Глен Кук
Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки
7
Жилище Дженн оказалось пятидесятикомнатной лачугой, расположенной почти в сердце Холма. В этих местах не могли селиться даже самые влиятельные и богатые представители торгового сословия.
Забавно. Мэгги Дженн не произвела на меня впечатления большой аристократки.
Ее имя я определенно слышал, но никак не мог припомнить где, когда и в связи с чем.
В этой части Холма, и в горизонтальной, и в вертикальной плоскости, господствует камень. Никаких дворов, никаких цветников, никакой растительности. Редкое исключение – озелененные балконы третьих этажей. И никакого кирпича. Лишь демос использует для строительства красный или коричневый кирпич. Забудьте об этом. Употребляйте только камень, добытый в другой стране и доставленный по воде за сотни миль.
Мне раньше не приходилось бывать в этом районе, и я слегка заплутал.
Дома стояли почти вплотную друг к другу. Улицы такие узкие, что два экипажа могут разъехаться, лишь заскочив на тротуар. Здесь, правда, почище, чем в остальных районах города, но серые каменные мостовые и здания придают сердцу Холма крайне унылый вид. Кажется, что ты идешь не по улицам, а по дну мрачного известнякового каньона.
Дженн обитала в центре безликого квартала. Дверь напоминала скорее адские врата, нежели доступ в жилье. На улицу не выходило ни единого окна. Не дом, а сплошной каменный утес. Стены его даже не украшал орнамент, что весьма необычно для Холма. Здешние обитатели, как правило, делают все, чтобы превзойти соседей в демонстрации дурного вкуса.
Какой-то хитроумный архитектор постарался вдолбить этим в целом умным людям мысль о том, что гладкое серое пространство производит самое яркое впечатление. Без сомнения, когда эти пакгаузы для хранения богатства переходили из рук в руки, их аскетический вид стоил покупателю больше, чем любой пряничный замок.
Что же касается меня, я предпочитаю дешевку. Люблю, чтобы с фронтона на меня пялились жуткие гарпии, а углы здания украшали славные ребячьи мордашки.
Дверной молоток был настолько незаметен, что мне чуть ли не пришлось искать его. Он оказался не бронзовым. Его отлили из какого-то серого металла, смахивающего на олово. Он издал ужасно хилый «тук-тук», и я решил, что его вряд ли кто-либо сможет услышать.
Но я ошибся.
Гладкая дверь из тикового дерева тут же распахнулась, и я оказался лицом к лицу с типом, которому, судя по его виду, оправданно пристало бы имя Ичабод, подаренное где-то в начале века недобрыми родителями. Похоже, он провел много десятков лет, усердно создавая образ под стать имени. Он был высок, костляв и сутул, с налитыми кровью глазами, белыми волосами и бледной кожей.
– Так вот что с ними бывает, когда приходит старость, – пробормотал я. – Они вешают свои черные мечи на стену и становятся дворецкими.
Адамово яблоко старика наводило на мысль, что он подавился грейпфрутом. Не говоря ни слова, он смотрел на меня, словно хищная птица, ожидающая, когда остынет ее обед.
Таких огромных и костистых надбровных дуг мне в жизни видеть не доводилось, к тому же поросших густейшими белыми джунглями.
Жуткий тип.
– Доктор Смерть, если не ошибаюсь? – спросил я.
Доктор Смерть – персонаж в кукольных представлениях о Панче и Джуди. У Ичабода и нехорошего доктора было очень много общего, правда, кукольный злодей футов на шесть ниже ростом.
У некоторых людей полностью отсутствует чувство юмора. Один из них стоял передо мной. Ичабод не улыбнулся и даже не шевельнул неухоженным кустарником над глазами.
Впрочем, он заговорил на весьма приличном карентийском:
– У вас имеются веские причины беспокоить этот дом?
– Естественно.
Мне не понравился его тон. Я вообще не выношу звуков голоса слуг с Холма. В них слышится воинствующий снобизм, частенько присущий ренегатам.
– Хотел посмотреть, как вы, ребята, рассыпаетесь в прах под солнечными лучами.
Я имел преимущество в этой идиотской игре, поскольку меня ожидали к ужину и наверняка описали слуге мою внешность. Он, бесспорно, знал, кто находится перед ним. Иначе Ичабод давно бы захлопнул дверь и дал сигнал головорезам, оберегающим богатых и могущественных от назойливой шушеры вроде меня. Банда незамедлительно явилась бы как следует излупцевать «гостя» в назидание другим.
Они еще могут появиться, если за спиной Ичабода скрывается коллега со столь же развитым чувством юмора.
– Мое имя Гаррет, – объявил я. – Мэгги Дженн пригласила меня на ужин.
Престарелое пугало отступило назад. Хотя Ичабод не произнес ни слова, он явно не одобрял решения хозяйки. Он вообще против того, чтобы типы моего класса входили в этот дом. Трудно сказать, что придется извлекать из моих карманов, когда я соберусь уходить. Не исключено также, что я наскребу на себе блох и запущу их в дом на предмет колонизации ковров.
Я оглянулся посмотреть, как чувствует себя хвост. Бедный дурень лез вон из кожи, пытаясь остаться незамеченным.
– Прекрасная дверь, – сказал я, глянув на нее с торца; панель оказалась не уже четырех дюймов. – Ожидаете сборщика налогов, вооруженного тараном?
Обитатели Холма настолько богаты, что у них могут возникнуть сложности подобного рода. Мне же это не грозит – мне никто никогда не одолжит столько денег.
– Идите за мной, – повернувшись, пробурчал Ичабод.
– Надо говорить: «Следуйте за мной, сэр». Я гость, а вы – лакей.
Не знаю почему, но этот тип вызывал у меня ужасную неприязнь. Я даже начал менять свою точку зрения на революцию. Когда я захожу в библиотеку повидаться с Линдой Ли, то иногда заглядываю и в книги. Мне доводилось читать о переворотах. Похоже, что слуги низвергнутых воспринимают все болезненнее, чем их хозяева. Конечно, если у них не хватило ума еще раньше переметнуться на сторону восставших.
– Да, сэр.
– Ага, вот и комментарий. Ведите меня, Ичабод.
– С вашего позволения – Зэк, сэр.
Обращение «сэр» просто сочилось сарказмом.
– Зэк?
Это звучало почти так же скверно, как Ичабод.
– Да, сэр. Так вы идете? Хозяйка не любит, когда ее заставляют ждать.
– Тогда вперед! Тысяча и один бог Танфера обрушат на нас свой гнев, если мы огорчим ее рыжеволосое величество.
Зэк предпочел не отвечать. Он, видимо, решил, что я чувствую себя не в своей тарелке. Возможно, он был прав. Мне просто стало немного стыдно. Не исключено, что он всего лишь милый старик с оравой внуков. И вынужден трудиться, дабы прокормить неблагодарную банду отпрысков его сыновей, отдавших жизнь в Кантарде за честь Каренты.
Только я ни секунды не верил в подобную чушь.
Интерьер здания разительно отличался от его внешнего облика.
Несмотря на обилие пыли, дом мог быть мечтой портового бродяги, воображающего себя великим монархом. Или собственностью великого монарха со вкусом портового бродяги. Здесь было много как от первого, так и от второго, но… единственное, чего в доме не хватало, так это полчищ вышколенных слуг.
Помещение захлестывали безвкусные валы океана богатства. Роскошь становилась все роскошнее по мере движения к центру дома. Словно мы переходили из одной зоны в другую, и в каждой дурной вкус проявлялся все сильнее.
– Ого! Вот это да! – не в силах дольше сдерживаться, воскликнул я.
Передо мной была мастерски выделанная из ноги мамонта подставка для хранения тростей и зонтов.
– У вас здесь, наверное, масса подобных вещей?
Зэк, оглянувшись, уловил мою реакцию на весь этот домашний шик. Его каменная рожа на мгновение смягчилась. Он был согласен со мной. В этот момент мы, кажется, заключили шаткое перемирие.
Не сомневаюсь, оно просуществует не дольше, чем перемирие между Карентой и венагетами. Последнее продержалось целых шесть с половиной часов.
– Иногда нам трудно бывает избавиться от нашего прошлого, сэр.
– Разве Мэгги Дженн когда-нибудь охотилась на мамонтов?
Перемирие рухнуло. Он угрюмо побрел вперед. Скорее всего, потому, что я продемонстрировал полное незнание того, кем в свое время являлась Мэгги Дженн.
Почему все, включая меня самого, полагают, что это должно быть мне известно? Моя легендарная память сегодня работала просто сказочно.
Зэк провел меня в самую безвкусную комнату из всех, что мне доводилось видеть.
– Мадам присоединится к вам здесь.
Я огляделся и, прикрыв ладонью глаза, задумался, не выступала ли когда-то мадам в качестве «мадам». Дом весьма смахивал на современный бордель. Возможно, его декорировали те гомики, которые украшали лучшие заведения Веселого Уголка.
Я обернулся, желая спросить.
Но Ичабод уже оставил меня.
Я готов был заорать, призывая его назад:
– Ох, Зэк! Принеси мне повязку на глаза.
Мне казалось, что я долго не выдержу столь мощного удара по зрительным нервам.
8
Обстановочка окончательно доконала меня. Я окаменел, словно встретился взглядом с горгоной Медузой. В жизни не приходилось видеть столько красного цвета. Все вокруг было красным, и не просто красным, а кричаще красным, можно сказать, краснющим. Небольшие золотые завитушки на стенах только усиливали общее впечатление.
– Гаррет!
Мэгги Дженн. У меня не было сил обернуться. Я опасался, что она облачена в багряный наряд, а накрашенные губы делают ее похожей на упыря за едой.
– Вы живы, Гаррет?
– Просто ошеломлен. – Я обвел вокруг себя рукой. – Это потрясает.
– Небольшой перебор, правда? Но Тедди это нравилось. Дом – подарок Тедди, и я сохранила все, как было при нем.
Мне все же пришлось обернуться. Нет, на ней не было одежд красного цвета. Она оказалась в наряде деревенской девушки с молочной фермы – одни лишь бежевые и белые кружева. На голове – типичный чепец молочницы. Лицо Мэгги сверкало насмешливой улыбкой, будто хозяйка немного подшучивает надо мной и приглашает повеселиться вместе.
– Наверное, я совсем отупел, – заметил я, – но не улавливаю смысл фразы о Тедди.
Мои слова почему-то смыли улыбку с лица Мэгги, и она спросила:
– Что вам известно обо мне, Гаррет?
– Немного. Ваше имя. То, что вы самая привлекательная женщина из встретившихся мне за последние сто лет. Еще кое-что видное невооруженным глазом. И то, что вы живете в особенном районе. Вот, пожалуй, и все.
Она покачала головой, и рыжие локоны заколыхались в такт движению.
– Скандальная слава нынче, видимо, не в цене. Однако пройдем в другой зал. Здесь можно ослепнуть.
Ужасно мило, когда тебе начинают выдавать непонятные сентенции, – нет необходимости изобретать их самому или придумывать остроумные ответы.
Мы миновали несколько вычурных, но ничем не примечательных комнат и наконец дошли до потрясающего места – бам! Обеденная зала, приготовленная для двоих.
– Словно сказочная ночь на Холме Эльфов, – пробормотал я.
– У меня точно такое же чувство. – (Оказывается, она не утратила слуха.) – Эти помещения иногда наводят ужас. Присаживайтесь.
Я опустился на стул напротив Мэгги, поближе к концу стола. Вокруг него без труда могла бы рассесться пара дюжин гостей, не считая хозяев.
– Это ваше любовное гнездышко?
– Самый маленький из всех моих столовых залов. – Она изобразила на личике подобие улыбки.
– У вас и у Тедди?
– Остается только вздохнуть. Как быстро проходит дурная слава! Кроме членов семьи, никто ничего не помнит. Хотя и этого вполне достаточно. Их злобы хватит на все человечество. Тедди – это Теодорик, принц Камарка. Он стал королем Теодориком Четвертым и сумел продержаться в этом качестве целый год.
– Король? – Наконец-то у меня в башке прояснилось. – Я, кажется, начинаю понимать.
– Вот и хорошо. Значит, мне не придется пускаться в нудные объяснения.
– Мне мало что известно. В то время я служил в морской пехоте. Там, в Кантарде, нас не очень волновали скандалы в королевском семействе.
– Вы не знали, кто король, и вам на него было плевать. Мне уже приходилось слышать это. – Мэгги Дженн послала мне свою самую обворожительную улыбку. – Держу пари, вы и сейчас не следите за придворными скандалами.
– Они не слишком влияют на мое повседневное существование.
– Они не повлияют и на вашу работу для меня. Здесь не важно, много или мало грязи обо мне вам известно.
В зал вошла женщина. Подобно Зэку она была стара как первородный грех. Крошечная, ростом с ребенка, с очками на носу. Мэгги Дженн явно заботилась о своей прислуге – очки нынче дороги. Старуха молча застыла, скрестив на груди руки.
– Мы приступим, как только вы будете готовы, Лори.
Слегка наклонив голову, старушенция вышла.
– Но все же я вам кое-что расскажу, – продолжила Мэгги, – хотя бы чтобы немного удовлетворить ваше любопытство. Вернее, чтобы вы занялись тем, за что я вам плачу, а не копанием в моем прошлом.
Я буркнул что-то невнятное.
Лори и Зэк доставили суп. Рот сразу заполнился слюной – слишком долго мне пришлось питаться плодами своего собственного кулинарного искусства.
Единственный повод скучать по Дину.
– Я, Гаррет, была любовницей короля.
– Помню.
Наконец-то я действительно вспомнил. Это был скандал что надо. Кронпринц настолько втюрился в простолюдинку, что поселил ее на Холме. Его супруга была отнюдь не в восторге. Старик Тедди не пытался скрывать свою страсть. Он любил, и ему было наплевать, знает об этом весь мир или нет. Весьма неблагоразумное поведение для человека, которому предстояло стать королем. Серьезный недостаток характера для наследника престола.
Так, собственно, и оказалось. Король Теодорик Четвертый проявил себя высокомерным, узколобым и капризным сукиным сыном, позволившим разделаться с собой всего лишь через год правления.
Мы почему-то нетерпимы к королевским слабостям. Точнее, к ним нетерпимы высшая аристократия и члены семьи. Остальным и в голову не пришло бы пойти на убийство. Даже бешеные собаки-революционеры и те не помышляют об истреблении королей.
– А ваша дочь?..
– Ее отец – не Тедди.
Я прикончил суп. Это был куриный бульон с чесноком. Мне он очень понравился. Престарелые слуги унесли опустевшую посуду. Запестрели разнообразные закуски. Я был нем как рыба, и Мэгги приходилось поддерживать разговор.
– Мне доводилось глупо ошибаться, мистер Гаррет. Так и появилась моя дочь.
Прожевав нечто, состоящее из куриной печенки, бекона и молотых орехов, я пробормотал:
– Неплохо.
– Мне было шестнадцать. Отец выдал меня замуж за животное, которое желало только девственниц. Его дочери по возрасту годились мне в матери. Мое замужество должно было помочь папочкиному бизнесу. Поскольку мне никто не объяснил, как избежать беременности, я тут же понесла. Мой супруг от ярости бился в припадке. Оказывается, в мою задачу не входило иметь детей, я должна была лишь служить грелкой для его постели и ублажать мужа, повторяя, какой он могучий мужчина. Когда же я родила дочь, он просто свихнулся. Еще одна дочь. У него не было сыновей. Он считал, что это бабий бунт, что мы сговорились, чтобы погубить его. Мне никогда не хватало смелости заявить, что с ним произойдет, если мы – женщины – действительно воздадим ему по заслугам.
Злобный оскал. На какое-то мгновение из-под улыбающейся маски выглянула другая Мэгги.
Она принялась жевать, предоставив мне время для комментариев. Я лишь кивнул с набитым ртом.
– Старый мерзавец продолжал тем не менее пользоваться мной. Его дочери пожалели меня и научили всему, что мне следовало знать. Они ненавидели своего папочку больше, чем я. Затем моего отца убили грабители, завладев двенадцатью медными монетами и парой старых сапог.
– Очень похоже на Танфер.
– Это и был Танфер, – кивнула она.
– Итак, ваш отец умер…
– У меня не осталось никаких причин и дальше ублажать мужа.
– Вы ушли.
– Не раньше чем, застав его спящим, выбила из него палкой все дерьмо.
– Я принимаю ваш рассказ близко к сердцу.
– Замечательно.
Ее взгляд светился озорством. Я решил, что Мэгги Дженн мне нравится. Прожить такую жизнь и сохранить способность кокетничать…
Это был очень интересный ужин. Я узнал все о возникновении ее отношений с Тедди, но не услышал ни слова о том, как протекали годы между ее разводом и бурной встречей с будущим королем. Мне показалось, что она любила Тедди столь же сильно, как и он ее. Иначе Мэгги не стала бы сохранять в первозданном виде эти отвратительные комнаты.
– Этот дом – тюрьма, – довольно туманно произнесла она.
– В таком случае вам следует навестить мое жилище.
– Я не то имела в виду.
Я набил рот, использовав этот старый прием, чтобы заставить ее сказать больше. Метафоры вообще слабо доходят до меня.
– Гаррет, я могу уехать отсюда в любое время. Более того, меня довольно часто побуждают сделать это. Но если я уступлю, то потеряю все. По-настоящему мне здесь ничего не принадлежит. Я лишь временно пользуюсь этим богатством. – Она обвела рукой вокруг себя. – До тех пор, пока сама не оставлю дом.
– Понимаю.
И я действительно понимал. Узница обстоятельств, она вынуждена была здесь оставаться. Незамужняя женщина с ребенком. Ей была знакома бедность, и она знала, что богатой быть гораздо лучше. Бедность – тоже своего рода тюрьма.
– Пожалуй, Мэгги Дженн, вы мне можете понравиться.
Она приподняла одну бровь. Какое милое искусство! Лишь немногие наделены этим природным талантом. Только лучшие люди могут выполнить трюк с бровью.
– Большинство клиентов мне совсем не нравятся, – добавил я.
– Думаю, приятные люди просто не попадают в ситуации, когда им требуется помощь таких, как вы.
– Попадают, но нечасто – что весьма прискорбно.
9
Развитие событий показывало, что в ходе встречи с Мэгги передо мной могли открыться определенные возможности. Это чувство не оставляло меня с того момента, когда я, отправляясь на ужин, шагнул за дверь своего дома. Я не тот парень, который стремится получить все при первом свидании, но никогда не отказываюсь от подарков судьбы. Что касается сегодняшнего вечера, то я решительно не желал противиться ей.
Ужин подошел к концу. Я не находил себе места, а Мэгги Дженн продолжала виртуозно строить глазки. Такие фокусы могли бы даже епископа заставить позабыть о боге, и самая глубокая преданность идеям воздержания не спасла бы святошу от опасности утонуть в прозрачных озерах ее глаз. Искусство Мэгги было способно увести воображение самого ярого религиозного фундаменталиста в такие дали, из которых невозможно выбраться, не совершив отчаянной глупости.
Я настолько забылся, что даже не замечал, какую шутку начал играть со мной мой драгоценный орган.
За ужином мы мило поддразнивали друг друга, ловко жонглируя словами. В этом Мэгги Дженн не имела себе равных. Она была по-настоящему хороша. Я уже изготовился, схватив боевую трубу, сыграть сигнал «атака!».
Она же молча наблюдала за мной, видимо оценивая, насколько я дозрел.
Предприняв героические усилия и сосредоточившись, я прохрипел:
– Скажите мне вот что, Мэгги Дженн. Кто может совать нос в ваши дела?
Она промолчала, лишь подняла бровь, а значит, была изумлена. Она ожидала услышать от меня вовсе не это и сейчас старалась выиграть время.
– Не пытайтесь увести меня в сторону своими уловками, женщина. Вам так просто не увильнуть от ответа.
Она рассмеялась грудным смехом, сознательно подчеркивая свою хрипотцу, – мол, я способна увести тебя так далеко, как мне захочется. Я решил попробовать вернуться в реальность и встать из-за стола, чтобы изучить развешанные по стенам картины. Однако от этой идеи пришлось тут же отказаться. Я обнаружил, что попытка подняться во весь рост причинит мне как физическое, так и моральное неудобство. Откинувшись на стуле, я уставился в расписной потолок с таким видом, словно советовался с танцующими фавнами и парящими херувимами.
– Что вы имеете в виду? Кто вмешивается в мои дела?
Я немного помолчал, раздумывая, стоит ли делиться своими мыслями.
– Прежде всего давайте вернемся немного назад. Кто-нибудь знал, что вы намерены обратиться ко мне?
Естественно, кто-то об этом знал. Иначе Торнада не навестила бы меня. Но мне нужна была оценка самой Мэгги.
– Я не делала из своих планов секретов, если вы подразумеваете это. Я просила совета у многих, решив обратиться к услугам человека вашего сорта.
Хм… Интересно, что это значит – человек моего сорта?
В жизни часто встречается и такое. Возникает недружелюбное отношение к людям, ищущим помощи у профессионала.
– Тогда пойдем дальше. Кого могло обеспокоить, что вы приступаете к поискам дочери?
– Никого.
У нее начали возникать подозрения.
– Хорошо. Будем считать, что это никого не интересует, просто некто хотел поддержать вас в беде.
– Вы пугаете меня, Гаррет.
Она вовсе не выглядела испуганной.
– Может быть, и стоит немного испугаться, – заметил я. – Понимаете, мне было заранее известно о вашем визите.
– Что? – по-настоящему заволновалась Мэгги.
– Как раз перед вашим появлением один мой друг, занимающийся тем же, чем и я, предупредил меня о вашем приходе.
Конечно, сказать, что мы с Торнадой коллеги, – это некоторая натяжка. Торнада готова приняться за любую работу, лишь бы без труда и побыстрее наполнить свой кошелек.
– Он думал, что вы пожелаете, чтобы я замочил кого-то, и поэтому решил предупредить меня.
Улавливаете мой тонкий маневр? Даже дохлый логхир нечасто может принять Торнаду за мужчину.
– Замочить? Я?..
Мэгги прекрасно понимала арго. Вначале она слегка утратила душевное равновесие, но, похоже, быстро приходила в себя.
– Он не сомневался в этом.
Однако лично я сомневался в том, что она не сомневалась. Большая, любвеобильная, бестолковая, предприимчивая, нетерпимая и ленивая Торнада. Она уверена в том, что если не сможет кого-то умаслить или уговорить, то добьется своего при помощи доброго старомодного пинка под зад. Она остается всего лишь незатейливой деревенской девицей с простыми грубоватыми замашками, и ее следует принимать такой, какая она есть.
Необходимо еще раз поговорить о Мэгги Дженн с Торнадой, если я сумею ее найти. Впрочем, вряд ли это будет трудно. Большая дуреха скоро объявится сама. Возможно, еще до того, как я буду к этому готов.
– На пути к вам за мной следили, – объявил я.
– Что? Кто? Почему?
– Не имею понятия. Я упомянул об этом, чтобы вы знали – ваше дело кого-то не оставляет равнодушным.
Мэгги покачала головкой. Восхитительная головка. Я вновь начал утрачивать с таким трудом достигнутую собранность. Пришлось сконцентрироваться на описании внешнего вида выслеживавшего меня парня.
Заговорщицки улыбнувшись, Мэгги спросила:
– Гаррет, вы способны думать о чем-нибудь, кроме…
– Сколько угодно.
Сейчас я размышлял, например, не устроить ли соревнование по бегу – проверить, смогу ли я догнать ее.
– Гаррет!
– Не я это начал.
В отличие от многих женщин, она не стала отрицать своей вины.
– Да, но…
– Поставьте себя на мое место. Вы – молодой человек с горячей кровью, оказавшийся наедине с вами.
– Способность к лести заведет вас далеко, Гаррет, – хихикнула она.
Ух! Кое-что в моем организме начало причинять мне физическую боль.
– Вы способны превратить любое дерьмо в конфетку, – закончила Мэгги.
Теперь хихикнул я и поставил себя на свое место, предположив, что она вернется на свое и позволит событиям развиваться предназначенным путем. Но после трудного путешествия на ее сторону стола оказалось, что события не получили дальнейшего развития. Неохотно – как мне показалось – она выскользнула из моих рук.
– Так не может продолжаться, если вы хотите, чтобы я отыскал вашу дочь, – пробормотал я.
– Действительно. Вы правы. Дело есть дело, и мы не должны позволить природе встать на его пути.
Вообще-то, я был готов разрешить природе поступать, как ей вздумается. Однако вслух произнес:
– Вернемся к сути вопроса… Я вовсе не такой, как вы обо мне думаете. Я работаю по законам логики и на основе фактов. Перед вами, мэм, серьезный профессионал Гаррет. Так не лучше ли будет, если вы начнете сообщать мне факты, вместо того чтобы соблазнять меня призывными взглядами?
– Не надо грубить, Гаррет. Мне так же тяжело, как и вам.
