Екатерина Боброва
Мама для Совенка
Юля старалась не глазеть, но голова сама крутилась по сторонам. Смотреть было на что и на кого. Будь она мужиком – ослепла бы, а жюри конкурса красоты, проходи он здесь, повесилось бы в полном составе, выбирая победительницу. Одна к одной. Ухоженные, идеальные, сияющие. Днем – обычные тетки, видела она их в коридоре кверху попой, зато ночью – глаз не отвести. И не пользуются ведь декоративной косметикой – никаких теней, помад или румян. Исключительно магическое подчеркивание естественной красоты.
Юля не сразу поняла, что ее смущает на этом празднике. Смущали женщины. Ведущие себя свободно, смеющиеся и даже – это точно был флирт! В гареме подобное вряд имело бы место. Там женщину прятали, не разрешая веселиться с чужими мужчинами. Неужели ее догадка неверна или у местных неправильный гарем?
Чужое неприятие царапнуло спину, и Юля обернулась – так и есть – знакомый дядюшка со свитой. Смотрит, точно она у него честь украла. Нагло врет – ничего не крала и красть не собиралась.
Юля неспешно поправила волосы – сползший рукав приоткрыл браслет, который она демонстративно покрутила. Дядя вызов не принял, сдулся, побледнел и предпочел слинять в сторону.
Рокот барабанов снова ворвался в гул голосов.
– Что это? – спросила Юля у Совенка.
– Тапунские барабаны, – пояснил Аль, – сегодня день высадки. В истории написано, что когда наши предки достигли земли, то в первую ночь их окружили вражеские костры и отовсюду звучали барабаны.
Все-таки завоевание, – догадалась Юля, – а тапуны, выходит, местные «шоколадные зайцы».
– Этот день всегда так празднуют, – продолжал Аль, – с барабанами, кострами и танцами.
– И давно это было? – поинтересовалась девушка.
– Очень, – кивнул деть, смутился, – только я не помню когда.
Мимо проплыла ее величество. Дружелюбно улыбнулась, словно невзначай огладив себя по животу. Юля улыбнулась в ответ, поправила волосы, и они разошлись со взаимным удовольствием. Ее величество с кем-то там живым под платьем, Юля – с внешностью неземной феи.
Потом Аль заметил знакомого в толпе и отпросился на минутку.
– Ю-лия Никольская, – провозгласили сбоку, стоило ей остаться одной, – я угадал?
Как будто в зале была еще одна иномирянка со столь приметными волосами… Темно-серые шевелюры здесь еще встречались, а вот жгучие брюнетки со светлой кожей – нет.
Девушка повернулась, разглядывая мужчину. Теперь, когда глаз адаптировался к местным особенностям, перестав воспринимать всех на одно лицо, Юля начала замечать родственные черты Альгаровской семейки. И сейчас перед ней стоял явно кто-то из братьев.
– Ваше высочество, – присела в реверансе.
Мужчина удивленно вскинул брови, одобрительно прищурился.
– А вы умеете произвести впечатление, Ю-лия, – он так же, как и Четвертый, коверкал ее имя, разделяя на два. – Только у нас принято приветствовать поклоном, положив руку на сердце. Хотя ваш вариант мне нравится больше, – улыбнулся и тут же продемонстрировал поклон: – Разрешите представиться – третий принц Харт. Можете звать меня принц Харт или ваше высочество.
Щелкнул пальцами, и рядом с ними опустился поднос.
– Бокал вина?
Юля с сомнением покосилась на угольно-черную жидкость. Из чего, интересно, они ее гонят? Больше похоже на нефть.
– Благодарю, но нет.
Его высочество одобрительно улыбнулся, взмахом руки отправив поднос обратно. Юля нахмурилась – ее проверяют? Тут же захотелось напиться, исключительно из чувства противоречия. Сердце кольнуло дурное предчувствие, уж больно холодно-оценивающим был взгляд принца.
– Скажите, ваше высочество, меня все еще в чем-то обвиняют?
Принц Харт вздохнул, нашел глазами ее величество, снова вздохнул и медленно покачал головой:
– Насколько мне известно, нет.
Юля просияла. Как чувствовала – Четвертый скрывает правду. Обвинение с нее снято, значит завтра она может отправиться домой.
Хотела поделиться радостью с Третьим, но тут среди толпы мелькнула крайне приметная и очень знакомая коротко-стриженная макушка. Юля вытянула шею – без сомнения это был «русский». И если завтра она вернется домой, у нее последний шанс попытать товарища.
Аль был увлечен беседой с высоким мужчиной, и Юля сочла возможным отлучиться.
– Прекрасная новость, благодарю. Я рада, что все разрешилось, а сейчас прошу меня извинить, срочные дела. Было очень приятно познакомиться, – выпалила девушка на одном дыхании и, не дав собеседнику возможность ответить, круто развернулась, вставая на след «русского». Третий остался в одиночестве с круглыми от удивления глазами.
– Простите, извините, разрешите.
Как назло, в этой стороне зала плотность сероволосых возрастала, впрочем, не плотнее чем на Невском, когда одни торопятся, вторые фотографируют, третьи слушают гида, четвертые остановились купить мороженое. Юля протискивалась, извинялась, лавировала, высматривая цель. «Русский» был важнее, а местное общество посудачит о наглой иномирянке, оттоптанных ногах, прерванной беседе и забудет.
«Русский» же, как кролик с часами, был неуловим. То он совсем рядом, то мелькал в десяти метрах от девушки. Наконец она заметила, как мужчина шагнул к стене, прямо в «костер» и пропал. Вопиющая наглость! За ним такая красавица бегает, а он исчезает, – разозлилась Юля, направляясь к месту исчезновения. Секрет оказался прост – в стене наличествовала дверь.
Она стояла в слабо освещенной галерее, ее дальний конец тонул в полумраке. Никого. «Русского» точно корова языком слизала. Только картины со сценами из местной истории разделяли растерянность девушки. И что делать? Нерешительно прошлась вперед. Прислушалась. Бесполезно. В тишине раздавался лишь звук ее шагов. Похоже, отсюда можно было открыть портал, чем поганец и воспользовался, нагло сбежав.
– Могу я полюбопытствовать.
Юля вздрогнула, сердце испуганно скакнуло, затрепыхавшись в горле. Резко обернулась. Третий стоял у нее за ее спиной, смотря заинтересовано и чуточку лукаво. Юля выдохнула, проклиная дурацкую привычку обоих братьев бесшумно подкрадываться.
– Что вы здесь делаете?
Говорить правду не хотелось. Девушка раздумывала недолго, да и подсказка висела прямо перед носом.
– У вас прекрасная живопись. Очень необычная манера.
Действительно необычная – задний план размыт, зато передний прописан до мельчайших деталей.
– Увлекаетесь?
– Немного, – честно призналась Юля.
– Тогда позвольте провести небольшую экскурсию, – предложил мужчина. Юля нижней частью спины ощутила, что второго «ой, у меня дела» ей точно не простят. Пришлось соглашаться. Его высочество, словно боясь, что она сбежит, положил ее ладонь себе на локоть, и они чинной парочкой двинулись по галерее. В тишине дошли до известной его высочеству точки, развернулись. Видимо, это было начало осмотра, так как первая к ним картина ярко высветилась из темноты. На ней красовался в одиночестве величественный, импозантный мужчина средних лет в боевом доспехе. Характерный окрас волос и черты лица намекали на знакомых Юле потомков.
– Наш предок и первый правитель эсхрата его величество Листраг Великий. Пять кораблей с его сторонниками на борту нашли неизвестные земли и высадились здесь тысячу четыреста двадцать лет тому назад.
На следующей картине художник эту самую высадку и запечатлел.
– И откуда он сбежал?
– С чего вы решили, что сбежал? – удивленно переспросил его высочество.
Юля пожала плечами.
– Вы сами сказали, что земли неизведанные, значит разведки не было. Не знаю, как у вас, а у нас в экспедицию не берут детей, да и женщин стараются не брать, – и она кивнула на сходящих по трапу людей, – и вы упомянули про сторонников. Так обычно говорят о тех, кто участвовал в заговоре, либо был в партии, разделяя взгляды патрона. Рискну предположить, что ваш предок попытался захватить власть или его обвинили в заговоре, и он был вынужден бежать. Пять кораблей… Он был знатен и богат. Вероятно, близок к трону.
Тишину галереи разорвали редкие хлопки.
– Браво. Приятно осознавать, что Шестой в надежных руках.
Юля решила не заострять вопрос с Совенком. Пока в надежных, а завтра она передаст Аля Седьмой. Сердце кольнуло, но Юля приказала себе не раскисать. Нечего на чужих детей рот раскрывать, и кто мешает самой выйти замуж и родить собственного?
– Костры тапунов, – они перешли к следующей картине, – первая стычка.
Группа чернокожих людей с копьями и луками против мечей. Магией, как успела заметить Юля, владели обе стороны.
– А это карта Асмаса.
Его высочество замер напротив большой, изображенной прямо на стене карте островов. Барельеф был выполнен искусно – со всеми бухтами, горами, реками и даже болотами.
Юля принялась считать, но Харт опередил.
– Тридцать два острова от мелких до крупных, разделенных на восемь тэоратов, и восемь вулканов: три надземных, пять подземных.
Его высочество умолк, выжидательно глядя на Юлю, предоставив ей самой сделать вывод.
– Восемь тэоратов и восемь вулканов.
Она вгляделась в карту, где прерывистой линией были отмечены границы. Не зря принц упомянул вулканы. Точно есть какая-то связь…
– Не мучьтесь, – сжалился над ней Харт, – вы не из магического мира, вам сложно понять, как сильно мы завязаны на магии. Да, вы были правы, мой предок бежал с большой земли и тысяча четыреста двадцать лет назад вступил в бой за право жить на Асмасе. Его люди были искусными воинами, но у местных было преимущество в численности, к тому же они проводили большую часть жизни, сражаясь друг с другом.
Видите ли, тапуны поклоняются предкам. Если соплеменника убивают, его относят в специальную хижину, притаскивают туда еду, выпивку, а чтобы окончательно умилостивить дух умершего, тапуны мстят, уничтожая любого из племени убийцы. Если враг силен – его внутренности поедаются. Теперь вы понимаете, почему эта война никогда не заканчивалась? И стоило одному из людей Листрага случайно убить местного, как цепочка бесконечных убийств была запущена.
Так «шоколадные зайцы» каннибалы? – похолодела Юля. Воевали друг с другом и поедали врагов? «Милые» создания, а с виду и не скажешь…
– Вы побледнели, – проявил наблюдательность его высочество, – не бойтесь, их кровожадные привычки в прошлом. Некоторые обычаи, увы, – Харт вздохнул, – даже мы не в силах искоренить, но войны на Асмасе нет давно, как и давно здесь никого не едят.
– Это извержение вулкана Ирьяханга.
Художник изобразил вулкан на фоне ночного неба. Конусообразная гора едва угадывалась в темноте, только ярко-алым языком светилась огненная лава, изливающаяся из жерла.
– Наш мир, Ю-лия, водный. Большинство поверхности покрыто водой. Есть два крупных материка и множество островов. Как правило, это горные массивы, оставшиеся от ушедших под воду земель. Потому вулканы здесь не редкость. И если бы не они – это было бы чудное место. Теплая зима, жаркое лето, короткий сезон дождей. Внутренние моря богаты рыбой. Есть ледники, которые питают реки и дают пресную воду. Есть железная руда, мы даже свириллум* здесь добываем.
– Но вулканы все портят, – подвела итог Юля.
– Вы правы. Их активность не угасает, а извержения, особенно подводные, приносят цунами. Тапуны научились их предсказывать и уходить вглубь островов. Наша родовая магия – огонь. И когда моему предку удалось остановить извержение Ирьяханга, тапуны признали его божеством и верховным правителем. Был заключен договор, по которому мы защищаем Асмас от вулканов, а тапуны живут по нашим законам и признают власть ракханов над собой.
И они перешли к другой картине, где группа чернокожих стояла на коленях перед его величеством, держа в руках дары, а его величество зачитывал текст со свитка.
– Вы можете остановить вулкан? – потрясенно спросила Юля. – Но как? Я имею в виду, что невозможно справиться с такой силой. Особенно, если это взрывное извержение.
– Вы предлагаете мне открыть вам тщательно охраняемый семейный секрет и рассказать, как именно мы управляем лавовыми потоками?
Под ироничным взглядом Третьего Юля смутилась. Привыкла, понимаешь, к доступности информации, а здесь ей не Гугл. Здесь излишне любопытный нос вполне могут и отчекрыжить.
– Вулкан – не шутка, Ю-лия. Именно потому, каждого из Столпов тщательно готовят к его роли. Ведь ошибка будет стоить тысячи жизней. Все крупные города, – его высочество кивнул в сторону карты, – расположены на побережье. Много поселений находится рядом с вулканами. Мы держим этот мир своей силой.
– И Шестой? – тихо спросила Юля.
– И Шестой, – подтвердил Харт, – если пройдет посвящение. Как бы вам ни казалось со стороны, мы не жестоки. Жестокостью будет отправить в Огненные пещеры неподготовленного.
– А часто они у вас просыпаются? – поинтересовалась Юля, пребывая под впечатлением от слишком реалистичного изображения извержения вулкана. Не хотелось думать, что художник его с натуры рисовал. С другой стороны, живут на Земле рядом с Этной, привыкли, наверное.
– Каждому хоть раз, но выпадет шанс применить свои знания на практике, – с очень горькой усмешкой ответил Третий.
– А король? Правитель? Как его выбирают из восьми?
– Король, – задумчиво протянул Харт, тряхнул головой, соглашаясь: – Пусть будет король. После того, как самый младший получит одобрение огня, мы встретимся вместе в пещере Истины. Там и произойдет выбор. Огонь сам решит, кто будет им править. Не всегда это бывает сильнейший. Огонь любит силу, но уважает стойкость, храбрость и ум.
В целом все ясно, – думала Юля. Семь братьев-принцев и один король держат вулканы запечатанными, местное население относится к ним как к богам, ну, или высшей расе, потому как сероволосые избавили их от землетрясений и цунами. Справедливый симбиоз. Остается только вопрос с преемственностью власти и жизнеспособностью системы.
– И что? Никому из восьми не приходило в голову оспорить решение огня? Самому стать правителем?
– Вы умеете задавать вопросы, Ю-лия, – Третий подарил ей оценивающий взгляд. – Пытались, конечно, только не главная ветвь, а побочная. Видите ли, ритуал связывает нас в единую цепь. Это необходимо для быстрой передачи силы. Если кто-то из братьев не сможет подавить извержение, он заимствует силу у остальных. С их согласия, конечно. А вот правитель может осушить нас всех, именно потому его практически невозможно убить. Практически, потому что для этого придется уничтожить всех восьмерых одновременно. Да и после уничтожения главной ветви вулканы никуда не денутся, их все равно надо будет кому-то сдерживать. А хватит ли сил у боковой ветви – еще вопрос. В тот раз все закончилось двойным извержением, цунами и одним ушедшим под воду островом. Повезло, в центральной ветви выжило трое. Они смогли остановить извержение, а потом восстановили ветвь.
Пять вулканов рядом – как связка гранат. Рванула одна – рванули остальные, если вовремя не остановить. Как вообще до прихода сероволосых выживали «шоколадные зайцы», Юля не бралась даже представить. С этой точки зрения – им повезло, а то, что попали в услужение, – плата за безопасность.
– Сложно, – вздохнула Юля, пытаясь уложить в голове паззл из вулканов, принцев и короля.
– Не пытайся сходу понять то, что мы выстраивали тысячу четыреста двадцать лет, – снисходительно улыбнулся Третий, – лучше ответьте, какую награду желаете получить.
– Награду? – удивилась Юля. Поворот был неожидан. От камеры до ордена или что там полагается местным героям.
– Вы не прошли мимо чужого ребенка, приютили, помогли вернуть домой. Столь милосердный поступок нуждается в награде.
– «Никогда ничего не просите, особенно у тех, кто сильнее вас», – процитировала Юля свой любимый роман «Мастер и Маргарита», – а если серьезно: ваши деньги у нас ничего не стоят. Сомневаюсь, что я смогу продать без вопросов свириллум. В камнях я сама ничего не понимаю. Все остальное работает при помощи магии, которой в нашем мире нет. Простите, принц Харт, но я заберу самое ценное, что вы сможете дать – воспоминания.
Его высочество тяжело вздохнул, посмотрел сурово, словно Юля отвергла предложение руки и сердца.
– Вы твердо намерены вернуться? – осведомился прокурорским тоном. Юля взглянула удивленно. С чего такие сложности? Обвинения с нее сняты, от награды она отказалась, а Совенок…
– Я была бы счастлива, если бы Аль время от времени смог навещать меня, – ответила, – но остаться – нет. В моем мире есть обязательства, которые вынуждают меня вернуться.
– Я услышал вас, Ю-лия, – недовольно дернул уголком рта его высочество, – и нам пора. Скоро начнется прием.
Развернулся, двинулся в сторону парадного зала, ухитряясь даже спиной выражать неодобрение. Девушка пожала плечами – и чего разозлился? Совенка безумно жаль, но она – чужой человек, вдобавок из другого мира. Неужели нельзя найти кого-то из своих? Тем более для Столпа, будущей опоры… Она решительно не понимала местных. Рассказывают красиво, а на деле… Ненавистный наставник, который фактически загубил воспитание принца. Довел до побега. Нелогично все, еще эти странные намеки на возможность остаться. В каком статусе? Наставницы? Няни? Восьмой жены? – содрогнулась Юля.
Третьего догнала у дверей. Оказалось, начало приема уже объявили, и последние представители высшего общества неспешно втягивались в арочный проем. С шепотками и настороженными взглядами их пропустили вперед, и вдвоем с Хартом Юля вошла в столовую, больше напоминающую богато украшенный ресторан-амфитеатр. Три желоба, заполненные стекающей вниз водой, делили зал на сектора, в центре подсвеченный огнями мерцал небольшой бассейн, с островом посередине. Над желобами ажурными силуэтами возвышались мостики, щедро декорированные живыми цветами. Столы располагались на ярусах, между которыми пролегали для удобства узкие проходы-пандусы. В свою очередь ярусы полукругом спускались к центру, где находился длинный вытянутый стол – для избранных. Там, лицом к менее родовитым, и восседали самые сливки общества.
К ужасу Юли, его высочество повел ее именно к центральному столу. Пройти под сотней прицелов-взглядов, перебраться по мостику на островок и не упасть в воду было непросто, но она справилась. Перевела дух, убедилась, что приклеенная к губам улыбка не слетела, а Третий уже вел ее к пустому месту между Совенком и – какого черта – Фильяргом. Вот кого сейчас Юля хотела видеть меньше всего. При одном только взгляде на Четвертого правое ухо томительно заныло, а в животе встрепенулись бабочки.
Этот мужчина вызывал странное, противоречивое чувство. Она помнила клинок, разрезающий горло. Жесткий допрос и безжалостные глаза. Но тело реагировало на близость, как мороженое на солнце. Мозги ненавидели, а сердце трепетало. Маньячка, – вынесла себе диагноз Юля. Дожила до двадцати шести, а мозгов, как у пятнадцатилетней. Фанатеть от того, кто ее убил… Не пациент, а находка для психиатра. Неужели она из тех, кто вечная жертва и любит страдать? Нет и еще раз нет. Завтра домой, а варвар пусть остается в прошлом, как и ее ненормальная тяга к этому опасному мужчине.
– Ты где была?
– Вы не надели мой подарок? Не понравилось?
Прозвучало с двух сторон, стоило ей занять место в президиуме, то есть за столом. Третий отправился председательствовать, сев между Седьмой матерью и еще одним незнакомым Юле юношей.
– Мне показали картины и рассказали вашу историю, – тихо ответила Совенку Юля.
– Простите, я не могу принять столь дорогой подарок, – это уже Четвертому. «Зайчик-каннибал» действительно пыталась всучить ей диадему, но Юля отказалась – не привыкла носить подобное. А если потеряет? Чем расплачиваться станет? Теперь оказывается, это был подарок. Но его высочество сам виноват – надо было вручать лично, а не оставлять на столике.
– Учту на будущее, – нейтрально-вежливо ответил Фильярг. И Юля задумалась… С чего такая щедрость? Совесть проснулась? Стыдно стало? Нет, только ребенок может поверить в подобное. Ему что-то от нее надо… Спросить напрямую? И выслушать про «наглость с налетом грубости»? Долбаный этикет. Не знаешь уже дышать или нет, чтобы не оплошать.
Как хорошо, что Седьмая мать их накормила. Юля с благодарностью покосилась в ее сторону. Вкушать под прицелами взглядов местного общества – только несварение зарабатывать, вдобавок новое лицо в президиуме привлекало к себе повышенный интерес.
Третий выступил – усиленный магией голос разнесся по всему залу – с краткой речью, суть которой сводилась к тому, что досадный инцидент полностью исчерпан, виновные найдены и наказаны, а эсхарат сегодня рад сообщить…
– Прошу поприветствовать, – и его высочество жестом указал на Юлю, – ассара Шестого столпа Асмаса Юлия Никольская.
Юля встала, поклонилась, чувствуя себя по-идиотски. Вдвойне по-идиотски, так как общество, дружно шурша платьями и отодвигая стулья, скопировало ее поклон.
Глава 8
На Земле прозвучали бы аплодисменты, здесь битьем ладоней не баловались. Раскланялись и заняли свои места.
И что это было? – спросила у себя Юля. Дань вежливости? Признание ее заслуг? Или что-то большее, чем просто знакомство: «Знакомьтесь, Алиса, это Пудинг. Пудинг, это Алиса».
Бросила взгляд по сторонам. Официальная часть закончилась. Публика приступила к еде и застольной беседе. Мыслевик работал на полную нагрузку, вылавливая слова соседей и мешая их в колоде. Выходило неописуемое «Цены снова… опять шторм… вот такую поймал… холодно сегодня… слышали… такая хорошенькая». Юля потерла висок, искренне желая всем заткнуться.
– Здорово, правда? – восторженно спросил Совенок, щедро накладывая себе чего-то зеленого. – У меня теперь ассара. Поеду в академию – обзавидуются все.
– Альгар, – одернул его Четвертый, – принцу не пристало прятаться за спиной ассары. Тебе нужно всего достигать самому, – и тут же заботливо поинтересовался: – Вы почему ничего не едите, Ю-лия?
– Видите ли, ваше высочество, – медленно произнесла девушка, – меня лишает аппетита мысль, что вы отложите мое возвращение домой. Не отрицайте – все обвинения с меня сняты. Ваш брат даже награду предлагал, – сдала она Третьего.
– И что вы выбрали? – живо заинтересовался Фильярг.
Юля задумалась. А ведь действительно было одно, что стоило попросить:
– Вы так быстро, – запнулась, подбирая слово, – вернули Аля домой, что забыли его подарки.
А ведь она выбирала их, тратила деньги. Неприятно думать, что они остались брошенными на скамейке.
– Вы о том странном гладком предмете с вещами? Это не награда. К тому же его забрали, проверили и доставили в комнаты его высочества. Возможно, наше знакомство, Ю-лия, началось не слишком хорошо, но я не теряю надежды убедить вас, что мы не звери.
– Забавно, – хмыкнула девушка, смотря, как Четвертый выкладывает на ее тарелку кусочки чего-то красного, политого белым соусом, – но я никогда не считала вас зверьми. Просто мы разные, ваше высочество, и, боюсь, мне никогда вас не понять. А непонимание – страшная вещь.
– Я помню, вы просили держаться от вас подальше, – понизив голос до интимного шепота, проговорил Фильярг, – но я за вас отвечаю, так что придется смириться с моим присутствием.
Вот как, – прикусила губу Юля. Надсмотрщик, значит. Ну-ну.
– Кстати, почему именно вы? У вас так много родственников, – обвела рукой зал, – можно сказать, слишком много.
– О да, – согласился Филь, – много. Но Шестая мать из рода моей матери. С Альгаром мы родственники не только по отцу, но и по матерям.
Видимо, это что-то значило для Совенка. Юле оставалось же принять тот факт, что именно Четвертый отвечает за Шестого, а значит и за нее. А еще Четвертый ловко перевел тему, не ответив на поставленный вопрос. Сердце кольнуло дурное предчувствие. Если так, – тряхнула головой девушка, – они еще пожалеют о своем решении. Она вернется домой, даже если для этого придется разнести дворец.
На приеме Юля с Совенком не задержались. Деть быстро наелся, заскучал, потом начал зевать, и девушка вспомнила о распорядке дня. Вдобавок голова болела все сильней, и непонятно, был ли тому виной мыслевик или богатый на впечатления день, но Юля с жалостью была вынуждена прервать рассказ Фильярга. Она с удовольствием бы послушала еще – его высочество как раз перешел к истории Первозданной империи, но сил терпеть больше не было. Их отпустили.
Как в тумане Юля добралась до покоев Совенка. Помогла умыться сонному де́тю, уложила в кровать, побаловала засыпающего ребенка сказкой, поправила одеяло, поцеловала в щечку, потом в лобик. Полюбовалась сопящим чудом. Сердце дрогнуло, напоминая, что завтра она оставит Совенка. И не помогли здравые рассуждения, что такая привязанность ненормальна. Боль потери ввинчивалась под лопатку, перехватывая дыхание, билась в висок. И Юля осталась, села на пол рядом с кроватью, взяв детскую ладошку в свою руку. Прикрыла на секунду глаза.
Проснулась от того, что шею скрутила боль. Встала, разминая. Кажется, она проспала пару часов и надо возвращаться к себе. Бросила последний взгляд на сладко спящего Совенка, запрещая себе будить ребенка поцелуем.
Вышла в пустой коридор, засомневалась – куда? Убедила себя повернуть налево. Потом направо. Увидев знакомые ступеньки, взбодрилась и уже смело толкнула дверь с веночком в углу узора.
Шагнула в темноту, и сомнение заставило замедлить шаг. А если ошиблась? И вместо своей комнаты она вломилась в чужую? Вдруг этих дверей с веночком много? Скудное освещение от ночника не позволяло опознать покои, и девушка замерла в нерешительности.
Так, Юля, не тормози, – одернула себя сердито, – ты оставила кроссовки около кровати. Единственные, япона мать, в этом мире кроссовки. Так иди и проверь.
На цыпочках, не дыша, двинулась в сторону, где по ее подсчетам должна была находиться спальня. Шаг, еще шаг. Легкий шорох справа заставил шарахнуться в сторону, налететь на какую-то мебель, ойкнуть, а потом ее снесло в сторону, впечатало в стену горячим телом, заблокировало, а шеи знакомо коснулся холод лезвия.
– Свет, – скомандовали над ухом.
Юля моргнула, щурясь. Над ухом хмыкнули, а потом издевательски протянули:
– И почему я не удивлен? Мне говорили, что женщины вашего мира смелы и бесстрашны, но я не знал, что настолько.
Лезвие ножа было убрано, а вот Четвертый убираться не спешил. Он был обнажен по пояс и стоял слишком близко, чтобы это можно было игнорировать. Воздуха вдруг стало резко не хватать, Юля прерывисто вздохнула. Тело у Четвертого было великолепным, сразу видно – он не просиживал дни в кабинете. Шрам-ожог над левой грудью, еще один косой на ребрах намекали, что жизнь принцев не так сладка, как кажется. И руки зачесались – дотронуться, ощутить, как под пальцами перекатываются упругие мышцы.
– Так насколько вы бесстрашны, Ю-лия? – спросил Фильярг, явно вкладывая иной смысл в свой вопрос, потому как одна его рука зарылась в волосы девушки, вторая прочертила дорожку от виска к подбородку. Осознание – она в комнате одна с полуголым мужчиной, взбодрило не хуже энергетика. Сон слетел кубарем. Юля проснулась, прибила бабочек, от которых внизу живота уже разлилось приятное томление, а руки спрятала за спину – от греха подальше.
– Я не к вам, я мимо проходила, – собственный голос звучал хрипло и незнакомо, – ошиблась дверью.
– Какая, – пауза, и палец очертил границу ее губ, – приятная ошибка.
Ей ожидаемо не поверили. То есть его высочество на сто процентов уверен, что она добровольно среди ночи заявилась в его спальню. Вот же… контуженный. Неужели непонятно, что девушка не врет?
– Я так рад, – склонился ниже, и легкая паника накрыла Юлю.
– Филь, – начала, но продолжить ей не дали, закрыв рот поцелуем. Его высочество целовался так, что на какое-то время Юля потеряла связь с реальностью. Он слегка пах алкоголем и мятой. Руки действовали уверенно, обнимая, лаская. И девушка вынуждена была уцепиться за плечи, чтобы не упасть – в ногах наблюдалась слабость. А мысли невольно скакнули на бывшего – сравнивая. Хотя как можно сравнивать железо с пластилином? Бывший был мягким, податливым, нежным и аккуратным, а Юле порой хотелось ощутить безоговорочную уверенность, самой стать нежной и слабой. Не думать за двоих. Не решать самой. Но не здесь и не с этим мужчиной. Сердце заныло, требуя остаться. Ему было плевать на доводы разума, пришлось напомнить, что она понятия не имеет о местных обычаях. И проведенная вместе ночь вполне может означать замужество без права покинуть мужа.
Оттолкнула, и мужчина среагировал чутко, отодвинулся, вглядываясь в глаза. Радужка его глаз потеплела, заливаясь золотом. И это окончательно отрезвило.
– Неужели во дворце закончились женщины, которых ты еще не пробовал, Филь?
Встрепанный, в слабо освещенной спальне, с желтыми глазами его высочество удивительно напоминал собой филина. Крайне злого и недовольного филина.
Моргнул, усмехнулся.
– Ревнуешь, Лия?
Девушка зашипела недовольно.
– Не дождешься.
Его высочество отстранился, окинул насмешливым взглядом и вынес вердикт:
– Трусишка. Твоя комната направо. Считаю до трех, если останешься, – наклонился, горячий шепот оплавил кожу, – я тебя не отпущу. Раз.
Юля дрогнула, приходя в себя и выныривая из сладкого дурмана под именем «Его высочество Четвертый Великолепный».
«Два» ударило в спину, когда она неслась в сторону двери, «три» осталось отрезанным. Сердце билось как сумасшедшее, ноги не держали, и Юля прислонилась к прохладной каменной стене, чтобы не упасть.
Выдохнула, приходя в себя. Внутри разрасталась паника. Она только что обозвала его высочество кобелем! Доигралась. Нет, чтобы пощечину дать. На крайний случай взвизгнуть, обозвать нахалом, но кобелем!
Да, Юля Андреевна, – сказала себе, глядя в залитый синей подсветкой пустой коридор, – нельзя тебе во дворец. Как пить дать – опозоришься.
То, что ее отпустили и не поволокли в темницу, можно списать лишь на смятение его высочества. Настолько понравилось? – засомневалась Юля. Но принц не выглядел зеленым юнцом, чтобы впадать в эйфорию от одного поцелуя, да и целовался так – сердце сладко заныло – что мысль о кобеле казалась самой верной.
Пронесло, – решила, отлипая от стены. Кинула последний взгляд на проклятую дверь, шагнула в сторону. Замерла, вернулась, моргнула, ущипнула себя за ладонь, но чертов венок так и не появился. Дверь выглядела совершенно незнакомо.
– Кобель, – заявила уже с полной уверенностью.
В собственную спальню кралась как по минному полю и, только увидев кроссовки, выдохнула с облегчением – добралась. Сняла платье, нырнула под одеяло, поворочалась – сердце после потрясения никак не хотело успокаиваться. С мыслью о наказании за оскорбление королевской крови Юля и задремала.
Четвертый стоял на коленях, и Юля любовалась склоненной сероволосой головой. Грудь наполняла радость власти. Ладонь сжала подлокотник. Трон? Шевельнула головой, ощущая давящую тяжесть. Корона?
