Так в еврипиловой ставке Менетиев сын многомощный Рану лечил Еврипила. Войска ж аргивян и троянцев Толпами бились друг с другом. Однако теперь уже больше Быть не могли обороной ни ров, ни стена для данайцев, Что́ пред судами своими воздвигли они, вкруг стены же Ров провели: не почтили они гекатомбой бессмертных, Чтобы суда и добычу богатую в них охраняли. Против желанья богов укрепленье воздвигнуто было, Вот почему лишь недолго оно на земле удержалось. Только пока еще Гектор был жив, Ахиллес же сердился, И не разрушен был город великий владыки Приама, – Это лишь время стояла большая стена перед станом. После того ж, как погибли храбрейшие между троянцев, И средь ахейцев – погибли одни, и остались другие, И на десятом году разрушен был город Приама, И на судах в дорогую отчизну ахейцы отплыли, – Между собой сговорились тогда Посейдон с Аполлоном Смыть укрепление, силу всех рек на него устремивши, – Тех, что с идейских вершин изливаются в бурное море: Воды Гептопора, Реса; Кареса и Родия воды; Греника струи, Эсепа, священные волны Скамандра И Симоента, где столько щитов твердокожих и шлемов Пало во прах и легли полубоги, могучие мужи. Устья их слил Аполлон в широчайшую общую реку. Девять он дней направлял ее на стену. Зевс непрерывно Дождь проливал, чтобы смыть поскорей укрепления в море. Сам же земли потрясатель, с трезубцем в руках, пред волнами Шел впереди, до основы водой из песка вырывая Бревна и камни, какие, трудясь, аргивяне сложили. Все он с землею сравнял до стремительных вод Геллеспонта, Самый же берег великий, разрушивши крепкую стену, Снова песками засыпал и снова все реки направил В русла, где прежде текли их прекрасноструистые воды. В будущем так поступить собрались Посейдон с Аполлоном. Нынче ж вокруг укреплений, искусно построенных, шумный Бой разгорелся повсюду. Трещали огромные бревна В башнях громимых. Ахейцы, бичом укрощенные Зевса, Сбившись в кучи, вблизи кораблей своих полых держались В страхе пред Гектором, мощным бойцом, разносителем бегства. Он же по-прежнему в битве свирепствовал, вихрю подобный. Так же, как лев иль кабан, окруженный ловцами и псами, В стороны вертится грозно, могучею силою гордый, Те же, друг с другом сомкнувшись, стеною его окруживши, Твердо стоят против зверя и тучами острые копья Мечут из рук. Не трепещет, однако, бесстрашным он сердцем, Думать о бегстве не хочет. И сам себя храбростью губит. Прыгнет туда и сюда, охотников ряд испытуя; Всюду охотников ряд пред прыжками его отступает. Так же и Гектор, толпы обходя конеборных троянцев, Просьбами ров перейти побуждал их. Но даже и кони Рва перейти не решались; вздымались и страшно храпели, Стоя над самою кручей; пугал их тот ров, чрез который И перейти было трудно, и с края его перепрыгнуть. Круты, обрывисты были с обеих сторон его стенки, С той стороны частокол заостренный над ним поднимался, – Крепкий, высокий, который воздвигли ахейские мужи, Чтобы служил им надежной защитою против троянцев. Конь в этот ров нелегко с колесницей прекрасноколесной Мог бы сойти, пехотинцы ж рвались, не удастся ль им это. К храброму Гектору Пулидамант подошел и промолвил: «Гектор и все вы, вожди и троян, и союзников наших! Что за нелепица – гнать через ров лошадей быстроногих! Через него нелегко перебраться: острейшие колья Сзади него, а за ними – стена. Невозможно для конных Ни перейти через ров, ни сражаться внутри его. Страшно Было бы тесно для воинов там, и погибли б троянцы. Если высокогремящий Кронид для ахейцев замыслил Полную гибель, и хочет троянцам послать избавленье, – Я бы, конечно, желал, чтобы это тотчас совершилось, Чтобы вдали от отчизны бесславно погибли ахейцы – Если, однако, они повернут и отпор от судов нам Храбрый дадут, и обратно в глубокий нас ров опрокинут, – Даже, я думаю, вестник, и тот ни один возвратиться В город не сможет от снова на нас налетевших ахейцев. Слушайте ж, что вам скажу я, и это, давайте, исполним! С коней сойдем, и пускай пред окопом возницы их держат, Сами ж пешком, с оружьем в руках, в доспехах, все вместе Дружно за Гектором следом ударим. Тогда аргивянам Не удержаться никак, раз уж им предназначена гибель». Гектору умное слово понравилось Пулидаманта. Тотчас с своей колесницы в доспехах спрыгнул он на землю. На лошадях и другие троянцы не стали съезжаться, – Спрыгнули все с колесниц за божественным Гектором следом. Каждый затем конеборец вознице отдал приказанье Около рва колесницы удерживать в полном порядке. Сами ж они, разойдясь, разделилися на пять отрядов, Тесно друг с другом сомкнулись и двинулись вслед за вождями. Первый отряд, наибольший, за Гектором с Пулидамантом Следовал; он состоял из храбрейших мужей, всех жаднее Рвавшихся, стену разрушив, в сраженье вступить пред судами. Третьим вождем был у них Кебрион; при своей колеснице Гектор оставил на время другого возницу, похуже. А над вторыми Парис был вождем, Алкафой и Агенор. Третьих вели прорицатель Гелен, Деифоб боговидный, Оба Приамовы дети; а третьим вождем их был Асий, – Асий Гиртаков; его из Арисбы огромные кони Огненной масти примчали под Трою с реки Селлеента. Был вождем над четвертым отрядом рожденный Анхизом Храбрый, могучий Эней, а при нем Архелох с Акамантом, Два Антенорова сына, во всяких искусные битвах. Рать многославных союзников вел Сарпедон за собою, Главка в товарищи взяв и бесстрашного Астеропея: Этих двоих он считал на много отважнее прочих После себя самого. Он сам же меж всех выдавался. Прочными тесно сомкнувшись щитами, пошли они прямо, Воинским жаром горя, на данайцев: не ждали, что будут Сопротивляться враги, но что все в корабли устремятся. Прочие Трои сыны и союзники славные Трои Вняли совету, что подал им Пулидамант безупречный. Не пожелал только Асий Гиртаков, мужей повелитель, Коней своих пред окопом с возницею вместе оставить. Он в колеснице помчался к ахейским судам быстролетным. Глупый! Совсем уже близко ждала его жалкая гибель, Не суждено ему было, красуясь в своей колеснице, Снова в открытый ветрам Илион из сраженья вернуться. Обволокла его прежде того злоимянная участь Через копье Девкалида, бесстрашного Идоменея. К левым приблизился он кораблям, куда аргивяне С поля сраженья бежали на быстрых своих колесницах. Гнал он туда лошадей с колесницей. Однако в воротах Он не увидел ни створов закрытых, ни крепких засовов; Настежь ахейцы держали ворота, чтоб каждый товарищ, С поля бегущий, спастись у судов имел бы возможность. Прямо в ворота коней направлял он. С пронзительным криком Следом бежала дружина. Все думали, что уж ахейцам Не удержаться никак, что в суда они бросятся в страхе. Глупые! Двое храбрейших героев их ждало в воротах, Сильные духом сыны копьеборцев могучих лапифов. Первый из них – Полипет, могучий сын Пирифоя, Рядом с ним – Леонтей, мужегубцу Аресу подобный. Пред воротами стояли высокими оба героя, Словно два дуба высоковершинных в горах. Каждодневно Дождь их сечет проливной, и ветер их треплет жестокий, Твердо, однако, стоят на корнях они крепких и длинных. Так же и оба лапифа, на руки и силу надеясь, Не убегая, на них наступавшего Асия ждали. Те ж, над собою щиты сухокожные кверху поднявши, Прямо на прочную стену бежали с воинственным криком. Ими начальствовал Асий владыка с Яменом, с Орестом, Асиев сын Адамант с Эномаем и храбрым Фооном. Оба лапифа сначала красивопоножных ахейцев, Бывших внутри, подбодряли суда защищать пред врагами. Но, увидав, что войско троянцев к стене устремилось И что ахейцы, крича, обратились в поспешное бегство, Выбежав оба вперед, пред воротами начали битву, Диким подобные вепрям в горах, которые смело Шумной ватаге мужей и собак выбегают навстречу, В стороны быстро кидаясь, деревья вокруг повергают, С корнем их вырывая, и стук от клыков их ужасных Вкруг раздается, покамест копьем кто-нибудь не убьет их. Так же блестящая медь на груди у лапифов звучала От наносимых ударов. Они же могуче сражались, И на бойцов наверху и на силу свою полагаясь. Те же бросали каменья с прекрасно построенных башен Вниз на троянцев, самих защищая себя, и обширный Стан, и суда на морском берегу. Как во время метели Под завывающим ветром, гонящим тенистые тучи, Сыплются снежные хлопья на землю, кормилицу многих, – Так же из рук и троян и ахейцев летели каменья, Копья и стрелы в одних и в других. Под ударами глухо Медные шлемы гудели и круги щитов многобляшных. Ахнул с досады тогда и по бедрам ударил руками Асий, Гиртаком рожденный, и в гневе великом воскликнул: «Зевс, наш родитель, и ты оказался обманщиком полным! Я и подумать не мог, чтоб герои ахейцы способны Выдержать были еще нашу силу и мощные руки! Так же, как быстрые осы с подвижным брюшком или пчелы, Гнезда свои заложивши близ самой дороги кремнистой, Полых жилищ не желают покинуть никак, но, увидев Хищных мужей-медоломов, потомство свое защищают, – Так и они не хотят от ворот, хоть и двое всего их, С места податься, пока не осилят иль сами не лягут!» Так говорил он, но речью своей не склонил Громовержца: Гектора славой украсить хотелося Зевсову духу. Рати других пред другими воротами билися боем. Трудно об этом о всем рассказать мне, как бог рассказал бы. Битва камнями повсюду вкруг стен, как огонь, разгоралась. Хоть и скорбели ахейцы, однако суда защищали Волей-неволей. И боги бессмертные духом скорбели, – Все, что в сражении этом помощники были данайцам. Бой и убийство меж тем завязали с врагами лапифы. Тут Полипет многомощный, воинственный сын Пирифоя, Острою пикой ударил Даманта сквозь шлем меднощечный. Шлемная медь не сдержала удара; насквозь пролетела Медная пика и череп Даманта пробила, и мозг в нем Перемешала внутри, его усмирив в нападеньи. После того он Пилона с Орменом убил. Леонтеем, Ветвью Ареса, убит Гипполох был, сын Антимаха; Острою пикой нанес он удар и попал ему в пояс. Выхватил после того из ножен он отточенный меч свой, Через толпу устремился и прежде всего Антифата Сбил в рукопашном бою. И на землю он грянулся навзничь. После того и Ямена, Менона, а также Ореста, – Всех одного за другим положил он на тучную землю. Но между тем, как они совлекали с убитых доспехи, Юноши, шедшие следом за Гектором с Пулидамантом, – Было их много, отважных; всего они больше желали Стену ахейцев пробить и огнем истребить корабли их; Юноши эти ко рву подошли и в смущении стали: Только что ров собрались перейти, как пред ними явилась Птица, высоко парящий орел, оставляя их слева; Темнобагрового нес он в когтях исполинского змея; Был еще жив он, и бился, и помнил все время о битве. Весь изогнувшись, того, кто держал его, вдруг он ужалил В грудь возле шеи. Орел, охваченный болью, на землю Бросил добычу, ее уронив средь троянского войска; Сам же, пронзительно крикнув, понесся с дыханьями ветра. В ужас троянцы пришли, как увидели пестрого змея, Знаменье Зевса-Кронида, лежащим меж них в середине. Пулидамант перед Гектором дерзостным стал и промолвил: «Гектор! Меня неизменно бранишь ты, когда на собраньях Я говорю справедливо. Никак допустить ты не можешь, Чтоб человек из народа с тобою о чем-нибудь спорил, – Ни на войне, ни в совете. Лишь власть свою хочешь ты множить! Но и теперь я скажу, что мне кажется самым хорошим. Дальше нельзя нам идти и сражаться с врагом пред судами! Вот что случиться должно, как я думаю, если не ложным Знаком явилась троянцам, хотевшим чрез ров перебраться, Птица, – высоко парящий орел, оставлявший нас слева, Темнобагрового несший в когтях исполинского змея. Был еще жив он. Тотчас его бросил орел, не достигнув Милого дома, и детям не смог он отдать его в пищу. Так же и мы, если даже ворота и стену ахейцев Силой великой проломим, и враг перед нами отступит, – Все ж не в порядке мы тем же путем от судов возвратимся, Много на месте оставим троянцев, которых ахейцы Острою медью погубят, свои корабли защищая. Так бы вам все объяснил прорицатель, кто духом бы ясно Знамений смысл понимал, кому доверяли бы люди». Грозно взглянув на него, отвечал шлемоблещущий Гектор: «Пулидамант! Очень мало приятно мне, что говоришь ты! Мог бы ты слово другое, получше, чем это, придумать! Если же то, что я слышал, сказал ты от чистого сердца, – Сами бессмертные твой, очевидно, похитили разум! Ты предлагаешь забыть мне решенье великого Зевса, Им же самим возвещенное мне с обещаньем исполнить, Хочешь, чтоб верил я больше летающим по небу птицам. В этих делах не силен я, и мало о том мне заботы, Вправо ли птицы несутся, – к заре, к восходящему солнцу, Или же влево летят, к приходящему с запада мраку. Мы же послушными будем лишь воле великого Зевса, – Он и смертных людей, и бессмертных богов покровитель! Знаменье лучшее всех – лишь одно: за отчизну сражаться! Впрочем, тебе-то чего же бояться войны и сраженья! Пусть даже всех остальных перебьют без остатка ахейцы Нас пред судами, – уж ты-то средь этих убитых не будешь! Сердцем не очень ты стоек, сражаться не очень-то любишь. Если ж из боя уйдешь ты, иль если своими речами Уговоришь и другого кого уклониться от битвы, Тотчас же, пикой моею сраженный, свой дух ты погубишь!» Так он сказал и повел. И за ним с потрясающим криком Кинулись в битву троянцы. А к этому Зевс молнелюбец Поднял с высоких идейских вершин ураганную бурю, Прямо понесшую пыль на суда. Туманил он разум У аргивян, а троянцам и Гектору славу готовил. Знаменью Зевса и силе своей доверяя, троянцы Стали пытаться сломать великую стену ахейцев, Балки башен сорвать напрягались и брустверы сбросить, И рычагами шатали у вала торчавшие сваи, Первыми врытые в землю, чтоб быть основаньем для башен. Их вырывали они и надеялись стену ахейцев Скоро пробить. Но данайцы ни шагу не делали к бегству. Брустверы загородивши щитами из кожи бычачьей, Били оттуда они по врагам, подступавшим под стену. Оба Аякса меж тем, на стене управлявшие битвой, Всюду ахейцев ряды обходили, их дух поднимая. Ласковой речью одних возбуждали, других же – суровой, Лишь замечали, что кто уклоняется вовсе от боя: «О, друзья! Меж ахейцев и самый отличный, и средний, И наиболее слабый, – не все одинаковы люди В битве, – теперь перед вами пред всеми явилося дело! Это и сами вы видите все. Наш призыв услыхавши, Пусть никто уж не смеет к судам повернуть мореходным! Дружно бросайтесь вперед, возбуждайте друг друга на битву! Может быть, молнеметатель Зевес олимпийский поможет Нам, отразивши троянцев, прогнать в Илион их обратно!» Так восклицали они, возбуждая на битву ахейцев. Так же, как снежные хлопья в обилии валятся с неба В зимнее время, когда промыслитель Зевес посылает На землю снег, показуя могущество стрел своих людям; Ветры уняв, посыпает он снегом густым непрерывно Главы высокие гор и в море бегущие мысы, Тучные пашни людей и заросшие лотосом долы; Снег берега покрывает и пристани моря седого; Только волна, набежав, поглощает его; все другое Снегом покрыто, когда снегопад разражается Зевсов. Так непрерывно с обеих сторон и каменья летали, – Те на троянцев, а те от троянцев на войско ахейцев, Камни метали друг в друга. И стук над стеной раздавался. Но ни за что бы троянцы тогда и блистательный Гектор Не проломили ворот, не сорвали б огромных запоров, Если бы сына Зевес своего Сарпедона не поднял На аргивян меднолатных, как льва – на коров тяжконогих. Тотчас вперед он уставил свой щит, во все стороны равный, Кованый, медный, прекрасный, который искуснейший медник Выковал, частые кожи воловьи снутри натянувши, Проволкой их золотою по краю щита прострочивши. Щит пред собою держа и колебля две острые пики, Он устремился, похожий на горного льва, уже долго Мяса не евшего. Страха не знающий дух его гонит В крепкий ворваться загон, чтоб овцу из отары похитить. Если он даже мужей-пастухов пред загоном находит, С копьями, с быстрыми псами отару свою стерегущих, Все же, не сделав попытки, не хочет вернуться обратно; Прыгнув в загон, похищает овцу, либо сам под ударом Падает первым, копьем из проворной руки пораженный. Так же и дух Сарпедона, подобного богу, на стену Гнал его ринуться смело и брустверы вражьи разрушить. Тотчас он Главку сказал, Гипполохову храброму сыну: «Главк! Почему между всех наиболее нас отличают Местом почетным, и мясом, и полной на пиршествах чашей В крае ликийском и как на бессмертных богов на нас смотрят? Мы и участком обширным владеем по берегу Ксанфа Лучшей земли, – и с садом, и с пашней, родящей пшеницу. Нужно поэтому нам и в передних рядах находиться, Твердо стоять и без страха кидаться в кипящую битву, Чтобы об нас крепкобронные так говорили ликийцы: «Нет, не без славы страною ликийскою нашею правят Наши цари! Хоть едят они жирное мясо овечье, Сладкие вина отборные пьют, но за то же и доблесть Их велика: в передних ликийских рядах они бьются!» Если бы, мой дорогой, из войны этой целыми выйдя, Мы с тобою бессмертны навек и бесстаростны стали, Я бы и сам не сражался в передних рядах и не стал бы В битву тебя посылать, мужам приносящую славу. Нынче же Керы смерти стоят перед нами повсюду, Их избежать иль от них ускользнуть никому невозможно. Ну, так вперед! Или мы кому славу доставим, иль нам он!» Так говорил он. И Главк не противился, не отказался. Двинулись прямо вперед пред великой толпою ликийцев. В ужас пришел Петеид Менесфей, увидавши идущих: К башне его, несчастье неся, они направлялись. Толпы своих он оглядывать стал, не найдет ли кого он Из предводителей, кто бы товарищей спас от несчастья. Скоро увидел обоих Аяксов, войной ненасытных; С ними и Тевкр находился, оставивший только что ставку. Были они недалеко, но крика его не слыхали: Так был грохот силен, – доходил он до самого неба, – Грохот разимых щитов и украшенных гривою шлемов, Грохот громимых ворот, пред троянцами крепко закрытых. Стоя пред ними, они их старались сломать, чтоб ворваться. Вестника тотчас Фоота послал он к обоим Аяксам: «Бегом к Аяксам спеши и зови их, божественный вестник! Важно, чтоб оба явились, всего это было бы лучше. Очень скоро случиться должна здесь тяжелая гибель: Яро ликийцев вожди наседают, которые бурей В схватки могучие также и раньше всегда устремлялись. Если ж и там пред Аяксами труд и борьба возникают, Пусть к нам придет хоть один многомощный Аякс Теламоний; Вместе же с ним пусть приходит и Тевкр, многоопытный лучник». Так сказал он, и слова его не ослушался вестник. Бросился быстро бежать вдоль стены меднолатных ахейцев, Стал пред Аяксами, к ним подбежав, и поспешно сказал им: «Вас, обоих Аяксов, вождей аргивян меднобронных, Просит возлюбленный сын питомца богов Петеоя Помощь подать. Хоть на время тяжелый с ним труд разделите! Важно придти вам обоим, всего это было бы лучше: Очень скоро случиться должна там тяжелая гибель. Яро ликийцев вожди наседают, которые бурей В схватки могучие также и раньше всегда устремлялись. Если же труд и борьба перед вами и здесь возникают, Пусть к нам придет хоть один многомощный Аякс Теламоний, Вместе же с ним пусть приходит и Тевкр, многоопытный лучник». Так он сказал. Согласился охотно Аякс Теламоний. Тотчас слова окрыленные он обратил к Оилиду: «Сын Оилеев! Вы здесь с Ликомедом могучим останьтесь Оба и дух возбуждайте в данайцах, чтоб храбро сражались. Я же отправлюсь туда и приму там участие в битве. Им довольно помогши, сейчас же вернусь к вам обратно». Так сказал и пошел великий Аякс Теламоний. С ним отправился вместе и Тевкр, его брат однокровный. Шел с ними также Пандион с изогнутым тевкровым луком. К башне они Менесфея, внутри вдоль стены пробираясь, Вскоре пришли – и пришли уже к утесняемым сильно. Бурному ливню подобно, на бруствер ахейцев неслися Полные мощи вожди и советники войска ликийцев. Сшиблись в схватке противник с противником. Битва возникла. Начал сраженье Аякс Теламоний. И прежде всего им Был Сарпедонов товарищ низвергнут, Епикл крепкодушный. Мрамором острым, огромным его он ударил, лежавшим Сверху на бруствере сзади стены. Его лишь с усильем Мог бы в руках удержать человек, и цветущий годами, Нам современный. Но тот высоко его поднял и бросил. Четырехгребенный шлем раздробил на Епикле тот камень, Череп разбил целиком. И Епикл, водолазу подобный, С башни высокой свалился, и дух его кости оставил. Тевкр Гипполохова сына, могучего Главка, в то время, Как он взбирался на стену, стрелой поразил медножальной, Где, как увидел, рука обнажилась, и вывел из боя. Главк потихоньку спрыгнул со стены, чтобы кто из ахейцев Раны его не увидел и громко не стал бы хвалиться. Грусть Сарпедона взяла, когда он увидел, что с боя Главк удаляется. Все ж не забыл он о битве кровавой. Тут же герой в Фесторида Алкмаона острую пику Быстро вонзил и назад ее вырвал; за нею повлекшись, Ниц Фесторид повалился. Доспехи на нем зазвенели. А Сарпедон, ухвативши руками могучими бруствер, Сильно рванул. И на всем протяжении бруствер свалился. Сверху стена обнажилась и многим открыла дорогу. Вместе Аякс Теламоний и Тевкр устремились навстречу. Тевкр ему выстрелил в грудь и в ремень угодил, на котором Щит, закрывавший все тело, висел. Но Кронион от сына Смерть отвратил: пред судами ему не судил он погибнуть. Мощный Аякс по щиту, налетевши, ударил; однако Пикой его не пробил, но напор отразил Сарпедона. Этот немного назад отступил, но совсем не оставил Поля сраженья. Еще он надеялся славы добиться И, обратившись назад, закричал богоравным ликийцам: «Что забываете так вы о храбрости бурной, ликийцы? Как бы я ни был силен, тяжело одному мне разрушить Крепкую стену и к быстрым судам проложить вам дорогу. Дружно вперед! Сообща добиваются больше успеха!» Так он сказал, и они, убоявшися крика владыки, Яростно вслед за владыкой-советником бросились в битву. Но аргивяне с своей стороны укрепили фаланги Сзади стены. Завязалось великое дело меж ними. Ни у данайцев ликийцы могучие не были в силах, Стену сломав, проложить к кораблям мореходным дорогу, Ни копьеборцы данайцы отбросить обратно ликийцев С места того не могли, какого они уж достигли. Так же, как два человека на поле, обоим им общем, С мерой в руках, меж собой о меже разделяющей спорят И на коротком пространстве за равную ссорятся долю, – Так только бруствер врагов разделял. Чрез него они бились И разбивали друг другу, ударами кожи воловьи Круглых тяжелых щитов, как и легких щитов окрыленных. Многие также и в тело само поражаемы были, В спину – одни из бойцов, у которых спина открывалась В бегстве из боя, другие же – в грудь, через щит прободенный. Стены и брустверы всюду обрызганы были обильно Кровью обеих сторон, – и троянских мужей, и ахейских. Но и при том не могли обратить они в бегство ахейцев. Ровно стояли враги, как весы добросовестной пряхи: Гири и шерсть положивши на чашки, она поднимает Их, уравняв, чтоб добыть для детей небогатую плату. Так в равновесьи и бой, и война находились, доколе Не дал славы боле высокой Приамову сыну Гектору Зевс: прорвался сквозь ахейскую стену он первым. Голосом громким кричал он, чтоб всем было слышно троянцам: «Конники Трои, за мною, вперед! Прорывайтесь сквозь стену, Бурно горящим огнем корабли забросайте ахейцев!» Так он кричал, ободряя. Ушами они услыхали, Разом всею толпою к стене устремились и стали К выступам бруствера вверх подниматься, уставивши копья. Гектор же поднял и нес, пред воротами близко лежавший, Камень огромный, широкий внизу, заострявшийся кверху. Камень подобный и двое сильнейших людей из народа На воз с земли нелегко бы могли приподнять рычагами, Нам современные. Он же легко и один потрясал им. Сделал легким ему Молневержец тот камень тяжелый. Так же, как шерсть от барана пастух безо всяких усилий, Взявши одною рукою, несет, и мала ему тяжесть, – Так же и Гектор поднял и нес на ворота тот камень. Плотно створы ворот прилажены были друг к другу, Были двойные они, большие, и пара засовов Встречных, болтом замкнутых, ворота снутри запирали. Стал он у самых ворот. Чтобы крепче удар оказался, Ноги раздвинул и, сильно напрягшись, ударил в средину. Оба дверные сорвал он шипа, и тяжестью всею Камень во внутренность рухнул. Взревели ворота. Засовы Их не сдержали, туда и сюда разлетелися створы, Камня принявши удар. Блистательный Гектор ворвался Внутрь. Лицом походил он на быструю ночь, и ужасной Медью, его облекавшей, сиял. А в руках потрясал он Парою копий. Одни лишь бессмертные боги могли бы, Выйдя навстречу, его удержать, как влетел он в ворота. Взоры горели огнем. Повернувшись к троянцам, велел он Перебираться чрез стену. Приказа послушались мужи. Тотчас одни перелезли чрез стену, другие же прямо В крепкие стали вливаться ворота. Данайцы бежали К полым своим кораблям. И шум поднялся непрерывный.
