Илья Глазунов
Россия распятая
«Зверинец» в Сухановке
Раз уж я упомянул об элегической красоте усадьбы князя Голицына, словно являющейся живой иллюстрацией к журналу русской аристократии «Столица и усадьба», то не могу не исторгнуть из памяти леденящее своим ужасом название «Сухановка», или, как в свое время писатель А. Солженицын определил: «Эта страшная тюрьма «Сухановка».
В 1996 году, войдя в вестибюль созданной мною Российской академии живописи, ваяния и зодчества, я заметил седого, сильно облысевшего, но крепкого и плотного, небольшого роста человека со вставленным в левое ухо слуховым аппаратом. Через несколько минут я узнал, что это архитектор-реставратор Леонид Георгиевич Ананьев, который сказал, что у него ко мне как к ректору академии, борцу за охрану памятников русской истории и культуры есть очень важный разговор. Я спешил на просмотр дипломных эскизов, но что-то заставило меня усадить его в кресло в зале ученого совета, где он, бегло оглядев лица наших художников и преподавателей, приступил прямо к делу.
«Вы, может быть, слышали о знаменитой «Сухановке» – одной из самых страшных тюрем, созданных Сталиным, которую он называл «мой зверинец»… – Леонид Георгиевич, глядя на меня бесстрастно, но с внутренним волнением, продолжал: – О «Сухановке» говорят, но конкретно о ней никто еще не написал во всей исчерпывающей полноте. Это был совершенно секретный объект!
Она находилась в Свято-Екатерининском монастыре, основанном в XVII веке и расположенном поблизости от усадьбы Суханово. Сколько монастырей превратились в тюрьмы!
Замечу, кстати, – продолжил наш гость, – что это был один из красивейших монастырей Подмосковья, а теперь Москвы, поскольку ныне он уже в черте города. Раньше это был мужской монастырь, но после русско-германской войны 1914 года он стал женским и был отдан монахиням-беженкам из западных районов России».
Мой гость рассказывал спокойно, как экскурсовод: «После революции параллельно с лагерем смерти – монастырь ведь большой – была создана тюрьма-колония для малолетних преступников. То есть Свято-Екатерининский монастырь, и с этой стороны постигла участь многих обителей России, когда их ограбление, осквернение и закрытие оправдывали необходимостью устройства в них колоний для беспризорников, оставшихся без родителей в ходе кровавой гражданской войны и организованных репрессий. Создание колоний в монастырях – это был продуманный ход большевиков – воинствующих безбожников: сперва ограбить, потом превратить в тюрьму…
Кстати, относительно недавно, – продолжал гость, – когда в Свято-Екатерининском монастыре прокладывали кабель, в склепе нашли скелеты лежащих друг на друге монахинь, расстрелянных в 20-е годы. История создания фабрики смерти «Сухановка», похоже, такова. Говорят, однажды Сталин ночью вызвал к себе Ягоду. Разговор шел о том, что Лубянка не пригодна для совсем тайного содержания заключенных – личных врагов его, Сталина. Перед руководством ГПУ была поставлена задача создания тюрьмы особого типа, о которой бы никто не знал и не было бы никакой документации.
Ягода после этого разговора якобы был послан в Америку, откуда привез четыре котла, в которых потом сжигалось множество трупов личных жертв Сталина. Местные жители рассказывали мне, что особенно интенсивно из лагерной трубы шел дым во время войны – черный-черный – день и ночь».
Я слушал, стараясь запомнить каждое его слово.
Он продолжал: «Повторяю, что я, по крохам и обрывкам некоторых свидетельств, привожу факты, которые мне удалось узнать. «Верхушку» обычно везли в «Сухановку» на автомобилях, других – в закрытых фургонах «Мясо» и «Хлеб». Местные жители рассказывали, что поражались количеству таких фургонов, прибывавших сюда днем и ночью, удивляясь, что так хорошо снабжается детская колония, а во время войны – воинская часть, защищающая рубежи столицы. Никто не подозревал, что молох комбината смерти требует все новых и новых жертв. На Лубянке, говорят, хоть я лично и не мог проверить, – кто я такой? – не сохранилось никаких документов о людях, уничтоженных в лагере «Сухановка». Но в «Сухановке», превращенной в лагерь смерти, была уничтожена подавляющая часть вождей так называемой ленинской гвардии – Бухарин, Рыков, Томский и многие другие; представители церковной иерархии, интеллигенции и военных – как Белой, так и Красной армии. Говорят, здесь, после длительных допросов, уничтожены похищенные в Париже Кутепов и другие опасные эмигранты».
Посмотрев на меня своими спокойными серыми глазами, словно желая убедиться, что я слушаю его с должным вниманием и доверием, мой неожиданный гость перешел к подробностям. «В одном из храмов на втором этаже был организован трибунал; остатки его до сих пор видны. Ножки металлических стульев и стола были вделаны в пол, а нынче спилены. Самое интересное, – тут его голос зазвучал тише и зловеще, – что после вынесения приговора и якобы приведения его в исполнение, о чем сообщала газета «Правда», многие приговоренные еще влачили свои дни в «Сухановке». Меня уверяли, что еще до войны были живы Зиновьев, Рыков, Каменев, Бухарин и другие. В подземелье сделали железные клетки, приблизительно в высоту один, а в ширину два метра, для содержания «врагов народа». Отсюда, очевидно, и определение Сталина: «Мой зверинец». В «Сухановке», как утверждают многие, был не только кабинет главы ЧК – ГПУ Ягоды, но и личный кабинет Сталина. Кровать в нем была низкая, как в грузинских аулах, и с искусственным подогревом. Здесь он их и ломал. Бывших наркомов и товарищей по партии приводили из клеток, и Сталин любил с ними беседовать за роскошным столом, обещая им сохранить жизнь, если они помогут ему уничтожить Троцкого и троцкизм. Далее, после такой мирной беседы и пиршества, их снова отправляли в клетки в подвал. Как и когда они погибали – неизвестно, их или сжигали в крематории, – возможно, и заживо, – или расстреливали. Ведь нашли же недавно в яме неподалеку, в Бутове, ужасающее множество скелетов с пулями в черепах».
Я сидел, затаив дыхание, а он невозмутимо рассказывал дальше. «В «Сухановке» погибли также многие иностранцы: французы, немцы, итальянцы, венгры, поляки, югославы, испанцы. Рассказывают, что годами позже Берия и Сталин вроде бы любили вызывать из «зверинца» гигантского роста шведа Валленберга, который, как вы знаете, выкупал евреев у Гитлера, естественно, за большие деньги. Кто-то из бывшей обслуги «Сухановки» видел его, очевидно, незадолго до уничтожения, превратившимся в скрюченного, словно от ревматизма, старика. Рассказывали также, что Сталин любил через глазок в стене наблюдать за допросами. Эта страшная страница истории России, повторяю вам, никому не известна, так как документов не осталось, а немногочисленных свидетелей нужно искать, потратив на это много времени. В конце 40-х годов в бериевском корпусе, по слухам, еще существовала каптерка, где висели костюмы и маршальские кители с бирками фамилий «врагов народа». В них они были на процессах и в тот момент, когда их брали, чтобы увезти на «фабрику смерти».
Леонид Георгиевич, словно сам себе, задал вопрос: «Или эти костюмы и кители находятся теперь где-то на Лубянке, или уничтожены Берией? Страшный гардероб с бирками их былых хозяев! Повторяю: о Лубянке знали все, о «Сухановке» – никто. Даже местные жители далеко не все догадывались, что там творилось. Кстати, каждая смена аппарата ЧК – ГПУ – НКВД завершалась тем, что ведущих чекистов свозили в ту же «Сухановку», где пытали и потом сжигали в котлах, которые до сих пор находятся под монастырским полом, я могу вам их показать. Известно также, что каждый год менялась и охрана «фермы особого назначения» – сталинской тюрьмы для особо важных «зверей». «Мертвые умеют молчать», – любил говорить Сталин. Рассказывают, что в конце 30-х годов врача дома отдыха «Суханово» Иванова ночью подняли с постели. Его привезли в «Сухановку», долго вели по подземелью, по бокам которого стояли железные клетки с людьми. Подведя врача к одной из них, надзиратели вытащили из нее человека, который еле дышал, хоть дышать было нечем – воздух был пропитан запахом испражнений. Иванов ничем не мог помочь этому умирающему человеку. Приехав домой, он рассказал родным и знакомым об увиденном ужасе, но вскоре, по прошествии короткого времени, неожиданно скончался.
Я Вас не напугал, Илья Сергеевич, своими кошмарами? – смущенно улыбнулся Ананьев. – А я ведь к Вам не рассказывать об ужасах, а с деловым предложением и за помощью. В 1953 году, в год смерти Сталина, лагерь был уничтожен. Монастырь был в полной разрухе, а сейчас потихоньку восстанавливается. Да вот беда – ни денег, ни реставраторов-художников нет. Вот я и подумал: не поможет ли Ваша академия молодыми силами? Для них – практика в иконописи, а мы обещаем кормить, поить, жилье для них предоставим…»
Глядя на меня строго и взыскующе, неожиданно строго сказал: «Там все кровью пропитано. Вы говорите о возрождении России – Ваш долг откликнуться на наше предложение. И студенты Ваши не будут обижены».
«Я обдумаю Ваше предложение – дело-то действительно святое, – ответил я. – Но, к сожалению, наши студенты – не реставраторы, да к тому же у них, как Вы понимаете, жесткий учебный график. А реставрация требует большого профессионального опыта и времени».
…Я до сих пор корю себя, что так и не смог ничем помочь подвижнику-реставратору. Ах, если бы это было сейчас, когда у нас в академии уже создана мастерская религиозно-исторической живописи и так прекрасно и плодотворно работают студенты факультета реставрации, владеющие мастерством возрождения икон, церковных росписей и станковой живописи…
Голубка Пикассо
В официальных биографиях Сталина лишь вскользь упоминается, что верный ленинец жил в 1913 году в Вене, где работал над своей программной, во многом определившей его судьбу, статьей по национальному вопросу. На доме в Вене, где жил Сталин, по сей день красуется мемориальная доска с его профилем. Напомню читателю, что приблизительно в эти же годы в Венскую академию художеств поступал никому не ведомый тогда молодой человек из Линца – Адольф Шикльгрубер, потом, по деду, Гитлер. Не с тех ли времен началась верная агентурная дружба «чудесного грузина» не только с масонскими организациями наследников Вейсгаупта, но и с германским генеральным штабом?
Не буду напоминать читателю уже общеизвестные факты и суммы в миллионах германских золотых марок, без которых не состоялся бы октябрьский переворот 1917 года. Здесь важно подчеркнуть, что победившие большевики сделали в 20-е годы все возможное для возрождения военной мощи Германии, скованной цепями Версальского договора. Так что отнюдь не случайно утверждение, что «меч национал-социализма» во многом ковался в СССР.
Архивные документы свидетельствуют и отвечают на вопросы, как Ленин и его верные соратники платили долги тем, кто способствовал завоеванию ими великой России. Разумеется, Сталин, участвовавший в «немецко-большевистской тайне», продолжил дело великого Ленина. Таясь от всего мира, большевики помогали Германии всем, чем могли: стратегическим сырьем, хлебом, совместным использованием советских военных полигонов и школ, где воспитывались в тесном содружестве офицеры Красной Армии и германского рейхсвера. Например, известный гитлеровский полководец Гудериан обучался в советском военном танковом училище в Казани. Ведь именно он нанес сокрушительный удар Красной Армии в 1941 году!
Утверждают, между прочим, что даже в день внезапного и вероломного нападения немецкой армии из СССР в Германию шли эшелоны с зерном.
По сей день остается не объясненной историками тайна, почему «мудрый вождь народов СССР» Иосиф Джугашвили – Сталин, прославленный коварством и недоверчивостью даже к своим соратникам, словно не желал замечать всей жуткой реальности предстоящего вражеского нашествия, когда несметные полчища немцев подошли уже вплотную к нашей границе? Неужели он так доверял Гитлеру, который еще в «Моей борьбе» заявил на весь мир о необходимости завоевания жизненного пространства на Востоке, где жили славяне, именуемые, как мы знаем, еще Гегелем и Марксом «навозом истории».
Вековечный германский расизм, нашедший в XX веке свое наиболее полное воплощение в идеологии и делах Третьего рейха, пытался присвоить себе все великое наследие многоликой арийской индоевропейской расы, называя его «индогерманским». Кстати, национал-социалистическое движение, благословленное Ватиканом, готовя вместе с итало-испанским фашизмом «крестовый поход» на Восток, искусно использовало в своих целях пресловутую «норманнскую теорию», согласно которой русское государство было создано шведо-германским «конунгом» Рюриком ввиду неспособности «дикарей-славян» к самостоятельному государственному бытию. На протяжении почти трех веков – от Шлецера и Байера, Шахматова и Соловьева – и до наших дней (Гумилев, Лихачев, Рыбаков) эта грандиозная фальсификация выдавалась и выдается за подлинную историю великого русского племени, вопреки научным опровержениям немецкого тенденциозного невежества великим Ломоносовым, Татищевым, Гильфердингом, Винеленым, Лесным (профессором Парамоновом).
Именно эта фальсификация дала Гитлеру возможность толковать свое нашествие на Россию как деяние историко-культурное – и якобы во благо России. Поскольку, по его словам, коминтерновские комиссары вырезали немецкую руководящую элиту русского общества, миссия Третьего рейха – вернуть славянскому Востоку «утраченное историческое равновесие», то есть вновь утвердить господство «подлинных арийцев» над «унтерменшами»-славянами. Но славянская раса – одна из самых могучих ветвей древнего арийского ствола, уходящего корнями в седую древность Ригведы и Авесты, – в своей вековечной битве с германцами в XX веке вновь, в который раз, доказала свою несокрушимую жизненную силу и значимость в судьбах человечества.
* * *
Итак, Вторая мировая война, унесшая миллионы человеческих жизней, обратившая в руины Европу, и особенно Россию, завершилась. Какое это было необыкновенное время – первые послевоенные годы! Какой высокий душевный подъем царил в окружающей меня жизни! Казалось, вот-вот все переменится к лучшему – ведь Россия всему миру доказала свою мощь, свое право на лучшее будущее. Но Сталин ничего не собирался менять…
Нашу академию после-45-го заполнили новые студенты-победители, на чьих гимнастерках еще темнели полоски от недавно снятых погон и орденских колодок. К кому-то вернулись деды, отцы, братья – и только мне, круглому сироте, некого было ждать…
Помню, как в те годы повсюду висели плакаты, выпускались бесчисленные открытки и конверты с рисунком Пабло Пикассо «Голубь мира», который сразу стал символом яростной борьбы за мир. Мы, юные художники, уже тогда знали, что сюжет этого рисунка почерпнут автором из Ветхого Завета. Праведник Ной, спасаясь от всемирного потопа в своем ковчеге, выпускал на волю сперва ворона, потом голубя, но птицы возвращались, возвещая тем самым, что земля еще покрыта водой. И, наконец, белый голубь вернулся со свежим масличным листом в клюве – это значило, что над водой появилась суша.
Меня удивило, что голубка коммуниста Пикассо пролетала не над бушующей водной стихией, а над развалинами городов и селений. В оригинале рисунка над птицей светлело какое-то странное по форме золотое солнце.
День и ночь по советскому радио пели хоральное творение Шостаковича:
Летите, голуби, летите,
Для вас нигде преграды нет;
Несите, голуби, несите
Народам мира наш привет.
После моей первой выставки в Москве в 1957 году (о чем читатель узнает позже) я стал приглашаем во многие иностранные посольства. Они, наверное, видели во мне «сокрушителя соцреализма», а протокольный отдел МИДа вынужден был пересылать мне эти приглашения с рекомендацией «посетить». Вспоминаю и тогдашнего посла Израиля господина Арэла, в прошлом жителя города Харькова. Посольство находилось на улице Веснина. Посол, любя искусство, заказал мне портреты своей семьи; а также приобрел и выставил в приемном зале мою картину «Андрей Рублев». Это была моя первая работа, посвященная великому русскому художнику – символу православной культуры.
Особенно понравился послу Израиля заказанный им мой графический портрет Анны Франк. «Я так и думал, – сказал он, – только художник, в детстве переживший кошмар ленинградской блокады, сможет передать трагедию несчастной еврейской девочки».
На одном из праздничных приемов в израильском посольстве, куда были приглашены не только аккредитованные в Москве дипломаты, но и советские писатели, актеры, журналисты, ко мне с Ниной вдруг подошел старый раввин, прекрасно говорящий по-русски. «Молодые люди, – обратился он к нам. – Вы, конечно, знаете знаменитую «Голубку» Пикассо? Так вот, этот голубь есть символ возвращения евреев на Землю обетованную. Вы, кстати, не собираетесь туда, домой?» И он, вглядываясь в нас, прищурил подслеповатые глаза за толстыми стеклами очков…
Мы вышли на улицу, залитую ярким солнечным светом. Из праздничного репродуктора неслась популярная песня:
Летят перелетные птицы
В осенней дали голубой.
Летят они в жаркие страны,
А я остаюся с тобой.
…А я остаюся с тобою,
Родная навеки страна,
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна.
Один из очень известных русских писателей, тоже приглашенных на прием, запахивая пальто и садясь в машину, произнес: «Мы-то действительно никуда не хотим улетать. Как у нас на фронте говорили: «Отступать некуда, позади – Москва». А ведь, если вдуматься, это же невероятно: спустя две тысячи лет евреи вновь создали свое государство!»
Его приятель, бывший навеселе после приема, ответил ему: «Пусть благодарят Гитлера и Сталина – без Второй мировой войны идея Теодора Герцля вряд ли бы осуществилась».
Писатель, опустив стекло в передней двери черной «Победы», согласно кивнул и улыбнулся: «А нам, русским, некуда ехать – мы дома. Разве только в Сибирь, а на Запад – ни-ни!»
«Вот именно! – согласился подвыпивший литератор, помахав вслед удаляющейся «Победе». – Товарищ Волгин, наш великий вождь, знал, что делал, когда мы воевали против фашизма». «А кто это – Волгин?» – спросил я. «Сразу видно, старик, что ты газет не читаешь и радио не слушаешь: Сталинград-то на днях переименовали в Волгоград. А по-моему, если уж и переименовывать, то по старому – в Царицын…»
Коба или Иосиф I Великий?
Русская нация после победоносной войны все так же влачила жалкое существование, как и в довоенные годы. У крестьян, запертых в колхозы, по-прежнему не было паспортов, и они, как и раньше, вкалывали за «палочки» – трудодни. Рабочие за нищенскую оплату в условиях железной государственной дисциплины выполняли планы новых пятилеток Все так же неумолимо безжалостно работала система ГУЛАГа. Интеллигенция, прикармливаемая партией, в подавляющем большинстве своем славила вождя, партию и недалекое светлое будущее всего прогрессивного человечества – коммунизм. Свидетельствую: все мы тогда, от мала до велика, жили радостным ожиданием великих перемен и верой в возрождение нашей страны после испытанных ею потрясений в войне против мирового фашизма.
Думается, что Сталин глубоко осознал свои слова, которые он сказал еще в сентябре 1941 года тогдашнему послу союзной нам Америки Авереллу Гарриману: «У нас нет никаких иллюзий, будто они (русские люди. – И. Г.) сражаются за нас. Они сражаются за Мать-Россию». Я жалею, что, когда в начале 60-х Гарриман пришел в мою скромную мастерскую и попросил нарисовать его портрет на память о России, у нас не было времени поговорить о его встречах со Сталиным.
…Помню, летом 2002 года, в одной из телевизионных передач (кажется, по НТВ), посвященных Второй мировой войне, я был поражен, впервые увидев кадры кинохроники военных лет, повествующие о церемонии вручения Рузвельтом и Черчиллем Сталину памятного меча весьма странной формы в знак благодарности за всемирно-историческую победу под Сталинградом. Меня поразило, с какой затаенной ухмылкой и высокомерием наши союзники (тогда еще не открывшие второй фронт) смотрели, как стоящий между ними будущий генералиссимус с несвойственной ему пылкостью новобранца, принимающего присягу, истово целует клинок меча от своих братьев по борьбе с нацизмом. Многозначительный исторический момент… Он передал меч Ворошилову, а тот по неловкости уронил его на пол. Ныне эта награда хранится в музее на Мамаевом кургане.
На мой взгляд, никогда не изменяя конечной цели – достижения всемирной победы коммунизма, – Сталин после войны снова решил сделать главную ставку на русский патриотизм, на «Мать-Россию». В этом и заключалась обманная, пропагандистская суть послевоенной политики борьбы против космополитизма, низкопоклонства перед Западом, безудержного, с точки зрения правоверных марксистов, доходящего порой до шовинизма восхваления русской истории и культуры, приоритетов России в области науки и техники. Некоторые либеральные историки до сих пор любят поострить, что Гитлер-де – ученик «Сионских протоколов», а Сталин – ученик Гитлера. Именно в те годы родился саркастически-злобный анекдот: «Россия – родина слонов». Одновременно с этим возник и существует по сей день миф о Сталине как о русском национальном вожде. Сколько же мифов породил ушедший XX век…
Но мифы для того и возникают, чтобы неподкупный судья – история опровергала их. В частности, это касается и недоказуемого «зоологического антисемитизма» Сталина, якобы особенно обострившегося после войны. Я уже отмечал, как много говорилось и вслух, и шепотом по этому поводу в конце 40-х – начале 50-х в кругах интеллигенции, да и в нашей студенческой среде. Помню, возник слух: руководство Союза писателей собирается «сдать органам» за пропаганду космополитизма самого Илью Эренбурга, которого еще Ленин любовно называл «Илья Лохматый». Лауреат, любимец Сталина – неужели? Как говорили потом, отвечая на выпады своих коллег по поводу романа «Буря», Илья Григорьевич сказал на партсобрании писателей, что получил массу восторженных читательских писем, но зачитает только одно – от товарища Сталина. Вскоре «Буря» была удостоена Сталинской премии I степени.
Незадолго до своей смерти, в конце 1952 года, «вождь народов» в присутствии известного композитора Т. Хренникова (который об этом и свидетельствует) с досадой заявил: «У нас в ЦК антисемиты завелись. Это безобразие!».
Тем не менее, в то время многие говорили о существовании специального плана депортации евреев в Сибирь. Ждали даже погромов… Апогеем было знаменитое «дело врачей», или как; писали тогда газеты, «убийц в белых халатах». В этой тревожной остановке у советских евреев, казалось, был один выход – спасаться, уезжать на свою историческую родину.
Помню, в одну из суббот я пришел к дядюшке Михаилу Федоровичу и застал его, как всегда, за рабочим столом «Знаешь, Ильюша, а меня сегодня вызывали кое-куда и предложили подписать документ, разоблачающий врачей-убийц. Ты знаешь, я как коллега-академик со многими из них сталкивался, хоть в Кремлевке никогда не работал. Я наотрез отказался. Тогда мне заявили о партийном долге, а потом и брата Бориса, который сидит в лагере по 58-й статье, вспомнили. Так что твой дядюшка теперь, наверное, с партбилетом расстанется».
* * *
Дни Сталина были сочтены. Тоталитарная машина, сконструированная еще коминтерном, уже не нужна была подлинным хозяевам мира. Сталин блестяще выполнил возложенные на него исторические задачи: осуществил геноцид русского народа уничтожил и «пролетаризировал» русское крестьянство – вековую опору державы Российской, вздыбил страну гигантскими индустриальными стройками, разгромил германский национал-социализм, остановив волну мирового фашизма, сыграл ключевую роль в создании государства Израиль, фактически создал после войны «красную» мировую социалистическую систему. Теперь оставалось одно: взвалить на Сталина – и только на него одного! – все злодеяния и преступления, совершенные всем большевистским миром. Задача демонтажа сталинской диктатуры была в конце концов поручена Никите Хрущеву – сталинскому подельнику, у которого, как и у всех сталинцев, руки были по локоть в крови нашего многострадального народа. Демонтаж затянулся на десятилетия и завершился победой диктатуры демократии и окончательным крахом сверхдержавы – СССР.
В наши дни уже XXI века некоторые «демократы», ни в чем, с моей точки зрения, не отличающиеся от своих отцов и дедов комиссаров 20-х годов, понимая всю шаткость своего политического положения, договорились до того, что «русский фашизм хуже немецкого». Поскольку в новой России отменена смертная казнь, никто не боится, как раньше, получить «вышку» за свои государственные и антинародные преступления и воровство. Объективные историки-аналитики могут лишь свидетельствовать о том, что народ-победитель, разгромивший европейский фашизм, в подавляющем большинстве своем живет за чертой бедности и демографического вырождения. Отсюда – страх олигархов и нового класса плутократии перед возможностью возрождения национально-волевой элиты России.
…Сразу же после смерти Сталина Берия, ставший на какое-то время выше всех в кремлевской иерархии – выше даже Кагановича, Молотова и Микояна, – говорят, успел шепнуть каждому: «Это я вас всех спас». А во время похорон сын вождя, Васька Красный, как называл его отец за фамильный огненный цвет волос, горько плакал и повторял: «Отравили отца, отравили!»
Трагична судьба детей Сталина. Яков погиб в немецком концлагере. Василий опустился и умер от пьянства. Светлана доживает свои дни в доме для престарелых в Америке. А мумию самого «вождя народов», как все знают, его бывшие соратники выволокли из ленинского мавзолея. Ленин один должен был навсегда остаться бессмертным и непогрешимым. А Сталин, в блеске и славе созданного ему во всем мире «культа личности», был признан недостойным своего учителя – вождя мирового пролетариата.