Илья Баксаляр
Мировая революция
Глава 34. Подготовка к первому референдуму
В то время, как в Администрации президента начинали готовиться к референдуму, в кабинете министра финансов собралась могущественная тройка. Вид у всех был подавленный и озабоченный, неожиданные шаги президента свались им как снег на голову.
– Что будем делать, господа? – спросил министр финансов.
– Да, ну и президента ты нам посоветовал, – не выдержал министр обороны. – С нами вообще перестал советоваться. Он так нас всех поснимает скоро, вот увидите.
– Может, так, а может, и нет, – задумчиво произнес премьер-министр.
– Я тут провел маленькую работенку, подготовительную, – опять подал голос министр финансов. – Попросил своего помощника собрать информацию об этой непонятной реформе. Чтобы потом на референдуме мы могли бы разнести все это в пух и прах. Федор, мой помощник, только сегодня приехал из Тульской области. Ждет в приемной, чтобы рассказать о результатах.
– Так что ждать-то? Пусть заходит, – скомандовал по привычке министр обороны, и министр финансов сразу же вызвал своего помощника.
Федор, тощий молодой человек лет тридцати пяти с прямыми волосами и в очках, быстро вошел в кабинет и по знаку министра финансов сел на свободный стул по правую руку от шефа. .
– Ну, чем нас порадуете? – спросил министр финансов и улыбнулся в предвкушении.
– Андрей Николаевич, я сделал все возможное. Но – увы.
– Я не понял, что значит – увы? – вмешался министр обороны Дубровский.
– Дело в том, что показатели эксперимента в Тульской области просто сногсшибательные. Мы провели самое тщательное исследование, пытались найти хоть какое-то слабое звено, хоть какой-то негатив, который можно было бы потом раздуть в прессе. Но ничего не получилось, – вздохнул Федор. – Учителя встречают эту реформу с большим энтузиазмом. Вкратце результаты такие – резкое повышение зарплаты учителей в разы, учителями становятся самые талантливые и полностью освобождаются от бумажной волокиты, а тратят они свое время только на обучение детей. Но самое главное, дети ходят в школу в веселом настроении. А судя по тестам, которые мы тоже умудрились скрыто провести, знания у учащихся это просто что-то, других слов, не могу найти. Извините. К примеру, любой семиклассник владеет материалом на уровне десятиклассника, и притом на пятерку. Они не просто владеют навыками правильного словоупотребления, они мыслят по-другому, как-то свободно и по-взрослому. Да, и еще в этой новой школе почти нет административного персонала, и все себя чувствуют замечательно.
Все уставились на Федора, не понимая, шутит он или говорит правду.
***
Подготовка к референдуму шла полным ходом. По телевидению с утра до вечера транслировались ток-шоу, участники которых высказывали абсолютно противоположные мнения. Неожиданно на инициативу президента набросились с нападками маститые академики от педагогики. Крупные чиновники от образования выражали сомнения в эффективности новой реформы. К противникам реформы примкнули некоторые журналисты и даже известные общественные деятели, которые вдруг стали проявлять невиданную храбрость, выступая против инициатив главы государства.
Выходило множество статей, которые в пух и прах разносили предлагаемые реформы. Людям изо всех сил старались внушить: в нашем образовании все хорошо, и не надо ломать то, что создавалось годами и трудом нескольких поколений великих педагогов. Директора многих школ призывали родителей сказать нет реформе: «Нам нужна стабильность! Еще одна реформа окончательно добьет наше образование!»
Развернулась страшная атака на инициативы президента. Телевидение, газеты, радио выливали тонны грязи. В новостных сюжетах показывались демонстрации противников реформы, которые кричали: «Отдайте нам наши деньги! Скажем нет реформе!»
Дегтярева зашла в кабинет президента.
– Сережа, у тебя талант, так разворошить этот осиный улей еще никому не удавалось.
– Ну что же, Ксения Петровна, это говорит о том, что мы с вами все делаем правильно! Как думаете, сможем победить на референдуме?
Глава Администрации задумалась.
– Сложно сказать, Сережа. Но одно я знаю точно, надо верить в людей! Когда чего-то действительно искренне хочешь, они это всегда почувствуют. Сейчас самое главное для нас – не допустить фальсификации при подсчете голосов. Для контроля нужно мобилизовать всех наших сторонников, а они, Сережа, у тебя есть, и уже не так мало.
И она ободряюще улыбнулась.
Глава 35. Обращение мудрого педагога
До референдума оставалось два дня. В поддержку президента по телевидению выступил Антон Иванович, голос у него был тихий, лицо открытое, а глаза чистые и добрые. Старый учитель говорил о главном – о будущем страны, самыми простыми словами опытный педагог доносил до телезрителей свою правду:
– Самое дорогое для человека – это признание его заслуг. Многие ли из нас могут похвастаться, что страна по достоинству оценивает наш труд? – лицо старика помрачнело. – Нет, конечно. Мы маленькие винтики в этом огромном механизме под названием «государство». К нам иногда обращаются чисто формально, и мы знаем, что за нас уже все решили, мы винтики, которые не нужны большим людям. Они и так все знают за нас. Довольны ли мы своим положением сегодня? Думаю, что нет. Впервые в жизни к нам обратился президент с вопросом: нужно ли нам будущее страны? Как мы ответим – да или нет? Президент честно сказал: у государства есть деньги, и спросил: куда их потратить? Можно проесть, а можно отдать на благо будущего. Если мы скажем «нет» – значит, поддержим чиновников, если скажем «да» – поддержим самих себя. Потому что, если мы проиграем, больше нас не будет спрашивать никто и никогда! Вновь все решения останутся за чиновниками.
Я проработал в школе больше пятидесяти лет и мечтаю только об одном – чтобы школа раскрывала таланты детей. Делала их свободными и мыслящими. Я хочу увидеть улыбки на счастливых лицах наших людей. У нас с вами впервые в жизни появился шанс стать людьми, давайте не упустим его и поддержим нашего президента! – глаза старого педагога засветились, а лицо расцвело в широкой теплой улыбке.
Глава 36. Первый референдум
Наступило двадцать третье ноября. Президент сидел в своем кабинете, окруженный ближайшими сподвижниками. По телевизору транслировали, как проходит референдум. Огромный шум, поднятый вокруг него, привлек внимание большинства жителей страны. На избирательных участках образовались длинные очереди, шли женщины и мужчины, молодежь и старики. Всем было важно высказать свое мнение. К ним, к каждому персонально, обратился президент с просьбой поверить ему и поддержать. Люди видели и агрессивную атаку, направленную на главу государства, слышали, сколько нелестных слов обрушилось на нововведения в системе образования. Все газеты, радио, телевидение вдруг словно забыли, кто президент страны, и ощетинились с критикой на его инициативу.
Шли целыми семьями, педагогическими коллективами, шли студенты, которые обычно предпочитали пить пиво в каком-нибудь в баре, шли рабочие, которые уже ни во что не верили, шли сотрудники фирм, полицейские и военные. Этот напоминало пробуждение после долгой спячки, в которую веками были погружены жители великой страны. Казалось, их всех объединяет одна мысль: «Мой голос сейчас решает». Они шли с гордо поднятой головой, с видимым напряжением от внезапно проснувшийся ответственности. Но настоящими героями референдума стали учителя, которые были членами избирательных комиссий и повсеместно игнорировали указания начальства участвовать в махинациях. С верой и надеждой в сердце, исполненные самоуважения, они говорили твердое нет любой попытке руководства организовать вероломную карусель или подлый вброс. Это был всенародный порыв, и никакие угрозы и посулы уже не могли повлиять на людей.
***
В воскресный день Егор Федорович лежал в кровати и дремал, жена возилась на кухне с завтраком. В дверь спальни постучали.
– Пап, хватит спать! Забыл, какой сегодня день?
Отец недовольно отрыл глаза.
– Гриш, закрой дверь, сегодня воскресенье, и дай мне выспаться.
– Но, папа! Сегодня первый референдум! Он ведь не каждый день проходит.
– Сынок, я всю неделю работаю, дай мне выспаться в свой законный выходной!
– Отец, вставай!
Григорий решительно вошел в комнату и сорвал с отца одеяло.
– Мы пойдем на референдум. Хватит валяться! Впервые в жизни президент обратился к тебе за советом, а ты развалился в кровати и ничего не хочешь делать.
– Мой голос все равно ничто не решит. Сделают, как власти нужно. Тем более референдум об образовании, мне-то что до него? Зарплату не прибавят, новую квартиру не дадут.
Егор Федорович все еще мечтал полежать в кровати часок-другой.
– Папа, ты, что? Посмотри, какое предлагается образование, я читал об итогах эксперимента в Тульской области, там просто супер. А потом, отец, реформа образования сегодня это гарантия моей хорошей работы завтра. Вон, Светка до сих пор работы не может найти. Посмотри, что творится у нас в школе сейчас. Одна зубрежка. А троечникам и двоечникам рисуют пятерки. Ты знаешь, как это обидно? Ты учишься, делаешь домашнюю работу, тебе ставят четыре, а им пятерки, а они ведь ничего не знают. Зато родители богатые. Разве это справедливо, пап?
Егор Федорович приподнялся на кровати. Он представил, как его сын-отличник метет улицы, а бывший двоечник управляет большой компанией и разъезжает на шикарной машине. От вопиющей несправедливости этой картины дремоту как рукой сняло.
– Но ведь ты ходишь в школу не за отметками, а за знаниями?
– Кому в нашей стране нужны знания? – Григорий чуть не кричал.
– Как кому, со знаниями ты потом поступишь в институт.
– Отец, опомнись! Ты где живешь? Поступят в институт только те, кто имеет деньги на учебу.
– А как же ЕГЭ, сынок?
– Твой ЕГЭ делается так же легко, как золотые медалисты. Богатые родители пошушукались с директором, и вот их чадо, полный балбес, теперь получает столько балов, что самому умному ученику и не снилось, а директриса в новой норковой шубке ходит или в очередной раз заграницу едет отдыхать.
– Но ведь по телевизору рассказывают, как строго следят за ЕГЭ и что эта самая честная форма оценки знаний школьников.
– Пап! Ты хоть видишь разницу между тем, что говорят по телевизору, и реальной жизнью? Инфляция у нас всего пять процентов, а продукты подорожали почти на треть, так что не надо слушать, что говорят в ящике. Я люблю математику, хочу закончить институт и заниматься искусственным интеллектом. Но смогу ли я поступить? Найдешь ли ты денег на мое образование? Вы с мамой Светку-то еле подняли, четыре года все деньги только на ее обучение шли. А сейчас цены еще поднялись, вряд ли вы найдете возможность платить так же и за меня. Зато троечники будут учиться в лучших университетах, а потом учить нас, как жить. Им-то образование оплатят и работу найдут, и потом они будут нами командовать.
Сон как ветром сдуло, отец сидел на кровати и тоскливо смотрел на сына. Он снова мысленно представил себе его будущее.
– А что эта реформа даст тебе, сынок?
– Реформа образования это шанс для нас, простых ребят из обычных семей. Там все так устроено, что ты ни за какие деньги не сможешь обмануть программу. Учитель заинтересован учить детей, а не писать липовые отчеты и вымогать деньги под предлогом дополнительных занятий. Там такая умная системы, почти фантастика! – Гришины глаза загорелись. – Папа, это реально революция! Реформа дает такие возможности, что никому во всем мире не снилось. К тому же, – Гриша опустил глаза, – это единственный шанс для меня чего-то достичь в этой жизни.
Григорий сжал кулаки, отвернулся и быстро вышел из спальни.
Егор Федорович встал, быстро оделся. Сын преподнес ему, наверное, самый важный урок.
– Оля, одевайся, мы идем на референдум!
Жена хотела что-то сказать, но глава семьи был настроен так решительно, что Ольга Алексеевна тоже побыстрее оделась, и они вместе с мужем пошли голосовать.
– Анна Герасимовна, вы пойдете с нами?
– Ой, Егорушка извини меня, вы молодые еще, наивные, а я в эти игры не играю, ты же сам знаешь. Не пойду. Не хочу быть статистом во всем этом цирке. А вы с Оленькой идите. Все приходит в этой жизни с опытом. Думаю, потом поймете, почему я остаюсь дома.
***
В двадцать два часа по московскому времени закрылся последний избирательный участок в Калининграде. Со всего мира для освещения референдума слетелись тысячи корреспондентов, осаждавших теперь Центральную избирательную комиссию. Часть из них разъехалась по провинции и вела репортажи практически из всех регионов России. Страна бурлила, все ждали результатов.
Тихомиров ходил по кабинету, нервно ломая руки, он не мог есть, не хотел спать, хотя был на ногах вторые сутки. Вся команда была как на иголках. Особенно непривычно было видеть сосредоточенное лицо Любарского, который был всегда спокоен и расслаблен. Никто ни с кем не разговаривал. В нервной тишине изредка слышался хруст – Ксения Петровна, ни на секунду не усомнившаяся в разумности людей, спокойно читала книгу, запивая чаем с любимыми сушками.
В три часа ночи ЦИК объявила предварительные результаты. По итогам двадцати процентов обработанных бюллетеней за реформу образования проголосовало чуть больше пятидесяти трех процентов избирателей, а уже к девяти утра она объявила, что референдум состоялся: за реформу образования проголосовал пятьдесят один процент. Все новостные выпуски в мире запестрели сообщениями об успехах референдума в России и о победе Тихомирова – с небольшим перевесом.
Ровно в десять утра президент России выступил по телевидению. На его усталом, взволнованном лице сияла улыбка, глаза блестели.
Глава 37. Новый министр образования
– Значит, будет новый министр образования? – от неожиданности премьер-министр вздрогнул.
– Да, указ об увольнения прежнего министра я подписал. Он сегодня работает последний день, – ответил Тихомиров и, взглянув прямо в глаза премьера, добавил: – Он не совсем подходит для новой реальности, сами же понимаете, Борис Иванович.
– Да-да, конечно. А могу я познакомиться с новым министром образования?
– Да, завтра я ее представлю.
Когда рабочее заседание правительства уже подходило к концу, дверь открылась, и в зал вошел президент. За ним вошла женщина лет сорока с благородным красивым лицом и широкой улыбкой.
– Представляю вам нового министра образования Ирину Анатольевну Конаныкину. Прошу любить и жаловать, – коротко объявил президент.
Ирина Анатольевна никогда не думала о карьерного росте, и уж тем более не могла представить себя министром образования. Все свободное время у нее отнимало воспитание двух сыновей – муж ее рано умер. Но на одной педагогической конференции ее заметил зоркий глаз Ксении Петровны, протестировав на своем приборе, Дегтярева настоятельно рекомендовала Тихомирову назначить Ирину Анатольевну на пост министра образования.
Раздались скупые аплодисменты.
– Эммм, ааа, это все? – замялся премьер-министр. – Можно хотя бы узнать, где раньше работала Ирина Анатольевна?
– Можно. До этого Ирина Анатольевна работала директором школы. Ирина Анатольевна, это Борис Иванович Левин, теперь он ваш непосредственный руководитель. Удачной работы.
Президент развернулся и вышел. Повисла тишина.
Женщина села за стол и приготовилась слушать, но вдруг почувствовала колючий взгляд министра финансов. Она посмотрела ему в глаза и своей мягкой ответной улыбкой заставила его так покраснеть, что премьер, заметив это, не удержался от едкого замечания:
– А вас, министр финансов, попрошу отвлечься от образования и сосредоточиться на финансах, а то, понимаете, финансы от вашей невнимательности могут и разбежаться.
По залу прокатился робкий смешок.
Глава 38. Пророчество Гадальцева
За окном лил холодный проливной дождь, а в кремлевском кабинете за коричневым дубовым столиком под большой хрустальной люстрой шел оживленный разговор:
– Ксения Петровна, как справляется Ирина Анатольевна в новой должности? – и президент, и Дегтярева, и Гадальцев, и Любарский были в отличном настроении, реформа образования шла удачно.
– Лучше, чем мы думали, Сергей Иванович. Она уже завоевала сердца многих министров, а министр финансов теперь ее самый большой поклонник. Не зря же мы такой типаж просчитали в нашем вычислительном центре, правда, Алексей Вячеславович?
– Да-да, – отозвался Гадальцев, глава Совета по развитию. – Я хотел напомнить, что ваша просьба выполнена, Сергей Иванович.
– Какая именно просьба? – не понял Тихомирова.
– Мы разработали датчики-чипы, вживляемые в кору головного мозга, которые будут разрушать негативные нейронные связи, вызванные наркоманией, пьянством и криминальными наклонностями, и уже смоделировали схему внедрения датчиков полицейским, преступникам, наркоманам и молодежи, которая находится в зоне риска.
– И когда вы только успели! И какие результаты? – загорелся Тихомиров.
– Мы почти полностью истребим наркоманию, алкоголизм и преступность. Но ….
– Что значит «но»? – не выдержала Ксения Петровна.
– Наркомания, преступность и пьянство – все это исчезнет при одном «если». Если мы это все реализуем. А с реализацией ожидаются большие проблемы.
– К практической стороне вопросов нет, мы все быстро внедрим, – пояснил Любарский.
– А в чем тогда дело, Александр Вячеславович? – нахмурился Президент.
Гадальцев отпил глоток из чашечки чая, поставил ее на стол и продолжил:
– Понимаете, Сергей Иванович, наш вычислительный центр самый мощный и точный инструмент на земле. Это не только самые мощные вычислительные ресурсы, но и самая точная математическая модель. В этой модели невообразимое множество параметров, в том числе и внешнеполитические. Мощнейший компьютер американцев уступает нам в десятки раз. Преступный мир имеет сумасшедшие доходы с наших граждан. И просто так не отдаст вам этот бизнес. И компьютер это показывает. Вы наживете множество влиятельных врагов. И это еще полбеды.
Он замолчал, видно было что ему сложно говорить, его лицо посерело. Пауза затянулась. Первой не выдержала Дегтярева:
– Так в чем проблема, Алексей Вячеславович? Не томи.
– Наш вычислительный центр показывает, – проговорил Гадальцев, – что общество неоднозначно отнесется к чипизации, и этим воспользуются наркобороны, которые не пожалеют денег, чтобы на каждом углу кричали, что вы, Сергей Иванович, самым грубым образом нарушаете права человека и через чипизацию намерены стать диктатором.
– Что за бред? – возмутилась Ксения Петровна.
– Но и это еще не все, – продолжал Гадальцев. – Вас просто уничтожат, и все ваши, – тут он поперхнулся, – точнее, наши реформы, в том числе образования, будут свернуты, и все вернется на свои места.
От приподнятого настроения ни осталось и следа.
Глава 39. Встреча олигархов с министром финансов
Министр финансов летел в Лондон на переговоры с банкирами, про себя он уже какой раз проклинал эти удушающие санкции против России, до сих не понимая, как могло все так обернуться, что Россия оказалась на задворках мировой арены. Ну где можно найти сейчас кредиты, из-за санкций денег России никто не дает. Но больше всего министра финансов Шевченко удивляло поведение Тихомирова. Казалось бы, избран новый президент, и можно заново наладить отношения с западными лидерами. Они уже даже были готовы сесть за стол переговоров, так Тихомиров не проявил ни малейшей заинтересованности. И те не знали, чего ожидать от непредсказуемого Тихомирова. Он был для них загадкой, решить которую они безнадежно пытались уже четвертый год.
В Лондоне министр финансов провел переговоры с руководством «Роял банк оф Скотланд», «Бардейз» и «Ллойд Бритиш Групп». Крупнейшие банки Великобритании готовы были выделить до тридцати миллиардов фунтов стерлингов под залог акций крупнейших нефтяных компаний России, но только при условии снятия санкций, чтобы президент России пошел хоть на малейшие уступки. Однако Тихомиров почему-то не спешил идти на уступки Западу.
По дороге в отель Шевченко заехал в Челси, где встретился с видными российскими олигархами. Он вошел в большой светлый зал в викторианском стиле. Там уже ждали его негласные властители России. Их было всего десять, но эти десять человек владели почти семьюдесятью процентами всех богатств страны. Холеные, уверенные в себе, в дорогих костюмах, на их запястьях небрежно поблескивали коллекционные швейцарские часы стоимостью в несколько миллионов долларов. Они уже не знали, куда девать деньги, не знали, чего хотят, но желание быть первым по количеству нулей на долларовом счете не давало им покоя. Олигархи сами попросили встречи с министром финансов.
Увидев Андрея Николаевича, все встали.
– Господа, для начала давайте уберем все телефоны, разговор не для посторонних ушей.
Собравшиеся спокойно отдали телефоны. На лицах этих живых богов, убежденных, что именно они кормят всех россиян, обеспечивая их работой, было какое-то испуганное выражение. Олигархи считали, что именно от них зависит благосостояние страны, и любой российский президент должен опираться только на них.
Шевченко сел за большой круглый стол и обвел взглядом присутствующих. Напротив него сидел Лаврентий Ильинский, крупный трейдер, через которого шла за границу вся нефть, добываемая в России. Он покупал у отечественных производителей бочку черного золота по цене двадцать пять долларов, а продавал по сорок, имея с каждого барреля свои законные пятнадцать долларов. В день Россия продает за границу почти пять миллионов баррелей, так что Лаврентий Ильинский имел прибыль пятнадцать миллионов долларов ежедневно, то есть почти пять с половиной миллиардов долларов в год. Министр финансов прекрасно об этом знал, но он ежегодно получал от нефтяного трейдера двадцать миллионов долларов и поэтому поддерживал эту несправедливую схему. Президент нанес сильный удар по бизнесу Ильинского, и доходы последнего упали до одного миллиарда в год, сократились и дотации министра – до десяти миллионов.
Рядом с Лаврентием сидел человек лет семидесяти, владелец крупнейшей в мире частной компании по добыче газа. В свое время лучшие месторождения отдали именно ему, теперь он был собственником самых масштабных запасов газа в мире. Он понимал, что все его богатства добыты незаконно. Поведение Тихомирова внушало ему тревогу.
Далее за столом расположился Арон Рувинский, владелец крупнейших металлургических предприятий страны. Он зарабатывал огромные деньги на том, что якобы продавал зарубежным фирмам метал по низкой цене, государство возвращало ему сумму налога на добавленную стоимость, а на самом деле это были его собственные предприятия.
По соседству с Рувинским сидел горнорудный барон Сергей Шляпман, чьи предприятия в России еле сводили концы с концами, зато фантастически обогащали своего хозяина. Рядом с ним – человек лет сорока, который делал огромные деньги на освоении госзаказа, у него было много строительных фирм, занимавшихся возведением мостов, бурением туннелей, строительством железных дорог и многим-многим другим. Его звали Александр Задонский.
Остальные присутствующие были крупными акционерами самых больших предприятий страны. Все они несли убытки из-за Тихомирова. Доходы упали, и маячила угроза потерять еще больше в будущем.
Первым заговорил Арон Рувинский:
– Андрей Николаевич, мы в свое время поручились за вас, чтобы именно вас назначили министром финансов. Мы все исправно платим те суммы в бюджет, о которых договорились. Казна получает деньги, Россия живет на наши средства, мы платим министрам бонусы, чтобы они защищали наши интересы, и нам важно понять: с кем вы, Андрей Николаевич? С нами? Или с Тихомировым?
Шевченко растерялся.
– Конечно, с вами, господа, но президент есть президент, я не могу пойти против его воли. Если бы не урезали свои доходы два года назад на четыре триллиона рублей, где бы мы были сейчас? Это все-таки президент, и шутить с ним очень опасно.
Тут подал голос Ильинский:
– Надо сменить этого президента!
– Но как вы это видите, господа? – Шевченко с изумлением посмотрел на олигархов.
– Если так дальше пойдет, – сказал Шляпман, – нас загонят в угол! – Он волновался, представляя картину своего «Я» без своей горнорудной империи.
Олигархи начали наперебой говорить про свои проблемы, каждый кричал про убытки и выражал недовольство политикой президента России. Министр финансов поднял руку.
– Господа, до президентских выборов остался всего год, нам надо подготовить своего кандидата и создать серьезную альтернативу Тихомирову. У нас есть деньги, влияние, огромные связи и мощные ресурсы, которые мы мобилизуем против него. Телевидение, газеты, кучи журналистов за деньги сотрут его в порошок. Только одно, господа: никаких покушений, это очень опасно, в первую очередь для нас. Мы владеем самым мощным оружием – деньгами, они творят чудеса, только давайте не жадничать. Думаю, в предвыборную агитацию мы должны вложить полмиллиарда долларов.– Да вы что, Андрей Николаевич, с ума сошли? За такие деньги можно и президента США выбрать! – возмутился Ильинский.
– Вот и выбирайте, Лаврентий Сергеевич. Только в США вы бы уже давно сидели в тюрьме пожизненно. Тихомиров стоит таких денег, пожадничаете – останетесь вообще без всего, если еще и свободы не лишитесь.
Олигархи притихли. Они считали себя великими бизнесменами, однако ни в Европе, ни в Америке их бизнес особо не шел, и только не самая богатая Россия приносила им сумасшедшие доходы. Они не умели зарабатывать, они умели только делать деньги, пользуясь попустительством власти. Собравшиеся еще поговорили некоторое время и приняли решение победить Тихомирова на выборах. Они были уверены в победе. Деньги решают все. Тем более такие большие.
