Евгений Николаевич Гусляров
Любовь и диктатура
Странное дело, никто в России такого Ленина не понял, а в Германии его поняли как нельзя лучше. И понял Ленина никто иной, как начинающий Мефистофель политической пропаганды Йозеф Геббельс. Он и объяснил тогда, что эти ленинские амбиции ничем не отличаются от упований основателя Третьего Рейха, видевшего в нём, Третьем Рейхе, возрождение духа и смысла Священной римской империи, когда-то владевшей миром?
Правда, будет это лет через десять, когда никакого Карла Либкнехта и в помине не будет, да и Ленина тоже. Жива останется, однако, идея. Геббельс напишет в те дни агитку для народившейся фашистской партии, а в ней будут такие слова: «Из разрушенной системы появится воля к свободе. Она найдёт свою форму в основных новых идеях: в большевизме и национал-социализме. Оба появляются с абсолютной верой, что свободы можно достичь через падение всего мира. Большевизм и национал-социализм отобразились в двух людях, которые идут впереди решительного меньшинства с волей к будущему – в Ленине и Гитлере… Будем считать этих двух людей победителями старой концепции государства и пионерами новой. Такова наша настоящая задача».
Вскоре, однако, большевизм и национал-социализм обернутся двумя лютыми противоположностями. Это случится, когда уже сам Гитлер решит, что «русский большевизм есть только новая, свойственная XX веку, попытка евреев достигнуть мирового господства» и что «в другие исторические периоды то же стремление евреев облекалось только в другую форму». Во главе этого мирового еврейского заговора Гитлер и поставит Ленина, дав ему «его настоящее имя» – Иссашар Цедерблюм. И объявит, что большевизм, отныне, главный враг Европы и его надо остановить. Остановить, во что бы то ни стало, не стесняясь даже самыми великими жертвами.
Стоп. Тут мне даже обидно как-то за русских стало. Ленин и без еврейских подсказок мог бы вполне обойтись. У нас к тому времени уже давно созрела своя доморощенная вселенская идея – Москвы-Третьего Рима. Наш патриарх Никон ещё при царе Алексее Михайловиче получил белый клобук от духовных иерархов порушенной Византии как символ и благословение его личного торжества на всём великом духовном пространстве. Идея православия в этих претензиях была абсолютно тем же средством, что и идея всепланетного коммунизма. Кстати, и Никона, и Гитлера, да, может, и Ленина тоже, питал один и тот же источник – откровение Иоанна Богослова, в котором есть строчка о тысячелетнем идеальном царстве, которое может выстроить и возглавить великая земная личность. Тут и без бутылки легко разобраться, что Третий Рим, Третий Рейх и Третий Интернационал – близнецы-братья. Так что Гитлер вполне мог выразиться и так: «Большевизм есть только новая попытка русских достигнуть мирового господства»
А Ленин, придя к власти в России, никак не избавился от мысли, что овладел только ничтожной частью того, о чём мечталось. И тут он опять нацелился на Германию, которая должна была стать второй ступенькой его пути к абсолютному исполнению желаний. Тогда он скажет, между прочим: «Meня часто обвиняют в том, что я нашу революцию произвёл на немецкие деньги; я этого не оспаривал и не оспариваю, но зато на русские деньги я сделаю такую же революцию в Германии…». Ну и так далее… во всемирном масштабе.
Ленин прицелился в Германию, а немцам это не понравилось, они насторожились и запомнили это прицельный манёвр. Так был посеян ветер, из которого вскоре человечество пожнёт бурю новой мировой бойни.
Ну, и это всё о том, чего не хватало Ленину для полного счастья. Такого счастья, о котором говорил Куприн: «Люди без воображения не могут не только представить себе, но и поверить на слово, что есть другой соблазн, сильнейший, чем все вещественные соблазны мира, – соблазн власти. Ради власти совершались самые ужасные преступления, и это о власти сказано, что она подобна морской воде: чем больше её пить, тем больше хочется пить. Вот приманка, достойная Ленина».
«Ну, хорошо, – спрашивали Ленина, – а каким же станет в этом непрерывном переустройстве мира окончательное место России?».
Вот опять эпизод из воспоминаний упомянутого «невозвращенца» двадцатых годов Георгия Соломона:
– Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, – сказал я, – что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров «Утопия», только в колоссальном размере? Я ничего не понимаю…
– Никакого острова «Утопия» здесь нет, – резко ответил он тоном очень властным. – Дело идёт о создании социалистического государства… Отныне Россия будет первым государством с осуществлённым в ней социалистическим строем… А… вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь ещё больше! Дело не в России, на неё, господа хорошие, мне наплевать, – это только этап, через который мы проходим к мировой революции…
Так что, повторюсь, для непомерных амбиций Ленина обладание Россией было только самой ничтожной и несущественной частью того, что ему грезилось. Его представление о счастье было гораздо обширнее…
И вот он на вершине. Можно ли предположить, что уж тут то он точно счастлив? Пожалуй, что и можно. Хотя бы некоторое время он действительно счаслив. Вот портрет Ленина, дорвавшегося, наконец-то, до вожделенной власти. Оставил его старый большевик А.Д. Нагловский, отлично изучивший Ленина, много работавший с ним. Ленин в первом своём правительстве доверил ему должность торгпреда страны советов в Италии: «У стены, смежной с кабинетом Ленина, стоял простой канцелярский стол, за которым сидел Ленин… На скамейках, стоявших перед столом Ленина, как ученики за партами, сидели народные комиссары и вызванные на заседание видные партийцы. Такие же скамейки стояли у стен… На них так же тихо и скромно сидели наркомы. Замнаркомы… В общем, это был класс с учителем довольно-таки нетерпимым и подчас свирепым, осаждавшим “учеников” невероятными по грубости окриками… Ни по одному серьёзному вопросу никто никогда не осмеливался выступить “против Ильича”… Самодержавие Ленина было абсолютным… Обычно во время общих прений Ленин вёл себя в достаточной степени бесцеремонно. Прений никогда не слушал. Во время прений ходил. Уходил. Приходил. Подсаживался к кому-нибудь и, не стесняясь, громко разговаривал. И только к концу прений занимал своё обычное место и коротко говорил: “Стало быть, товарищи, я полагаю, что этот вопрос надо решить так!” – Далее следовало часто совершенно не связанное с прениями “ленинское” решение вопроса. Оно всегда тут же без возражений принималось. “Свободы мнений” в Совнаркоме у Ленина было не больше, чем в совете министров у Муссолини и Гитлера».
Или вот как говорит о том же английский дипломат и журналист, Брюс Роберт Г. Локкарт, с 1918 года возглавлявший британскую специальную миссию при Советском правительстве: «…Не было комиссара, который не смотрел бы на Ленина как на полубога, решения которого принимаются без возражений. Ссоры, нередко происходившие между комиссарами, никогда не касались Ленина. Я вспоминаю, как Чичерин описывал мне заседание Совета комиссаров. Троцкий выдвигает предложение. Другие комиссары горячо оспаривают его. Следует бесконечная дискуссия, во время которой Ленин делает заметки у себя на колене, сосредоточивая всё внимание на какой-нибудь своей работе. Наконец кто-нибудь говорит: “Пусть решает Владимир Ильич”. Ленин подымает глаза от работы, даёт в одной фразе своё решение, и все успокаиваются».
И вот что любопытно. Только очень немногим такое поведение большевистского вождя казалось неестественным или отталкивающим. Упоминавшийся высокопоставленный эсер Виктор Чернов, у которого не было ни малейшего повода испытывать симпатию к Ленину, писал об этих проявлениях его натуры едва ли не с восхищением: «Ленина охотно считали честолюбцем и властолюбцем; но он был лишь естественно, органично властен, он не мог не навязать своей воли, потому что был сам “заряжен двойным зарядом” её и потому, что подчинять себе других для него было столь же естественно, как центральному светилу естественно притягивать в свою орбиту и заставлять вращаться вокруг себя меньшие по размеру планеты – и, как им, естественно светить не своим светом, а отражённым солнечным».
Сразу после смерти Ленина один из других вдумчивых его неприятелей выразился так: «Я думаю, что в лице Ленина сошёл в могилу самый крупный характер из выдвинутых русской революцией». Мысль дикая и отчасти сумасшедшая возникла у меня в связи с этим высказыванием. Мне захотелось стать, насколько это возможно, Шекспиром и подумать, например, вот о чём. Мог ли он, величайший мастер создания и драматической обработки крупных характеров, обернуть жизнь Ленина в одну из своих исторических трагедий? Пожалуй, что и мог. Главная личная драма Ленина заключается в том, что он, достигши почти всего, не смог, не успел этим воспользоваться. Его жестокая неудача заключается в том, что он в единый момент выронил из рук всё, что с великим упорством и тяжкими стараниями собирал долгие годы. Я вспомнил о Фальстафе. Известно, что был он весельчак и пьяница. И пожизненной жаждой страдал. Ему, можно это легко вообразить, мечталось побывать в бочке с вином. Чтобы далеко не ходить за вечным блаженством. Вот и бочка нашлась. Но Фальстаф – вот она, злая ирония судьбы – захлебнулся первым же глотком. Насмерть. Размеры двух этих трагедий, труженика гомерических масштабов Ленина и лёгкого сибарита Фальстафа, конечно, не сравнимы, но суть – одна.
Сюжет четвёртый: Иосиф и Надежда
«У неё был череп самоубийцы»
…В один из дней двадцать первого года, будучи ещё вполне в здравом уме, Ленин затеял со Сталиным внешне шутливый разговор. Ирония скрывала, однако, тщательно подготовленную цель. Ленин явно был озабочен тем, чтобы выдать, наконец, замуж засидевшуюся в девках сестру. Ей перевалило уже за тридцать. Вот Ленин и посоветовал Сталину, на правах заботливого товарища и любящего брата, жениться на «Маняше» (Марии Ильиничне).
Залежалый товар, однако, так и остался невостребованным. Оказалось, что Сталин уже года три как женат. Вышел небольшой конфуз.
У Сталина, оказывается, был некоторый резон конспирировать отдельные детали своей интимной жизни. Светлана Аллилуева, дочь Сталина, пишет, что родители её поженились весной 1918 года, в те дни, когда советское правительство перебиралось из Питера в Москву. Но если обратиться к документам, то окажется, что официально их брак зарегистрирован только 24 марта 1919 года. Зачем Сталину, народному комиссару (министру по статусу нашего времени), надо было ждать целый год, чтобы привести свои семейные дела в надлежащий порядок.
Архивы ЗАГС объясняют эту загадку. И она, эта загадка, отдаёт даже некоторой пикантностью. Надежда Аллилуева родилась в 1901 году, значит, к тому сроку, который обозначен в знаменитых письмах Светланы, её матери не было ещё восемнадцати. Она была несовершеннолетняя. Конечно, времена тогда были не те, чтобы давать Сталину срок, но и афишировать это было ему не с руки. Сталину к тому времени исполнилось сорок лет. Эта связь и женитьба могли показаться соратникам элементарно смешными. Это тоже было немаловажное соображение. Хотя любимый и учительный его исторический персонаж Пётр Великий именно во второй раз взял себе жену именно с такою же разницей в возрасте. Над Петром никто не смеялся, но Сталин тогда ещё не достиг значения Петра.
Вот, не смешно ли? У «молодых» только что закончился медовый месяц и сразу же начался целый месяц отчуждения. Сталин обиделся и молчал несколько недель, потому что юная жена никак не могла обращаться к своему матёрому мужу на «ты». Его обида, конечно, от нехватки у него, взрослого человека, такта и умения ладить по мелочам… Есть ещё одно обстоятельство, которое может объяснить грядущую обоюдную трагедию Иосифа и Надежды. В июне 1930-го, за полтора года до самоубийства, Сталин неожиданно отправил её за границу. Небывалое по тем временам дело. Явились разные слухи. Говорили, что заграничные доктора просвечивали ей голову, и у неё оказался такой череп, какой бывает у самоубийц.
К тому времени ей несколько раз давали отпуска по болезни. В одном бюллетене, который подписан 10 мая 1922 года, сказано: «Пом. Секретаря Б[ольшого] СНК тов. Аллилуева переводится в группу утерявших трудоспособность». Она стала инвалидом. Болезнь её была редкой и опасной. У неё обнаружилось окостенение черепных швов. Вследствие этого перестало регулироваться давление на мозг. Боли бывали невыносимыми… В её поведении появились черты, которые, по тем временам, конечно, казались странными, и порождали шушуканья в партийной среде. Жена Сталина, уже генерального секретаря партии, стала ходить в церковь, и это ей разрешили… Родня Надежды Аллилуевой, когда это стало возможным, дополнили картину, предшествующую трагедии, следующим – у неё была нехорошая наследственность. Её мать страдала психическими расстройствами. А родная сестра сошла с ума… Надежда стала говорить, что ей опостылела жизнь. «Ну, а дети, дети?» – спрашивали её. «Всё, и дети», – повторяла она… Сталин, конечно, догадывался, что происходило неладное. Но, видно, у него не хватало времени и желания слишком вникать в проблему. Он сам рассказывал Хрущёву, например, что часто закрывался от её истерик в кабинете, а то и вовсе не приходил домой, оставаясь по ночам на работе. От любви у Надежды осталась теперь только ревность…
Жену себе Сталин достал со дна моря
Жену свою Коба (одна из партийных кличек Сталина. – Е.Г.) достал, как драгоценный жемчуг буквально со дна моря. В 1903 году двухлетняя Наденька Аллилуева жила с родителями в Баку. Однажды, если верить фамильным преданиям, она играла на набережной и – бултых в море!
Грибанов С.В. Заложники времени. М.: Военное издательство, 1992. С. 29
Он был рядом и одним движением выхватил её из воды.
Васильева Л.Н. Кремлевские жены. М.: Вагриус, 1992. С. 180
А в Петрограде они встретились, когда Сталин, ссыльный 38-летний революционер, вернулся из Сибири. Наденьке тогда только что исполнилось 16 лет.
Грибанов С. В. Заложники времени. М.: Военное издательство, 1992. С. 29
Говорят, Надя была очень веселая девушка, хохотушка… Но я этого уже не застала. Когда все поняли, что он за ней ухаживает, ей стали говорить, что у него очень тяжелый характер. Но она была в него влюблена, считала, что он романтик. Какой-то у него был мефистофелевский вид, шевелюра такая черная, глаза огненные… В Петербурге она не была ещё его женой, ждали, когда ей исполнится шестнадцать.
К. Политковская-Аллилуева (В книге: Радзинский Э. Сталин. М., 1997. С. 295)
Известно, что она была дочерью питерского рабочего-большевика Аллилуева, у которого скрывался Ленин в 1917 году перед большевистским переворотом.
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Париж, 1990. С. 178 (Бажанов Борис. Работник секретариата Сталина в 20-е годы. Перебежчик. Автор воспоминаний).
Она вышла замуж за Сталина в семнадцатилетнем возрасте, когда ему было уже сорок лет.
Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879—1929. История и личность. М.: Прогресс, 1990. С. 395
В 1918 году Сталин был послан в Царицын (переименованный в 1925 году в Сталинград) для обеспечения скорейшей отправки хлеба в Москву, Петроград и другие промышленные центры, где продовольственное положение приняло катастрофический характер. Вместе со Сталиным в салон-вагоне ехали мой отец, старый большевик Сергей Яковлевич Аллилуев, оказавший Сталину ряд услуг еще во времена царизма, и моя 17-летняя сестра Надя, работавшая секретарем-машинисткой в Управлении делами СНК. По тогдашним железнодорожным условиям поезд до Царицына двигался медленно, подолгу останавливаясь на промежуточных станциях.
В одну из ночей отец услышал душераздирающие крики из купе, где находилась Надя. После настойчивых требований дверь отворилась, и он увидел картину, которая ни в каких комментариях не нуждалась: сестра бросилась на шею отцу и, рыдая, сказала, что её изнасиловал Сталин. Будучи в состоянии сильного душевного волнения, отец вытащил пистолет, чтобы застрелить насильника, однако Сталин, поняв нависшую над ним серьезную опасность, опустившись на колени, стал упрашивать не поднимать шума и скандала и заявил, что он осознаёт свой позорный проступок и готов жениться на дочери.
Сестра долго сопротивлялась браку с нелюбимым человеком, к тому же старше её на двадцать с лишним лет, но была вынуждена уступить и 24 марта 1919 года был зарегистрирован брак между Сталиным, которому шёл сороковой год и 18-летней Аллилуевой, а через пять месяцев родился их сын Василий (кстати сказать, она не изменила своей девичьей фамилии).
Тем не менее Сергей Яковлевич, презиравший Сталина, описал это глубоко возмутившее его событие, оставившее неизгладимый след в его душе, а рукопись, отлично зная характер и повадки своего зятя, закопал на даче под Москвой. Эту тайну он доверил лишь мне, своей старшей дочери…
Аллилуева А.С. Воспоминания. М., 1946. С. 37-38 (Аллилуева (Реденс), Анна Сергеевна, старшая сестра жены Сталина Надежды Аллилуевой. Автор воспоминаний).
В этом пошлом вымысле с перепутанными действующими лицами, возможно, сохранились отголоски подлинной трагической истории. Конечно, Надя была влюблена в революционного героя, к тому же в ней текла страстная цыганская кровь. Так что всё действительно должно было произойти в том раскалённом вагоне, куда после безумия расстрелов возвращался её мрачный возлюбленный. И был крик страсти в ночи, на который поспешил несчастный Федя, и, вбежав в незакрытое купе, увидел обожаемую сестру и старого грузина (он должен был казаться ему стариком – этот сорокалетний грузин, которого он боготворил)… Страшно крушение чистоты в молодые годы, и не всегда могут пережить его юноши-идеалисты. Но все это не более чем догадки. Достоверна лишь ночь, вагон и трое – в сумасшедшей жаре под звёздами 1918 года.
Радзинский Э. С. 154
Ольга Аллилуева, будущая тёща, относилась к нему очень тепло… но брак дочери её не обрадовал: она долго пыталась отговорить маму и попросту ругала её за это «дурой». Она никогда не могла внутренне согласиться с маминым браком, всегда считала её глубоко несчастной, а её самоубийство – результатом «всей этой глупости».
Аллилуева С.И. Двадцать писем другу. М.: ЗАХАРОВ, 2000. (В сборнике также опубликованы выдержки из других произведений С. Аллилуевой: «Только один год», «Далекая музыка», «Книга для внучек»). С. 90 (Аллилуева Светлана Иосифовна, дочь Сталина. Автор нескольких книг воспоминаний).
По законодательству, принятому позднее в СССР, такой брак считался недействительным.
Зенькович Н.А. Тайны уходящего века – 3. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1999. С. 25
Ведь ребенок же ещё, и вдруг на плечи этого ребенка свалилась такая судьба. Хватило бы только лишь революции с гражданской войной и разрухой… Нет, на ребенка ещё свалилась камнем любовь к человеку на 22 года старше, вернувшемуся из ссылки, с тяжелой жизнью революционера за плечами, к человеку, идти рядом с которым нелегко было и товарищам. А она пошла рядом, как маленькая лодочка, привязанная к огромному океанскому пароходу, – так я и вижу эту «пару», рядом бороздящую бешеный океан…
С. Аллилуева. С. 89-90
От этого брака у него было двое детей: сын Василий и любимая дочь – Светлана.
Бармин А.Г. Соколы Троцкого. Пер. с англ. М.: Современник, 1997. С. 310-311
Семейные конфликты начались рано. Уже по приезде в Москву в 1918 году, когда едва минули первые медовые месяцы, возник конфликт, длившийся почти месяц. О нём рассказала писателю А. Беку секретарь СНК и СТО Л. А. Фотиева и стенографистка В. И. Ленина М. А. Володичева, когда он брал у них интервью для своей книги «Новое назначение». Причиной ссоры была мелочь: Сталин говорил Надежде «ты», а она обращалась к нему на «вы» и никак не соглашалась на «ты». Такие вот разные они были люди.
Аллилуев В.Ф. Хроника одной семьи: Аллилуевы – Сталин. М.: Мол. гвардия, 1995. С. 26 (Аллилуев Владимир Федорович, родственник Сталина по линии его второй жены. Автор воспоминаний).
Женившись семь лет спустя после смерти Катерины на Надежде Аллилуевой (думаю, она стала второй, и последней, любовью в его жизни), Дед столкнулся с характером крепким и своенравным. Новая жена имела свои пристрастия (казавшиеся ему женской ерундой) и упорно отстаивала их в открытом бою, пренебрегая тем, на чём держится семейное благополучие и ради чего многие женщины идут на сложнейшие обходные маневры, а именно, умением манипулировать «владыкой» без ущерба для его самолюбия…
Джугашвили Г. Дед, отец, Ма и другие. М.: Олимп, 1993. С. 59 (Джугашвили Галина Яковлевна, дочь Якова Джугашвили, сына Сталина. Автор воспоминаний).
Её называли «строгой», «серьезной» не по годам, – она выглядела старше своих лет только потому, что была необычайно сдержанна, деловита и не любила позволять себе «распускаться».
С. Аллилуева. С. 101
Светлана в «Двадцати письмах к другу» деликатно говорит о педантичности и сухости Надежды Сергеевны, слишком серьезно относившейся даже к мелочам, а вот Кира, старшая дочь Павла, прямо признается, что она никогда не боялась Сталина, а Надежду за её сухость и строгость побаивалась сильно.
В. Аллилуев. С. 26
Мама была очень скрытной и самолюбивой… Это сдерживание себя, эта страшная внутренняя самодисциплина и напряжение, это недовольство и раздражение, загоняемое внутрь, сжимавшееся внутри всё сильнее и сильнее как пружина, должны были, в конце концов, неминуемо кончиться взрывом, пружина должна была распрямиться со страшной силой…
С. Аллилуева. С. 101
После замужества круг близких людей Надежды как-то неожиданно оборвался – отец пропал без вести, гражданская война забрала двух братьев на фронт, сестра, выйдя замуж, оставила Москву. Рядом с ней самым близким человеком оказался муж, но он был намного старше, и, главное, его всё больше и больше отбирала у неё работа, он практически уже не принадлежал себе самому и внимания молодой жене мог уделять всё меньше и меньше. Надежда разумом понимала всё, но чувства бунтовали. Конфликт между этими по-своему любившими друг друга людьми развивался то приливами, то отливами, то замирал, то разгорался, что и привело, наконец, к трагической развязке.
В. Аллилуев. С. 28
Они ревновали друг друга, она – открыто, он – тайно (как все мужчины его склада), ненавидя её новые платья и духи (зачем это? Для меня, она знает, и так хороша). Любя и боясь потерять, они мучили друг друга. От постоянной борьбы она устала первой, страдала головными болями, часто сидела, припав головой к рукам, закрыв глаза, становясь похожей на статуэтку, которую её дочери подарил кто-то много лет спустя: молодая женщина с крупным узлом волос на затылке сидит на диванчике, облокотясь на валик и припав лбом к кисти левой руки. Видно – она небольшого роста, чуть полновата, и прическа как на фотографиях, и лицо. «Это – Надежда Сергеевна?» – «Ты знаешь, мне тоже кажется, очень похожа». Мы так её и называли.
Г. Джугашвили, внучка Сталина. С. 59
К этому времени у Надежды и Сталина родился первенец – Василий. Перед родами Надежда ушла из дома, и никто не знал, где она находится. Родился Василий в каком-то родильном доме на окраине Москвы.
В. Аллилуев. С. 29
С самого первого дня жизни Василий Сталин оказался в экстремальной ситуации. Его мать. Надежда Аллилуева, поссорившись с его отцом Иосифом Сталиным, накануне родов, рискуя своей жизнью и жизнью ребёнка, ушла из дому в никуда. Василий родился не в кремлевской больнице, где всё уже было заранее подготовлено для первенца сталинской жены, а на окраине Москвы, в маленьком, заштатном родильном доме. Аллилуеву и ребенка с трудом разыскали там.
Васильева Л.Н. Дети Кремля. М.: Атлантида, 1998. С. 112
Когда родился Вася, Сталин перестал с Надей разговаривать. А у них повелось так: он называл её на «ты», а она говорила ему «вы». Не разговаривал целый месяц…
Фотиева Л. (личный секретарь Ленина). Воспоминания. Архив А. Бека // Моск. новости. 1989. 23 апр. № 17. С. 38
Через некоторое время Надя опять исчезла. Как потом оказалось, отправилась проводить последние месяцы своей беременности к родителям в Ленинград. Когда она вернулась, и я её увидел, она мне сказала: «Вот, полюбуйтесь моим шедевром». Шедевру было месяца три, он был сморщенным комочком. Это была Светлана. Мне было разрешено в знак особого доверия подержать её на руках.
Бажанов Б. (личный секретарь Сталина). Кремль. Год 1920. Париж, 1931. С. 179
Мама была после нас, детей, – самой молодой в доме. Учительницы, няня – все были старше, всем было за сорок; экономка наша, Каролина Васильевна, повариха Елизавета Леонидовна – были пожилые женщины за пятьдесят лет. Но всё равно, все любили молодую, красивую, деликатную хозяйку – она была признанный авторитет.
С. Аллилуева. С. 95
Внешне она (Надежда) была мадонной – миндалевидные глаза, ровный нос, гладкие волосы. Я не видела её улыбающейся. И лишь однажды… Светлане исполнилось четыре месяца. Надежда Сергеевна позвала меня. Светлана была чудесная, рыженькая толстушка с зелёными глазами. Вот тогда я увидела улыбку на лице Надежды Сергеевны и нежность к ребёнку.
К. Аллилуева (племянница Сталина). С. 174-175
Даже после рождения двоих детей она продолжала учёбу в Промакадемии, надеясь сделать самостоятельную карьеру в народном хозяйстве. У нее была своя жизнь и свои интересы.
А. Бармин. Соколы Троцкого. С. 310-311
Это была очень приветливая женщина, сдержанная, контролировала свое поведение очень строго, держала себя скромно, чтобы ни в чём не было видно, что она жена Сталина – ответственного работника. Вела себя образцово, как рядовая коммунистка. В то время мы часто обедали у Сталина. Обед был простой: из двух блюд, закусок было мало, лишь иногда селёдка – так, как и у всех у нас тогда было. Иногда была бутылка легкого вина, редко водка, если приходили русские люди, которые больше любили водку. Пили очень мало, обычно по два бокала вина.
Микоян А.И. Так было. Размышления о минувшем. М.: Вагриус, 1999. С. 360 (Микоян Анастас Иванович (1895-1978), видный партийный и государственный деятель. На протяжении сорока лет входил в Политбюро ЦК КПСС. Автор нескольких книг мемуаров).
Надю Аллилуеву невозможно представить себе покупающей драгоценности за границей на кредитную карточку «Америкэн экспресс». Век Раисы Горбачевой настал много позже…
С. Аллилуева. Далекая музыка. М., 1992. С.30
Видимо, она принадлежала к такому типу женщин, которые были максималистами в любви. Логично предположить, что Надежда очень любила Сталина, и это чувство было настолько сильным, всепоглощающим, что не оставляло даже места для любви к детям.
В. Аллилуев. С. 28
Ей, с её некрепкими нервами, совершенно нельзя было пить вино, оно действовало на неё дурно, поэтому она не любила и боялась, когда пьют другие. Отец как-то рассказывал мне, как ей сделалось плохо после вечеринки в Академии, – она вернулась домой совсем больная оттого, что выпила немного и ей стало сводить судорогой руки. Он уложил её, утешал, и она сказала: «А ты, всё-таки, немножко любишь меня!..». Это он сам рассказывал мне уже после войны, – в последние годы он всё чаще и чаще возвращался мыслью к маме и все искал «виновных» в ее смерти.
С. Аллилуева. С. 100
…Они умели обижаться оба – надолго обижаться, но всё-таки это была любовь – любовь двух странных, точнее, страшных для семейной жизни людей.
Э. Радзинский. С. 298
«Ты, всё-таки, немножко любишь меня!» – сказала она отцу, которого она сама продолжала любить, несмотря ни на что… Она любила его со всей силой цельной натуры однолюба, как ни восставал её разум, – сердце было покорено однажды, раз и навсегда. К тому же мама была хорошей семьянинкой, для неё слишком много значили муж, дом, дети и её собственный долг перед ними. Поэтому – я так думаю – вряд ли она смогла бы уйти от отца, хотя у неё не раз возникала такая мысль. Вряд ли… К числу порхающих женщин её никак нельзя было отнести, она была слишком строгой к самой себе.
С. Аллилуева. С. 101
В нашей-то семье знали, что Надежда и Сталин любили друг друга…
В. Аллилуев. С. 32
Прочтите хотя бы их письма…
Г. Джугашвили (внучка Сталина). С. 123
Дорогой Иосиф. Как твоё здоровье, поправился ли и лучше ли чувствуешь себя в Сочи? Я уехала с каким-то беспокойством, обязательно напиши. Доехали хорошо как раз к сроку. В понедельник 2/IX письменный экзамен по математике, 4/IХ физическая география и 6/IХ русский яз. Должна сознаться тебе, что я волнуюсь. В дальнейшем дела складываются так, что до 16/IХ я свободна, по крайней мере это сейчас так говорят, какие будут изменения в дальнейшем не знаю. Словом, пока никаких планов строить не могу, т. к. всё «кажется». Когда будет всё точно известно напишу тебе, а ты мне посоветуешь, как использовать время. Москва нас встретила холодно. Приехали в переменную погоду – холодно и дождь. Пока никого не видела и нигде не была. Слыхала как будто Горький поехал в Сочи, наверное, побывает у тебя, жаль, что без меня – его очень приятно слушать. По окончании моих дел напишу тебе о результатах. Тебя же очень прошу беречь себя. Целую тебя крепко, крепко, как ты меня поцеловал на прощанье.
Н.С. Аллилуева – Сталину. 28 августа 1929. АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 1550. Л. 5. Автограф. (Дальше переписка И. Сталина и Н Аллилуевой цитируется по этому источнику).
Как приехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, – напиши.
Сталин – Н. Аллилуевой. 29 августа 1929
Что нового? Право не знаю, т. к. до сих пор еще никуда не выбиралась, только в воскресенье была в Зуб[алово] (дача, на которой в то время жил Сталин с семьёй. – Е. Г.), там всё в порядке. Просека сделана, цыцарки живы и т. д. Грибов из-за отсутствия дождей, к сожалению, больше нет, так что собрали совсем немного для тебя. Светлана, увидев только меня, сразу заявила, а почему мой папа не приехал. Вчера звонил Микоян, интересовался твоим здоровьем и моими делами. Говорил, что будет у тебя. Кстати, должна тебе сказать, что в Москве всюду хвосты и за молоком, и за мясом гл[авным] об[разом]. Зрелище неприятное, а главное, всё же, можно было бы путем правильной организации это всё улучшить.
Н. Аллилуева – Сталину. 2 сент. 1929
Как дела с экзаменом? Целую мою Татьку.
Сталин – Н. Аллилуевой. I сентября 1929
Как мои дела с Промакадемией, ты спрашиваешь. Теперь могу уже сказать, что лучше, т. к. сегодня был у меня экзамен по математике письменной, который прошёл удачно, но в общем мне всё же не везет, а именно: утром нужно было быть в ПА (в Промакадемии. – Е. Г.) к 9-ти часам, я конечно вышла 8 1/2 и что же, испортился трамвай, стала ждать автобуса – нет его, тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси, села и что же, отъехав саженей 100, машина остановилась, у неё тоже что-то испортилось. Всё это меня ужасно рассмешило, но в конце концов в ПА я ждала два часа начала экзамена.
