Григорий Аркатов
Гетерозис. Хроники боли и радости
– В последнее время наши дела из рук вон как плохи. Поэтому я готов на все, чтобы спасти наш бизнес.
Мне нечего было ответить, а он продолжил, отложив газету.
– Раньше я всегда доверял твоему чутью. И оно тебя не подводило. Просто эта баба довела тебя до такого состояния. Но есть время разбрасывать камни и есть время, чтобы камни попадали в цель.
– Значит, я еду?
– Так точно. А теперь кушай, набирайся сил и помни, твой самолет в девять тридцать три. Удачи и до встречи.
Раздав ценные указания, мой любимый агент покинул меня, оставив мне на растерзание кусок яичницы и сыр.
– Что-нибудь еще, Алексей Анатольевич?
Витая в своих мыслях, я не заметил подошедшую официантку и лишь теперь обратил на нее внимание.
– Катерина…
Мои встречи с агентом традиционно проходили в одном и том же кафе. Так что эта девица обслуживала меня с первого дня работы. Сколько времени прошло с тех пор? Год, два, три…? Не помню. Однако я успел достаточно детально изучить ее повадки. Ведь я есть я.
– …вам плохо?
Черты ее лица встрепенулись в сильнейшем порыве смятения, но тут же остыли, а еще через мгновение она разрыдалась. Конечно, мне нравится производить впечатление на женщин, но не до такой степени.
– Все хорошо, – повторял я, усаживая официантку за свой столик, а усадив, вернулся на свое место.
Пришлось ждать, пока она перестанет лить слёзы. И лишь после мне удалось задать очевидный и долгожданный вопрос:
– Так что случилось?
Девушка недоверчиво окинула меня взглядом, окончательно высморкалась в цветастый платочек, а потом заявила:
– У меня проблема.
– Да неужели? – подумал я, – Как это я сразу не догадался.
– Моя сестра находится в коме.
Обычно я безразличен к подобной чепухе, но всегда стараюсь сделать вид, что мне действительно жаль, хотя бы ради соблюдения этикета, или просто, чтобы быть как все и не выделяться из толпы, если на это нет весомых причин.
– Сочувствую.
– Пять лет назад она упала с балкона седьмого этажа. Врачи спасли ее, но с тех пор…
– Почему сейчас?!
Она смотрела на меня взглядом недоумевающего искателя смысла.
– То есть???
– Прошло пять лет, но только в этот светлый день вам стало особенно грустно.
В ответ Катерина протянула мне скомканный клочок бумаги.
– Что это? – спросил я.
Не дождавшись объяснений, я развернул полученное. Предполагалось, что клочок бумаги окажется тайным посланием, секретной шифровкой или на худой конец билетом куда-нибудь, но вместо этого я увидел обычное чернильное пятно.
Какое-то время мой глаз изучал его со всех возможных ракурсов, пытаясь узреть творческий подход Малевича, но вскоре бросил это неблагодарное занятие.
– Ну и что это? – спросил я, тыкая пальцем в черный овал.
– Это вопрос к вам, – ответила официантка.
– Но я не занимаюсь чернильными пятнами…
– Зато вы занимаетесь сверхъестественным…
– И что? Что не так с этой каплей чернил?
Моя кожа ощутила холод взгляда, переполненного презрением негодующего.
– Мне сразу было ясно, что вы не поймете, – и, не дожидаясь ответа, она поднялась и ушла.
Секунду я смотрел ей вслед, пытаясь отыскать желание и силы, дабы остановить ее и вернуть, но быстро остыл, списал все на ПМС и достал телефон. По данным Гринвича у меня оставалось еще пять минут, и я потратил их на написание сообщения:
«Прости меня, пожалуйста. Мне стыдно за мое поведение прошлой ночью. Чмок».
Однако через мгновение пришел ошеломляющий ответ:
«Ты случаем не ошибся, милый. Я-то прощу, но от объяснений тебе не отделаться:)))».
Сердце бешено заколотилось, а лоб покрылся испариной. С большим трудом мне удалось взять себя в руки и отправиться в аэропорт.
Проблем с поимкой такси не возникло, а вот с водителем не сложилось.
– Вообще-то я не тороплюсь. Зачем гнать?
В ответ таксист саркастически поморщился в зеркало заднего вида и лишь усложнил приемы экстремального вождения.
– А заплатить? – возмущенно заявил он, когда мы оказались на месте.
– Запиши на мой счет.
Во мне было куда больше сарказма, а понтов – тем более. И я с силой захлопнул дверцу.
Служители аэропорта были куда милее и обходительнее таксиста, что в свою очередь снизило градус негатива в моей голове и уберегло от нервного срыва
– Гуденшперт? Туда и обратно? – спросили меня на таможне.
– Да-да, – ответил я и проследовал дальше.
Естественно, в бизнес-класс. Там я смог позволить себе развалиться в кресле и насладиться поездкой.
Как только мы оказались в воздухе, ко мне подоспела стюардесса.
– Кушать будете?
– Позже.
Проводив стюардессу взглядом, я заметил, что на меня пялится толстяк, сидящий через два кресла.
– Какие проблемы, сударь?
Толстяк не сразу сообразил, что я обращаюсь именно к его наглой роже, но вскоре смутился, помялся, а потом осторожно поинтересовался:
– А Вы… Вы Казанский?…
Раньше я любил фанатов, поклонников, любил, когда меня узнают на улице. Это доставляло мне радость, удовольствие. Я ловил с этого кайф, ублажал свое тщеславие…
Но все изменилось. И теперь я почти что «персона нон грата». И мне нет дела до прилипчивого фаната.
Однако ради приличия пришлось ответить.
– Возможно.
Без какого-либо предупреждения, уведомления и разрешения толстяк пересел поближе и начал говорить:
– У меня есть для вас отличная история…
– Да что вы говорите???
Толстяк был слишком увлечен своим естеством и не уловил мой сарказм. Без единого сомнения он продолжал свое повествование, активно чередуя реплики с невообразимой мимикой и жестами.
– Они среди нас!!!
– Они??? – переспросил я с неприкрытой иронией, – О ком речь, милостивый государь?!
– О-о-н-н-н-и-и!!! – протяжно заявил сбрендивший попутчик, сделав при этом умное лицо и закатив глаза, но тут же встрепенулся и перешел на шепот, – Они повсюду. Возможно, даже здесь.
– У-у-м, – пришлось подыграть, – Сочувствую.
Однако толстяк не унимался.
– Все началось полгода назад. Я ехал в электричке в командировку. А там, знаете ли, по вагонам обычно ходит разношерстный люд. Чаще всего коммивояжеры да «Mettalica» со своим последним концертом. Но в этот раз зашел мужичек и вместо того, чтобы спеть или сплясать, как ожидал весь честной народ, он заявил: «Господа, я – хронический алкаш и тунеядец. Подайте на опохмел!» На обратном пути, когда выходил с вокзала, я столкнулся с похожими творческими личностями. Несколько бомжеватых персонажей стояли на выходе с огромными транспарантами, сделанными из картонных коробок, а на них черным по белому сверкала надпись: «ПОДАЙТЕ НА БУХЛО!!!»
Казалось все и так предельно ясно. Алкаши среди нас. Почти Америку открыл. Однако толстяк неустанно продолжал меня удивлять:
– Спустя два месяца я вновь наткнулся на этих гоблинов. Но на этот раз они стояли в позе приветствия третьего рейха. Казалось, еще чуть-чуть и зазвучат крики: «Хайль Гитлер!»
Итак, нас атаковали алкаши-нацисты… Реальная фантастика. Артур Кларк мог о таком только мечтать…
– А спустя еще месяц на транспарантах появилась приписка: «ФОТОГРАФИЯ – 25 рублей».
– В смысле??? Они ещё и дистрибьюторы «Кодак»?
К счастью, ответ был отрицательным. Думаю, мир не перенес бы бомжей-дистрибьюторов фотопленки из племени алкоголиков-нацистов.
– Ну что вы?! Конечно, нет. Просто они предлагали фотографию за деньги. Как в музее. Или как сфотографироваться со знаменитостью. Например, с вами.
После последней фразы толстяк немного растерялся. Но видя отсутствие реакции с моей стороны, быстро успокоился.
– Так в чем мораль той басни? – спросил я.
– Как??? Вы не поняли?!
Толстяк был так ошарашен так сильно, будто я одномоментно совершил все семь смертных грехов.
– Простите. Виноват. Но может, вы все-таки скажите, в чем фишка?
– Они среди нас!!!
От всех этих прокламаций у меня даже живот прихватило, и я поспешил в туалет. Надпись «занято» не значилась, да и дверь была не заперта. Но какого было мое удивление, когда я увидел внутри девушку, которая сидела на унитазе и плакала.
Я прямо-таки обомлел, забыл о нужде и всем прочем. Обнаружив моё присутствие, девушка подняла на меня свои печальные, полные слёз глаза и надрывным голосом прошептала:
– Телеф-фона уп-пала-а…
И только тут я опознал, что правая рука девицы более чем по локоть утопает в унитазе.
– Вот чёрт, – ойкнула мысль и отправила меня за помощью.
Раскидав в все стороны лишённый понимания персонал, я ворвался в кабину пилотов.
– О, господин Казанский! – торжественно воскликнул капитан воздушного судна, – Неужели на нас напали пришельцы?!
– Позже, – ответил я, – А сейчас там девушка, чья рука застряла в унитазе.
Пилоты переглянулись, пытаясь уловить долю шутки, и лишь потом засуетились.
На радость моему душевному благополучию в остальное время полёт прошел без происшествий. А в аэропорту меня уже ждали.
– Добро пожаловать в Гуденшперт! – возвестил о своем добродушии невысокий лысоватый толстячок.
– Да-да, спасибо, – промямлил я в ответ и сел в шикарный чёрный лимузин.
Так я составил компанию рыжеволосому мужчине с очень рыжими бакенбардами.
– Косенец моя фамилия, – произнес таинственный попучик и в качестве жеста доброй воли протянул мне свою волосатую клешню.
– Рад знакомству.
Я солгал. Притворился улыбающимся. Попытался понять что будет дальше.
Вскоре дверца лимузина отворилась, и к нам присоединился еще один персонаж:
– Ну чё-чё? Познакомились?
– Да.
Ещё одна ложь. Но тем не менее…
К нам присоединился Вася Розенберг, международный агент по связям с общественностью. Люди прозвали его «двуядерный Вася» за особую медлительность ума. И всё же он был популярен. Видимо потому, что «Мир новостей» любил нанимать подобных клоунов ради экономии бюджета.
– Ну, тогда чё-чё?
– Давайте уже поедем???
Вася махнул рукой, и мы двинулись с места. Надо сказать, я практически сразу прилип к оконному стеклу. Ведь мне впервые довелось оказаться в Румынии. Пускай в Гуденшперте, но тоже неплохо.
Впрочем, постижение местных достопримечательностей продлилось недолго, потому как вскоре мы въехали в тоннель. Не меньше получаса пришлось глазеть на единообразие каменных сводов и тусклый свет подземного освещения. И я всё ждал, что вот-вот заблещет свет в конце тоннеля.
Когда же нас вынесло на свежий воздух, я то ли ахнул, то ли обомлел.
– То-то и оно, – озвучил схожие мысли Косенец.
– Ну чё-чё… Мы почти на месте.
Впереди возвышался огромный готический замок. Его красота была сравнима разве что с его величием, о котором кричал каждый кирпич стен, каждый булыжник мостовых, каждая тень величественных резных башен, флагштоками упиравшихся в небесные облака. Медная черепица ярко блестела под нападками лучей заходящего солнца, но все это не шло ни в какое сравнение с тем неописуемым эффектом, который давал скользкий взгляд вниз.
– Великолепно! – продолжал хвалебные отзывы Косенец.
– Еще бы…, – парировал я.
Фундамент замка стоял на вершине огромного каменного столпа. Вокруг, точнее внизу, раскинулась богатая жизнью долина. Крошечными силуэтами виднелись леса, поля, озера, а где-то вдали плотной грядой суровых стражей виднелись горы.
Единственным связующим звеном замка с внешним миром был такой же каменный и не менее готический мост, по которому в данный момент и катил наш лимузин.
В нужный момент безмолвные ворота раскрыли свой гостеприимный зев и наше авто проехало внутрь. Ну а чуть позже просто остановилось.
По всей совокупности ощущений я пришел к выводу, что и Вася, и Косенец, ну а моя персона уж подавно, впервые оказались в этих краях. Так что ждать руководства к действию было не от кого. Возможно, в чём-то был осведомлен шофер, но он вряд ли давал утечку информации.
– Нас должен кто-то встречать? – поинтересовался я.
Чувствуя на себе вопросительные взгляды, Вася смог промямлить лишь свое коронное:
– Чё-чё…
Но к его несказанной радости в этот момент дверца лимузина отворилась, и некий дядечка в годах пригласил нас на выход.
– Извините за задержку. Милорд ждет вас.
Оставив за спиной уют фешенебельного автомобиля, мы проследовали во внутренний двор замка. И пусть на смену средневековым лавкам и кузнице пришел Макдональдс и автозаправка. Главное – это атмосфера, витавшая в воздухе и жившая в каждой песчинке под ногами.
– Добро пожаловать. Гуденшпертский научно-исследовательский институт вампиризма приветствует вас.
Именно эту фразу обронил высокий молодой брюнет, ждавший нас в гостиной. При виде нас его лицо расплылось в широченной улыбке и показалось, что он вот-вот взорвется от смеха.
– Спасибо, Роланд, – сказал он старикану с тонким намеком, чтобы тот валил куда подальше.
– Да, милорд, – ответил старче и удалился.
– Делегация…, – «двуядерный» попытался было промямлить нечто соответствующее моменту, но вовремя заткнулся.
– Здорово, Тёмыч!
– Леха!!!
Крепкие мужские объятья длились ровно столько сколько нужно, после чего мы перешли к предметному разговору.
– Итак, сколько лет минуло??? Не меньше десяти…
– Да уж… А ты не изменился.
– Да и ты как-то не особо.
Вспомнив о своих спутниках, я тут же пригласил их к беседе.
– Знакомьтесь! Косенец, Розенберг… Если честно, то ума не приложу, что они тут делают.
Мое замечание по всем признакам задело самолюбие рыжеволосого, так что он насупился, ну прямо как кикимора болотная. Василий же в виду своей природной глупости даже не понял, о чем шла речь. Лишь пробормотал свое традиционное:
– Ну чё-чё…
– А это мой друг и одноклассник Артемий Громовой… Гений философской мысли… За одной партой сидели.
– Как-то слишком много регалий, – смущенно заметил Тёма.
– Раньше тебе это не мешало. Помню, ты побеждал на всех школьных олимпиадах.
– Давно это было и неправда.
Я рад был встрече и рад был поболтать со старым приятелем, тем более что общество Васи и Косенца меня серьёзно напрягало. Но стоять стоймя уже порядком достало. Так что, присмотрев уютный диванчик, я спросил:
– Может присядем???
И мы присели. Плюс ко всему Тёма нажал кнопочку на аккуратной панели управления желаниями и нам незамедлительно принесли питье и закуску.
– Ты мне скажи, Тёмыч, каким боком тебя занесло в институт вампиризма? – поинтересовался я у друга, пока молоденькая кокетка наливала мне гранатовый сок.
– Все очень просто. Мой дядя основал этот институт и всю свою жизнь посвятил изучению вампиризма.
– Не шутишь?!
– Серьёзно, – блаженно подтвердил Артемий, – После окончания школы он забрал меня к себе и всё последующее время я провел в стенах этого замка. Тебе нравится?
– Безумно!!!
– А сам-то профессор когда удостоит нас своим вниманием? – подал голос Косенец.
Его до боли противная рожа приобрела настолько сморщенный и ощетинившийся вид, что казалось его удар хватит от очередной пары-тройки баек о днях былых.
– Думаю, дядя рад был бы вас принять, но боюсь в его положении это вряд ли возможно.
– В смысле? – переспросил я.
– Он умер, – с ноткой горечи ответил Артемий и, сделав глоток маслянистой жидкости из стакана, поставил его на столик.
– Чё-чё??? – подключился к беседе Василий и как всегда не вовремя.
Между тем я попытался переварить полученную информацию.
– Как так вышло?
Вопрос был очевиден и в то же время обладал основополагающей загадочностью, от которой в частности и зависел исход моей миссии.
– Никто не знает…
Как банально. Как часто я слышал подобные умозрительные речи и как часто мне приходилось убеждаться в обратном.
– …Его нашли мертвым этим утром в лаборатории. Он работал всю ночь и что-то случилось. Может сердце?..
– А что говорит врач?
– Врач???
В глазах Артемия зависли колкие вопросики, словно он впервые в жизни слышал это слово.
– Ну да. Человек, который лечит… калечит…
– Боюсь, с ним тоже проблема…
– Не понял?!
– Он умер с неделю назад.
В гостиной повисло молчание, но продлилось оно недолго, ибо вновь за разбор полетов взялся чертов Косенец.
– Господа, мне, конечно, говорили, что здесь какие-то проблемы, но я не думал, что всё так запущено.
– Как догадался?!! – воскликнул я, – А мы было решили тут рай небесный…
– Вы – хам.
– Да пошел ты!
– Чё-чё…. Не надо, – вмешался в перепалку Василий.
– Да кто он вообще такой??
И действительно, что за птица имела рыжие бакенбарды? Этот вопрос давным-давно назрел, но всё руки не доходили.
Я впился испытующим взглядом в Василия, а тем временем Артемий и Косенец очень странно переглянулись. Словно их двоих связывала некая невидимая нить. Но что общего могло быть между моим одноклассником и этим рыжим уродом?..
– Это я его вызвал!
Достаточно было обернуться, чтобы увидеть вновь прибывшего участника бойкой дискуссии.
– Здравствуйте, профессор…
Осуществив скромное приветствие, Артемий немного привстал с дивана. Голос его местами пробивала редкая дрожь. Казалось, он боялся этого типа, какое-то время таившегося в тени. Впрочем, с виду в новоявленном профессоре не было ничего пугающего. Он даже как-то и не походил на академическую мышь. Скорее был похож на колхозника, который только что отпахал гектаров триста. Изорванная и порядком потрепанная одежда была покрыта слоем пыли, чумазое лицо исполосовано ссадинами, а в руках угрожающе покачивалась кирка.
– Ну, здравствуй, здравствуй, Тёма! – ответно произнес профессор и, громко топая грязными сапогами по начищенному паркету, приблизился к нашей кучке.
Не успел он закончить свой путь, как позади него раздался грохот падающей посуды. А вслед за этим старческие вопли возвестили о чём-то, сравнимым с апокалипсисом.
– Милорд… Господи!.. Что же это такое творится?!
Профессор ухмыльнулся возникшему из-за него бедламу, а заметно побледневший Артемий поспешил сделать шаг к спокойствию.
– Роланд, всё в порядке. Оставьте нас.
Старик в последний раз окинул взглядом возникший кавардак, мысленно простился с погибшим кофе и тихо удалился.
– Итак, господа, вы все в сборе! – возвестил профессор, дождавшись нужной атмосферы.
– А вы кто? – спросил я.
И по лицам остальных было видно, что только я не в курсе ответа на поставленный вопрос.
– Рад просветить тех, кто со мной не знаком… Меня зовут Антонио Панангини, профессор эзотерической археологии из Неаполя. Достаточно для начала?
Я не знал, что ответить, поэтому просто промямлил:
– Вполне.
– Тогда продолжим. Мы собрались здесь, чтобы…
В этот момент в моем кармане завибрировал телефон.
– Простите, – извинился я и, встав с дивана, удалился от чужих ушей на безопасное расстояние.
Дисплей высвечивал неизвестный номер. Я бросил скользкий взгляд в сторону оживленно декламирующего Панангини и нажал на «прием».
– Слушаю.
От неизвестных номеров обычно приходится ждать звонков с предлогом купить путевку до развалин империи инков или пылесос, который не только моет, но и сушит. Но иногда доводится услышать простое:
– Привет!
– Привет. А кто это?
Звонивший ждал другого ответа, и потому следующая реплика была наполнена гневными нотками:
– Что?! Уже жену не узнаешь??!!!?
За время мельчайшей доли секунды я попытался осмыслить тот факт, что и впрямь не узнал голос женщины, с которой прожил три года.
– Прости, просто голова идет кругом от всего…
– Еще бы!!! Ну, давай рассказывай!
– Рассказывать??? О чем?
– О том с кем ты крутил шашни прошлой ночью.
Внутри меня всё вскипело. Гнев был настолько велик, что у меня даже стали слегка подкашиваться ноги.
– Ты вообще в своем уме???
Ее писклявый голосок был настолько надменен, что авансом нарекал меня самым отвратительным из неприкасаемых, тем, кто посмел тронуть блаженный лик Будды грязными и нерадивыми руками. Но самым обидным было то, что она имела наглость кидать в меня те самые камни, которых сама же и заслужила.
– Но не я же рассылаю любовные записочки… И ты не ночевал дома…
– Господи… В кои веки ты заметила мое отсутствие…
– Так ты трахнул эту блядь?!
Да… Эта реплика была апофеозом всего разговора. Казалось, в этом мире свершилось что-то невообразимое и ужасное, от чего твердыня рухнула вверх тормашками, смешав тем самым понятия о чести и достоинстве с прямо противоположными.
– Ты вообще о чем??? Ты в зеркало смотрела?
– Я твоя жена…
– Ну и хуй с тобой!
С этими словами я отключился от разговора и направился к творческой братии.
– Господа, простите за отлучку. Кто-нибудь сможет мне помочь? Зачем мы здесь?
Все, за исключением Панангини, сидели на диване, потягивая содовую и морщась от пристального взгляда профессора. Тот всё еще стоял, подобно исполину, и пытался познать сакральный смысл бытия путем наведения шороху.
– Я слышал о вас… Кажется, Казанский?.. Журналист… Я прав?
– Браво, – ответил я, не обращая внимания на его смурной настрой, и демонстративно плюхнулся на диван.
– Езжайте домой.
– В смысле???
– В прямом. Вас вызвал старик. Старик мертв, а значит необходимость в вашем присутствии отпала.
– Но…
– Никаких «но». Собирайте вещички и в путь.
– …у меня контракт…
– Не бойтесь. Вам заплатят.
– И все же я хотел бы остаться.
Панангини посмотрел мне в глаза, видимо пытаясь убедиться, что я не псих, после чего махнул рукой и откровенно заявил:
– Если вас постигнет дурная участь, в том будет только ваша личная вина. Вам ясно?
– Вполне ощутимо.
Помещение заполнила гнетущая тишина, будто вот-вот должно было случиться нечто важное. И хотя каждый из присутствовавших знал, зачем он собственно пожаловал в этот неизведанный румынский замок, целостная картина была далека от понимания. Так что профессор попытался растворить нашу безнадежную наивность кислотой своего невообразимого обаяния и поставить реальные задачи перед реальными людьми.
– Итак, для тех, кто был в танке, повторяю… Мы собрались здесь, чтобы решить проблемы этого института. Проблем немного, но они очевидны и ставят руководство в тупик. К тому же вы все взрослые люди, и я надеюсь понимаете, что с гнилой проводкой мы и сами как-нибудь справились бы. А раз вызвали кого-то со стороны, значит это уже не фигли-мигли.
– Так какой план, шеф??? – спросил Косенец, теребя свои рыжие бакенбарды.
Панангини бросил на него полный ожесточенной злобы взгляд, и тот вмиг забыл о своей вредной привычке.
– В первую очередь заткнуться и слушать.
После громкого и резкого заявления понты рыжегривого моментально осели, а профессор между тем продолжал вводить всех нас в курс дела.
– На чем я остановился?.. Ах, да… Проблемы института. Начнем с того, что наш бесценный артефакт так и не был найден за прошедшую неделю. Правда, его как-то не особо резво искали. Я прав, Тёма?
Панангини посмотрел на моего однокашника с особым унижающим презрением и в то же время, словно пытал его, вытягивая крамольные крохи истины. Такой манерой злая мамочка терзает бедного ребенка в отчаянном желании разрешить сакральные секреты таблицы Пифагора. И как результат, Тёмыч виновато опустил глаза и разродился нечленораздельными оправданиями:
– Я… я… я…
– Хватит соплей. Твой дядя хоть и был придурком, но хотя бы не слюнтяем.
Артемий молча проглотил обиду, предоставив тем самым профессору свободу истязать следующего. Впрочем, как можно было вякнуть что-то против в ситуации, когда в руках твоего оппонента колеблется кирка. Того и гляди индеец Джо запустит томагавк прямо промеж глаз.
– Короче говоря, мне стало ясно, что никто в этом долбанном институте не собирается искать творческий итог четырехлетней работы моей экспедиции, и я нанял лучшего сыщика, почти Шерлока Холмса…
– Но с дипломом, – торжественно возвестили рыжие бакенбарды.
– С лучшим, – уточнил профессор, – Так что ловите момент для знакомства. Денис Косенец собственной персоной.
Рыжий выпендрежник приветственно поднял руку. Оваций не последовало, и он как-то небрежно вернул ее на место.
– Другой мой гость – Василий Розенберг – прибыл с просветительской целью. В данном случае он сторонний наблюдатель, поэтому сможет с неистовой беспристрастностью оценить ситуацию и сообщить о ней всему миру.
«Двуядерный» расплылся в широченной улыбке. Складывалось впечатление, что таких похвал ему не дарила даже родная мать.
– Ну и наконец наш негодник-журналист. Его призвал ныне покойный профессор Глусман. И хотя некоторые видят в его кончине нечто сверхъестественное, – произнося этот фрагмент, Панангини вновь бросил пренебрежительный взгляд в сторону Артемия, – я считаю, что он просто струсил, не смог устоять перед испепеляющим светом истины…
– Дзын-джы-дзынь…
Звонок, прервавший тираду профессора, слегка покоробил патетику обстоятельств, от чего он даже растерялся на миг, но тут же собрался и более приземлённо заявил:
– Пойдемте кушать.
Идея была хорошей. Ведь дорога до сих мест выдалась неблизкой, да и нервы пришлось потрепать за последние несколько минут. Хотелось отдохнуть, расслабиться, вкусить настоящей еды, а не жалкий бутербродик с соком.
– Господи ты, Боже мой!!..
Столовую огласил новый стихийный залп феерических стенаний дедушки-дворецкого, едва мы оказались на её пороге. Отбросив мысли в бок, я попытался осмотреться и извлечь из бытия причину подобного приёма. Естественно, в первую очередь мне захотелось исключить себя из списка виноватых, ну а уж потом только взяться за остальных.
Впрочем, мои спутники оказались ловчее меня в этом плане и вмиг сообразили, что чумазый профессор как-то не особо вписывается в интерьер творческого банкета. А тут еще Тёмыч со своей тактичностью приноровился:
– Может вам стоит немного приодеться? – осторожно намекнул он профессору.
Панангини напрягся, осмотрел себя на сколько позволяло зрение, и, согласившись, что кирка вряд ли понадобится для борьбы со стейком, обошелся без буйственных замечаний.
– Скоро буду, – сказал он и удалился.
Профессор ушел, но спокойствие в его отсутствии само собой не возникло. Артемий выглядел весьма понура, и я был готов поклясться, что его терзает некая серьезная проблема. Он навряд ли был готов делиться со мной своими тайнами. Слишком много времени прошло со дней нашего беззаботного детства. И все же я подошел к нему.
– Вижу, вы с Панангини не особо ладите.
– Что?.. А…
Отвлеченный от своих измышлений, Тёмыч не сразу понял мой намёк, но и позже энтузиазма в нём не прибавилось.
– Это мелочи, – таков был ответ.
– Ты уверен? – переспросил я.
– Конечно, – для убедительности он даже напряг мимические мышцы.
Такую отчаянную попытку намалевать на своем лице улыбку я видел впервые. Больше походило на маску смерти, ужаса и боли. И словно чувствуя, что его смехотворный подлог вот-вот выйдет наружу, Артемий хлопнул меня рукой по плечу и выдал убедительный лозунг:
– Чего мы ждем, ведь ужин стынет?!
– Да-да, чё-чё…, – подхватил правильную мысль Двуядерный.
Повода оспорить не представилось, и мы все вместе взялись за ужин обеими руками. Вскоре подоспел профессор. И хотя его обновленный наряд все еще мало соответствовал вычурному профессорско-преподавательскому имиджу, перемены были очевидны. Чумазость пропала, да и кирку он бросил где-то по дороге.
– Кхым-кхы, – прокашлялся мажордом над ухом вновь прибывшего.
Панангини недовольно поднял взгляд на злодея, посмевшего растревожить его покой, но увидев старика Роланда, сделал финт ушами и потребовал продолжения банкета:
– Давайте, дружище. Профессор хочет жрать.
Мажордом безукоризненно выслушал тираду душеприказчика, скользнул мрачным взглядом по фразе «Цой жив!» на его футболке и тихо удалился, дабы передать на кухню ценные указания.
– Да уж, – подумал я.
А профессор тем временем вольготно расположился в кресле, в котором сидел, и принялся за еду. По всему было видно, что прошедший рабочий день его порядком измотал. Он уже и есть то не особо хотел. Скорее преобладало желание отдохнуть, расслабиться. И видимо поэтому Панангини просто сидел и с любопытством рассматривал гостей и тех, кто в замке уже прижился.
Мой желудок заполнился моментально в виду того, что с самого утра внушительных поступлений в его бездонную пропасть по ряду причин не случилось. А значит, я тоже мог себе позволить пялиться на всех и вся.
– Ну чё-чё? – громко чавкая спросил сидевший рядом Василий, почуяв на себе мой внимательный взгляд, но не дождался ответа и, вернувшись к своей тарелке, сунул в рот ещё один огромный кусок.
А я вернулся к изучению интерьера.
– Господа!
Так всегда бывает. Только упустишь что-то из виду, как это уже стоит с бокалом вина и толкает речи.
– Господа!
Повторное обращение заставило страждущих оторваться от хлеба насущного и обратить свой лик к Антонио Панангини. Он стоял в отблесках игривого света хрустальных барельефов столовой и с улыбкой на устах пытался сочинить нечто вдохновенное.
– Надеюсь, никто не забыл о том, что у нас гости. И хотя этот визит слабо тянет на дружественный, мы просто обязаны принять их с особым шиком и бесподобным радушием.
– Давай, давай, Тони! Зажги, – помпезно подсказал некто, сидевший в углу.
Профессор же, ощущая эмоциональную поддержку большинства присутствовавших, с еще большим энтузиазмом стал рассуждать о высоком.
– Опять нажрался как свинья, – тихонько прошептала девушка, что сидела сбоку от меня.
– Тогда понятно, – подумал я в момент постижения тайны.
Между тем шоу продолжалось. Не дожидаясь окончания тоста, профессор сглотнул парочку бокалов винца, после чего старательно оперся на ближайшего соседа.
– Позвольте представить нашим дорогим хостям… нашего дорогого спонсора…
Посреди своего выступления Панангини чуть было не навалился на бедную девушку, служившую ему до этого опорой и поддержкой. И как бы в отместку за то, что ему не удалось провернуть эдакий дерзкий марш-бросок, его рука вдоволь облапала ее левую грудь.
– …красавицу-мультимиллионершу, которая для нас буквально Альма Матер. Лиза Кибаева!.. Прошу любить и жаловать.
Лицо девушки приобрело неестественно пурпурный цвет, и причина тому была вполне очевидна. Профессор же оставил в покое ее грудь и переместился к другому своему соседу. Им оказался мой старинный друг Артемий.
– Тёма…, – вдохновенно пробурчал самозваный массовик-затейник, – Наш наследный принц тьмы. Так давайте же выпьем за то, что тьма среди нас!
С этим лозунгом профессор вновь отхлебнул из бокала и на этот раз все же не сумел устоять на своих двоих даже за счет столпов общества. Результатом сего стало его шумное падение в кресло, после которого Панангини еще пытался что-то промямлить, но уже безуспешно.
Кибаева бросила на него виновато-презрительный взгляд, поднялась и попыталась вернуть мероприятию благочестивый настрой.
– Простите профессора, но он, к сожалению, устал и надолго его не хватило.
Что-то мелькнуло в тот момент в глазах Артемия. Тогда мне показалось, что это неловкость и стыд за дебоширство Панангини. Но позже мне стало ясно – то был страх.
– Однако я продолжу его начинание… несмотря не на что.
Девушка подарила всем присутствовавшим свой искрящийся позитив, так что все вмиг забыли про пьяного Панангини и тут же уверовали в ее миллионы.
– Прошу любить и жаловать наших гостей – господ Косенца, Розенберга и Казанского. Они пробудут у нас какое-то время для решения деловых вопросов, а возможно и просто отдохнут в стенах нашего замка.
