Елена Бушаева
Уроборос
Поэтому она никогда не оставалась до конца вечеринки. Допив второй коктейль и доев салат, девушка засобиралась домой.
Тёмная прихожая осветилась мягким персиковым светом. Инка повесила ключи на крючок и отправилась мыть руки.
Чужое присутствие она почувствовала ещё из-за двери, наитием зверя. Оно же подсказало, что чужак не опасен.
– Ты.
Зачем он пришёл, было понятно: весь ковёр закапан кровью.
Мужчина попытался подняться, но упал обратно в кресло.
– Ну? – неприветливо спросила Инка. – Можно пропустить часть, где ты просишь никуда не звонить?
Он обессилено усмехнулся и приложился к бутылке с самым крепким пойлом, которое было у неё в шкафу.
– Это ты зря, – девушка отобрала у него бутылку. – Давно сидишь?
– Они сказали – аппендикс, – еле слышно прошептал мужчина. – Должны были вырезать. Анестезия не подействовала как надо. Успел заметить как пришли… брать… Пришлось отбиваться… стреляли.
– Вижу.
Инка наклонилась над ним и по-звериному обнюхала каждую рану. Дырки от пуль особо не кровоточили, но неизвестно, что они наделали внутри. На руках и животе следы скальпеля.
– Хотели взять живым, – объяснил гость. – Помоги. Пожалуйста.
– Пули выну, зашью, – бросила девушка. – К завтрашнему вечеру уберёшься отсюда, иначе вызову полицию.
– Спасибо.
Быстро сработать не получилось. Сперва Инка занялась пулевыми. Портативный диагност не обнаружил смертельных ранений, но их было много, большая кровопотеря.
Быстрее всего Инка разобралась с пулями, которые застряли в мякоти, с парочкой тех, что вошли в кости, пришлось повозиться. Остерос было жалко, дорого достался, но он быстро собрал мелкие осколки и скомпоновал из них мозольную ткань, к утру зарастёт. С аппендиксом было всё в порядке, и, несмотря на желание Инки вырезать и его, и кое-что ещё, она всего лишь совместила края мышц, а кожу зашила по старинке иглой и шёлковой нитью.
Оставались мелкие порезы и ранки, их она обработала уже после того как поставила капельницу с универсальным кроветворящим раствором.
Пациент выдохнул сквозь зубы и наконец-то разжал кулаки, серое потное лицо разгладилось.
– Сколько у тебя всего, – уважительно сказал он. – Я уйду, обещаю. – И охнул, попытавшись встать. – Жаль, не было наркоза. Но я понимаю, нельзя просто так…
– Всё у меня есть, – Инка презрительно подняла брови. – И общий, и местный.
В ответ она услышала пару непечатных выражений, но кажется, всерьёз он не злился.
– Спать будешь на кровати. Я всё равно сейчас уйду на дежурство. Вот таблетки, примешь через два часа. Вот это разведёшь в стакане с водой. Заранее не надо, выпьешь, если будет очень больно. Может быть жар, это нормально. К утру вернусь, сделаю завтрак. Сам ничего не трогай, буду смотреть состояние. Захочешь пить, вот тут в бутылке, больше нельзя, даже если очень захочется.
– А в идеале, чтобы я убрался отсюда к твоему приходу? – понимающе склонил голову гость.
Инка поморщилась. На самом деле она тоже на него не злилась, слишком уж незначительным теперь было всё, что с ней случилось в начале жизни. И она даже уважала и принимала его борьбу и его непонятную цель, но теперь он был серьёзной угрозой её с большим трудом выстроенной размеренной жизни.
– В идеале я хочу убедиться, что не зря потратила на тебя свои запасы.
– Спасибо, – повторил он. Он тоже не заискивал и не оправдывался. И понимал, что она теперь с другой стороны.
Когда Инка вернулась, в кровати никого не было, а в душе шумела вода. Кровавые тряпки тоже исчезли, наверное, гость закинул их в стиральный аппарат.
Усталости не было, как и всегда после дежурства, но в этот раз девушка не стала закидываться снотворным, а разложила по местам принесённые медикаменты взамен использованных.
Шум воды прекратился, и босой гость вышел к ней с полотенцем в руках. На нём ничего не было, кроме серых свободных штанов. Инка придирчиво рассмотрела швы и повязку, но с ними было всё в порядке.
– Как? Сам? – отрывисто спросила она.
– Всё хорошо, только глаза режет, – ответил он и сел на кровать, принявшись не менее внимательно её разглядывать. – Ты изменилась. Волосы отросли. И… всё остальное.
– Помнишь меня? – Девушка прошла к окну, задёрнула шторы и включила ночник. Он сразу же располосовал пространство мягкими тенями, выдавливая черноту.
– Да… наверное. Это ты была тогда… в белом.
Девушка, не удержавшись, подняла брови. Надо же, и вправду помнит.
– Ты изменилась, – повторил он. – Я следил за тобой.
– Зачем это? – тут же ощетинилась Инка.
– Ничего такого. – Гость в примирительном жесте поднял руку. – Просто было интересно, куда ты зашла. Только ты смогла так далеко…
– Только я? – Уничижающе перебила Инка. – Ну, конечно, только я. Мы это уже проходили.
Гость чуть заметно поморщился, не желая ни оправдываться, ни доказывать.
Девушка смерила ему температуру, заглянула в зрачки и снова обнюхала все раны, потом выдала питательную капсулу.
– Есть пока лучше не надо. – И спросила, помолчав: – Как тебя зовут?
Гость замялся, спрятал глаза и поморщился.
– Ну, пусть для тебя будет Сэл.
– Сэл, значит. – Она покатала имя на языке. – Пусть будет так.
– И больше ты ничего не можешь спрашивать, – резко бросил он, мгновенно напрягшись.
Инка села рядом с ним и, не мигая, зачарованно уставилась ему в лицо. Потом дотронулась до полувысохших волос. Он совсем не изменился за шесть лет, но она его уже почти не помнила и поэтому смотрела жадно: на тёмные глаза, от которых расходились морщинки, на угрюмые бороздки возле носа и бровей, на седые волоски в чёрной щетине, на упрямо сжатые губы, на широкие плечи, где одну из ключиц расчерчивал толстый пухлый шрам, похожий на гигантскую жирную личинку, на исполосованные скальпелем грудь и живот. Рука скользила всё ниже, пока скользить стало больше некуда. Спрут, колыхаясь, расцвёл высоким огненным цветком под её пальцами, свивал кудрявые щупальца с белой пеной кружевных присосок, гладил вздрагивающую от прикосновений кожу, клекотал в горле и в истоме стелился по кровати, исходил потом и хриплыми судорогами…
А вечером его забрали.
Инка кивнула полицейскому и больше не смотрела. Слов было не нужно. Они на разных сторонах.
