Илья Сергеевич Ермаков
Особый заказ в кофейне «Полночь»
– Мы поняли, – кивнул согласно Эр.
– Отлично.
Дверь оказалась лишено привычной дверной ручки и замка. Вместо этого в ней было лишь круглое отверстие. Медсестра вынула из кармана отмычку, напоминающую дверную ручку. Это был универсальный ключ от всех дверей психиатрической клинки. Медсестра открыла дверь, и мы оказались в другом мире.
Белые стены исчезли. Пустота белого цвета уже не рябила в глазах. Все здесь напоминало атмосферу какого-то лесного домика. Деревянные стены, мягкий ковер, винтовые лестницы и прозрачный лифт. В центре большого зала – широкий плазменный телевизор. Вокруг – коричневые диванчики и кресла, также кресла-качалки. Стены завешены мирными пейзажами горных вершин и спокойной морской глади. Все это на фоне приятной и расслабляющей классической музыки.
Из большого зала вело несколько дверей. В углу, рядом с входом, находился пост медицинской сестры. Пациенты здесь гуляли, разглядывали картины, слушали музыку, смотрели телевизор, общались и даже читали! Кто-то играл в настольные игры, кто-то рассказывал стихотворения. Все это больше напоминало какой-то санаторий, а не психиатрическую клинику!
Никогда бы не подумал, что подобное заведение может быть так комфортно обустроено по высшему классу. Конечно, это частная собственность, и Маркел Борисович Лис постарался на славу. Он предоставил своим пациентам потрясающие условия.
Интересно, сколько стоит лечение в подобном месте?
Я вообще изумлен тем, что это находится в России, а не за границей! Ни в одном государственном учреждении подобного назначения нет ничего такого! А здесь все так сделано с любовью и заботой.
Уверен, эти люди любят свою работу.
Санитары и медсестры, одетые в белоснежные накрахмаленные медицинские костюмы и халаты, всюду сопровождали пациентов, ухаживали за ними и интересовались их самочувствием.
Подойдя к посту, медсестра оставила свою папку на столе и сообщила нам:
– Подождите здесь. Маркел Борисович подойдет с минуты на минуту.
Перебросившись с своей коллегой на посту парой слов, она взяла стопку историй болезни и направилась к лестнице.
– Такого я точно не ожидал, – услышал я замедленный голос Эра.
– Никогда бы не подумал, что такое место можно устроить… подобным образом, – признался я.
– Не знаком я с Лисом, но уже уважаю этого человека.
Согласен!
Это как же надо любить своих пациентов, чтобы делать для них все… все!
Осматриваясь, я поймал себя на мысли, что все пациенты одеты в чистую одежду, умыты и причесаны. Словом, эти люди в превосходном состоянии. Медработники в этой клинике старательно заботятся о гигиене больных.
Насколько мне известно, люди, страдающие шизофренией и другими психическими расстройствами, негативно относятся к чистоте и совсем забывают о самоуходе. Они перестают умываться, чистить зубы, принимать душ, мыть волосы и руки. Здесь же… по всей видимости, ведется точный контроль соблюдения всех гигиенических процедур.
Ко мне подошел один пациент и протянул руку со словами:
– Меня зовут Валера! Очень приятно!
Что меня дернуло дать ему пожать свою руку – сам не пойму!
– Меня – Дмитрий…
– Очень приятно! Очень, очень приятно!
Вот черт… он тряс мою руку и не думал ее отпускать!
– Я так рад знакомству! Так рад! – повторял пациент.
Я не на шутку испугался. Проклятье – я не знал, что делать. Я искал спасения во взгляде Эра, но тот также растерялся. К счастью, пациент все-таки отпустил мою руку и покинул нас.
– Ну и дела! – сглотнул Эр.
К нам подошла старенькая бабушка в розовой кофточке с фиолетовыми цветочками. Лицо морщинистое, щечки висят. Седые кудряшки весело вьются и блестят. В руках старушонка держала желтый мячик. Она крутила его в руках и смотрела на нас.
Она улыбалась.
Я немного растерялся. Нас предупредили, что не стоит вступать в контакт с пациентами… и я совершенно не имел представления о том, что говорить! И вообще… стоит ли говорить?
Потом старушонка протянула желтый мячик нам. Она хотела, чтобы мы его взяли.
Я и Эр стояли, как декорации в театре, и никак не реагировали.
Старушка все тянула и тянула мячик, широко улыбаясь… к ней подошел санитар в белом. Медработник приобнял ее за плечи и постарался увести пациентку от нас.
– Пойдемте…
Тогда старушка еще раз взглянула на нас, широко улыбнулась, продемонстрировав свой розовый беззубый рот. И не только беззубый…
Языка я совсем не увидел.
Старушку увели прочь, а меня передернуло.
– Ди, ты чего? – забеспокоился за меня Эр.
Какое-то время я стоял в оцепенении.
«У нее нет языка» – кричало у меня в голове.
– Ты не заметил? – обратился я к другу.
– Не заметил чего?..
Но тут в нашу беседу вмешался в третий голос:
– Она отрезала себе язык садовыми ножницами в момент острого психоза, когда узнала, что ее сын погиб в результате ДТП. Ей сообщила об этом дочь по телефону… Женщина бросила трубку и, чтобы не закричать, отрезала язык. В тот день она избавлялась от сорняков в огороде.
Перед нами стоял невысокий возрастной мужчина с милой внешностью. Маленький крючковатый носик, гладкий подбородок и шея, приятные золотистые глаза и яркие рыжие волосы, пышными кудрями торчащие в разные стороны.
В сравнении с моим ростом, Лис мне и вовсе показался коротышкой. Одетый в белый халат, темные брючки и светлые медицинские сабо, он мило улыбался нам.
– Меня зовут Маркел Борисович Лис, – он протянул нам маленькую ручонку с короткими пальцами для пожатия, – рад знакомству.
Мы с Эром поочередно пожали руку доктору и представились.
– Я как раз закончил заполнять документы, – сообщил нам Лис, – вернее… я никогда не закончу их заполнять, но сейчас, до обеда, я могу прерваться и посвятить время вам. Слышал, вы занимаете расследованием загадок кофейни «Полночь»?
– Именно, – ответил я, – говорят, люди, проведя там ночь, попадают к вам. Как попал и Соболь…
– Не только он, Дмитрий. Но и многие… многие другие.
Многие?
Это меня неслабо напрягло.
– Пойдемте.
Сжав руки в кулачок за спиной, Маркел Борисович развернулся и направился к другой стороне зала отдыха.
– Я всегда мечтал стать психиатром и всю свою сознательную жизнь упорно шел к своей цели. Я не сразу открыл эту частную клинику. В первые годы работы после института я набирался опыта в государственных учреждениях, обстановка которых меня возмущала до предела. Тогда я решил, что возьму судьбу своих пациентов в свои руки. Я открыл эту клинику в своем родном городе. Когда я это сделал, если честно, то совсем не думал, что она будет пользоваться таким спросом… как видите, необходимость в психиатрическом лечении у нас в городе не на последнем месте.
В какой-то момент Лис остановился и взглянул на трех пациентов, которые молча смотрели телевизор. Там показывали передачу про животных.
– Самые страшные болезни – болезни разума и души, – сказал он, – никто толком не знает, как их лечить.
Мне понравились его слова. Думаю, я процитирую его в своей новой книге.
– Но я делаю неплохие успехи, – Лис немного грустно улыбнулся сам себе, – говорят, что больше всего психиатры боятся сойти с ума. Именно поэтому они и выбирают такую специальность. Возможно… мне трудно с этим поспорить. Во всяком случае лично я всегда боялся сойти с ума.
Мы услышали разговор двух мужчин, сидящих на диванчике:
– Значит, берешь гуталин… знаешь, что такое гуталин?
– Ага…
– И хлеб. Потом намазываешь гуталин на хлеб и ждешь, когда мякоть пропитается жирком. Затем срываешь корочку гуталина.
– И что дальше?
– Ешь хлеб и смотришь картинки!
Собеседник посмеялся.
Маркел Борисович обратился к двоим пациентам:
– Джентльмены, не думаю, что хлеб с гуталином будет полезен для вашего кишечника.
– Добрый день, док! – ответил тот, что рассказывал особый рецепт. – Вы, верно, правы! Больше не будем!
– Да-да, не будем!
– Вот и славно.
Маркел Борисович резко сорвался с места и направился дальше. Мы с Эром только и успевали семенить следом.
– Обсессивно-компульсивное расстройство. Различные фобии: агорафобия, социофобия, танатофобия… и даже айлурофобия.
– Айлурофобия? – не понял Эр.
– Боязнь кошек, – пояснил Лис.
Мы покинули зал отдыха и сейчас шли по коридорам среди отдельных палат. Я успел заметить, что большинство палат вообще не имели дверей. Это нужно для наблюдения. Если двери и встречались – любые двери, то они открывались с помощью специального, универсального ключа.
– Деменция. Шизофрения. Кататония. Умственная отсталость. Тревожные расстройства. Зависимости. Депрессия. Диссоциативное расстройство личности. Неврозы. Аутизм. Реактивные психозы. Все я это лечил и продолжаю лечить. К каждому пациенту важно найти индивидуальный подход.
Завернув, мы оказались на застекленной веранде. Как я и думал, отсюда открывался прекрасный вид на лес через зеленое поле. Мольберт и холст. Один пациент что-то рисовал красками. Рядом сидела молодая девушка в кресле и читала. Третий, молодой парень, ходил вокруг и что-то напевал.
– Но с такой клиникой я столкнулся впервые, – сказал нам Лис, – шизофрения, которая проявилась у тех людей, что провели ночь в кофейне, крайне отличается от всех остальных… и при этом ее формы совпадает одна с другой. Симптоматика у всех одинаковая. Разная лишь суть. Знаете… в какой-то момент я вообще сомневаюсь, что они больны.
А вот это уже меня зацепило.
– Здравствуйте, доктор! – приветливо помахала ему рукой девушка с каштановыми волосами, оторвавшись от книги.
– Добрый день, моя дорогая, как вы? Что читаем?
– «Моби Дик, или Белый кит».
– Надо же! Увлекательно?
– Да! Захватывающие приключения!
Затем он перешел к блондину, что рисовал на холсте… портрет Ван Гога! При этом я узнавал знакомый стиль…
– А как ваши успехи, мой друг? – спросил у него Лис.
– Я почти закончил работу, док, благодарю за чудесные краски!
Прислушавшись к пению третьего посетителя веранды, я разлил слова какой-то молитвы. Что-то церковное – это точно! Волосы у стройного и высокого паренька оказались русыми и длинными, как… у Иисуса Христа.
– Можете познакомиться с моими друзьями, – объявил Лис, – Дима и Эрнест.
Трое перевели взгляды на нас и хором сказали:
– Рады знакомству!
– Дима и Эрнест пишут книгу про кофейню «Полночь». Они хотят раскрыть ее секреты.
Трое странно переглянулись. Девушка как-то виновата улыбнулась и сказала:
– Клеопатра придет не сразу. Надо подождать. Но лучше приходить затемно, чтобы ничего не пропустить. Обязательно посмотрите на Джейн Остин!
Джейн Остин?..
– А потом на Ван Гога! Не пожалеете! – добавил пациент, что рисовал портрет известного художника.
Матерь божья…
Я ничего не понимаю!
«Начните с Гоголя и Леонардо да Винчи».
«Он был там, когда Цезаря убили».
«Обязательно посмотрите Джейн Остин».
«А потом на Ван Гога».
Лис дождался, когда третий пациент закончит петь молитвенные песни, и похлопал его по плечу. Маркел Борисович подозвал нас к нему.
– Знакомьтесь, это Ий. Ий у нас встречался с самим Иисусом.
Мы с Эром в изумлении переглянулись.
– Не встречался, – поправил доктора юноша, – а был у него в голове…
– Да, конечно.
Лис снова похлопал парня по плечу и наконец отстал от него.
– Отдыхайте, друзья, и не забудьте прийти на обед. Пойдем… попрощайтесь с Димой и Эрнестом.
– Пока-пока! – ответила дружно троица.
Покинув застекленную веранду, мы направились за Лисом, который в скором времени привел нас в свой кабинет. Всю дорогу мы шли молча.
Кабинет Маркела Борисовича не отличался какой-то оригинальностью. Скучные зеленые обои, темная мебель, стеллажи, заставленные книгами, рабочий стол с настольной лампой и кушетка Фрейда.
– Присаживайтесь.
Нам предложили сесть в кресла напротив рабочего стола главного врача.
– Почему они говорят, что видели тех известных людей? – начал я первый.
– Не просто видели, Дмитрий, а бывали у них в подсознании, – подметил Лис.
Ничего не понимаю!
– А кто такая Клеопатра? – не понял Эр.
– Как они объяснили, Клеопатра – экскурсовод, которая приходит ночью в кофейню «Полночь», – ответил доктор.
Экскурсовод…
Проклятье!
Мне кажется, что я приближаюсь к истине, но все еще чего-то не понимаю.
– Видите ли, – собрался с мыслями Маркел Борисович, – всех этих пациентов я отнес в отдельную группу. Посетители кофейни «Полночь». Знаете, что меня всегда интересовало в психиатрии? Как распознать безумие… истинное безумие. Вот вам пример… возьмем двух людей, которые видели пришельцев. Один – шизофреник. Второй – здоровый человек, который реально видел пришельцев… как понять, кто из них говорит тебе правду… вернее, они оба говорят правду, не так ли? Они оба видели пришельцев. Первый – в образе своих галлюцинаций. Второй – реальных инопланетных жителей. Как узнать, кто из них безумен?
Никогда не задумывался о таком. Черт возьми! Этот вопрос сбил меня с толку.
– Порой клиника так смазана, что невозможно определить заболевание по ее классической симптоматике. Этих симптомов просто нет! Некая… атипичная форма шизофрении. Или не шизофрения вовсе… все те, кто оставался в той кофейне на ночь, рассказывали о том, как отправлялись в путешествия в подсознания разных известных личностей. Соболь был в голове у Юлия Цезаря. А Ий – в сознании Иисуса Христа. Я изучаю психиатрию достаточно долго, но такого массового помешательства и такого схожего… я никогда не видел.
Все перемешалось у меня в голове.
Головоломка, которую я так старательно собирал, развалилась…
– И знаете, что самое интересное? Чем больше я лечу их, тем сильнее убеждаюсь в том, что они не больны… Но здравый рассудок твердит мне обратное. Когда работаешь с такими людьми, важно контролировать собственные чувства и мысли… как бы в один день самому не поверить им…
Мне в голову пришел интересный вопрос, который я поспешил озвучить:
– А вы были там?
На меня взглянули с недоумением.
– Вы бывали в кофейне «Полночь» ночью?
– Честно – нет, – спокойно ответил Маркел Борисович.
– Боитесь?..
Мне не ответили.
Да, он чего-то боится…
Психиатр боится сойти с ума.
– Был ли случай, что человек, посетивший кофейню, не появился у вас в клинике?
– Да, – его ответ.
Не ожидал… я выгнул бровь.
– Если он не появлялся у меня, то… этот человек умирал. Зачастую это самоубийство.
Зоя…
– Вы не хотите узнать, что там? Что они видят? Отправится в ту кофейню и провести там одну ночь? Что скажите?
Эр в ужасе взглянул на меня:
– Ди! Это ненормально…
Но я его не слушал.
– Что скажите, доктор?
Лис лишь усмехнулся и потер свое обручальное кольцо, которое я заметил только что.
– Боюсь, моя супруга может не так понять… Но если вас ничего не останавливает…
– Вы правы.
Я встал с места и взглянул на друга. В глазах у меня горел азарт. Безумный азарт!
– Нас ничего не останавливает.
Глава 12
– Это чертовски плохая идея!
– Тогда зачем ты пришел? Вали!
Но Эр остался. Конечно, остался…
– Если ты готов на безумие, то я с тобой.
Я не мог остаться в стороне и не обнять своего друга, чтобы похлопать его по спине. Все-таки Эрнест Бенгальский – настоящий товарищ, который готов идти со мной до конца.
Даже на безумие…
– Что ты сказал ей? – спросил он меня, когда я захлопнул багажник «Тойоты», достав из него несколько одеял и подушек.
– Это было непросто. Правда. Сначала я вообще ничего не хотел говорить. Думал, что ночью незаметно проберусь через дом и исчезну. Но я понимаю, что она может проснуться и… она может проснуться. Если бы я сказал ей, что проведу ночь в городе с тобой, то она бы точно не отпустила. Не хватало мне потом сцен и обвинений в измене. Увольте!
– И что ты ей такого сказал, что она тебя отпустила?
Я поставил автомобиль на сигнализацию и шагнул в сторону заброшенной постройки. Я замер, взглянул на эту перекошенную мрачную вывеску с надписью: «Кофейня «Полночь», и обратился к другу:
– Правду.
– Правду?..
Он явно сомневался в моей искренности. И я бы сомневался, ведь в строгом нраве моей жены сомневаться совсем не стоит.
– Я объяснил ей, что мы должны провести ночь в кофейне, чтобы понять кое-какие моменты… она долго меня расспрашивала, дабы убедиться в моей верности. Больше всего она переживала не за то, что мы с тобой отправимся искать приключения в барах, а за то, что я сбегаю от нее, своей беременной жены, с которой не хочу проводить время.
Эр выгнул бровь.
– Ох, прошу, не заставляй меня еще и перед тобой оправдываться! Просто пойми, что она поверила истине… хотя я бы не поверил…
– Ладно, ладно, Ди, как скажешь, – Эр поднял руки, будто готов сдаться, – зная Лесю, сейчас я не могу поверить ни единому твоему слову.
– И я бы не поверил себе!
– Чудные эти женщины, когда носят в себе другую жизнь, правда?
Я вяло усмехнулся.
– Да, чудные…
Эрнест забрал из машины раскладушку, два одеяла и подушку, а потом тоже поставил свой «Форд» на сигнализацию.
– Матерь божья! – воскликнул он, взглянув на нас двоих. – Неужели, мы пришли к такому, Ди? Как ты такое допустил? Кошмар! Мы собрались спать в заброшенном проклятом доме, как два голубых бомжа!
Я не сдержал смех.
– Не преувеличивай. Представь, что эта военная разведка в тылу врага. Так лучше?
– Годится.
Убедившись, что мы взяли все необходимое, я и Эр направились в кофейню. Конечно же спать мы совсем не собирались. Нужно просто находиться здесь. Ждать. Слушать. Смотреть.
Клеопатра не приходит в первую ночь…
Придется подождать…
Возможно, нам еще предстоит повторить этот ночной рейд. Я почти уверен, что этой ночью ничего не произойдет, но надежда все же есть.
Единственный страх, сопровождавший меня сейчас, был страх безумия. Я не мог найти логичного объяснения тому, как именно все те люди сошли с ума, проведя здесь одну ночь. И вообще… что заставило их прийти сюда ночью?
Любопытство.
Оно частенько не доводит до добра. С ним нужно быть осторожным.
Мы пробрались в зал кофейни. Свалив наши вещи на барную стойку, мы решили немного прибраться, растаскав завалы, чтобы освободить место.
– Если мы и умрем сегодня, то только от того, что эта крыша рухнет на нас, – сказал мне Эр.
– Я смотрю, ты сегодня оптимист.
Вдвоем мы дружно забрасывали булыжники и мусор в разные стороны.
– Видел бы сейчас нас с тобой мой папаша… он бы точно в гробу перевернулся, – тихо выругался Эр.
– С чего это?
– «Никогда не делай глупостей, сынок. И начни с того, что перестанешь доверять друзьям, втягивающим тебя в авантюру, в которой ты сомневаешься».
– Это твой отец тебе так говорил?
– Ага! Первый раз зимой, когда мы решили скатиться с самой высокой горки. Потом… когда я приперся домой пьяный после бурной ночки… и еще раз перед свадьбой.
Ему удалось разрядить обстановку. Мне стало весело.
– Что ж… ты был точно непослушным сыном, – сказал я ему.
– Знаешь, Ди, я всегда делал то, что мне нравилось и что я хотел делать… и ни о чем не жалею.
И я ему завидую…
– Выходит, ты можешь дышать полной грудью, не так ли? Неужели, Эр, нет ничего в твоей жизни, о чем бы ты пожалел?
Оторвавшись от работы, я посмотрел на него. На меня серьезно взглянули. Эрнест ответил со всей уверенностью и решительностью:
– Ничего.
– А вот я жалею…
– Правда?! И о чем же?
– Что стал писателем… теперь от этой зависимости хрен избавишься…
Мы замерли, не сводя друг с друга взгляд. Губы Эра растянулись в улыбки, и никто не сдержался – мы дружно заразились бурным хохотом.
Мне стало так весело, что сам Эр поспешил заткнуть мой бурный поток эмоций.
– Все, Ди, давай тише… а то нас найдет подполковник Озерская и уведет к себе в обезьянник за нарушение гражданского спокойствия…
Его слова стали для нас очередной шуткой, которая подняла нам настроение.
Через десять минут мы приготовили для расчищенное место, где установили две раскладушки, накрыли их одеялом и положили подушки в изголовья. Заняв свое ложе, я включил фонарик на телефоне и открыл «Дневник расследований».
– Какой материал ты уже успел набрать? – поинтересовался у меня Эр.
Пролистав свою книжицу, я признался:
– Я записал историю кофейни, рассказы Барокко, Озерской, Усова и Лиса. Знаешь, материала много, но все равно… чего-то не хватает.
– В твоих книгах всегда чувствуется какая-то…
– Острота?
– Да! Специя, – он посмеялся, – мне почему-то в голову шло слово «специя»… именно, Ди, что-то острое, что делало твое повествование особенным.
– Развязка.
Эр повернул голову и взглянул на меня. Я лишь на мгновение оторвался от своих записей.
– Развязка, достойная хорошего сюжета, – добавил я.
– Ты всегда находил нужные слова и нужные сведения, которые позволили бы читателям как-то иначе взглянуть на общую ситуацию.
– С людьми так было… когда я писал биографии. Вся книга сводилась к тому, что я напрочь разбивал устойчивые представления людей о тех личностях. Я представлял их в совсем ином свете. Я находил в них что-то новое, чего никто не находил. Я видел в них людей… со своими страхами, переживаниями, привычками, желаниями, ходом мыслей, стремлениями и привязанностями.
Эр интуитивно молча покивал.
– Это мне нравилось больше всего, когда я писал биографии, – продолжил я размышлять вслух, – показывать известных личностей со стороны простых людей с их простыми чувствами и потребностями… каких бы высот они ни достигли, они все равно остаются простыми людьми… точно так же со всеми философами и мудрецами… все их слова остаются лишь их словами… это мнения одного человека из миллионов…
– Ты всегда отличался самобытностью, Ди, – улыбнулся мне Эр, – это меня в тебе большего всего и привлекает. Всегда привлекало… ты никогда не был похож на остальных. Ты всегда… всегда шел против толпы и добивался своего…
– Не без того, что когда-то толпа меня забивала…
– Да-да, ты прав… не без этого, но при этом ты, Ди, в отличии от других самобытных-одиночек, не сломался…
– Просто ты был рядом… и Леся…
Мне показалось, или его глаза заблестели от слез?
– И мы с Лесей всегда будем рядом с тобой, Ди, – сказал Эрнест, – мы поддержим тебя в любую минуту… знай, что я всегда в твоем углу ринга…
Эти слова очень важны для меня. Мне всю жизнь было важно знать, что в этом мире есть кто-то, кто будет в моем углу ринга…
– Ты ведь хотел заняться боксом до того, как ушел в литературу? – поинтересовался я.
– Да, было дело… массу я набрать смог, а вот дальше дело не задалось…
Еще одна добрая шутка в эту темную весеннюю ночь.
* * *
Когда я открыл глаза, меня ослепил сиреневый свет.
Я почувствовал притягательный аромат свежего кофе и сладкой корицы.
Звучал джаз.
Придя в себя, я заметил розовые лампы на потолке. На меня смотрели голубые глаза прекрасных силиконовых кукол.
Кофейня «Полночь» ожила.
Никаких завалов, камней, мусора или пыли вокруг. Только приятная атмосфера элитного заведения. Кукла в белом платье и с золотыми волосами приветствовала гостей у входа. Милая девушка-официантка мило улыбалась, примкнув к стене у прохода, занавешенного серебряным дождиком. Девушка в красном платье сидела на краю первой ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
Все розовое и фиолетовое…
Аннабель… кукла-акробатка сидела прямо на барной стойке и махала мне ручкой. Шкафчики за барной стойкой заставлены сервизом, молоком, банками кофе и красивыми бутылками с алкогольными напитками и коктейлями.
Кофейня «Полночь» снова работает.
Я взглянул на часы. Сейчас уже число следующего дня и время… два часа ночи!
Рядом на раскладушке мирно храпел мой товарищ, который в данный момент не имел ни малейшего представления о том, что происходило вокруг.
– Эр! Просыпайся… давай же вставай, приятель…
Говорил я шепотом, будто боялся кого-то потревожить. Я толкнул своего друга в спину, но тот и не думал покидать царство сновидений.
Неужели, у меня не получится его разбудить?
А потом я услышал тонкий женский голос, совсем мне незнакомый:
– Не желаете ли чашечку кофе?
Тут же оглянулся в поисках источника звука. Поначалу я подумал, что со мной заговорила одна из кукол Барокко, но все они молчали… они оставались просто куклами.
Зато на барной стойке появилась белая чашечка, от которой тянулись тонкие бледные струйки пара.
Почему-то мне показалось, что я не смогу разбудить Эрнеста, а потому решил во всем разобраться сам. Я встал, прошел к стойке и заглянул в чашку, приготовленную для меня. На белой пенке нарисовано солнышко.
– Пейте кофе и поднимайтесь на второй этаж, – сказал тот же серебристый голос, – экскурсия скоро начнется.
Экскурсия…
– Кто вы? – бросил я в пространство.
Никто не мне ответил.
Я снова опустил взгляд на чашку и отшатнулся. Солнышко исчезло. Вместо него написаны слова: «Выпей меня».
Мне только не хватало стать следующей Алисой из страны чудес.
Я подумал о том, что долго шел к этому. Разве не этого я хотел? Кофейня «Полночь» ожила! И я твердо отдаю себе отчет в том, что это не сон.
Безумная реальность существует.
Я решил, что просто обязан закончить начатое. Я обещал себе идти до конца, что бы ни происходило.
Происходит нечто похожее на то, о чем говорила Зоя…
Она не была безумной… А если была, то безумен и я…
И у меня нет доказательств! Эрнест спит!
У тех ребят из клиники, кто был здесь ночью, тоже не было доказательств… и сейчас они там!
Я взял кружку и немного отпил. Сладкое капучино. Идеальное капучино.
Никакого другого, более вкусного, кофе я еще не пробовал. Божественный нектар!
Отпив немного, я поставил кружку на стойку.
– Превосходно! – сказал мне незнакомый приятный голос. – А теперь можете подниматься!
Подниматься…
Я прошел к лестнице и остановился прямо перед ней. Кукла – девушка в красном, что сидела на первой ступеньке, мило мне улыбалась.
Я сделал несколько шагов наверх, преодолев три ступеньки.
– Прошу… я вам покажу подарочный экспонат. Николай Васильевич ждет…
Николай Васильевич…
Я поймал себя на мысли, что где-то уже слышал подобное имя-отчество, но не здесь… когда-то давно… но при этом это что-то точно как-то связано с этой кофейней… вот только…
И меня осенило!
Гоголь… Николай Васильевич Гоголь!
Набравшись смелости, я в скором темпе завершил подъем по красной лестнице. Когда я оказался на втором этаже, меня окутал серый дым…
И я почувствовал запах горелого пергамента.
* * *
Передо мной стоял стол, усыпанный потрепанными листками пергамента. Засохшее пятно чернил. Растрепанные перья. Растаявшие свечи.
Стол стоял у окна, в самом углу какой-то пустой комнаты. Но больше всего меня привлекло другое…
Кроме обычных, но непривычных моему взору предметов на рабочем столе, я увидел шарики из мякоти хлеба… стол был завален ими!
Что-то звучало у меня в голове… я чувствовал знакомую боль, которую испытываешь после длительной умственной работы.
В висках гудело, а пальцы… я взглянул на свои пальцы, которые стонали от боли, будто они весь день катали эти шарики из хлеба…
Мой взгляд снова устремился на стол – хлеб заплесневел, покрылся грибами и зачерствел…
Лицо обдал ледяной пот.
Опускаю глаза…
Мои руки… они все в крови! В двух кулаках я сжимаю спицы…
На моих плечах и руках висят нитки, бечевка, лоскутки ткани… весь я напоминал какой-то тренировочный манекен для шиться или вязанья!
Я в ужасе принялся сбрасывать с себя все эти нити, ткани, веревки и украшения! Я бросал это на пол, и все проваливалось свозь него…
Я выбросил спицы и начал вытирать окровавленные руки об одежду. Мои ладони оказались исколоты этими спицами!
Комната передо мной растаяла. Все растворилось: стены, потолок, рабочий стол – все обратилось в дым и пепел.
Я оказался на какой-то тропинке, дорожке на аллее или парке. Воздух бил мне в лицо. И на меня шли люди.
Толпы людей…
Мужчины, женщины, дети, старики – все, одетые в странные старые одежды и шляпки. Они шли мне навстречу, и все здоровались… сотни лиц!
Лица, лица, лица…
Глаза, глаза, глаза…
Улыбки, улыбки, улыбки…
Кто-то что-то говорил, кто-то смеялся, кто-то кричал, кто-то плакал…
Все они шли на меня, как-то неуклюже кланялись, и их лица размывались, исчезли.
Сотня за сотней… сотня за сотней…
Бесчестное количество людей!
И мне это нравилось. Моя душа ликовала. Я ненавидел себя и любил одновременно. Мне были приятны эти приветствия, но до ужаса неприятны сами незнакомцы…
Время неслось с бешенной скоростью, и оно ускорялось! Быстрее и быстрее неслись передо мной тысячи лиц, размываясь в общем уродливом потоке.
И все исчезло.
В следующий момент я почувствовал себя женщиной. Мне хотелось быть женщиной. Мне нравилось быть женщиной.
Я сидел перед зеркалом в пышном платье. Вокруг мерцали свечи. На мне женский парик вьющихся волос. Лицо накрашено. Губы в помаде.
Мыслями я понимаю, что принадлежу мужскому полу, но душа стремилась к чему-то женскому, иному… я пытался прикоснуться к этому другому мироощущению… к другой философии и к другим мыслями…
Вся моя душа отчаянно протестовала против мужского начала и желала чего-то иного… сложное и кокетливое, легкое и глупое…
Я – женщина.
Я – женщина!
Я – женщина…
Меня отбросило куда-то в сторону. И вот я уже сижу в какой-то комнате на кресле и грызу кусочки сахара…
Я грызу этот сахар, а мой взгляд устремлен куда-то в неизвестность.
Я думаю о чем-то? Или мое сознание лишено мыслей?
Зубы начали болеть, но вкусовые рецепторы просили что-то сладкое… передо мной стол, на котором разбросан сахар и комочки хлеба…
А я слышу какие-то голоса в голове и пытаюсь разобрать, что они мне говорят.
Я желаю увидеть смерть. Я хочу почувствовать эту смерть. И я понимаю, что у меня есть шанс…
Эта черная кошка… я опускаюсь на траву на колени… передо мной течет река…
Я сжимаю шею этой кошки своими маленькими детскими пальчиками…
Вот она жива…
А когда я опустил ее под воду, и она начала барахтаться, кошка умирала…
Я разжал пальчики и отпустил кошачий трупик плыть по течению. Вот она была жива… и вот уже нет… я – властелин ее жизни и ее судьбы.
И вся моя спина в крови – я выдал собственный секрет.
В диком ужасе я весь сжался в углу комнаты. Дождь барабанил по оконному стеклу. Я накрыл себя белой простыней. В ночи сверкали молнии. Я дрожал.
Я содрогался после каждого грома… мои глаза закатывались, и я чувствовал приближение самой смерти…
Сегодня спать у меня не получится. В грозу я никогда не сплю.
Я боюсь, что молния ударит в мой дом, и я сгорю во сне. Гром тряс этот мир. И гром гремел внутри меня.
Я переставал понимать, что есть реальность, а что есть…
Я точно помню, как видел его морду… эту страшную кабанью морду, свиное рыло, длинные веки до пола… копыта и когти… толстое брюхо… и кровавые клыки…
Я точно помню, что он пришел ко мне… я точно знаю, что видел… видел…
Стоило мне схватить распятье, как он ушел… и я хочу об этом написать. Я хочу рассказать эту историю… но все решат, что я ненормальный… ненормальный…
Придется врать.
Эту историю мне кто-то рассказал…
Точно!
Кто-то рассказал, а я записал… просто записал…
Я ничего не видел.
Открыв глаза, я увидел лишь тьму. Я в земле. Я зарыт в земле.
Это гроб.
