Так вкруг тебя, ненасытный в боях Ахиллес, собирались Близ кораблей изогнутых ахейцы, тогда как троянцы Стали с другой стороны, на возвышенной части равнины. Зевс же с вершины Олимпа, горы, пропастями богатой, Дал приказанье Фемиде бессмертных созвать на собранье. Всюду прошедши, велела сойтись она к зевсову дому. Кроме реки Океана явились все реки, явились Нимфы бессмертные, жизнь проводящие в рощах прекрасных, Нимфы источников, рек и влажных лугов травянистых. Все собрались во дворце облаков собирателя Зевса, В портике гладком усевшись, который родителю Зевсу Сын его сделал Гефест с великим умом и искусством. Так собрались они в доме Кронида. Земли потрясатель, Тоже послушавшись зова, из моря пришел на собранье. Сел в середине и Зевса о целях расспрашивать начал: «Ты для чего, Молневержец, богов на собранье созвал? Или ты что замышляешь насчет аргивян и троянцев? Бой рукопашный сейчас у них разгорается жаркий!» Зевс, собирающий тучи, на это сказал Посейдону: «Ты угадал, Колебатель земли, что в груди я замыслил, Из-за чего вас собрал: за гибнущих я беспокоюсь. Сам я, однако, сидеть останусь в ущелье Олимпа, Буду отсюда глядеть и дух себе радовать. Вы же, Все остальные, идите в ряды и троян и ахейцев, Тем и другим помогайте, кому сочувствует каждый. Если ж один Ахиллес с троянцами будет сражаться, Очень недолго они быстроногого сдержат Пелида. В трепет они приходили и раньше, его увидавши, Нынче ж, когда он еще за товарища гневом пылает, Сам я боюсь, чтоб, судьбе вопреки, он стены не разрушил». Так сказав, возбудил Громовержец упорную битву. Боги в бой устремились, но цели их разные были. Гера с Палладой-Афиной отправились в стан корабельный, В стан же пошли Посейдон земледержец, колеблющий землю, Также благодавец Гермес, выдающийся хитрым рассудком, С ними вместе побрел и Гефест, гордящийся силой; Шел он хромая, с трудом волоча малосильные ноги. К войску троянцев пошли: Apec, потрясающий шлемом, Феб, не стригущий волос, с Артемидою, сеющей стрелы, Ксанф-река и Лето с Афродитой улыбколюбивой. Долго, пока вдалеке от сражавшихся боги держались, Торжествовали ахейцев ряды, потому что меж ними Вновь Ахиллес появился, так долго чуждавшийся боя. В члены ж троян конеборных спустился ужаснейший трепет. Страх охватил их, когда Ахиллес быстроногий пред ними В ярких доспехах предстал, подобный убийце Аресу. Но лишь вмешалися в толпы людей олимпийские боги, Мощная встала Эрида и к бою войска возбудила – Грозно кричала Афина, иль стоя близ рва пред стеною, Или по берегу моря шумящего крик поднимая. Черной буре подобный, завыл и Apec меднобронный, Громко троян возбуждая на бой то с высот Илиона, То пробегая вдоль вод Симоента по Калликолоне. Так, и одних и других возбуждая, блаженные боги В бой их свели и в сердцах пробудили тяжелую распрю. Страшно вверху загремел родитель бессмертных и смертных. Заколебал и внизу Посейдон, земледержец могучий, Всю беспредельную землю с вершинами гор высочайших. Все затряслось, – основанья и главы богатой ключами Иды, суда меднолатных ахейцев и город троянцев. В ужас пришел под землею Аид, преисподних владыка, В ужасе с трона он спрыгнул и громко вскричал, чтобы сверху Лона земли не разверз Посейдаон, земли потрясатель, И не открыл пред людьми и богами его обиталищ, – Затхлых, ужасных, которых бессмертные сами боятся. Грохот такой поднялся от богов, сходившихся в битву. Против владыки, земных колебателя недр Посейдона, Выступил Феб-Аполлон, готовя крылатые стрелы; Против Ареса пошла совоокая дева Афина; Гера богиня сошлась с Артемидою, сыплющей стрелы, Шумною, золотострельной, родною сестрой Дальновержца; Выступил против Лето могучий Гермес благодавец; Против Гефеста – поток широчайший, глубокопучинный: Боги зовут его Ксанфом, а смертные люди – Скамандром, Так бессмертные шли на бессмертных. Пелид же отважный В толпы стремился ворваться, чтоб где-нибудь Гектора встретить, Сына Приамова. Дух его больше всего порывался Кровью его утомить бойца-щитоносца Ареса. Но на Пелида поднял Аполлон, возбуждающий к битвам, Сына Анхиза Энея, вдохнувши могучую силу. Стал он голосом схож с Ликаоном, Приамовым сыном; Образ принявши его, Аполлон, сын Зевса, промолвил: «Где же, советник троянцев Эней, твои все угрозы? Или не ты в Илионе, за чашей с царями пируя, Им обещался один на один с Ахиллесом сразиться?» Сын Анхизов Эней, ему отвечая, промолвил: «Что ты меня, Приамид, против воли моей побуждаешь С сыном отважным Пелея в кровавую выступить битву? Нынче не первый уж раз против быстрого я Ахиллеса Выступлю: раз уже было, – согнал он копьем меня острым С Иды, когда на коров неожиданно наших нагрянул И разорил нам Лирнесс и Педас. Но послал мне спасенье Зевс, у меня возбудивши и силы, и быстрые ноги. Иначе я бы от рук Ахиллеса погиб и Афины: Шла ведь Афина пред ним и победу несла, побуждая Пикою медной его избивать и троян, и лелегов. Вот почему никому невозможно с Пелидом сражаться: Вечно при нем кто-нибудь из богов, кто беду отвращает. И без того уж копье его прямо летит и не слабнет, Прежде чем в тело врага не вонзится. Вот если бы бог нам Равным в сражении сделал возможный исход, то меня бы Он не легко победил, хоть гордится, что весь он из меди!» Зевсов сын Аполлон на это Энею ответил: «Что же, герой, отчего и тебе не вознесть бы молитвы К вечным богам? Говорят, что ты на свет рожден Афродитой, Дочерью Зевса. Пелид же родился от низшей богини. Мать твоя – дочь Громовержца, а та – только старца морского. Прямо с блестящею медью иди на него, не смущая Духа себе ни пустою его руготней, ни угрозой!» Молвил – и пастырю войска великую силу вдохнул он. Вышел Эней из рядов, одетый сверкающей медью. От белолокотной Геры, богини великой, не скрылось, Как через толпы мужей к Ахиллесу Эней пробирался. Став посредине богов, она обратилась к ним с речью: «Надобно б было задуматься вам, Посейдон и Афина, В сердце своем, как окончится все, что сейчас тут творится: Этот Элей, облеченный блистающей медью, выходит На Ахиллеса. Его подстрекнул Дальновержец на это. Надобно было б назад оттеснить нам отсюда Энея, Или чтоб также из нас кто явился на помощь Пелиду, Силу великую дал бы ему и исполнил отваги. Пусть он узнает, что любят его средь богов олимпийских Самые мощные боги, а те, что доселе троянцам Помощь давали в войне и сраженьях, бессильны и жалки. Все мы с Олимпа спустились сюда, чтоб участие в битве Этой принять, чтоб беды не случилось какой с Ахиллесом Нынче. Потом же претерпит он все, что ему при рожденье Выпряла с нитью судьба: когда родила его матерь. Если об этом о всем из уст он богов не узнает, То испугается, встретясь в бою с кем-нибудь из бессмертных. Тяжко явление бога, представшего в собственном виде!» Ей отвечал Посейдон, могучий Земли колебатель: «Гера, свирепствуешь ты неразумно. Зачем тебе это? Очень бы мне не хотелось, чтоб боги друг с другом сражались, – Мы и боги другие: намного ведь мы их сильнее! Лучше давайте-ка с поля сраженья сойдем и на вышке Сядем. А смертные пусть о войне позаботятся сами. Если же Феб-Аполлон иль Apec вмешаются в битву, Если удержат Пелида и биться ему помешают, Тотчас тогда против них мы вступим в сраженье и сами. Скоро, я думаю, выйдя из битвы губительной этой, Те против воли своей на Олимп возвратятся, в собранье Прочих бессмертных богов, рукой укрощенные нашей». Так произнесши, повел Черновласый богов за собою К кругообразному валу Геракла, подобного богу; Вал тот высокий троянцы совместно с Афиной Гераклу Сделали, чтоб от морского чудовища прятаться мог он В башне, когда на равнину оно устремлялось из моря. Там воссел Посейдон и другие бессмертные боги, Плечи окутав себе неразрывным туманом. Напротив Сели враждебные боги над кручами Калликолоны Около вас, Аполлон и Apec, городов разрушитель! Так, принимая решенья, напротив друг друга сидели Боги; но бой начинать, приносящий так много страданий, Медлили те и другие. А Зевс с высоты побуждал их. Медью светилась равнина. Заполнили всю ее люди, Кони. Дрожала земля от топота дружно идущих В битву мужей. Два лучших, храбрейших меж всех человека На середине меж ратей сходились, желая сразиться, – Сын Анхиза Эней и Пелид Ахиллес быстроногий. Выступил первым Эней Анхизид с угрожающим взором Шлемом тяжелым кивая; пред грудью широкой держал он Буйный свой щит, а рукою копьем потрясал медноострым. Вышел навстречу ему Ахиллес, со львом плотоядным Схожий, которого страстно хотят деревенские люди Всею деревней убить. Сначала идет он спокойно, Всех презирая; когда же копьем его ранит проворный Юноша, он приседает, разинувши пасть, меж зубами Пена клубится, в груди же сжимается храброе сердце. Бедра себе и бока бичует хвостом он могучим И самого возбуждает себя на сраженье с врагами. Прыгает, ярости полный, вперед, засверкавши глазами, Чтобы кого растерзать или в первой же схватке погибнуть. Так увлекали Пелида и сила, и дух его храбрый Боем навстречу идти отважному сердцем Энею. После того как, идя друг на друга, сошлись они близко, Первым слово Энею сказал Ахиллес быстроногий: «Что ты, Эней, так далеко вперед от товарищей вышел И предо мною стоишь? Или хочешь сразиться со мною, Веря, что можешь владыкою стать конеборных троянцев, Почестью равным Приаму? Но если б меня и убил ты, Царской власти за то, все равно, не вручит тебе старец: Есть у него сыновья; а сам он разумен и крепок. Или троянцы тебе отвели превосходный участок, С садом прекрасным и пашней, чтоб им ты владел и питался, Если меня умертвишь? Но ведь сделать тебе это трудно! Кажется, как-то тебя я копьем обратил уже в бегство. Вспомни, как, встретив тебя одного, от коровьего стада Гнал я с Иды тебя на проворных ногах, как поспешно Ты убегал. Оглянуться и то ты не смел убегая! После того ты в Лирнесс убежал. И туда я добрался Следом и город разрушил с Афиной, с родителем Зевсом. Множество женщин забрал я и, дней их свободы лишивши, В плен за собою увел. Спасли тебя Зевс и другие Боги. Теперь уж они не спасут тебя больше, как ждешь ты В духе своем. Совет тебе дам я: как можно скорее Скройся в толпу, не иди на меня, или плохо придется! Только тогда, как случится беда, дураки ее видят». Громко тогда Ахиллесу Эней, возражая, ответил: «Сын Пелеев! Меня испугать не надейся словами, Словно мальчишку какого: и сам я прекрасно умею И посмеяться над всяким, и колкое вымолвить слово. Происхожденье друг друга мы знаем, родителей знаем, Слышали много о них всем известных сказаний от смертных, Но не видал ни моих ты в лицо, ни твоих не видал я. От безупречного ты, говорят, происходишь Пелея, Мать же – Фетида, волнами рожденная, в косах прекрасных. Сыном отважного духом Анхиза себя перед всеми С гордостью я называю, а матерь моя – Афродита. В нынешний день уж иль те, иль другие оплакивать будут Милого сына. Не так же с тобой мы сейчас разойдемся, Лишь обменявшись пустыми словами и в бой не вступивши! Если же хочешь, чтоб знать хорошо, познакомиться также С родом нашим, то многим мужам хорошо он известен. Первый, Дардан, рожден был Зевесом, сбирающим тучи. Он основатель Дардании был. Илион же священный Не был еще на равнине в то время построен, и люди Жили тогда на предгорьях богатой потоками Иды. Сына Дардан породил, царя Эрихтония; этот Сделался самым богатым средь смертных людей человеком. Целых три тысячи коней паслось у него по долине, – Быстрых, прекрасных кобыл, жеребятами резвыми гордых. К ним и Борей на лугах вожделеньем не раз загорался. Образ принявши коня черногривого, их покрывал он. И, забрюхатев, двенадцать они жеребят народили. Если скакали те кони Борея по зреющей ниве, То по вершинам колосьев неслись, и их не ломали; Если ж скакали они по хребту широчайшему моря, То пробегали по самым верхушкам седого прибоя. Царь Эрихфоний родил владыку троянского Троса, Трое сынов родилося у Троса, во всем безупречных, – Ил, Ассарак и подобный богам Ганимед, – между всеми Смертными он выдавался людьми красотой несравненной. Боги его унесли вино разливать для Кронида Из-за его красоты, чтобы жил он в собранье бессмертных. Ил же сына родил, безупречного Лаомедонта, Лаомедонт – повелитель Тифона родил и Приама, Клития, Гикетаона, аресову отрасль, и Лампа. Капий рожден Ассараком, а сам родил он Анхиза. Я же Анхизом рожден, а божественный Гектор – Приамом. Вот и порода, и кровь, какими хвалюсь пред тобою. Доблесть же смертных Кронид то уменьшит, а то увеличит, Как пожелается сердцу его: могучее всех он. Будет, однако, болтать нам с тобою, как малым ребятам, В самой средине сраженья кипящего стоя без дела! Можем мы очень легко насказать оскорблений друг другу Столько, что тяжести их не поднимет корабль стоскамейный. Гибок у смертных язык, и много речей всевозможных На языке их; слова же широко пасутся повсюду. Слово какое ты скажешь, такое в ответ и услышишь. Нам же какая нужда оскорбленья и колкие речи Яростно сыпать один на другого, как делают жены В дух разъедающей ссоре, когда, разозлись друг на друга, Между собою бранятся, на улицу выскочив, много Правды и лжи говоря: ведь гнев и ко лжи побуждает! Ты от желанного боя словами меня не отклонишь, Прежде чем медью со мной не сразишься. Начнем же скорее, Силы один у другого на медных испробуем копьях!» Молвил – и пикой могучей ударил он в страх наводящий Щит Ахиллеса ужасный; вокруг острия затрещал он. Щит отстранил от себя Ахиллес мускулистой рукою, Страхом объятый; он думал – своей длиннотенною пикой Щит пробьет без труда Эней, воеватель отважный. Глупый! О том Ахиллес не подумал рассудком и духом, Что нелегко многославный подарок богов олимпийских Смертно рожденному мужу пробить иль заставить податься. Так не пробила щита и тяжелая пика Знея: Золотом, божьим подарком, была остановлена пика: Две полосы на щите пронизала, а там еще было Три, потому что всего поставил их пять Колченогий; Две наружных – из меди, и внутренних две – оловянных, И золотая в средине: она-то копье и сдержала. После того Ахиллес послал длиннотенную пику. Ею в энеев ударил он щит, во все стороны равный, Близко от края щита, где тончайшая медь пробегала, Где всего тоньше была и кожа воловья: насквозь их Ясень прорвал пелионский. И щит взревел под ударом. Съежась, нагнулся Эней и испуганно щит над собою Кверху поднял. Пронеслась над спиною энеевой пика, В землю вонзилась и стала, насквозь пролетев через оба Слоя большого щита. Ускользнувши от пики огромной, Остановился Эней. Глаза залилися смущеньем. В ужас пришел он, как близко вонзилася пика. Пелид же, Выхватив острый свой меч, на него устремился свирепо С криком ужасным. И камень Эней ухватил, наклонившись, – Тяжесть великую! Двое тот камень снести не смогли бы Ныне живущих людей. Но легко и один он махал им. Камнем попал бы Эней набегавшему сыну Пелея В шлем или щит; но они от того отразили бы гибель. Сын же Пелеев мечом у Энея исторгнул бы душу, Если бы зорко всего Посейдон не приметил владыка. Тотчас к бессмертным богам обратился с такою он речью: «Горе! Печаль у меня о возвышенном духом Энее! Скоро, Пелеевым сыном смирённый, сойдет он к Аиду, Внявши советам пустым дальнострельного Феба, который Сам, безрассудный, его не избавит от гибели грозной! Но для чего же, безвинный, страдания будет терпеть он Из-за чужих огорчений? Всегда он приятные жертвы Рад богам приносить, владеющим небом широким. Выведем, боги, Энея из смерти. И сам Громовержец Будет навряд ли доволен, я думаю, если Энея Сын Пелея убьет. Спастись суждено ему роком, Чтоб без потомства, следа не оставив, порода Дардана Не прекратилась. Он был наиболее мил Громовержцу Между его сыновей, от смертных родившихся женщин. Род же Приама царя Крониду уж стал ненавистен. Будет править отныне троянцами сила Энея, Также и дети детей, которые позже родятся». Так отвечала ему волоокая Гера богиня: «Сам, Земледержец, подумай в уме своем, что тебе делать: Вырвать Энея из битвы убийственной иль предоставить Сыну Пелея его укротить, как бы ни был могуч он. Мы же с нею вдвоем не однажды уж клятвы давали Перед бессмертными всеми, – и я, и Паллада-Афина, – Не отвращать никогда погибельных дней от троянцев, Даже когда Илион пожирающим пламенем вспыхнет И запылает в пожаре, зажженном сынами ахейцев!» Слово такое услышав, могучий Земли колебатель Двинулся быстро сквозь сечу, сквозь всюду нависшие копья. К месту пришел, где Эней находился с Пелеевым сыном. Тотчас глаза Ахиллесу окутал глубокою мглою, Ясень могучий его, заостренный сияющей медью, Вытащил вон из щита высокого духом Энея И положил пред ногами Пелида. Рукою могучей Поднял с равнины Энея на воздух и бросил с размаха. Воинских много рядов и много рядов лошадиных Перелетел Анхизид, рукою закинутый бога, И очутился на самом краю многошумного боя, Где облекались оружьем кавконы, на бой снаряжаясь. Близко к нему подошел Посейдон, сотрясающий землю, И со словами к нему окрыленными так обратился: «Кто тебя так ослепил из бессмертных, Эней, что готов ты Против бесстрашного сына Пелеева выступить в битву? Он тебя много сильнее и много милее бессмертным. Тотчас назад отступай, едва с Ахиллесом сойдешься, Чтоб, и судьбе вопреки, не спуститься в жилище Аида. После того же как смерть и судьба Ахиллеса настигнут, Смело сражайся в передних рядах. Средь прочих ахейцев Ни одного не найдется, кто с плеч твоих снимет доспехи». Все разъяснивши Энею, его он на месте оставил, Быстро чудесную мглу пред глазами Пелида рассеял, – И в изумленье великом кругом Ахиллес огляделся, Тяжко вздохнул и сказал своему благородному сердцу: «Боги! Великое чудо своими глазами я вижу! Пика моя предо мною лежит, но нет пред глазами Мужа, в которого я ее бросил, убить собираясь! Мил, как я вижу теперь, и Эней божествам олимпийским. Мне же казалось, что он только попусту хвалится этим. Пусть убирается! Больше со мною пытаться сразиться Он не захочет, – уж тем он доволен, что спасся от смерти. Ну, а теперь я, призвавши данайцев воинственных к битве, Выйду навстречу врагам и других испытаю троянцев!» Молвил, пошел по рядам и приказывал каждому мужу: «Нынче вдали от троянцев не стойте, герои ахейцы! Муж против мужа иди и яростно бейся с врагами! Как бы и ни был силен, но все ж одному тяжело мне Разом преследовать столько бегущих и биться со всеми. Сам бы Apec, хоть и бог он бессмертный, сама бы Афина Остановились бессильно пред пастью подобного боя. Сколько однако могу я руками, ногами и силой, – Не уклонюсь ни на миг я от битвы, – ни даже на мало! В гущу троянских рядов я ворвусь, и не радость троянец Тот испытает, который под пику мою подвернется!» Так возбуждал их Пелид. А троянцев блистательный Гектор Громко звал за собой и грозился пойти на Пелида: «Гордые Трои сыны! Не бойтесь Пелеева сына! Я на словах и с самими бессмертными мог бы сражаться, А вот копьеца – тяжело, ибо много сильнее нас боги. И Ахиллес ведь же все же слова свои выполнить может: Сбудется кое-какое, другое в дороге споткнется! Я на Пелида иду, хоть огню его руки подобны, – Руки подобны огню и железу блестящему – сила». Так возбуждал он троянцев. И подняли копья фаланги. Сила столкнулась врагов, по рядам покатилися крики. Вдруг перед Гектором Феб-Аполлон появился и молвил: «Гектор, смотри, не сражайся пока впереди с Ахиллесом! Скройся в толпе, во всеобщей лишь свалке сходись с ним, чтоб пикой Он не ударил в тебя иль мечом изблизи не сразил бы». Так говорил Аполлон. И трепет почувствовал Гектор, Голос бога услышав, и снова в толпу погрузился. Пылом горя боевым, Ахиллес налетел на троянцев С яростным криком. И первым убил он тут Ифитиона, Славного Отринтеида, племен предводителя многих. Нимфа наяда его родила Отринтею герою В Гиде, округе цветущей, лежащей у снежного Тмола. На Ахиллеса он прямо бежал. Ахиллес Отринтида В голову пикой сразил, голова пополам раскололась. С шумом на землю он пал, и вскричал Ахиллес торжествуя: «Вот ты лежишь, Отринтид, ужаснейший между мужами! Здесь нашла тебя смерть, далеко от отчизны, где дом твой Возле Гигейского озера вместе с отцовским наделом Близ многорыбного Гилла и водоворотного Герма!» Так он хвалился. Глаза же сраженного тьмою покрылись. Кони ахейских бойцов давили колесами тело, В первых рядах проносясь. Потом Антенорова сына Демолеонта, врагов отразителя, храброго духом, Пикой ударил в висок Ахиллес сквозь шлем меднощечный. Шлемная медь не сдержала удара. Насквозь пролетела Медная пика, и череп его пронизала, и мозг в нем Перемешала внутри, усмиривши его в нападенье – Гипподаманта потом, с лошадей соскочившего наземь И побежавшего прочь, он пикою в спину ударил. Тот заревел, умирая, как бык, которого тащат В жертву вокруг алтаря Посейдона, владыки Гелики, Юноши; глядя на них, веселится Земли колебатель. Так заревел умиравший, и дух его кости оставил. На Полидора Пелид устремился, подобного богу Сына Приама. Отец ни за что не пускал его в битву. Самый он был молодой между всех сыновей и Приамом Был наиболе любим, ногами же всех побеждал он. Детским желаньем горя добродетелью ног похвалиться, Рыскал он в первых рядах, пока не сгубил себе духа. Сзади в спину его поразил Ахиллес быстроногий Острою пикой, – туда, где, сходясь, золотые застежки С панцырем пояс смыкают, двойную броню образуя. Вышла, тело пронзив, у пупка его пика наружу. С воплем он пал на колени, туман его черный окутал, И, прижимая кишки выпадавшие, наземь он рухнул. Гектор, едва лишь увидел, как брат Полидор, захвативши В руки ползущие раной кишки, повалился на землю, Скорбь у него разлилася в глазах. Уж больше не смог он В дальних рядах оставаться. Пошел он навстречу Пелиду, Острым копьем потрясая, подобный огню. Ахиллес же, Только увидел его, – подскочил и сказал, торжествуя: «Вот приближается муж, всех больше мне сердце пронзивший, Самого мне дорогого убивший товарища! Больше Мы друг от друга уж бегать не будем по полю сраженья!» К Гектору он обратился, свирепо его оглядевши: «Ближе иди, чтоб скорее предела ты смерти достигнул!» Не испугавшись, ответил ему шлемоблещущий Гектор: «Сын Пелеев! Меня испугать не надейся словами, Словно мальчишку какого: и сам я прекрасно умею И посмеяться над всяким, и колкое вымолвить слово. Знаю я, как ты могуч, и насколько тебя я слабее! Впрочем, ведь все еще это лежит у богов на коленях. Может быть, также и я, хоть и более слабый, исторгну Дух твой, ударив копьем: у меня оно тоже не тупо!» Так он сказал, размахнулся и бросил копье, но Афина Прочь от Пелеева сына дыханьем копье отклонила, Дунувши слабо. Назад оно к сыну Приама вернулось И пред ногами упало его. Ахиллес же немедля Ринулся с яростным криком вперед, порываяся жадно Гектора смерти предать. Но, как бог, без труда Дальновержец Гектора вырвал из боя, окутав густейшим туманом. Трижды вперед устремлялся герой Ахиллес быстроногий С медною пикой, и трижды лишь воздух она пробивала. Но и в четвертый он раз устремился, похожий на бога, Голосом страшным вскричал и слова окрыленные молвил: «Снова, собака, ты смерти избег! А совсем уже близко Был ты от гибели! Феб-Аполлон защитил тебя снова: В грохот копейный вступая, молиться ты рад Аполлону! Скоро, однако, с тобой я покончу, сошедшись позднее, Если какой-нибудь есть помощник и мне средь бессмертных. Нынче ж пойду на других и повергну, которых настигну!» Молвил – и пикой ударил Дриона в средину затылка. Перед ногами Пелида упал он. Его он оставил И Филеторова сына Демуха, могучего мужа, Пикой колено пронзив, задержал. И сейчас же за этим, Острым огромным ударив мечом, лишил его жизни. После того Лаогона с Дарданом, рожденных Биантом, Сбил Ахиллес с колесницы на землю, напав на обоих, Первого пикой, второго мечом изблизи поразивши. Трос же, Аласторов сын, к коленям припал Ахиллеса, – Не пощадит ли его и в плен не возьмет ли живого. Может быть, думал, его не убьет, над ровесником сжалясь. Глупый. Не знал он, что мужа того убедить не удастся! Не благодушный был муж перед Тросом, не мягкосердечный, – Муж беспощадный! Колени руками ему охвативши, Трос собирался молить. Ахиллес же вонзил ему в печень Меч свой, и выпала печень, и черная кровь побежала, Складки хитона заполнив; глаза его тьмою покрылись, Дух отлетел. Ахиллес же, на Мулия ринувшись, в ухо Пикой ударил его, и мгновенно сквозь ухо другое Вышло ее острие. Агенорова сына Ехекла По голове поразил он мечом с рукояткой красивой; Меч разогрелся от крови до ручки. Глаза же Ехеклу Быстро смежила багровая смерть с могучей судьбою. Девкалиону за этим, на месте, где сходятся в локте Мышц сухожилья, пронзил Ахиллес мускулистую руку Медною пикой. Остался стоять он с повисшей рукою, Видя смерть пред собой. Мечом Ахиллес размахнувшись, Голову вместе со шлемом срубил и далеко отбросил. Брызнул мозг позвонков. На земле распростерлося тело. Тот же немедля пошел на бесстрашного сына Пейроя, Ригма, который пришел из фракийской страны плодородной. Пику он бросил в него, и в живот ему медь угодила. Ригм с колесницы упал. Тот пикою в спину ударил Ареифоя возницу, когда он сворачивал коней. Сшиб и его с колесницы. И кони забились в испуге. Так же, как бурный пожар по глубоким свирепствует дебрям Горного леса сухого. Вся чаща лесная пылает. Ветер гонит огонь пред собою, повсюду бушуя. Так повсюду он пикой свирепствовал, богу подобный, И избивал убегавших; земля струилася кровью. Так же, как если лобастых волов запряжет земледелец Белый ячмень молотить на току, хорошо уравненном, И под ногами мычащих волов высыпаются зерна, – Так же совсем ахиллесовы однокопытные кони Трупы топтали, щиты. Оросилися черною кровью Понизу медная ось и ручки вокруг колесницы. В них и от конских копыт, и от шин колесничных все время Брызги хлестали. Вперед порывался Пелид, добывая Славы, и черною кровью багрил необорные руки.
