнимали все время. В редкие визиты во дворец он встречал постаревшего от горя отца, и в сердце невольно рождалась злость на мелкого – мог ведь и не появляться на свет. Отец хотел отпустить Шестую – знал, что ритуал ее убьет, но супруга оказалась упрямицей. Фильярг воскресил в памяти хрупкую, невысокую женщину и в который раз поразился – сколько внутренней силы было в этом слабом теле. И, кажется, Шестой унаследовал от матери именно это упрямство. По крайней мере он не только выжил, но и смог прижиться во дворце.
Да и в сердце Фильярга младший брат занял свое место. Упрямый, открытый, непокорный – настоящий сын огня. Чаще всего его хотелось прибить, а уж сколько жалоб Четвертый выслушал от воспитателей, которые в последнее время сменялись один за другим… Но чувство вины перед младшим заставляло терпеть выходки, стойко переносить бурные фантазии, отсекая самые опасные. Огненная бездна, никогда не думал, что воспитывать детей столь сложно! Но после предательства он опасался полностью доверять брата чужому человеку. Хватило одного раза.
С Третьим Фильярг сблизился как раз из-за Альгара. Харт сам пришел к нему после очередной «случайной» травмы Шестого, принес истеричный доклад воспитателя с требованием оградить слабого ребенка от всего, иначе он, воспитатель, отказывался нести ответственность за жизнь и здоровье наследника. И в конце неизменная рекомендация: вычеркнуть ребенка из списка Столпов, тем самым сохранив ему жизнь.
Фильярг, морщась, прочитал опус – ничего нового там не содержалось, но серьезный вид Харта требовал проявить уважение к писанине.
– Что? Тоже считаешь, Шестой не способен пройти ритуал? – спросил иронично, давя злость. Слабый брат заставлял и себя ощущать слабым.
– Я не провидец, чтобы это знать, – пожал плечами Третий, – зато точно могу сказать, что Жансар иначе, чем мы, видит воспитание Альгара.
– Что ты хочешь этим сказать? – напрягся Фильярг. Жансар был приставлен к Альгару с того момента, как последний перестал нуждаться в услугах кормилицы. И для обвинений требовалась серьезная причина. Все-таки ближний круг…
Третий тоже это понимал, а потому выложил доклады своих соглядателей, расписку о покупке трехэтажного дома в столице – неплохое приобретение для воспитателя – оформленную на дальнего родственника. Потом шла выкладка по травмам и болезням Шестого, свидетельства слуг о странностях в поведении Жансара: «То кутает в десять одежек, то решает укрепить здоровье, выгоняя голым под дождь». И ведь не придерешься – закалка нужна, но не спонтанная, без подготовки. По отдельности все выглядело нормальным, но собранное вместе… Фильярг выругался. Пламя ему в зад, кажется, они прохлопали заговор у себя под носом.
– И последнее, – усмехнулся Третий, – род Жансара, как ты знаешь, не отличается богатством или родовитостью, а потому они нашли себе покровителей. Лет сорок как тесно дружат домами. Догадайся с кем?
– Шахтаны, – выдохнул Фильярг, сжимая кулаки. Да-а-а, вот кто был искренне заинтересован в том, чтобы Шестого выкинули из дворца.
Жансара взяли в тот же день. Ментальный допрос – со смертником не церемонились – вскрыл мозги и правду. Воспитатель планировал добиться удаления ребенка из дворца, если не сработает – устроить смерть. Последнее, правда, оставлял на крайний случай – даже за случайную гибель наследника его по головке не погладили бы. И как ловко ухитрялся пудрить мозги! Дети огня практически не болели, но пройдоха Жансар расшатал организм Шестого до такого состояния, что тот начал болеть, как обычный ребенок.
Вот только имя заказчика назвать не успел – клятва из старых традиционных вызвала мгновенную остановку сердца. Третий чуть сам себя не загрыз от разочарования – без доказательств Шахтаны выходили сухими из воды. Было там что-то еще, о чем Харт не поведал даже Фильяргу, только процедил сквозь зубы, что бывшая «невестушка» войдет в спальню отца через его труп. Фильярг настаивать на подробностях не стал, мысленно встав рядом с братом. В подобных вопросах он безоговорочно доверял Третьему.
С тех пор воспитатели у Шестого не задерживались. Кого-то пугала ответственность, кто-то боялся повторить судьбу Жансара, и ребенок все больше обрастал слухами. Даже среди слуг мало кто верил, что он выдержит ритуал и станет Столпом.
А тут такой подарок – ассара. Пусть женщина, пусть из другого мира, но с ней Шестой ожил, поверил в себя, а с ним начали верить и остальные. Третий сменил гнев на милость и даже не назначил кузену «порку» за вольное использование названия государства. О чем только думал, называя производство какой-то там косметики «Асмас Интернешнл»? Отец будет в ярости, если узнает.
Фильярг мельком подумал о том, как его величество может отреагировать на ассару. И тут же успокоил себя – отец давно прислушивался к мнению третьего сына. Прислушается и в этот раз. А Третий не меньше его самого понимает ценность ассары.
Хорошо, что мелкий скоро уезжает в академию, защита курсантов там на уровне, но здесь, во дворце… Фильярг нахмурился. Мысль, что Шахтаны могли не успокоиться даже после смерти исполнителя, портила настроение. Злость взметнулась колючками ярости и опала ледяной решимостью. Надо пересмотреть собственные планы и не выпускать ассару из вида. И для начала перестроить жилой этаж так, чтобы, получив сигнал тревоги, не мчаться сломя голову до ее комнаты. Решено. Он поселит ее рядом с собой. Мысль оказалась приятной, тягуче сладкой, и он снова прокрутил ее в голове. Рядом. С собой.
– И что заставило моего брата сиять, точно ледяная статуя на солнце? – спросил Третий, вставая рядом. Подкрадывающиеся шаги брата Фильярг услышал издалека, но прогонять накатившую сладость не стал, вот и попался.
– Что или кто? – уточнил Харт, иронично приподнимая бровь. – Дай угадаю. Возвращение отца? Появление на свет племянника? Или визит Такийских пиратов?
Фильярг сжал зубы. Умеют же некоторые… портить настроение.
– Неужели наша маленькая проблема с именем Юля? – «удивился» брат, но Фильярг игру не поддержал. Женщина – не тема для шуток.
Харт посерьезнел, вспомнив, видимо, о стопке жалоб и поинтересовался со вздохом:
– Что думаешь делать? Кроме присмотра, конечно.
– Не мешать, – ответил Фильярг кратко, развернулся и ушел, оставив Третьего. С некоторых пор ему не хотелось обсуждать ассару в присутствии других.
Харт фыркнул вслед – подумаешь, какой чувствительный стал. Надо брать ситуацию под контроль, пока этот нервный не испортил что-нибудь. Например, сменить комнату, поселив ассару рядом. Отличный вариант. Пусть будет под боком. Днем вряд ли кто-нибудь решится навредить ассаре, а ночью он за ней присмотрит. Поймал свое отражение в окне, растерянно изучил появившуюся на губах улыбку и раздраженно стер, нахмурившись – одного нервного и чувствительного вполне достаточно для башни принцев.
– Ваше высочество, – почтительно обратились к нему со спины.
– Иду, – вздохнул Харт, с неохотой отводя взгляд от прорезавшего темные тучи золотистого луча. Ассара ассарой, а работу никто не отменял.
Четвертый спустился вниз, прошел в тренировочный зал, переоделся. Кивнул мастеру, показывая, что готов к поединку. С наслаждением вдохнул ароматы железа, пота, кожи. Голову наконец отпустило, и мысли перестали скакать испуганными огоньками. Он поднял мечи, уже зная, что победит.
Фильярга всегда привлекало военное дело. Нравился азартный дух схватки, горячая кровь боя, крики врагов и пьянящее чувство победы. С особым удовольствием он гонял контрабандистов по Лихтанскому морю, чистил Нижний портовый город от разведшейся там швали, участвовал во всех значимых боях в академии, заслужив славу опытного и непобедимого бойца. Провел несколько лет в морском патруле, дослужился до звания капитана и собственного корабля, за личные заслуги был награжден именным клинком. Его уважали и знали патрули, его боялись контрабандисты, ему прочили трон и великое будущее, но быть королем Фильярг не хотел. Насмотрелся на чередующихся жен, от которых отец счастливее не становился. И каждый последующий ребенок все больше воспринимался им как долг, а не как родное дитя. И все же отец их по-своему любил…
