Хайне Гельберг
Тридцать один день
– Кто ж его знает? У него был тяжёлый день, так что, вероятно, не раньше завтрашнего утра…
Полицейские переглянулись, видимо, думая, что делать дальше. И тогда первый вытащил из кармана формы ручку и блокнот. Он оторвал листочек, написал на нём несколько цифр и сказал:
– Обязательно свяжитесь со мной по этому номеру, как только он откроет глаза и ни в коем случае не дайте ему покинуть палату.
Егор Александрович нахмурился:
– А в чём, собственно, дело?
– Видите ли, – достаточно тихо произнёс второй человек, – у нас есть все основания полагать, что он причастен как минимум к четырём убийствам. Из багажника машины, на которой он разбился, аварийная служба достала связанное тело – девушка была в розыске около недели. Если бы не этот несчастный случай, кто знает, сколько ещё жизней он мог бы погубить…
– Это что же, – Егор Александрович схватился за сердце, – мы десять часов спасали жизнь тому, кто её вообще не заслуживает?..
Его лицо покрылось пятнами, дышать становилось тяжелее с каждым словом. Каких-то полчаса назад он ликовал, ослеплённый собственной победой, а теперь от этого чувства не осталось и следа. Егор Александрович покосился и едва не упал прямо на пол, но первый полицейский успел подхватить его и усадить на стул. Второй налил ему стакан воды из кулера и, осторожно потрепав по плечу, ответил:
– Вы сделали всё правильно. Нам он нужен живым, чтобы дать показания.
И первый, не сдержав эмоций, тихо прибавил:
– Если эта тварь сдохнет, мы никогда не узнаем, что он сделал с остальными девушками. У нас на руках восемь заявлений о пропаже, и я молю бога, чтобы хотя бы половину из них мы нашли живыми. Их родители звонят нам чуть ли не каждый час, а нам всё ещё нечего им сказать. Так что, доктор, вы даже себе не представляете, насколько мы благодарны за то, что вам удалось его спасти…
День 27
Закрой все окна и двери
– Шшш, – мать прижала указательный палец к губам и с мольбой посмотрела на свою семилетнюю дочь.
Девочка притихла и уткнулась маме в грудь, чувствуя, как бешено колотится её сердце. Ей было настолько страшно, что слёзы сами лились из глаз и дыхание застревало в горле, но девочка изо всех сил сдерживала всхлипы. За окном, которое можно было немного увидеть через щель в старом шкафу, раздавались очень громкие хлопки, и комната то и дело озарялась ярким желтоватым светом.
– Это фейерверки, – едва слышно шептала мама девочке на ухо и гладила её по волосам. – Как на Новый год. Наверное, они тоже скоро закончатся…
Спустя несколько минут хлопки на улице действительно стихли, уступив место тяжёлому топоту. Мама с дочерью услышали, как хлопнула сначала входная дверь, а следом за ней кто-то переступил порог их комнаты и шумно втянул воздух носом, после чего начал заглядывать под кровати и срывать с них покрывала.
Мама прижимала дочери уши и обнимала так крепко, словно от этих объятий зависели их жизни. Молилась, лишь бы их не выдал стук её сердца, и боялась даже сделать вдох. В голове звенело сожаление и горечью раздавалось по всему телу. Зачем, зачем они вообще согласились на эту поездку, ещё и в незнакомое место? Сидели бы сейчас дома, смотрели кино и ели попкорн. Все вместе, живые и здоровые…
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем человек вышел из комнаты обратно на улицу и сквозь оконное стекло снова послышались чьи-то громкие, взволнованные голоса. Затем, как и в самом начале этого вечера, раздалось несколько оглушительно громких хлопков, и улица замерла в тишине.
– Мама, – еле слышно прошептала девочка, всё ещё не отрывая головы от маминой груди, – а почему папы так долго нет?.. Он же обещал, что только закроет дверь и вернётся…
– Наверное, побежал помогать запускать фейерверки, – так же тихо ответила мать, и, вопреки её желанию, горячие слёзы хлынули из глаз. – Я тоже надеюсь, что папа скоро придёт к нам…
Но никакой надежды не было, лишь слепая безысходность от осознания происходящего. Руки немели от крепких объятий, дрожь в ногах нарастала. С каждой минутой сидеть в шкафу становилось всё тяжелее, но страх от мысли его покинуть был намного сильней.
– Кто-нибудь, – пронеслось у матери в голове, – помогите…
И вдруг в этот момент с улицы послышался спасительный рёв мотора. Комната наполнилась сине-красным светом полицейской мигалки, и мать, не в силах поверить собственному счастью, ослабила хватку, выпустив дочь из объятий.
– Слава богу, – прошептала она, вытирая слёзы и отпирая дверь шкафа.
– Я надеюсь, что ты перебил их всех, – послышался холодный мужской голос, когда хлопнула дверь машины. – Нам не нужны свидетели. Ты же убедился, что никого не осталось?
– Почти, – уклончиво ответил второй с явной одышкой. – Мне кажется, среди них я видел бабу с ребенком, но в них я вроде не стрелял. Может, они успели в лес убежать…
Первый голос громко выругался. Мать услышала, как он скомандовал вернуться в дом, чтобы ещё раз осмотреть комнаты, и чуть не задохнулась от накатившей на неё паники. Нужно было быстро что-то придумать, иначе…
Она выпрыгнула из шкафа и с ловкостью, ранее ей не свойственной, занырнула вместе с дочерью за ящик под самой низкой кроватью, чуть сильнее стащив с неё край одеяла.
– Детка, – прошептала она чуть ли не весело, собрав всю оставшуюся волю, – давай ещё немного поиграем в прятки? Старайся изо всех сил, чтобы дяди нас не нашли…
И только девочка успела кивнуть, как входная дверь хлопнула, и тяжёлые шаги послышались на пороге. В этот раз человек обратил внимание на шкаф, но, к счастью, убедившись, что там никого нет, вышел обратно на улицу.
Другой снова выругался.
– Значит так, – рявкнул он, – сейчас быстро идём в лес, и пытаемся отыскать их следы. И твоё счастье, если мы их найдем, потому что через десять-пятнадцать минут здесь будет ещё один наряд полиции вместе со скорой.
– А с телами что будем делать?
– Ничего, пусть тут лежат. Когда другие приедут, скажем, что мужик перебрал на пьянке и решил открыть стрельбу, после чего ты, как добропорядочный сосед, решил прийти на помощь. Обезоружил мужика и выстрелил в него три раза – для верности…
После этих слов раздалось ещё два громких хлопка, и девочка еле слышно всхлипнула.
Мама прижала её сильнее к груди и тихонько сказала:
– Мы почти выиграли, подожди ещё немножко…
Девочка кивнула, а голос за окном продолжил:
– А потом ты пытался помочь раненым, отсюда и кровь на одежде… Чтоб ты знал, это – последний раз, когда я тебе помогаю, и плевать, что мне скажет потом отец. Ладно, залезай в машину, у нас очень мало времени.
После того, как двери захлопнулись, весь дом пропитался тишиной. Мать с дочерью вылезли из-под кровати и бросились к выходу.
– Если сейчас закроешь глаза, – попросила мама, подхватывая дочь на руки, – я куплю тебе целую банку мороженого. Какую захочешь!
Девочка крепко зажмурилась, и мама пронесла её мимо людей, лежащих на мокрой, пропитанной красным земле. Чуть не зарыдала в голос, стоило увидеть распахнутые глаза своего мужа и три дырки в его груди, но чудом сдержалась.
– Можешь открыть глазки, – ласково сказала мама, когда они вышли на просёлочную дорогу встречать скорую помощь. Сирены было слышно издалека, и этот звук впервые в жизни успокаивал, вселяя надежду на то, что ещё получится что-то исправить.
– Я не хочу мороженое, – сказала девочка, наконец, давая волю слезам. – Я хочу шашлык, как папа обещал…
День 28
Сообщение с неизвестного номера
Вечер погрузил небольшую кухню в звенящую тишину. Она растянулась невидимым тентом от подоконника до раковины, и натяжение было так велико, что, казалось, вот-вот разорвётся, выплюнув наружу всё, о чём слишком долго молчалось.
– Сегодня, – начала Кира, больше не в силах выдерживать это безмолвие, – я получила очень странное сообщение.
– Какое? – муж неохотно оторвался от смартфона и слегка язвительно добавил: – Опять пригласили на какой-то тренинг?
Кира покачала головой.
– Вот, – она придвинула свой телефон к тарелке мужа, – прислали утром с неизвестного номера. Как думаешь, что это такое?
На экране высветились две даты друг под другом. Первая – день рождения Киры, вторая – вторник через два месяца. Самый обыкновенный вторник. Но между этими двумя датами стояло тире, и от этого короткого, ничем не примечательного знака у Киры пробежали мурашки по спине. Муж, впрочем, это сообщение почти никак не воспринял.
– Кто-то неудачно шутит, – небрежно отмахнулся он. – Мало ли у кого какое чувство юмора. К тому же, сейчас осень, время психических обострений…
И уткнулся обратно в свой телефон.
– Действительно неудачно, – протянула Кира, и кухня снова погрузилась в молчание.
Кира помыла за собой кружку и вернулась в комнату. Села за стол проверять тетради с домашней работой по математике и впала в ещё большее уныние. Над каждым знаком «минус» она снова и снова видела дату своего рождения и дату смерти под ним. Плюсы же неизбежно вели её мысли к могильным крестам, и чем выше становилась стопка проверенных тетрадей, тем сильнее разыгрывалась Кирина фантазия.
Если она действительно умрёт через два месяца, зачем тратить время на ерунду? В чем смысл стараться ради учеников, которые не испытывают к ней ни капли уважения? К тому же, она всё равно не успеет довести их до конца года…
Кира вздохнула. Ей оставалось проверить последнюю тетрадь, когда с кухни вернулся муж и уселся на диван. Кира с досадой отметила про себя, что не услышала ни шума воды в раковине, ни звяканья ложки, а значит, ей нужно будет самой домывать посуду. И снова спросила себя, а зачем? Зачем ей мыть кружку за человеком, к которому она давным-давно остыла и с которым жила по инерции? Он часто говорил Кире мелкие гадости, то и дело сравнивал с подругами и терпеть не мог её кота. Неужели последние шестьдесят с небольшим дней она должна провести с этим человеком?
Кира подумала о том, что уже очень давно не спрашивала себя о том, чего же она хочет на самом деле? Работать с детьми? Вряд ли. Это её муж, с которым она знакома со школьной скамьи, однажды сказал ей, что девочке не место на технических специальностях. Хочет счастливую семью? Да её в дрожь бросает от мысли о детях. Она и замуж бы так рано не вышла, если бы свекровь не настояла.
И так было почти во всём. Бабушка, растившая Киру, отправила её в музыкалку, подруга потащила на марафоны желаний, парикмахер убедила Киру в том, что ей пойдет блонд с чёлкой… Только Кире уже несколько лет постоянно лезла чёлка в глаза, марафоны были бестолковыми, а концерт, где она путала ноты на фортепиано, до сих пор снился ей в кошмарах…
Вдруг от этих мыслей Кире стало так тошно, что захотелось выбежать прямо босиком на улицу, встать посреди усыпанного снегом двора и кричать, кричать, кричать… Но она взяла себя в руки, когда закрыла последнюю тетрадь, глубоко вздохнула и подумала о том, что пора, наконец, возвращать себе свою жизнь. Кира приложила палец к сенсору на телефоне, заскринила сообщение и поставила его на заставку. Потом, немного поколебавшись, зашла на сайт и открыла заявление на развод, о котором думала уже долгое время. Кира нажала на судьбоносную кнопку на экране и вдруг почувствовала в своём теле необычайную лёгкость. Голова прояснилась, и ей хотелось смеяться от мысли, что теперь она способна на всё.
Последним Кира опустошила свой же банковский счёт. Она больше года откладывала деньги на участок – муж говорил, что пора начать заботиться о будущем – и купила на них путёвку прямо на Новый год. Она с упоением представляла, как будет нежиться под ласковым солнцем, потягивая сок прямо из кокоса, пока её ученики будут наряжать ёлки и лепить снеговиков.
Всё это время, пока Кира творила свою новую жизнь, её муж не отлипал от телефона. Он с кем-то активно переписывался, даже не представляя, что в тот самый миг всё его привычное существование переворачивалось с ног на голову. Когда пришло время ложиться спать, он так и остался сидеть в гостиной на диване, даже не заметив, что его жена уже отправилась в спальню.
Кира же забралась под одеяло и, довольная тем, как закончился этот день, закрыла глаза. Она почти провалилась в сон, когда её телефон едва заметно мигнул экраном. Кира потянулась за ним, и почувствовала, как уютное спокойствие разлетелось вдребезги, стоило ей увидеть ещё одно сообщение с неизвестного номера. Там не было ничего, кроме даты, времени и координат, и, судя по тому, что было написано, она должна подойти в кафе в центре города завтрашним вечером.
Кира не спала всю ночь, предвкушая, как закончится рабочий день, и она выскользнет из дома под предлогом похода к врачу. Хотя нужен ли вообще предлог? Мужу, скорее всего, будет наплевать – его уже давно не интересовало Кирино времяпрепровождение…
Но мужу было не всё равно. Рано утром, когда Кира заваривала кофе, он выскочил из гостиной с разъяренным видом, схватил её за локоть и начал орать, размахивая телефоном перед её лицом.
– Это что такое?! Это что, я тебя спрашиваю?!
Кира посмотрела на уведомление о разводе и ничего не ответила.
– Думаешь, другого себе найдёшь?! Ты хоть подумала, кто ещё согласится жить с такой, как ты? Да ты должна мне быть благодарна за всё, что я для тебя сделал!..
Кира выдернула руку и опять ничего не сказала. Муж орал долго и самозабвенно, выливая на Киру оскорбления и обвиняя её во всевозможных грехах. В какой-то момент она побоялась, что он ударит, но, к счастью, до этого не дошло. И когда Кира выходила из дома на работу, она с облегчением подумала о том, что сделала правильный выбор. Конечно, она не ожидала такой реакции, и ей даже казалось очень странным, что сообщение о разводе вызвало в её муже столько злости – ведь он уже давным-давно ничего к ней не чувствует. Да и Кира не слепая – знает же, с кем и о чём её муж переписывается с утра до глубокой ночи…
Но даже несмотря на то, что утро было испорчено, ещё оставалась надежда на вечер. Кира подумала, что после школы домой заходить не имеет смысла, поэтому отправилась в кафе, указанное в сообщении, заказала какао и села за стол, достав из сумки книгу. Кафе было уютным, свет приглушённым, книга интересной. Кира даже не заметила, как пролетело время, когда за её столик подсел симпатичный парень и заказал им кофе. Его лицо показалось ей смутно знакомым.
– Добрый вечер, – негромко поздоровался он и сел напротив. – Это я писал Вам сообщения.
Кира отложила книгу и посмотрела на собеседника. Он держался очень уверенно, хотя Кира заметила, как у него слегка покраснели кончики ушей.
– Я так и подумала, – протянула она. – Что за дату Вы мне отправили? Выглядит так, словно на меня уже составили некролог…
– Прошу прощения, я не хотел Вас напугать. Просто подумал, что без того сообщения Вы не пришли бы на встречу.
– И всё же? Что, по Вашему мнению, должно случиться в тот прекрасный вторник?
– Вас убьют. Вероятно.
Кира приподняла бровь, не зная, как реагировать на подобное заявление, больше походившее на бред сумасшедшего.
– И с чего Вы так решили? Вы, что ли, медиум или пророк? Или это сегодня в моём гороскопе написано? – спросила Кира, стараясь сохранять спокойствие, но из её рта вырвался нервный смешок. – Да и кому это нужно вообще? Разве что ученикам, которые завалили контрольную за четверть, но вряд ли они на такое способны…
Парень покачал головой.
– Разговор сестры подслушал. Как-то мы собрались поужинать вместе с родителями, и она долго ругалась со своим парнем по телефону. Обещала лично найти способ убить его жену, если он сам с этим не справится, и даже нашла человека, который согласится ей помочь. К счастью, ближайшие два месяца его не будет в городе, вот оттуда и такая дата…
Кира чуть не подавилась кофе. Это звучало скорее как глупая шутка или сценарий среднесортного блокбастера, и никак не могло оказаться правдой. Но парень выглядел уж слишком серьёзно.
– Ну нет, – Кира закатила глаза. – Какой в этом смысл? Я и так знаю, что у него есть другая женщина, к тому же, я вчера уже подала на развод. Пусть живут себе долго и счастливо.
Парень, наконец, рассмеялся. Кира только успела подумать, что он сейчас сознается в том, что всё это – нелепый розыгрыш, как парень очень довольно заявил:
– Так вот, почему она верещала утром как резаная… Я поставил прослушку на её телефон, но ничего не понял из их разговора – слишком уж сильно она орала… – и прибавил, отпив из чашки: – Не смотрите на меня так, я всякие шпионские штучки со средней школы люблю, а сестра меня по жизни бесит. Так вот, как я понял из их переписки, они собирались подстроить вам несчастный случай. Они обсуждали, что это будет достаточно легко, ведь у вас с рождения слабое сердце… В общем, если бы у них получилось, квартира досталась вашему мужу по наследству, и тогда сестра бы туда переехала. Но если Вы сами подали на развод, то Ваше убийство действительно не будет иметь никакого смысла, ведь жить им всё равно будет негде.
– Мда, – только и смогла выдавить из себя Кира, явно не ожидая такого поворота событий. Происходящее казалось ей сном, и слова парня едва ли доносились до её сознания. Не сумев придумать ничего более умного, Кира с недоверием спросила: – Даже если это всё – правда, Вам-то для чего мне помогать?
– Ну, – начал парень, – во-первых, она, хоть и тупая стерва, но всё-таки моя сестра. Родители очень расстроятся, если её посадят, будут названивать по сотне раз в день, а я этого не хочу. А во-вторых, – тут он сделал паузу, явно смутившись, – когда я выяснил, кого именно она собралась убить, не смог остаться в стороне. Вы, наверное, не помните, но мы учились в одной школе, только я был на год младше. Вы мне очень нравились тогда…
Кира хлопнула себя по лбу, не дослушав последнее предложение.
– Ну точно же! А я-то думаю, почему лицо мне показалось таким знакомым! – Кира вдруг отбросила все формальности. – У тебя ещё имя такое редкое… А, вспомнила! Марк!
Парень смутился ещё сильнее, довольный тем, что всё же не был для Киры пустым местом. А сама Кира улыбалась во всё лицо, удивляясь тому, как всё могло так быстро измениться. Она была счастлива от того, что, наконец, вспомнила, где встречала этого парня. А то, что отменилось её убийство, как будто бы совсем не имело для неё значения.
– Пойдём! – скомандовала Кира, поднимаясь с места. – Нужно отметить моё воскрешение. В конце концов, мне не помешает подправить здоровье! У меня же, говорят, сердце слабое…
Марк слегка опешил, но спорить не стал, лишь помог Кире надеть пальто.
– А, и ещё, – Кира подумала, что прямо сейчас любые вопросы и предложения будут уместны, – у тебя есть деньги?
Парень кивнул.
– Я угощаю, – сказал он, обрадовавшись, что сможет провести с Кирой ещё хотя бы немного времени.
– Я не об этом, – отмахнулась она. – Вчера я подумала, что глупо будет умереть, не посмотрев мир, и взяла билеты. Правда, боюсь, одной мне будет скучновато. Может, оставишь мне компанию? Вдруг ты свободен на новогодних праздниках…
Парень улыбнулся ещё шире, явно согласный на любые авантюры, даже если для этого придется перекроить все свои планы. Кира посмотрела на его довольное лицо и прибавила, взяв под руку:
– Только ты постарайся, пожалуйста, чтобы меня до этого времени не убили. А то мало ли что…
День 29
Список самого важного
Папа бегал из комнаты в комнату и смешно размахивал руками. Мама что-то кричала с кухни. Он не слышал. Он то и дело её переспрашивал, мама злилась. С кухни пахло вкусным. Папа складывал что-то в цветную коробку посреди комнаты. Он держал в руках мятый листок и бормотал себе под нос. Он говорил разные слова, многие я не знал. «Ласты», «маски», «солнцезащитный крем». Интересно, от чего этот крем защищает солнце?.. Я думал, зачем на полу стоит коробка. Наверное, родители собирают в неё что-то нужное. Хочу им помочь.
Пока папа был с мамой на кухне, я пошёл в коридор и взял в зубы поводок. Положил его в коробку сверху других вещей и стал ждать. Я думал, что папа обрадуется, но он, почему-то, стал ругаться. Отнеси на место, скомандовал он. Я отнёс. Наверное, поводок не подходит для этой коробки. Тогда я подошёл к шкафу и пригнулся. Там лежал мой любимый мячик. Мягкий и жёлтый с белыми полосками, его очень приятно жевать. Я долго шевелил лапой под шкафом, пытался выкатить мячик. Когда у меня получилось, стал гонять его по комнате. Было весело. Я хотел, чтобы папа поиграл со мной, и бросил ему мячик. Папа чуть не упал. Он начал ругаться, сказал, что я путаюсь под ногами. А когда я кинул мячик в коробку, папа тут же выбросил его обратно. Фу, сказал он. Он же весь в слюнях. Сейчас все вещи испачкаешь.
Стало обидно, и я убежал к маме на кухню. Она почесала за ухом и угостила чем-то круглым и жёлтым, что жарила на сковородке. Пригнулась ко мне и прошептала, чтобы я никому не говорил. Было вкусно. Я лёг рядом с ней и тихонько заскулил, хотя обида уже прошла. Мама дала мне ещё одну вкусняшку.
Я вернулся в комнату и ещё раз посмотрел в коробку. В ней почти не осталось места, зато прибавились какие-то яркие тряпочки. И тогда я понял! Туда нужно положить что-то красивое! Я вытащил резинового петуха из-под кресла и сжал его в зубах. Петух жалобно пискнул. Я гордо пронёс его через комнату и выплюнул в коробку. Папа почему-то выбросил из коробки и его тоже.
Я думал, что ещё положить. Папа ругался, глядя то на меня, то на коробку. Потом он снова ушёл к маме, и они громко что-то обсуждали. Опять непонятные слова. «Список», «багаж». Мама говорила, что нужно брать с собой только самое важное, иначе не влезет в машину. Ура! Мы едем на машине! От радости завилял хвост. Я клацнул зубами, чтобы его достать, но хвост от меня убежал. Я бегал за ним по комнате, пока не устал. Вспомнил про коробку.
Интересно, как я в ней поеду? Она же очень маленькая! Надо навести в ней порядок. Я прыгнул в коробку и стал мять вещи лапами. Не помогло. Я вытащил лишнее и лёг в коробку. Почти получилось. В комнату вернулся папа и страшно нахмурился. Ну нет! Закричал он. Вылезай живо! И так уже всё испортил! Вся одежда из-за тебя мятая и в шерсти! Ты думаешь, я для тебя этот чемодан поставил?!
А разве не для меня?! Мама же сказала только самое важное! А разве я не важный? Неужели совсем не важный? Снова стало обидно. Грустно. Так грустно, что захотелось выть. И я завыл. Я бы даже залаял, если бы мог. Как другие. Хотя, может, попробовать снова? Вдруг на этот раз получится?
На мои попытки мама прибежала с кухни. Рик, ты сломался? Спросила она. Я пролаял снова. Точно сломался, сказала мама. Ты посмотри, что за паразит, всю одежду шерстью перепачкал. Мама сказала это с улыбкой и почесала меня за ухом. Не знаю, что такое паразит, наверное что-то хорошее. Мне нравится, когда она так меня называет. Пусть скажет ещё раз! Будет не так обидно. Даже уже не так обидно. Но вставать с коробки я всё равно не хочу. Я же тоже важный! Я тоже хочу поехать в машине!
Рик, вставай, скомандовал папа и начал толкаться. Я упирался как мог. Тогда папа снова начал ругаться и говорить, что я всё равно не влезу. Попытался закрыть меня крышкой и прищемил хвост. Мне не понравилось. Я выпрыгнул из коробки и рыкнул. Злобно рыкнул, по-настоящему. Пусть он знает, что со мной так нельзя! Папа вздохнул. Я же говорил, что не влезешь, сказал он и тоже погладил. Да и не для тебя этот чемодан.
Вот опять. Какие-то тряпки важные, а я нет. Снова стало обидно. Их они возьмут с собой, а меня нет. Они уедут, а я нет. Снова захотелось выть. Пытаюсь сдержаться. Им всё равно, а я останусь один дома. Совсем оди-и-и-ин!
Сдержаться не получилось.
Ну что ты, сказала мама и прищурилась. Так сильно хочешь ехать в чемодане?
Уши прижались, хвост снова начал вилять. Конечно хочу! Куда угодно! Только не бросайте меня! Я запрыгал на месте. Мама улыбнулась и почесала мне бок.
В чемодан всё равно нельзя, сказала она. Так что поедешь на заднем сидении, как обычно. Глупенький, неужели ты подумал, что мы тебя оставим?
Мама обняла меня и посмотрела на папу. А ты не упрямься, сказала она ему. Пусть возьмёт с собой хотя бы одну игрушку. Скучно же ему будет в дороге…
День 30
Красная черта
Доктор вышел из комнаты, сжимая старый стетоскоп в руках, и покачал головой.
– У неё пневмония, – тихо сказал он, обречённо вздохнув. – Если она выживет, это будет настоящее чудо…
Джейк украдкой взглянул на младшего брата, гонявшегося в другом углу за какой-то букашкой, и ощутил явную горечь от поступающего к горлу комка. Глубоко в душе он чувствовал что-то неладное, но до последнего надеялся, что ошибался.
– Сколько у нас есть времени? – спросил он у врача ещё тише.
– Неделя, может, дней десять…
Джейк ничего не ответил. Он вытащил из кармана потёртых брюк несколько смятых купюр и протянул врачу.
– Нет, – доктор убрал его руку. – Ты же знаешь, я не беру денег, когда ничем не могу помочь. Оставь себе, они с Майком вам точно пригодятся. Вас ждёт непростое время…
– Неужели совсем ничего нельзя сделать?..
Голос Джейка дрогнул, в носу предательски защипало. Воздух казался таким вязким, что не попадал в лёгкие, каким бы глубоким ни был вдох. Реальность начала терять свои чёткие очертания, но быстро вернула их обратно, стоило двум крупным солёным каплям сорваться из покрасневших глаз.
– Неужели совсем ничего?.. – Джейк шмыгнул носом.
Доктор вздохнул. Он видел такие картины слишком часто, но всё ещё не мог к ним привыкнуть.
– Без антибиотиков у неё нет шансов, – сказал он. – Мне жаль.
– А если я смогу их найти?
– Где? В красной зоне? Не говори ерунды… Последние антибиотики я видел здесь несколько лет назад, и те уже были давно просрочены. Вот в жёлтой зоне – да, там, скорее всего, они есть в каждой аптеке…
Джейк с ненавистью посмотрел на красный прямоугольник, выбитый на его запястье с самого рождения, и с уверенностью заявил:
– Если есть в жёлтой, значит, я их достану. Я найду способ. Напиши мне рецепт.
– Даже не думай об этом! – доктор слегка повысил голос, пытаясь вразумить Джейка. – Сам же знаешь, это слишком опасно! Чип в твоей руке сразу же среагирует на пересечение границы! Ты можешь лишиться жизни, и не факт, что это сработает. А не хочешь думать о себе, подумай о маме! Как думаешь, каково будет ей, лежащей в предсмертной горячке, думать о том, что её старший сын погиб из-за неё? Поверь, это последнее, чего бы ей хотелось…
– Я всё это понимаю, но не могу оставить Майка без матери, – Джейк покосился на брата. – Ему же всего девять…
Доктор лишь покачал головой, видя во взгляде Джейка отчаянную решимость, и горько вздохнул. Он достал блокнот и что-то написал в нём карандашом, после чего оторвал листок и протянул его со словами:
– Я не знаю, что ты задумал, но хорошо бы бросить эту затею. Для всех вас будет лучше провести рядом с мамой последние дни. В конце концов, их у вас осталось не так уж много…
И вышел на улицу, закрыв за собой дверь.
