Григорий Аркатов
Гетерозис. Хроники боли и радости
Но не будем о грустном….
Я раскрою Вам маленький скромный секрет… Я вечен!
Наверное, как автору этой писанины, мне нужно представиться. Что поделаешь, всегда хочется немного приукрасить свою жалкую трусливую персону. Будьте бдительны. И если Вашему проницательному взгляду внезапно померещится, что размалеванные мною солнечные краски блещут излишней пестротой, не раздумывайте, вставайте, срывайтесь с места, бегите на улицу и, не стесняясь, орите во всю глотку, что я злой и подлый лжец, который так нескромно обманул Ваши мечты и надежды. Не бойтесь за меня. Я буду совершенно спокоен, ведь я покойник…
Ну ладно, ладно. Черт с Вами. Обойдемся без биографий. А то не дай Бог моя книженция попадет к какому-нибудь одутловатому литератору с закоптелым пенсне, в которое насильно втиснуто толстенное зеркалоподобное блюдце, именуемое подобием линзы. После его доморощенных отзывов мне придется брать уроки брейк-данса в гробу.
Разумнее просто упомянуть, что я сунул нос в дела, совершенно меня не касающиеся.
Все началось этим летом, когда мне пришлось заняться добычей очередного материала. В одном из областных райцентров начали твориться страшно интересные вещи. Такое происходит редко, а редким шансом могут воспользоваться только редкие люди. И я оказался таким.
О том, что там произошло лучше не знать, однако, вернувшись, я обнаружил в почтовом ящике конверт. Он был первым. На данный момент их собралось около четырнадцати, но это ерунда по сравнению с количеством трупов, собравшихся в городском морге. Теперь, когда число жертв стало достаточно весомым, я совершенно уверился в наличии связи между ходом событий и этими письмами… Это шифр убийств, и я хочу его разгадать.
Зачем я пишу эти строки?
Я мог бы назвать Вам миллионы миллиардов причин, но вряд ли хотя бы одна из них была хоть чуточку истинной.
Мне просто внезапно захотелось кому-нибудь рассказать об этом безумии, но рядом никого не оказалось.
Почему?.. И действительно, почему?.. Разве не я главный «зе бест»? Разве не я журналист года?
Или, как вариант, я был, но почему-то внезапно кончился?
Нет, я все тот же самый. Такой же неустрашимый, такой же целеустремленный бойскаут.
Вся соль в том, что за последние несколько недель я осознал, что всё, чем я занимался многие годы, настолько скучно и безынтересно, что, продолжая в том же духе, я, несомненно, пустил бы себе пулю в лоб.
Сейчас же, когда мне приходиться видеть в темных зеркалах свою перекошенную физиономию, я начинаю понимать всю иллюзорность событий и истерически смеюсь, потому что лишь теперь я счастлив.
9 июля.
Господи, как жарко. Гарь, пыль – это невыносимо. Летом город хуже сумеречной зоны. И так не продохнуть, а солнце всё греет и греет, так что, в конце концов, легкие больше не желают вдыхать эту раскаленную аэрозоль, но разве кто-то спрашивает у них разрешения. Другого не дано.
12:00
Ворвавшись в офис редакции, я ощутил долгожданную прохладу. Хоть кто-то не экономил на кондиционере. Я вошел в свой кабинет и увидел Наташу, задумчиво смотрящую на монитор компьютера.
– Привет, Наташ.
Казалось, что мое приветствие было для нее пустым местом, однако я прекрасно знал, с чем это связано.
– Ты должен был явиться три дня назад. Объясни, почему этого не произошло.
Я постарался изобразить на своем лице сожаление, после чего стал оправдываться:
– Знаю, что виноват, но разве мне не положен достойный отдых.
– Положен, но не забывай, что шеф не разрешает тебе работать одному, а я была уже на полпути в Рио.
– И в чем собственно дело?
– Мне тоже хотелось бы знать.
– Он принимает?
– Нет, он просто сидит уже четвертый день, метая дротики в твой портрет.
– Надеюсь, я ему не помешаю, – сказал я для поддержки остроты сарказма и пошел к двери.
– Подожди!
Я обернулся.
– У меня вновь завис компьютер. Ты можешь мне помочь?
– Конечно.
Склонившись над столом и оттесняя при этом напарницу своим боковым контуром, я начал изо всех сил вертеть мышкой, но все старанья были тщетны.
– Семь бед – один Reset, – сказал я и, повернувшись к ней лицом, нажал излюбленную кнопку.
В это самое мгновение на меня пахнуло чем-то невыносимо приятным. Далее следовала мысль:
– Как сладок запах ферамонов. Или это духи. Не знаю. Но все равно дьявольски приятно.
– Алексей!.. ты меня слышишь? Что с тобой?
– Ничего. Со мной все в порядке, – сказал я, ехидно пряча улыбку.
12:30
Не удосужившись постучаться, я ворвался в кабинет редактора.
– Здравствуйте, Петр Семенович!
Редактор ничего не ответил.
– Наверное, у нас сегодня день молчания, – усмехнувшись, подумал я и присел в кресло для гостей.
– Я ждал тебя… А я не привык ждать, – казалось, что редактор разговаривает с потолком.
Впрочем, мне было на это совершенно наплевать. Даже если бы он завел беседы с моими шнурками, я бы даже тогда не сумел выжать из себя хотя бы каплю душевных эмоций.
– Мне давно следовало выставить тебя за дисциплинарные проступки, но каждый раз, когда я об этом думаю, меня почему-то пробивает на жалость…
– Да, как же. Рассказывай сказки, – почему-то сегодня все мои мысли были предельно ироничны, – Мы все прекрасно знаем подноготную твоей жалости, старый придурок.
– Однако, проснувшись сегодня утром, я решил, что еще один «неуд» по поведению и Алексей Казанский пополнит список безработных.
Возникла пауза. Впервые за много лет я понял, что время шуток прошло. Спустя неопределенное количество мгновений его рука скользнула в заранее открытый нижний ящик письменного стола, после чего перед моим носом упал свежий номер незнакомой газеты.
– В Бушилино за последнюю неделю совершено двадцать четыре убийства. Город в панике, свидетелей нет, количество жертв растет с каждым днем. Ты поедешь туда и соберешь материал для новой статьи.
– Я еду один?
– Естественно нет. Наталья получит инструктаж позже, а ты пока собирай чемоданы.
– Да я их и не распаковывал, – пробурчал я, направляясь к двери.
– И еще, Казанский, – мне пришлось обернуться, чтобы внимательно выслушать заключительную речь Всемогущего редактора, – Для всех будет лучше, если ты хоть что-нибудь отыщешь.
– Я все понял, шеф, – сказал я и удалился.
Вечер того же дня.
– Ну, как тебе наша командировка? – спросил я у Наташи, которая уже полтора часа читала какую-то мягкотелую книжонку.
– Лёш, потерпи еще полчаса.
Я еще раз взглянул на пробегающие за окном ёлки и злобно заявил.
– Мне надоел этот ожесточенный садизм… Выкинь чертову книгу и поговори со мной.
Истерия не свойственна моей натуре, но жара меня доконала.
Я увидел, как нервно сжались губы Натальи, но она смогла удержаться, чтобы не дать мне по морде.
– Детка, я прекрасно знаю, что зачастую бываю просто невыносим, но сейчас у меня есть до безумия прекрасная идея.
– И какая же? – с дерзким пренебрежением прошептала она.
– Мы выходим на следующей станции.
Ах, как мне нравится шокировать женщин. Каждая из них считает, что ей известно все, причем гораздо лучше, чем кому-либо другому. Никакие убеждения здесь не помогут. Лучше поиздеваться над ними – в этом больше толку.
Секундное замешательство – так можно было охарактеризовать невербальный ответ Натальи. Но вот она уже прежняя, хотя нам обоим прекрасно известно, что это всего лишь показуха, а внутри нее испуганно забилось женское самолюбие, продолжающее убеждать само себя в том, что мои слова пусты по своей природе. Возможно, так оно и есть, но я ему не верю.
– Я не ослышалась?
– Нет. Так и есть. Мы выходим на следующей станции.
– Но почему?
– Не люблю поезда.
– А как же Бушилино?
– Мы поедем дальше на такси. Машина нас уже ждет.
Утро следующего дня.
Те, кто спит до обеда – идиоты. Зачем тогда существует ночь? Хотя не спорю, есть особые паралитики, которые спят круглосуточно. Впрочем, это их дело. Я же встаю в семь утра.
Нежась в горячей воде ванны, я на какое-то время забыл о гребанном редакторе, о тупой командировке и о напарнице, которая готова меня колесовать. Однако настойчивый стук в дверь моего номера обломал все эротические фантазии на самом интересном месте. Наспех обмотавшись полотенцем, я выбрался из ванной и направился к источнику шума. За дверью стояла Наташа.
– Это страшная месть?
Впрочем, на ее лице не было злобы, скорее ужас… и растерянность.
– Что-нибудь случилось?
– В это трудно поверить, – судорожно простонала она.
– Во что?
– Я могу войти?
– Да-да, конечно, – сказал я и распахнул перед ней дверь.
В ее походке чувствовалась дрожь неуверенности. Войдя в комнату, она осторожно присела на диван, но никаких объяснений я от нее не услышал.
– Я пойду оденусь.
Ответа не последовало.
Десять минут спустя.
Приведя свою внешность к определенному стандарту, я стал думать над тем, что могло взволновать мою напарницу, потом вышел из ванной и застал ее в том же состоянии, в котором оставил.
– Наташ, что произошло?
Молчание, а потом тихий шепот:
– Они все погибли.
– Кто?.. О чём ты?
Словно в замедленной съемке, она подняла глаза к моей персоне. В этих глазах я увидел беспредельную горечь, сквозь которую прорывались слезы.
– Они все погибли.
Я решил, что, по-видимому, сейчас не время для объяснений и сел рядом с ней. Без долгих колебаний я обнял ее, после чего на мое плечо стали литься потоки слез и размытой косметики.
– Наташ, расскажи мне, что произошло, – попросил я, когда она немного успокоилась.
– Поезд, в котором мы ехали. Все пассажиры погибли.
– Хорошая новость, – скажите Вы, – ты чуть не попал на тот свет.
Но мне было не до смеха.
– Он что, попал в аварию?
– Нет…
– Что значит «нет»?
– Он просто сгорел.
Я многое видел и слышал за свою бумажную карьеру, но такое было впервые.
– Как это сгорел?
– Останки поезда нашли в семи километрах от станции, на которой мы сошли.
День второй. 12:00.
– Офицер, вам известно, что это могло быть?
Оперуполномоченный пренебрежительно взглянул сначала на меня, потом на пепелище, после чего угрюмо промычал:
– Понятия не имею.
После этого он попинал ботинком металлический каркас одного из вагонов, плюнул через левое плечо и самопроизвольно обратился к вездесущему писаке, то бишь мне:
– Не знаю, что это было, но знаю точно, что описания этому нет. В двух километрах отсюда деревня, но никто не видел ни дыма, ни огня. Словно все сгорели мгновенно, и никто не успел выпрыгнуть.
В этот момент к нему подошел судмедэксперт и что-то прошептал на ухо. Потом ушёл, и лицо милиционера стало особенно встревоженным.
– Что-нибудь случилось?
Оперативник промолчал, дрожащей рукой достал из кармана пачку сигарет и спешно закурил. Спустя несколько затяжек к нему вернулся дар речи.
– Вы не поверите, но трупов нет.
17:30
– Вам кого? – спросил дежурный.
– Капитана Майорова.
– Проходите. Он в кабинете № 21.
Долго искать не пришлось.
– Войдите, – послышался ответ на мой стук.
– Здравствуйте, капитан.
– Ах, это вы Казанский. Я ожидал, что вы сейчас строчите статью. Или уже написали?
– Вообще-то я приехал в город не для того, чтобы писать про сгоревшие поезда.
– Тогда за чем вы приехали?
– В вашем селении умирают слишком часто. Такие события не могут оставаться незамеченными.
– Вы напрасно съездили. Такие дела не для прессы. Было бы чего, а то просто случайное стечение обстоятельств. Конечно, мы пока не установили причину массовых смертельных исходов за прошедшую неделю, но вот уже три дня все спокойно.
В моей голове проснулся внутренний голос, настойчиво утверждавший, что кого-то хотят отправить подальше от этой местности.
– Люди просто так не умирают.
– Я не спорю. Но ни в одном из двадцати четырех случаев признаков насильственной смерти не было обнаружено. Все умерли у себя дома, а следами присутствия чужаков там даже и не пахло.
– Что показало вскрытие?
– Ничего особенного. Кто-то был пьян, кто-то трезв. У пары-тройки человек в крови нашли LSD.
– Но от чего же они все-таки умерли?
– Есть небольшая странность, которую не смог объяснить судмедэксперт.
– И какая же?
– Каждый из них умер от множественных разрывов внутренних органов.
Я попытался сообразить, что это значит, но бесполезно. Мне, конечно, приходилось слышать про разрыв сердца и селезенки, однако такое никогда раньше не происходило с толпой в двадцать с лишним человек.
– Как это понимать?
– Палыч сказал, что во всех внутренних органах произошло резкое повышение гидростатического давления, в результате чего они попросту лопнули. Смерть наступила мгновенно.
– Но что могло вызвать такое?
– Об этом нам уже вряд ли узнать. Да и зачем? Мое дело убийства, ограбления… Эти же люди умерли своей смертью. Или может мне засадить за решетку магнитные бури?.. Другое дело этот чертов поезд. Мало того, что он сгорел загадочным образом, так еще и трупов не удалось обнаружить.
В этот момент на столе зазвонил телефон.
– Да, капитан Майоров слушает… Да, я еще на работе… Хорошо. Жду.
Через минуту оперуполномоченный положил телефонную трубку на её законное место и заявил:
– Думаю, мы с вами достаточно наговорились. Езжайте домой и забудьте об этих несчастных.
Поднявшись со стула, я протянул руку капитану и сказал:
– Искренне благодарен вам за оказанную помощь. Людям моей профессии редко удается достичь понимания со стороны уголовного розыска.
Майоров без притворной симпатии пожал мне руку и в качестве прощальных слов добавил:
– Надеюсь еще раз вас увидеть, но уже без дьявольски мрачных поводов.
Поздний вечер того же дня.
– Надеюсь, что она еще не спит, – думал я, стоя перед комнатой, в которой остановилась Наталья.
Ждать пришлось недолго.
– Заходи, – сказала она, открыв дверь и увидев на своём пороге мою персону.
– Желаешь приготовить мне кофе? – спросил я, развалившись у неё на диване.
– А у самого паралич?
– Разве ты не пожалеешь несчастного инвалида?
– Я бы этого инвалида убила за то, что он без вести пропадал целый день.
– Ты невыносима.
– Кто бы говорил.
Когда черный кофе обжег мою глотку, я внезапно вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Дурная привычка экономить на сахаре.
Она пропустила моё замечание мимо ушей. Никакой реакции. Гол в свои ворота. Но секундой позже её лицо превратилось в страшненький наскальный рисунок, от которого у меня внутри резко похолодало. Так она попыталась изобразить ожидание новостей.
– Ты что-нибудь узнал?
– Да.
– И что?
– Нам пора ехать домой.
В этот момент в дверь постучали. Пока Наташа шла к двери, я пытался допить свой кофе, хотя он категорически не хотел совмещаться с голодным желудком.
– Вы Наталья Ларина? – послышалось в дверях.
– Да, это я.
– Нам бы хотелось знать, где на данный момент находится журналист Алексей Казанский.
– Он у меня в гостях.
– Вот и прекрасно!
В следующий момент я услышал грохот распахнувшейся двери и суету в прихожей. Я поднялся на ноги, чтобы оценить ситуацию, однако совершенно неожиданно столкнулся с двумя милиционерами.
– Капитан, он здесь, – крикнул один из них.
Вслед за ними в комнату вошел Майоров, ведущий за собой на привязи наручников мою напарницу.
– Что это значит, капитан?
– Вы арестованы.
День третий. Семь часов утра.
Скажу честно, ночь, проведенная в обезьяннике, мало похожа на райское наслаждение. Несомненно, у меня было время, чтобы собраться с мыслями. Но как это сделать, если понятия не имеешь, что происходит?
9:30
Наконец-то за мной пришли. В замке заскрипел ключ и всё те же два милиционера повели меня на допрос.
Майоров выглядел менее бодрым, чем вчера. На его лице появилась щетина, а под глазами мешки.
– Присаживайтесь, господин Казанский, – сказал капитан, когда мы остались вдвоем, – Как вы провели ночь на новом месте?
– Попробуйте, тогда узнаете, – прошипел я.
– Не нужно грубить. Или вам что-то не нравится?
– Я хочу знать, на каком основании вы упрятали меня за решетку?
Майоров с грациозным артистизмом изобразил всхлипывание, после чего с садисткой улыбочкой ответил:
– Вы что еще не догадались? Стыдно, стыдно….
– Да что происходит, черт возьми? Объясните по-русски! – закричал я в порыве гнева, вызванного подступающим отчаянием.
– Тихо, тихо. Не нужно шуметь. Вы ведь не хотите усугубить свое положение.
– Какое положение?
Внезапно выражение лица Майорова стало непоколебимо жестким.
– Хватит строить из себя дебила, Казанский. Ваша коллега нам всё рассказала. Вчера в четыре часа по полудню вы вместе с ней сели на электропоезд до Бушилино. Не доезжая двадцати пяти километров до конечной остановки, вы внезапно сообщаете ей, что желаете продолжить путешествие на такси, которое было заранее, но тайно вами заказано. После этого электропоезд проезжает около семи километров и таинственным образом сгорает, а утром следующего дня вы бросаете свою коллегу после того, как она сообщает вам о произошедшем накануне несчастье, и появляетесь на месте преступления. Мне продолжать?
– Если хотите, то продолжайте. Но я всё равно…
– Не нужно лапши. Вы ушли от меня в начале седьмого. Госпожа Ларина сообщила, что вы явились к ней в одиннадцатом часу. Где вы были всё это время?
– Гулял.
– А это у вас откуда? – с эдаким заковыристым вопросом Майоров выбросил на стол золотое колечко с голубым камешком, названия которого я не знал, – Вы – коллекционер драгметаллов?
Я молчал.
– Молчите… Иногда молчание хорошая вещь, но это не тот случай. Сейчас вы по уши в дерьме.
Наверное, я мог бы ответить, но на язык не попадали нужные слова, и потому разговор продолжал содержать в себе все признаки монолога.
– Советую вам во всём сознаться.
– В чём?
Капитан задумался:
– И действительно, в чём?
Ответа не было. Единственное, что он знал, это то, что в восемнадцати километрах от города стоит испепеленный неизвестно кем или чем поезд. Куда-то пропало шестьдесят восемь человек, включая дочку мэра, а какой-то гребаный журналист носит с собой её кольцо.
– Откуда у вас кольцо?
Конечно, можно было поведать душещипательную историю о сто пятидесятилетней прабабке, которая завещала своё единственное сокровище своему внуку, но мне совсем не хотелось возвращаться в камеру, от чего я решил выложить предполагаемую правду.
– Я нашёл его в одном из вагонов вчера вечером.
– Так значит, вы признаете, что были вчера на пепелище?
– Да. Я отправился туда прямо от вас, поймав попутную машину.
– Зачем?
– Хотел осмотреться.
– Вы самый настоящий кретин, – заорал Майоров, – Вам, что заняться нечем? Я же сказал, чтобы вы убирались из города. Или мне нужно было по-китайски изъясниться?
Я был уверен в своей правоте, поэтому сообщил разъяренному милиционеру следующее:
– Не нужно выставлять меня идиотом. В вашем городе творится что-то неладное, а вы пытаетесь уверить всех в полном благополучии. Да и в чем я, собственно, виноват? В том, что прошвырнулся по останкам поезда? Или вы хотите повесить на меня его сожжение? Очнитесь, офицер! Я не увлекаюсь пироманией.
Однако Майоров после моих слов остался по-прежнему холоден.
– На самом деле вы обвиняетесь в похищении и возможном убийстве Дарьи Королёвой, дочери мэра нашего великолепного города.
– Да ну?! А остальных шестьдесят семь человек я тоже похитил? И где же я их держу? Неужели в ванной комнате в своём гостиничном номере? Вы там проверяли?
– Успокойтесь, Казанский, – удар кулаком по столу привел меня в чувства, – Расскажите мне про кольцо.
– Давно пора, – подумал я и начал рассказ, – Я впервые увидел его на перроне перед отбытием. Я как раз тащил на себе чемоданы Лариной, когда эта девушка… вы сказали ее зовут … Даша…. Так вот Даша очень спешила на поезд и второпях споткнулась обо что-то, не смогла удержаться на ногах и упала на меня. В результате на чемоданах моей напарницы распласталось двое человек. Девушка долго извинялась, а я между делом успел потрогать её за грудь. Позже, когда мы были уже в пути, я вышел в тамбур покурить и встретил её. Она вновь стала извиняться. Мне пришлось попросить ее прекратить это занятие. После этого мы познакомились, разговорились, и я заметил у нее на руке кольцо.
– Подарок отца, – сказала она, увидев, на что я смотрю.
А вчера, когда я шарил по вагонам, я внезапно ощутил неудобство при ходьбе, как будто что-то прилипло к подошве. Такое бывает, если камешек попадает между выступами протектора ботинок. Это сразу чувствуется. Я поднял подошву лицом к себе и нашёл его. Так что я его не украл и будьте уверены, что отдал бы его вам, если бы вы не запрятали меня в каземат.
Теперь пришла очередь Майорова молчать.
– Что вы обо всем этом думаете, капитан?
– Похоже на правду. Возможно, ты и впрямь не причём, однако уезжать отныне я тебе запрещаю.
– Понимаю, – сказал я, прикусив нижнюю губу, – А отпустить отпустите?
– Прокопенко, – дверь тут же отворилась, и в кабинет вошел один из моих конвоиров, – Отпустите товарища.
Около часа дня.
– Лёш, не надо на меня злиться. Что я могла им сказать? – хныкала Наталья сквозь закрытую дверь в ванную.
– Нет, нужно было сказать, что я тайный маньяк-террорист. Знаешь, это в твоем стиле.
– Ну, прости меня. Я ведь ничего не знала. И к тому же все благополучно закончилось.
– Закончилось… А кто провел ночь за решеткой?
День четвертый. Ближе к обеду.
Я как раз усиленно пережевывал пищу, параллельно наблюдая зарубежный сериал по одному из дециметровых каналов, когда зазвонил телефон.
– Алло.
– Казанский, это вы? – я узнал голос Майорова.
– Да, я вас слушаю. На этот раз вы хотите меня арестовать с предварительным уведомлением?
– Бросьте гримасничать. Пора бы забыть про это недоразумение.
– Как это уже стало недоразумением? А я думал это только начало.
– Казанский…, – возникла какая-то скользкая пауза, которая навела меня на мысль о том, что события продолжают развиваться, – Я звоню вам не для того, чтобы пререкаться.
– А для чего же?
– Вы можете явиться ко мне в отделение?
– С повинной?
– Казанский….
– Хорошо. Я буду у вас через час.
Запихав остатки еды себе в глотку, я умылся и стал одеваться, а в голове вертелся всё вопрос:
– Какова Королёва была в постели?
Часом позже.
Я был до безумия рад, когда двадцать четыре часа назад покинул это место и могу поклясться, что никак не ожидал оказаться здесь настолько скоро, тем более увидеть отделение милиции в состоянии оцепления. Катафалк отъехал как раз перед моим появлением.
– Что-то новенькое, – подумал я, и в этот момент меня кто-то окликнул.
– Вы куда? – очередное лицо в пагонах решило подействовать мне на нервы.
– Мне капитана Майорова.
– Зачем? Он сейчас занят.
– Все в порядке, сержант. Это я его вызвал.
Наверное, все-таки не все менты козлы, хотя кто его знает…
Майоров выглядел ещё более потрепанным, но не подавал виду, что готов рассыпаться на куски.
– Что произошло, офицер? – спросил я.
В ответ он молча отвел меня в сторону и с глубоко серьёзным видом стал интересоваться:
– Ты говорил кому-нибудь про кольцо?
– То, что я нашел в поезде?
– Есть какие-то другие?
– Нет.
– Так отвечай!
Я увидел в его глазах огонёк безумия. Такой же огонек был в глазах моего брата, когда он узнал, что я переспал с его женой.
– Я никому ничего не говорил.
– Ты уверен?
– Совершенно. Подумай сам, кому я стану сообщать? Даже Наташа не знает про кольцо.
– Я не понимаю. Бред какой-то!
Сунув руки в карманы, Майоров повернулся ко мне спиной.
– Бессмыслица.
– Офицер, мне все-таки интересно, что произошло.
– Не поверишь, но мне тоже.
– А катафалк?
– В моем кабинете утром обнаружили труп уборщицы и вскрытый сейф. Кольцо пропало.
– И в чем странность?
– На трупе нет следов насилия.
День пятый. Среди ночи.
Как хорошо иногда просто лежать в темноте и не о чём не думать. Просто лежать и наслаждаться тишиной… и темнотой. А разве это не одно и тоже? И я лежал, потому что ничего другого мне не хотелось делать. Как увлекает иногда бездействие…
– Ну, здравствуй, – послышался голос из ниоткуда.
– Кто здесь? – испуганно воскликнул я, перейдя в полусидящее положение, и стал осматривать комнату в поисках гостя.
– Успокойся, – что-то с тихим свистом пролетело через всю комнату, ударилось о мою грудь, отскочило и упало между ног.
Левой рукой я схватил это нечто и постарался его рассмотреть.
– Боже, кольцо.
– Господь Бог здесь не при чем, – вновь заявил о себе голос.
– Кто вы?
Ночной гость рассмеялся.
– Не важно кто я, важно что я.
В следующее мгновение я увидел две ярко-красных точки рядом со шкафом.
– Я знаю, о чём ты думаешь. О том, что к тебе заявился тот самый загадочный похититель людей, а в твоих руках улика. Так ведь? Говори…
– Наверное, – заикаясь, прошептал я.
– Ты кретин, раз так думаешь. Зачем мне их похищать? Или я их есть собрался? Такая канитель не для меня. Скажу честно, я их просто уничтожил. Всех до единого, но нужна мне была только она. Все остальные просто оказались не в том месте, не в то время. Как и ты.
– Что это значит?
– Ты ничто, как и это кольцо. Всего лишь немой свидетель бытия. Видишь?..
Внезапно кольцо озарилось яркой вспышкой и за сотые доли секунды сгорело, не оставив после себя ни пепла, ни ожогов на моих ладонях.
– Ты следующий!
Это больше походило на кошмарный сон, чем на реальность. Отчаянно хотелось вырваться, но не всё возможно в этом мире.
– Почему?
– Ничего личного. Я просто ищу.
– Не понимаю.
– И не нужно. Скажи мне имя, и мы расстанемся навсегда…
– Чьё имя?
– Тогда в поезде она сказала тебе своё имя. Я хочу его знать.
– Кто?.. Даша?.. Она ничего мне не говорила.
– Вижу, сотрудничества не предвидится, – в голосе появились нотки разочарования.
– Подождите! – мне совершенно не хотелось умирать, тем более как «слабое звено», – Может быть, обсудим всё по-человечески.
Опять дьявольский хохот.
– Рад бы, но я не человек. Про…
В этот момент дверь в спальню внезапно сорвалась с петель и с дерзким грохотом ввалилась в комнату, запустив вслед за собой поток света из коридора.
Перед тем как потерять сознание, я увидел забежавших в комнату людей и Наташу, появившуюся на пороге.
Утром того же дня.
Открыв глаза, я увидел Наталью.
– Привет.
– Привет. Как себя чувствуешь?
– Нормально. А что произошло?
– Хотела тебе задать тот же самый вопрос.
– Лучше не спрашивай.
– Я, конечно, понимаю, что жизнь – дерьмо, но разве стоит из-за этого глотать таблетки и кончать с собой.
Наверное, если бы у меня была вставная челюсть, она без всяких сомнений совершила бы резкий вылет из моего рта и навечно укатилась бы куда-нибудь под кровать. Но, увы, у меня свои зубы.
– Что?.. Что ты несешь?.. Какое самоубийство?
Наталья ничуть не смутилась и с полнейшим спокойствием поспешила вновь меня уложить.
– Не волнуйся. Не нужно мне ничего объяснять. Я всё понимаю.
Раздался стук в дверь и в больничную палату зашел Майоров. Увидев, что я очнулся, он сделал Наталье знак, и она удалилась. Проводив ее взглядом, капитан обернулся ко мне и заявил:
– Казанский, ты совсем офонарел?! Какого лешего ты собрался помирать?
– Офицер…
Но он не собирался меня слушать, а только что-то говорил, говорил… и усиленно махал руками.
– Офицер! – закричал я, не выдержав.
Наконец он все-таки обратил на меня внимание.
– Чего тебе?
– Не хочу вас расстраивать, но я вовсе не собираюсь умирать, и не собирался делать этого вчера.
– А как же фенобарбитал, которого ты наглотался? Или ты лечился от гриппа?
– Вчера всё было совершенно не так.
– А как всё было?.. Знаешь, мне, наверное, стоит извиниться перед тобой за обезьянник, допросы и всё прочее…, но это моя работа. Я же не думал, что ты…
Я не мог этого больше терпеть и, вскочив на ноги, резко толкнул Майорова в сторону двери. В результате он едва не потерял равновесие.
– Слушай, офицер. Я не сумасшедший и не самоубийца. И если ты мне не веришь, то можешь убираться к чертовой матери. Ты слышал?!
Майорова немного перекосило, но разум стал к нему возвращаться.
– Не кипятись. Давай разберёмся. Что произошло вчера?
– То кольцо, что я нашел в сгоревшем вагоне и которое украли из твоего кабинета, вчера лежало у меня на ладони.
– Хорошая дурь.
– Заткнись. Так было и не смей называть меня психом.
Я был на грани, но нужно было постараться удержать себя в ежовых рукавицах спокойствия.
– Я не думаю, что ты бы так же радовался, если бы этот придурок заявился к тебе.
– Кто?
– Он сказал, что убил всех людей в поезде. Сказал, что пришел убить меня.
– А где кольцо? Его не было в твоем номере.
– Оно сгорело.
– Чудесно. Не обижайся, но твои слова могут заинтересовать только местных психиатров.
Я не стал спорить. Мои слова слишком сильно смахивали на безумие.
– Что ему было нужно?
– Я так и не понял. Он что-то говорил про имя, потом, что убьет меня, а после этого появились выбитая дверь и вспышки света. Больше я ничего не помню.
– Возможно, так оно и было. Но думаю, тебе стоит услышать официальную версию событий.
– Валяй.
– Журналист Казанский внезапно съезжает с катушек. В связи с этим превращается в сексуального маньяка, первой жертвой которого становится Дарья Королёва. Он знакомится с ней в поезде и вместе с группой сообщников совершает похищение. Благодаря блестящей работе сотрудников правоохранительных органов Казанский был задержан. При этом у него было обнаружено кольцо с руки гражданки Королёвой. Журналист был отпущен с подпиской о невыезде, но в ту же ночь похитил из отделения милиции главную и единственную улику, напугав при этом до смерти престарелую уборщицу, однако вскоре осознал свою вину и совершил попытку самоубийства.
– Хорошая эпопея, – усмехнулся я.
– Намотай на ус. За дверью стоит спецназ для твоей охраны.
– Неужели все верят в этот бред?
– Будь уверен. Мэр хочет во что бы то ни стало вернуть свою дочь, поэтому мои возможности ограничены. Меня отстранили от этого дела, но раз всё настолько серьезно, как ты говоришь, я не могу не вмешаться.
– Спасибо, офицер.
– Не за что. И зови меня Сергеем.
– Хорошо, Сергей. Я – Алексей.
– Целоваться не будем, – съязвил Майоров и направился к двери, однако на полпути остановился, – Еще одно. Сегодня я получил отчёт из лаборатории криминалистики по поводу золы с места происшествия.
– И что они пишут?
– Такая зола образуется после кремации.
Пятнадцать минут спустя.
– Вот такие, брат, дела, – подумал я, лежа на больничной койке.
Впереди меня ждало совсем не позитивное будущее. Свалить? Можно, но что толку. Не каждый захочет скрываться всю жизнь. Остаться? И оказаться за решеткой, только на этот раз уже надолго. Нужно еще не забыть про тайную личность, навестившую меня посреди ночи. Откуда он взялся и куда исчез? И вернётся ли? Лучше бы не возвращался. Я не обижусь. Кстати, что там нёс Майоров про фенобарбитал? Типа я его зажевал и не мало. Верю ли я в это? Ни чуточки. Откуда я мог его взять? Бессонницей я не страдаю. А те два глаза во тьме? У людей такого не бывает.
Вечер того же дня.
Меня отпустили из больницы. Решили, что я уже в норме, но в мой номер в отеле меня не пустили, а отправили в двухместный вместе с Наташей, дабы она за мной следила. Интересно, когда они постучат в мою дверь.
