Елена Чипакова
Слушая шёпот тумана. Часть первая
Девушка затряслась и зарыдала ещё громче. Дэниэл внезапно успокоился и сказал:
– Что ж, мистер Бладхёрст. Вы правы. Но я пойду не в полицию, а в газеты. Я передам им мой дневник. Дневник Лондонского Ужаса. Звучит ведь? Там всё подробно описано, в том числе о вас, о «Горации», о почтенных господах…
Бладхёрст зевнул:
– И поедете в сумасшедший дом. Вам никто не поверит.
– Зачем? – пожал плечами Найтингейл. – Передать дневник можно разными способами. И пусть не верят: главное – шум и скандал. Отбиваться от газетчиков, отвечать на неудобные вопросы и оправдываться перед другими клубами придётся вам, а не мне. С меня какой спрос? Шут, жалкий клоун. Вы другое дело.
Пару мгновений вампир молчал.
– Не боитесь, мистер Найтингейл, ставить мне условия?
– Просто отпустите Корнвудов. Ни меня, ни их уже завтра не будет в Лондоне. Вы больше о нас не услышите.
***
– Спасибо, мистер Найтингейл, – сердечно сказал Эмили. – Мы перед вами в вечном долгу.
Они прощались на безлюдной окраине города. Миссис О’Доннелл ждала в экипаже.
Похудевший, осунувшийся Джейкоб даже стоял с трудом, но тем не менее крепко пожал руку Дэниэлу и добавил:
– Если вам когда-нибудь потребуется помощь. Любая. Я сейчас слабее мыши, но после восстановления… В общем, вы всегда желанный гость в нашем доме.
Дэниэл долго стоял на дороге и провожал взглядом удаляющийся экипаж. Как выжить тому, кому для существования нужен страх, ненависть, отвращение? И тут он вспомнил, о чём последние недели писали все газеты, помимо Джека-попрыгунчика: Великобритания выступит на стороне Османской империи в войне с Российской империей. Война… Да, его место теперь только там.
Белая леди
Томми Биллингсфилд очень скучал по дому. По тихим семейным вечерам, когда маменька играла на пианино и пела романсы, а отец с сосредоточенным видом шуршал газетой и отстукивал ритм ногой в мягкой домашней туфле. Сам мальчик играл перед камином с деревянным поездом, а иногда подходил к маменьке и заглядывал ей через плечо в ноты. Потом приходила няня и уводила его спать. По Снуппи – силихем-терьеру садовника, с которым было так весело бегать по засыпанным песком дорожкам маленького семейного парка. По ароматным вафлям и свежим булочкам, которые были к завтраку каждое утро.
Теперь всё изменилось. Томми исполнилось десять, и отец отправил его на учёбу в «Фэйркросс» – пансион для мальчиков в Девоншире. Заведение было может и не высшего ранга и не могло похвастаться воспитанниками из титулованных семейств, но вполне уважаемым и респектабельным.
Школа располагалась в несколько мрачноватом готическом здании, состоящим из нескольких построек – основного здания, в котором располагались кабинеты директора и учителей, классные комнаты, спортивные залы, главная гостиная и библиотека, а также нескольких зданий поменьше – пара жилых корпусов, аккуратные хозяйственные постройки. К территории школы примыкала изящная церковь с высокой колокольней, рядом с которой располагалось небольшое ухоженное кладбище.
Было время ужина. Тяжело вздыхая, Томми мрачно жевал вкусный говяжий шницель с жареной картошкой. Его единственные друзья и соседи по комнате – близнецы Трент, сыновья богатого плимутского фабриканта – справились со своими порциями ужина раньше и вихрем унеслись играть в сквош.
– Снова копаетесь, Биллингсфилд?! – внезапно рявкнул у него над ухом скрипучий сварливый голос, и Томми, вздрогнув, просыпал на колени несколько ломтиков картофеля. Рядом с мальчиком остановился мистер Санхейл – пожилой воспитатель западного крыла, где находилась комната Томми. Морщинистое лицо с водянистыми глазками-буравчиками выражало крайнюю степень презрения.
– Вы с утра оставили свою кровать в ужасающем состоянии и с тех пор не удосужились привести её в порядок. А теперь рассиживаетесь в столовой, словно у вас полно времени, – тоном судьи заявил воспитатель. – Если я замечу такую безалаберность ещё раз, вы будете наказаны.
Томми жутко покраснел и попытался сказать, что с утра ни разу не возвращался в комнату, но вредный старик только презрительно фыркнул и величественно покинул столовую.
Мальчик торопливо запихнул в себя остатки ужина и побежал к себе. Кровать он с утра, действительно, заправил не очень аккуратно, а мистер Санхейл славился тем, что ходил проверять комнаты воспитанников с линейкой и лупой в поисках мусора и беспорядка. Вздохнув, Томми начал поправлять покрывало. За этим занятием его и застали близнецы Трент.
– Том, ты чего? – вытаращил и без того большие зелёные глаза Ларри. – Уже наоборот надо.
Джордж, отличавшийся от брата только количеством веснушек, смешливо фыркнул:
– Воспитатель что ли заходил?
Томми ещё раз вздохнул, и ребята сочувственно похлопали его по плечу.
– Ты, главное, не дрейфь, Санхейл как видит слабину, вцепляется что твой бульдог, – поучительно сказал Ларри. – Видишь, нас с Джорджи он и не трогает. Знает, что бесполезно.
«А ещё он знает, что ваш папенька кроме оплаты пожертвовал школе две тысячи фунтов», – подумал Томми, но вслух ничего говорить не стал.
– Слуги говорят, что Санхейл и раньше был гадким типом, и жену свою придирками в могилу свёл, – продолжал Джордж, – А после отъезда своей воспитанницы и вовсе озверел.
– Воспитанницы? – без особого интереса спросил Томми, чтобы поддержать беседу.
– Ну да, мисс Уитмор, кажется, – ответил за брата Ларри. – Мы случайно подслушали как миссис Торн, кухарка, сплетничает с горничной. Миссис Торн сказала что-то вроде «такая красивая, молоденькая да несчастная, ей бы замуж, а этот старый пень ей всё свет застил, хорошо, что уехала из этого склепа».
– Ой, – спохватился вдруг Джордж. – Уже без четверти. Давайте быстро в умывальную и спать. А то скоро проверять придут.
– Да, – подхватил Ларри. – Мне и так арифметика свет застит, ещё и Санхейла не хватало.
Смеясь и переговариваясь, ребята побежали умываться, и ровно без двух минут десять уже были в постелях. Около половины одиннадцатого серенький дождик, орошавший Девоншир весь день, превратился в ливень. Крупные частые капли барабанили по окнам, раскаты грома были похожи на рёв невидимого, но очень сердитого великана.
Близнецы, несмотря на шум, мирно сопели, а Томми лежал с открытыми глазами и вздыхал. Стараясь отвлечься, он начал повторять про себя таблицу умножения. Сплетая в уме цифры, Томми стал понемногу проваливаться в сон. Числа внезапно превратились в дам и кавалеров, которые ловко кружили в бесконечном вальсе, а когда гремел гром, танцоры моментально менялись партнёрами. Серебристый звон колокольчика, проникший в его сознание, сначала показался мальчику продолжением сна. Но тонкий, хоть и не лишённый приятности звук навязчиво вибрировал в ушах.
Мальчик открыл глаза, сел в кровати и с недоумением огляделся. Гроза за окном начала стихать, только капли дождя стучали по оконной раме и изредка комната озарялась удаляющими зарницами. Томми хотел, было, лечь, но мелодичный звук раздался снова. Казалось, звук идёт с улицы. Но кому и зачем понадобилось звенеть колокольчиком посреди ночи?
Томми встал и подошёл к окну. Оттуда обычно был виден угол церкви, часть двора и кладбище. Сейчас снаружи стояла непроницаемая тьма. Томми недоумённо пожал плечами, но вдруг очередная вспышка молнии озарила церковный двор и кресты могил. У дальней могилы Томми увидел изящную женскую фигуру в белом платье и шляпке. Свет был таким ярким, что мальчик отчётливо разглядел кружевной платок на плечах странной дамы и чёрные завитки локонов, выбивающиеся из-под шляпы. Часы на главном здании «Фэйркросса» пробили четверть первого, и снова стало темно. Сколько бы ни вглядывался Томми в чернильную густоту ночи, больше ничего увидеть ему так и не удалось.
***
После дневных занятий, когда остальные мальчики были заняты приготовлением уроков, Томми осторожно выскользнул из школы и направился к кладбищу. Выход в церковный двор находился в восточной части школьного двора. Мальчик шёл осторожно, зорко глядя по сторонам: на случай, если встретиться кто-нибудь из воспитателей или учителей, нужен был благовидный предлог, которого Томми так и не придумал.
Когда до церковного двора оставалось не более двенадцати футов, внезапно послышались шаги. Мальчик быстро юркнул за куст боярышника и присел. Мимо него медленно прошагала высокая фигура мужчины, в которой Томми узнал мистера Хэйвуда – учителя математики. Мистер Хэйвуд был молод и обладал довольно приятной наружностью, а кроме того, пользовался заслуженной симпатией учеников за лёгкий нрав, справедливость, искреннюю увлечённость предметом и уважение к своим подопечным. Однако сейчас высокий лоб его бороздили морщины, длинные белые пальцы были сжаты в кулаки. Казалось, учитель пребывает в ужаснейшем нервном напряжении. Он прошёл мимо, не заметив мальчика. Томми вылез из-за куста, повернул, было, к церкви, но тут его обуяло любопытство.
Мальчик осторожно двинулся вдоль стены, сплошь опутанной гибкими стеблями плюща. Между стеной школы и забором церковного двора было не более четырёх-пяти футов. Если кто-то встретится, и не спрячешься… Через несколько минут Томми оказался в дальнем конце стены, где и обнаружил довольно широкую нишу, в которой стояла скамья из старого посеревшего мрамора. На месте подлокотников скамейку украшали слегка осыпавшиеся вазоны, в которых стояла дождевая вода и плавали сухие листья. На скамейке лежало что-то ярко-жёлтое, дерзко выделяющееся на фоне тёмных стен «Фэйркросса». Мальчик подошёл поближе. Яркий предмет оказался цветком розы сорта «Шарлотта», причём Томми знал это совершенно точно. Его матушка очень любила цветы, в её саду рос не один десяток сортов великолепнейших английских роз, о которых она была готова говорить часами. Мальчик тронул кончиком пальца упругие свежие лепестки: розу принесли совсем недавно. Томми подозрительно покосился в сторону прохода: а не отсюда ли шёл печальный мистер Хэйвуд?
Пожав плечами, Томми направился обратно к калитке. Через пару ярдов что-то заставило его оглянуться, и мальчик потрясённо протёр глаза – жёлтая «Шарлотта» исчезла. Томми помотал головой и поспешил на кладбище. Он хорошо помнил могилу, возле которой видел даму в белом платье – последняя в самом левом ряду. Присев на корточки перед посеревшим камнем, мальчик прочитал полустёртую надпись, которая гласила, что здесь около полувека назад погребена некая Матильда Лотман. Судя по датам, несчастной леди было всего двадцать восемь лет. По кладбищу прошелестел сырой ветер, Томми поёжился и внезапно почувствовал себя ужасно глупо. Что такое удивительное он рассчитывал здесь обнаружить? Могила откроется, Белая леди выйдет и поведает ему печальную историю своей жизни?! Смущённо оглядевшись, будто пытаясь удостовериться, что никто его увидел, мальчик поспешил назад в школу.
***
С тех пор Томми не спал почти каждую ночь: около полуночи он подходил к окну комнаты и всматривался в чернильно-густую темноту ночи. Потом раздавался нежный звон колокольчика и во мраке нет-нет, да и мелькали очертания белого платья. Как разгадать тайну белой леди, Томми не представлял.
Пятая ночь такого дежурства Томми оказалась особенной. Было удивительно светло: на небе, словно новенький соверен, сияла полная луна, и ни одна, даже самая крохотная тучка не смела нарушить её царственное уединение.
Томми уже по привычке осторожно выбрался из-под одеяла и устроился у окна. На башне «Фэйркоросса» пробило полночь. Минуты шли, но ничего не происходило. Мальчик потихоньку начал клевать носом. Внезапно на его плечо опустилась рука, и Томми вскочил, едва подавив испуганный вскрик. Перед ним стояли близнецы.
– Ты чего здесь торчишь? – прошипел Ларри. Томми сглотнул и попытался принять беспечный вид:
– Ну-у-у… не спится… Вот, просто в окно посмотрел…
– Ты, Биллингсфилд, не корми нас прокисшей овсянкой, – иронично поморщился Джордж. – Мы за тобой уже несколько дней наблюдаем. Ночами не спишь, звенишь чем-то, на уроках носом клюёшь, к Хэйвуду присматриваешься. Что за ерунда происходит?
– Вот это да-а-а, – восхищённо протянул Джордж, когда Томми рассказал о белой леди. Ларри же скептически скривился и сказал:
– А ты нас случайно не разыгрываешь, Биллингсфилд? Так бы и сказал, что рассказывать не хочешь. А то не посмотрю, что мы друзья – мигом поколочу! Не терплю выдумок!
Томми вспыхнул:
– Да кто тебя звал-то! Иди спи, раз я вру!
Ларри гневно запыхтел и попытался схватить Томми за воротник ночной рубашки. Джордж было бросился их разнимать, но тут прямо за окном раздался нежный звон. Ребята на мгновение застыли, а потом дружно прилипли к оконному стеклу. Призрачная леди медленно скользила по тропинке прямо под их окном. В какой-то момент она подняла голову и её взгляд – отчаянно-тёмный, пронизанный жуткой болью и страхом – полоснул Томми, будто плеть. Резко стало нечем дышать. Мальчик захрипел, схватился за горло и упал. Привычный мир погас, а взамен пришло видение. В голове вспыхивали образы: письма, толстая книга с узором в виде кружев на обложке, чей-то мерзкий, ощеренный в немом крике рот и та самая скамейка в укромном углу «Фэйркросса» с розой. И если всё остальное было подёрнуто дымкой, образ скамьи был чётким и ясным, а цветок светился таким же солнечно-золотым сиянием, как и наяву.
Очнулся Томми от того, что близнецы испуганно тормошили его за плечи.
– Том, Том! Открой глаза, пожалуйста, – приглушённо тараторили Тренты. Он протёр глаза и сел. Ларри и Джордж облегчённо выдохнули.
– Она ушла? – просипел Томми.
– Когда ты упал, мы сразу к тебе кинулись. Теперь её нет. У тебя было что-то вроде припадка, —тихо сказал Ларри, протягивая Томми руку. – Ты как?
– Нормально, – тихо сказал Биллингсфилд, трогая горло.
– А как её звали? – помолчав, спросил Ларри. – Даму, что похоронена в той могиле?
– Матильда Лотман, – ответил Томми и, пожав плечами, сказал. – Я думаю, она что-то хочет мне рассказать.
– Что? – в один голос спросили близнецы.
– Мне как-то наша кухарка рассказывала, – помедлив, сказал Томми, – что люди могут засыпать таким крепким и долгим сном, что все вокруг думают, что этот человек умер, и могут его похоронить. А человек потом просыпается. Представляете, в могиле! Поэтому бывает, что к руке покойника привязывают верёвочку, которая выходит наружу. А к другому концу прикреплён колокольчик, чтобы человек мог позвонить и так позвать на помощь. Вдруг эту женщину похоронили заживо?
– Даже если так и было, это случилось давным-давно, – возразил Джордж. – С чего бы ей теперь спустя пятьдесят лет бродить вокруг «Фэйркросса»?
– А может она все пятьдесят лет тут так и ходит, – возразил Томми. – Просто до нас её никто не видел. Непонятно, что ей надо, и еще непонятнее причём здесь мистер Хэйвуд.
– Про Хэйвуда это ты сам придумал, – возразил Ларри. – Он мог просто гулять вокруг школы и всё. С чего ты взял, что он имеет какое-то отношение к Матильде Лотман?
Томми смущённо кивнул: приятель был совершенно прав. Ещё немного пообсуждав тайну белой леди, ребята легли спать, так и не придя ни к какому решению.
***
Бессонная ночь принесла свои плоды: ребята весь день зевали и отчаянно боролись со сном на уроках. С трудом отсидев последний урок арифметики, Томми и близнецы с трудом поплелись в свою комнату. Вдруг Ларри хлопнул себя по лбу:
– Учебник в классе забыл! Вы идите, я сейчас сбегаю и догоню вас.
И мальчик припустил обратно к классу. Он аккуратно отворил дверь и собирался, было, войти, как вдруг услышал голоса. Одним из говоривших был учитель математики, вторым – мистер Санхейл. Разговор явно не был дружелюбным. Ларри осторожно заглянул в класс.
– Прекратите меня преследовать! – злобно шипел воспитатель, брызжа слюной. – Мне нечего вам сказать. Неблагодарная девчонка уехала, не оставив адреса. Всё!
– Шарлотта не могла просто уехать, – возражал Хэйвуд. – Я уверен, что вы просто не хотите мне говорить, куда она отправилась. Вы были плохим опекуном, но теперь отпустите её. Она должна была оставить хоть какую-то записку или должны были остаться какие-нибудь бумаги…
Лицо Санхейла исказилось уродливой гримасой:
– А вы поищите, Хэйвуд! Боюсь, только найдёте не то, что ожидаете. Вам не приходило в голову, что вы были нужны ей лишь для того, чтобы выйти из-под опеки. А теперь, как вы верно заметили, мисс Уитмор вправе делать, что пожелает. Она пожелала уехать и от меня, и от вас.
Мистер Хэйвуд побледнел. Воспитатель наблюдал за ним со злорадной улыбкой. Потом, издевательски похлопав математика по плечу, повернулся к двери и моментально заметил рыжие вихры:
– Это кто там подслушивает!
Ларри отшатнулся от двери и бросился наутёк.
Когда мальчик вихрем ворвался в комнату, Томми и Джордж испуганно подскочили.
– Представляете?! Он был женихом… этой… племянницы… а Санхейл… – глотая слова, выпалил Ларри.
– Чьим женихом бы Санхейл? – вытаращил глаза его брат. Ларри поморщился, перевёл дух и более-менее связно выложил ребятам, что ему удалось подслушать. Томми слушал, и его сердце билось всё сильнее.
– Так племянницу Санхейла звали Шарлотта? – прошептал Томми, перед глазами которого стояла золотистая роза на сером камне полуразрушенной скамьи.
– Биллингсфилд, ты чего? – забеспокоился Джордж.
– Надо осмотреть ту нишу со скамейкой, – сказал Томми. Близнецы пожали плечами, но спорить не стали, а просто пошли вместе с ним.
Оказавшись на месте, Томми немного растерянно осмотрелся: всё было, как и несколько дней назад. Он заглянул под скамейку, но там ничего не было, кроме прошлогодних подгнивших листьев. В вазонах по-прежнему стояла подёрнутая плёнкой дождевая вода. Между спинкой скамьи, в углах ниши была лишь грязь и паутина. Тренты, посмотрев на Томми, тоже принялись обыскивать нишу. Повезло Джорджу. В самом низу ниши обнаружился расшатанный кирпич, а за ним лежала какая-то книга. С победным воплем мальчик вытащил её и с гордостью продемонстрировал друзьям. Это был дневник с обложкой, украшенной кружевными лентами. На форзаце мелким, но чётким почерком было написано имя владелицы – Шарлотта Уитмор. Томми судорожно выдохнул:
– Это её! Она хотела, чтобы мы его нашли.
– Будем читать? – неуверенно предложил Ларри.
– Чужие дневники читать нельзя, – наставительно ответил Джордж.
– А не прочитаем, не узнаем… Постойте! – вдруг испугался Томми. – Если белая леди – это никакая не Матильда Лотман, а Шарлотта Уитмор, то что же выходит: она вовсе не уехала, а умерла?! Или… её убили?
Ребята в ужасе уставились друг на друга.
***
За несколько недель в нише дневник мисс Уитмор довольно сильно пострадал: страницы отсырели, некоторые записи сильно размыло. Но последние несколько страниц вполне можно было прочитать, хотя многие предложения обрывались на середине.
21 июля
«Я словно бы в кольце постоянного, невыносимого ужаса. Только две недели отделяют меня от долгожданной свободы. Лишь бы только Господь дал мне сил их пережить. А потом… Да, потом я смогу защититься…»
1 августа
«Я боюсь. Вчера он сказал, что я буду или с ним, или мертва. Как я могла так обмануться?»
5 августа
«… он сошёл с ума… Я ничего не знаю о людях. Он ведь казался мне спасением…»
Здесь записи обрывались. Мальчики несколько минут сидели молча.
– Этот дневник нужно показать кому-нибудь, – неуверенно нарушил молчание Ларри. – Может, отнести директору?
– Я думаю, лучше отдать его мистеру Хэйвуду, – задумчиво ответил Томми. – Только как мы ему объясним, где и почему нашли дневник? Правде ведь он не поверит, решит, что мы обманываем.
– Ой, да просто скажи, что мы играли здесь в прятки и случайно наткнулись на дневник. Почти правда, между прочим, – махнул рукой Джордж.
– Слушайте, а что Хэйвуд будет делать с этим дневником? – спросил Ларри. – Ну, ненавидела мисс Уитмор своего опекуна, уехала, а дневник просто забыла на скамейке. Там же не написано, что Санхейл с ней что-то сделал.
– Как, по-твоему, она могла это написать?! – фыркнул его брат.
– А нашим словам никто не поверит, – грустно заключил Томми. – Если придём в полицию с рассказами о призраке, нас в лучшем случае просто накажут за выдумки и пожалуются родителям.
– Подождите, – подскочил Джордж, – дневник, действительно, нужно отдать Хэйвуду. Нам-то не поверят, а от него так просто не отмахнутся, он взрослый, тем более учитель. Он ведь сам спрашивал Санхейла про записки или какие-то другие бумаги мисс Уитмор.
На том и остановились.
– Кто пойдёт? – осведомился Томми.
– Как кто? – не понял Ларри. – Ты, конечно. Это к тебе приходила Белая леди.
– Почему сразу я? – оробел Томми. – Про жениха-то ты подслушал.
Немного попрепиравшись, друзья решили идти вместе. Учитель немного удивился визиту, но принял ребят приветливо.
– У вас что-то не получается с уроками? – спросил математик. – Мы можем позаниматься отдельно.
Томми и Ларри переглянулись, не зная с чего начать. Наконец Джордж толкнул брата пол локоть и сказал:
– Мистер Хэйвуд, мы играли в прятки и… ну… в общем… нашли.
Томми робко протянул учителю дневник. Тот, недоумевая, взял его и вдруг побледнел, как мертвец.
– Где вы это нашли? – просипел мистер Хэйвуд.
– В нише. Там, где каменная скамья.
Учитель как-то весь сморщился и его руки задрожали.
– Это вы подслушали наш разговор с мистером Санхейлом?
– Простите, сэр, это был я. Я не хотел, просто забыл учебник в классе.
– Ничего, – через силу улыбнулся мистер Хэйвуд. – Понимаю. Спасибо вам, ребята. Надеюсь, что дневник поможет найти мисс Уитмор. Вы его читали?
– Нет! – быстро выпалил Джордж, предостерегающе зыркнув на брата и Томми. – Мы бы никогда не стали читать чужой дневник!
– Конечно, – кивнул учитель. – А теперь бегите на ужин. Мне нужно…
Ребята кивнули и, толкаясь, вышли из кабинета.
– Постойте, – сказал Томми, когда друзья отошли на пару десятков шагов от кабинета. – Я должен ему рассказать…
Тренты озадаченно открыли рты, но мальчик уже бежал обратно к Хэйвуду.
– Мистер Хэйвуд, я ещё вам хотел рассказать про кладбище. Мне кажется… – выпалил Томми, поперхнулся и остановился, словно натолкнувшись на невидимую стену. Мистер Хэйвуд повернул на мальчика перекошенное страхом и гневом лицо, а в руках у него был дневник Шарлотты Уитмор, из которого учитель рвал листы. Часть дневника уже догорала в камине.
Томми попятился и бросился вон из кабинета, наткнувшись на протестующе ворчащего Санхейла. Мистер Хэйвуд что-то крикнул ему вслед, но мальчик и не подумал остановиться.
***
– Что он сделал?! – хором вскричали близнецы, когда Томми за ужином рассказал им о поступке мистера Хэйвуда.
– Я ничего не понимаю, – растерянно сказал Томми. – Может, он боится, что Санхейл как-то увидит дневник? Он там был, у кабинета.
Тренты пожали плечами.
– Я вот всё-таки думаю, – сказал Ларри, – что зря ты, Том, тогда убежал. Мы правы, что Санхейл как-то причастен к смерти своей воспитанницы. И мистер Хэйвуд всё бы тебе объяснил. Ребята обсуждали странное поведение Хэйвуда и Санхейла весь вечер, но так и не решили, что нужно делать дальше.
Чуть за полночь, когда мальчики уже крепко спали, дверь их комнаты бесшумно открылась, и внутрь скользнула тёмная фигура. В окно светила луна, так что незваный гость прекрасно ориентировался. Он на минуту остановился у газового рожка, чем-то поскрипел и так же бесшумно покинул комнату мальчиков.
***
Почтенному доктору Хаксли, директору «Фэйркросса» в ту ночь спалось очень плохо. Во сне он слышал невнятные звуки, звон школьного колокольчика, топот ног учеников. В какой-то момент он проснулся и услышал тихие, но весьма отчётливые крадущиеся шаги за своей дверью. Красться среди ночи по коридорам школы было некому, поэтому доктор Хаксли логично решил, что это очередная шалость воспитанников. Он зажёг лампу, накинул халат и вышел в коридор. И действительно, за поворотом мелькнул свет и белая пола одежды, потом кто-то торопливо пошёл дальше.
– Кто здесь? – негромко спросил директор и, не дождавшись ответа, последовал за нарушителем порядка. Свет и шаги привели его в крыло, где располагались комнаты учеников. У одной из них он испуганно дёрнулся: явственно тянуло газом. Доктор Хаксли рванул на себя дверь и закашлялся.
– На помощь! Помогите! – закричал директор. Он зажал рот полой халата, вбежал в комнату и распахнул окно. На миг доктор Хаксли помедлил: на территории церковного кладбища происходило что-то непонятное: горел фонарь, в свете которого возилась чья-то фигура. Рассматривать было некогда, поэтому директор рванулся к рожку: ручка была как будто расшатана, но ему кое-как удалось закрыть газ. На шум прибежал дежурный воспитатель, начали выглядывать из своих комнат перепуганные воспитанники. Близнецы Трент и Том Биллингсфилд были уже без сознания. Немедленно послали за доктором.
