Инна Демина
Красной планеты Надежда
Не знаю, заметил ли он, но…
– Ван Хельсинг, – Вик помрачнел. – Не повезло…
– Почему?
– Он двинутый на голову, везде ему заговоры мерещатся, буквально на ровном месте. Потому и Ван Хельсинг… Как думаешь, тяну я на графа Дракулу?
Я окинула его взглядом и покачала головой.
– Не очень.
– О, ты видела фильм? – Вик оживился.
– Роман читала, – призналась я.
Ну да, пока сидишь в карантине – сначала по прилету сюда, потом, когда простудилась – заняться особо нечем, скука одолевать начинает. Так что я загодя закачала в голопланшет побольше книг и фильмов. Жаль, без разбора. Но и «Граф Дракула» более чем двухвековой давности среди них тоже был. И еще несколько книг и фильмов на вампирскую тематику. Так что я худо-бедно, но в теме.
Вик изобразил аплодисменты в своей шутливой манере, однако потом посерьезнел.
– А еще, Наденька, Ван Хельсинга клинит на блондинках, причем сильно. Происходило такое и на моих глазах, так вот, у него при виде светловолосой особы женского пола просто-таки слюна капать начинает. Но, при этом, он никогда не делал попыток сойтись с понравившейся женщиной. Мне так и хочется в такие моменты процитировать старый анекдот: «Изя, таки дай мне шанс, купи хоть раз билетик!». Так не поймет же! А если и поймет, мудрому совету не последует. Только вот нереализованное желание имеет свойство оборачиваться агрессией. Боюсь, однажды наш борец с заговорами потеряет контроль над своими инстинктами.
Я невольно вздрогнула, вспомнив пристальный, немигающий взгляд прозрачно-серых глаз капитана. Ну да, светло-русый тоже к гамме «блонд» относится.
– А тебя еще угораздило в число подозреваемых попасть! – вздохнул Вик. – Не хочу тебя пугать, но он так просто не отстанет. Будь осторожна. Старайся по колонии одна не ходить.
Я набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, пытаясь справиться с охватившим меня раздражением.
– Вик, я тебе однажды уже давала совет: не стоит наговаривать на человека, особенно если ты его не знаешь…
– Надь, нет у меня такой привычки, я тебе это еще в тот раз сказал! – перебил Вик. – Я не наговариваю, я предупреждаю! И насчет Егора…
– Вик! – я предостерегающе подняла руку. – Еще одно слово на этот счет, и я с тобой не разговариваю!
Парень сверкнул глазами, но продолжать не стал. Но настроение уже испортилось.
– Ван Хауэр перед тем, как прилететь сюда, прошел целую серию психотестов, был обследован несколькими психологами и психиатрами, и, если б у него заметили склонность к насилию, его никогда бы не включили в число колонистов, – я говорила ровным сухим тоном, объясняя Вику прописные истины. – Он, может, и не подарок, но точно не маньяк. И, хочу я того или нет, мне придется взаимодействовать с ним.
Вик вздохнул.
– Надя, не стоит так слепо верить всем этим «психо-», они тоже люди, тоже могут ошибаться, заблуждаться, халатно относиться к своим обязанностям, а еще их можно подкупить, запугать и так далее. Кстати, Ван Хельсинг тут уже шесть лет и, если на Земле за ним ничего такого не выявили, дурные наклонности могли проявиться уже здесь, в другой обстановке. Так что, пожалуйста, Надя, будь осторожна.
Я только фыркнула и отвернулась.
– Допрос он вел с пристрастием? – тихо спросил он, осторожно коснувшись моих пальцев.
Я молчала.
– Ну, точно! – с неподдельным сочувствием констатировал Вик, не выпуская мою руку. – То-то ты такая измученная была, когда вошла сюда! Досталось тебе…
И я почему-то начала рассказывать ему о том, как трое горе-следователей хором давили на меня, пытаясь получить признание в организации убийства Хоффмайера или хотя бы в пособничестве. О том, что мне довелось пережить за эти несколько часов, когда мне не позволяли вставать с неудобного табурета (это орудие пыток, кстати, Ван Хауэр принес с собой), есть, пить, не отпускали в туалет. О том, как боялась, что у них сорвет резьбу, и психологическое насилие дополнят физическим…
В какой-то момент я не справилась с эмоциями. Уткнулась ему в плечо, прижалась, и позволила обнять себя. Так и сидели.
– Все хорошо, Надюша, ты справилась, – тихим, успокаивающим голосом говорил Вик, поглаживая меня по голове. – Ты умница. А насчет трех придурков не волнуйся, жизнь длинная, Земля… то есть, Марс круглый, а попа скользкая…
В последней фразе мне чудилась угроза, однако я не придала этому значения – мне вдруг стало очень спокойно, а совершенно иррациональное при данных обстоятельствах чувство защищенности мягко обхватило меня. Вообще, эта ситуация с убийством Хоффмайера снова сблизила нас. Или вернула нам ту степень близости, что была в поездке за упавшим дроном до одного злосчастного разговора? Сейчас я сама себе боялась признаться: мне хорошо рядом с Виком. И самой себе строго напомнить, что у меня вообще-то Егор есть. Завтра он вернется, и все снова будет хорошо. Но почему же, черт побери, мне совсем не хочется «отлипать» от Вика? А надо. Надо! Вик отличный парень, не стоит давать ему ложную надежду на то, что между нами может быть нечто большее, чем дружба. Но отчего же мне так не хочется размыкать объятия?! И на душе теплеет от мысли, что Вику тоже не хочется отпускать меня?
К счастью, писк пневмошприца, возвестивший о наступлении времени для новой инъекции, поставил точку в моих моральных терзаниях.
4 Название придумано автором, все совпадения случайны.
5 Название выдумано автором, все совпадения случайны.
Глава 3
11 ноября, раннее утро
Надя
Сон сморил меня только под утро. А до того я, ерзая на раскладном кресле, невольно обдумывала произошедшее. Хоть и пыталась прогнать мысли о смерти Хоффмайера, нездоровом интересе следователей ко мне, а также о том, что невольно стала пособницей главного подозреваемого, но не преуспела. Пусть даже моя уверенность в виновности Вика и улетучилась, задавленная если не железобетонными, то уж точно железными аргументами, то Ван Хауэр, назначенный главным следователем по делу об убийстве Хоффмайера, о том еще не знает. И мне, по честности, очень не хотелось бы открывать ему глаза на происходящее – дело тут даже не в том, что рассказал о нем Вик, и не в методах допроса свидетелей, которых вчера придерживались ретивые европейцы! Просто я сама под немигающим взглядом Ван Хауэра ощутила необъяснимый, инстинктивный страх. Тогда я решила, что просто перенервничала, однако теперь уже не уверена, что мои опасения возникли на пустом месте.
Неизвестно, как отразится на мне помощь Вику, да и вообще вся эта ситуация. Поступить иначе я не могла, но теперь как-то страшновато. Неизвестность всегда страшит… Ясно одно – в покое меня не оставят. Так что в моих интересах сидеть тихо и делать вид, будто я ничего не знаю. И надеяться, что Вик сохранит в тайне свою ночевку в моей каюте.
Впрочем, с чего мне волноваться? Я ни в чем не виновата, ничего предосудительного не совершала, а насчет лечения подозреваемого можно сказать, что он меня заставил. На деле, конечно, это не так, но, если припрет, и мне не оставят иных способов защиты, кроме вранья… И да, завтра вернется Егор! С ним спокойнее. Уверена, он защитит меня от излишней активности Ван Хауэра. Хм, действительно, поводов для беспокойства у меня нет. Вроде бы…
С этими мыслями я и уснула.
И вновь увидела кошмарный сон, преследующий меня уже почти два месяца: я делаю шаг, пол под ногами вдруг исчезает, и я падаю вниз, на усеянный разномастными булыжниками грунт, понимая, что иллюминатор шлема вот-вот разлетится на куски от удара, и умру я от недостатка кислорода – быстрее, чем от воздействия радиации. Как и герр Хоффмайер!
Правда, на этот раз кое-что изменилось – где-то на заднем плане мой слух уловил музыку. Хотя, нет, не музыку, а тихое, едва слышное пение. Слов не разобрать, но почему-то песня казалась мне знакомой. Но откуда она вообще взялась там, в моих кошмарах?
Проснувшись, я сразу заметила, что Вика в кровати нет. Зато из душевой слышался шум воды. Неужели полегчало? И так быстро?! Всего после трех доз антибиотика?! Я проверила пневмошприц и поняла, что Вик, пока я спала, сделал себе четвертую инъекцию. Похоже, от акбактраксина есть эффект! Может, другой колониальный антибиотик Вику просто не подходит? Хм…
Я вдруг вспомнила, что сама во время болезни время от времени пользовалась хиропоприсциллином из личных запасов – когда у меня не было сил на то, чтобы встать с кровати, не говоря уж о том, чтобы дойти до окна доставки, посредством которого я в карантине получала еду и лекарства. Свою аптечку я предусмотрительно поставила рядом с кроватью, так что мне было проще брать лекарства оттуда. Но, стоило болезни выпустить меня из когтей настолько, что я начинала вставать, есть понемногу и пользоваться лекарствами из медблока Новой Терры, как мое самочувствие снова ухудшалось. А теперь антибиотик оттуда же за четыре дня не помог организму Вика справиться с воспалением! Но почему?
Мысль о том, что что-то не так с самим антибиотиком, которая пришла мне в голову первой, я отмела – не могли на Земле приобрести для колонии на Марсе некачественные лекарственные препараты! Потому что закупка их производится напрямую из фармкомпаний с хорошей репутацией, а приемка товара осуществляется в несколько этапов, и приемщики каждый раз разные (знаю из теоретической части курса подготовки колонистов). Да и бессмертием стороны процесса отнюдь не обладают. Мог ли хиропоприсциллин испортиться при перелете или уже здесь? Не знаю, честно говоря. Может, спросить медиков? Или биологов? Среди них есть те, кто по второй специальности еще и химики. О, а ведь Даша по специализации не только микробиолог, но и химик-фармацевт! Почти все тут, в Новой Терре, имеют две, а то и три специальности, так как число колонистов, которых можно отправить на Марс за один рейс, ограничено, а потребность колонии в специалистах велика.
Я, не откладывая, решила написать подруге. Однако, войдя в почту, увидела сразу четыре письма от нее: Даша, оказывается, еще вчера просила меня о встрече, жаловалась на то, какой ужас творится у них в лаборатории, сетовала об испорченном празднике и предлагала вместе позавтракать. Правда, для того, чтобы успеть к назначенному ей времени, мне пришлось бы проснуться часа на два раньше. Торопиться на эту встречу смысла уже не было, так что я отправила ей сообщение: «Извини, только проснулась, не смогу прийти. Может, встретимся за обедом?» и стала выбираться из кресла.
Быстро это сделать не получилось – кресло эргономичное, принимает форму тела, но медленнее, чем хотелось бы. К тому же, за время сна моя спина и конечности несколько затекли, так что это утро пришлось начать с медленной острожной зарядки. Которую я, к счастью, успела закончить до того, как Вик вышел из душа. Иначе взгляду его предстала бы не просто растрепанная девушка в мятом спортивном костюме, а растрепанная девушка, пытавшаяся встать после так и не получившегося до конца «мостика», и неловко рухнувшая на пятую точку в тот момент, когда это у нее почти получилось. Наверняка он счел бы это зрелище забавным, вот только поднимать ему настроение подобным образом мне совсем не хотелось.
– Доброе утро, Надюша! – поприветствовал меня он. – Это я тебя разбудил?
А сам смотрит на меня внимательно, будто ждет чего-то. И из одежды на нем только обмотанное вокруг бедер полотенце.
– Нет, сама встала, – ответила я и тут же полезла в шкаф за халатом. – Вижу, тебе уже лучше!
Выглядел он действительно лучше, чем вчера – глаза ясные, взгляд осмысленный, улыбается… Впрочем, он, наверное, и на смертном одре улыбаться будет. Болезненная бледность, правда, никуда не делась, но это дело нескольких дней, лекарств и нормального питания. А вот повязка на руке красуется свежая, снова бактерицидная. Волосы еще влажные.
– Так и есть, – подтвердил он. – Извини, вынужден был воспользоваться твоим санузлом и полотенцем. Очень помыться захотелось. И я не стал в твоих вещах копаться, так что прости за внешний вид.
Он пытался изобразить раскаяние и смущение, однако, на мой взгляд, переигрывал. И хитрый блеск в скромно потупленных глазах выдавал его, что называется, с потрохами. На поправку пошел… Впрочем, есть вероятность, что блеск в глазах – следствие поднимающейся температуры, и я опять все придумала. Но ведет он себя прилично, что уже немаловажно.
– Не страшно, – махнула рукой я. – Вот, надень.
И протянула ему свой банный халат, который, к счастью, оказался на несколько размеров больше, чем я сама. С белыми зайчиками на розовом фоне. Могла бы предложить другой – черный, предназначенный для Егора, когда тот остается у меня на ночь. Но не стала – из вредности. Нечего посторонним мужчинам у меня в одном полотенце расхаживать! Да и халат лучше придержать до вечера – хочется побыть вдвоем с Егором.
– Можешь и гидроочисткой воспользоваться, – как ни в чем не бывало предложила я, невинно хлопая ресницами. – Халат потом туда же закинь.
Вик хмыкнул, оценив шутку, но отказываться от предложенного халата не стал. Забегая вперед, скажу, что халат веселенькой расцветки он все же натянул, хоть тот и трещал у него на плечах, а длиной доходил только до колен. Ничего, он мягкий и теплый, что должно компенсировать расцветку. И потом, его тут, кроме меня, никто не видит, а я по понятным причинам не буду никому рассказывать о том, где Вик провел эту ночь. Но фото на память сделаю.
Кстати, должна отметить: тело у него что надо. Не столько накачанный, сколько жилистый, что характерно для астеников. Но мышцы развиты, каждая просматривается четко, жира ни грамма. Похоже, он тоже любит проводить время в тренажерном зале. Даже странно, что мы с ним на тренировках ни разу не пересекались!
Еще я успела заметить несколько шрамов на его теле: сбоку, в области ребер с правой стороны и один на левой голени – аккуратные, хирургические, остальные три рваные, изогнутые, нанесенные чем угодно, только не скальпелем.
– Вентиляцию я починил, кстати, будет нормально тянуть, – вновь заговорил Вик, не подозревая о том, что я уже навела на него объектив голопланшета.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я, втайне любуясь получившимся снимком. – Я рада, что твоя рука начала работать.
Удачно, даже лицо видно, хоть в кадр Вик и не смотрит.
– Я пока одной левой обошелся, – усмехнулся парень, с величайшей осторожностью пошевелив пальцами правой руки. Согнуть ее он так и не решился. – Забавно звучит, да?
Я пожала плечами, и сама решила посетить санузел.
– У меня еще кресло барахлит что-то, – пожаловалась я, указывая взглядом на очередной объект в моей каюте, требующий ремонта. – Под мои движения подстраивается с заминкой.
Вик пообещал посмотреть. А я скрылась в душевой и привела себя в порядок так быстро, как только смогла. А, вернувшись в каюту, застала Вика с моим голопланшетом в руках.
– Тебя не учили, что брать без спроса чужие вещи нехорошо?! – возмутилась я.
– Меня еще и не тому учили! – отшутился Вик. – Мог бы перечислить, но не буду, а то ты опять в этом какой-нибудь намек углядишь…
И улыбается многозначительно так, будто намек какой делает.
– Голопланшет верни! – потребовала я.
Да, знаю, что сама виновата – не стоило оставлять столь личную вещь в каюте, надо было забрать с собой. Но влажный воздух санузла в совокупности с вездесущей марсианской пылью плохо действует на сложную технику, вот я и понадеялась на честность залетного пациента. Как оказалось, зря.
– Да брось, Надь, никуда я там не залезал! – Вик протянул мне требуемое.
На лице его отразились сожаление и досада. Но виноватым он себя не чувствовал.
– Еще этого не хватало! – фыркнула я.
Вик, однако ж, счел своим долгом объясниться.
– Я твой голопланшет на один из шифрованных каналов настроил. Если что, сможешь мне написать…
– Если что, я попрошу помощи у своего молодого человека! – отчеканила я.
Вик тяжело вздохнул.
– Уже доводилось?
– Ну… нет! – с заминкой ответила я.
Ведь до того я все свои проблемы старалась решать сама, не обращаясь ни к руководству, ни к Егору. Случай с поломкой дронов не в счет. Да и проблем-то особых не было, так, недопонимание с коллегами, еще кое-какие рабочие моменты…
– Попроси, – криво усмехнулся Вик. – Только потом не удивляйся.
– Да что ж такое-то?! – взорвалась я. – Что за намеки?!
– Вполне прозрачные…
– Ты не знаешь Егора! Как ты можешь так говорить о нем?!
– Да знаю! – Вик, кажется, тоже вышел из себя. – Знаю. Не так, чтобы близко, но достаточно, чтобы оценить и сделать простой вывод: с этим парнем не стоит иметь дел. Тем более девушке. Учились мы в одной летной академии, МГЛА, и на одном факультете, только я на курс старше.
Я удивилась. Ничего себе поворот!
– Егор не говорил…
– Дурак он, что ли? Ну, дурак, конечно, но не настолько… Конечно, не скажет. И даже факт нашего с ним знакомства на Земле отрицать будет. Так что, Надь, смотри и запоминай, как односторонний канал связи активировать. На крайний случай, так сказать. Все просто: обхватываешь голопланшет рукой и давишь вот сюда, на этот крохотный выступ. Короткое нажатие отправляет сигнал о помощи, длинное, дольше пяти секунд, открывает диалоговое окно, в котором можно набрать сообщение для меня.
– Получишь и ответишь? – ехидно прищурилась я.
– Получу, но отвечать не буду, – Вик был сама невозмутимость. – Так выше шансы отследить местонахождение адресата. Ты в сообщении мне встречу назначь, там и поговорим. А насчет сигнала SOS не волнуйся, он сработает даже при дезактивированном голопланшете. Если не смогу помочь тебе лично, то все равно что-нибудь придумаю.
Я снова фыркнула. Да не собираюсь я с ним разговаривать! Достаточно сегодняшнего лечения! И того, что я прямо сейчас не напишу Ван Хельсингу, то есть, Ван Хауэру о том, где искать подозреваемого.
– Не боишься, что я тебя сдам таким образом? – на всякий случай уточнила я.
Вик, к счастью, не разразился патетичной речью о том, что «Ты девушка честная, сама себе не простишь!» и «Мы в ответе за тех, кого приручили!». Сказал лишь:
– Есть такая вероятность, но я тебе доверяю.
– И когда это началось? – тоном заправского психиатра осведомилась я.
А вот ответ поставил меня в тупик:
– После того, как мы за твоим дроном ездили.
Вот это номер! Что же тогда такого произошло, что он начал доверять мне, по сути, чужому, хоть и симпатичному ему человеку? Я вот ничего из ряда вон выходящего не припомню. Ну, влезли в марсоход, доехали до места падения дрона, нашли его в одной из пещер TAR-46223, обратно вернулись порознь. Потом я проболела целых три недели, беспилотник Вик починил и отнес на место, а после написал мне сообщение: «Настройки сбились до базовых, такое бывает. И ударился обо что-то, мозги электронные встряхнулись». Вот, собственно, и все. Он мне, оказывается, много сообщений писал, пока я болела. Да только прочитать их своевременно я не смогла – голопланшет-то у меня отобрали еще в медблоке и вернули только после выздоровления.
Наверное, на лице моем в тот момент проступило столь сильное удивление, что Вик удивился сам.
– Надь, ты что, не помнишь?! – его глаза округлились, а брови поползли вверх.
Я развела руками.
– Что именно я должна помнить? – я старалась говорить спокойно, но все внутри меня вдруг будто смерзлось в комок, отчего стало весьма и весьма неуютно.
Вик, закусив губу, с полминуты внимательно разглядывал меня, потом подался вперед всем телом, будто решившись на что-то, но в последний момент передумал, отвернулся и таким же нарочито спокойным тоном произнес:
– Ничего, Надюша. Не бери в голову.
Я ему не поверила. Но, если так, то во время нашей совместной поездки за дроном произошло некое событие, которое расположило его ко мне не просто как к понравившейся девушке, но и как к другу, боевому товарищу, если хотите. Но, вместе с тем, оказалось столь тяжелым и травматичным для меня, что я предпочла забыть о нем. В психиатрии описаны случаи, когда психика, желая спасти сама себя, просто вытесняла травмирующие воспоминания из памяти в подсознание… Не с этим ли случаем связано появление моих ночных кошмаров? Ведь видеть сны о падении я начала как раз после той поездки! И, если эти сны – не просто игра моего подсознания, то, получается, несчастный случай со мной произошел за пределами колонии, потому что смертельный полет вниз в моих снах точно происходит в скафандре! И нет в Новой Терре зданий, падение с которых чревато смертью! Хотя падение, если таковое имело место, и если бы мне посчастливилось пережить его, без ущерба для здоровья бы точно не обошлось. Так что сны – это просто сны. Наверное…
С другой стороны, Вик, кажется, помнит о нашем первом и единственном совместном выезде за пределы Новой Терры больше, чем я. Но почему-то делиться со мной воспоминаниями не хочет. А мне вдруг очень захотелось узнать, вспомнить… Однако что-то подсказывало мне: сейчас вытянуть из Вика правду о случившемся я смогу только силой и пытками, а этот вариант мне не подходит категорически. И дело не в том, что парень физически сильнее. Просто я вообще против пыток, а уж применять их к слабому и больному – и вовсе мерзко. Но, так или иначе, я поставила себе заметку на будущее: расспросить его о той поездке. Впрочем, Егор тоже может что-то знать, ведь именно он тогда доставил меня в Новую Терру. Точно! Его и спрошу!
– Я тут вспомнил… – вновь заговорил Вик. – Примерно через полчаса после того, как ты вчера утром ушла из жилого модуля, я спустился на технический этаж, чтобы перед походом в медблок зайти в малую техническую и взять инструменты, а вход в нее рядом с коридором, ведущим к раздевалке. Ну, помнишь, как там все устроено? Коридор изгибается полукругом, вход в малую техническую в ответвлении.
Я кивнула.
– Так вот, пока я открывал дверь в малую техническую, у меня за спиной кто-то очень быстро прошел к хранилищу. Я бы даже сказал, пробежал, да еще как-то странно, пригнув голову, будто хотел остаться незамеченным. Или, по крайней мере, неузнанным.
– Ты хорошо его рассмотрел? – спросила я.
– Почти не рассмотрел, так как стоял к нему спиной, а увидел только периферическим зрением, – с досадой вздохнул Вик. – Заметил только, что он был одет во что-то желтое. Надя, я думаю, что он, ну, или она, мог пройти туда из столовой. Так вот, попытайся вспомнить, кто из завтракавших вчера там был одет в желтое.
Вот в этом я могу ему помочь. Я закрыла глаза, воспроизводя в памяти картину вчерашнего завтрака. Хм… Надо сказать, яркие цвета в повседневной жизни колонии не в ходу – не практично. Но, если душа просит, то почему бы нет? Итак, в желтых оттенках вчера в столовой были трое: ТиДжей Баркли из техников-ремонтников в лимонно-желтой толстовке, Эльвира Кочетова, заместитель Хоффмайера, в горчичного цвета жакете, и медсестра Аня Решетникова в шерстяном платье песочного цвета.
Вик, услышав об этом, воодушевился.
– Ну, трое – это уже неплохо. Не несколько десятков. И Аню я бы из списка подозреваемых вычеркнул – в ней сантиметров сто пятьдесят пять от силы, она в моем скафандре утонет.
Я невольно хихикнула, представив, как миниатюрная медсестра барахтается в скафандре Вика, пытаясь одновременно дотянуться ногами до стоп и удержаться за область подмышек.
– Я и насчет Баркли не уверен – этот по росту подошел бы, но он шире, чем я, ему в моем скафандре было бы тесно, не дыхнуть, ни, прости, пукнуть, – продолжил Вик. – Из названных тобой кандидатур в подозреваемые под размер скафандра более-менее подходит только Кочетова. Как думаешь, могло ли ей захотеться возглавить биолабораторию, устранив препятствие в виде непосредственного начальника?
– А смысл? – выразила недоумение я, немного подумав. – Денег или преференций у нее больше не станет, мы тут все за идею работаем. Зато ответственности и проблем прибавится.
– Тоже верно… А что ты думаешь насчет мести бывшему любовнику?
– Бывшему любовнику?! – удивилась я.
Странно, за то время, что я провела здесь, ни разу не замечала в отношениях этих двоих признаков того, что они выходят за рамки делового общения.
– Они действительно были любовниками, – подтвердил Вик. – Но вроде как разошлись примерно месяц назад.
– Ну, не знаю… – без особой уверенности сказала я. – Думаю, прикончить непосредственное начальство Кочетова могла бы и в колонии, у нее наверняка были все возможности для того. К чему ей риск и сложности с выездом? С другой стороны, мы не знаем причину их расставания, так что, может, у нее и мотива нет. Бывшие любовники не обязательно расстаются врагами.
Вик вздохнул и взялся за лоб.
– В любом случае, стоит поговорить с ней и выяснить, есть ли у нее алиби на вчера…
– Со всеми тремя! – поправила я.
– Со всеми тремя, – согласился Вик. – Только я пока понятия не имею, как вызвать на разговор Аню и Кочетову, да еще и так, чтобы они сразу не подняли крик. Ладно, придумаю что-нибудь.
Я молчала, мысленно напомнив себе, что не собираюсь встревать в эту историю. Я и так сделала для Вика больше, чем достаточно. Однако, буду честна сама с собой, меня эта история заинтриговала, и я полночи обдумывала ее.
На недолгое время воцарилось молчание. Потом я, получив сообщение от Даши, решилась нарушить его.
– Я, пожалуй, пойду. Справишься тут без меня? Чтобы к вечеру и духу твоего тут не было, – строго закончила я.
Кивок в ответ. И пристальный взгляд.
– Отправь заявку клинеру. И дверь за собой закрой. Учитывая то, что ты сумел вчера проникнуть в мою каюту, между прочим, запертую, для тебя это не будет проблемой.
Еще один кивок. Ну, взаимопонимание вроде бы достигнуто.
– Вик! – обернулась я за миг до того, как открыть дверь. – У тебя есть с собой антибиотик из медблока?
– Конечно, мне суточную дозу с собой выдали, – ответил он, а у меня появилась мысль, будто он ждал этого вопроса. – Дальше его буду колоть…
– Нет, возьми пока мой, – велела я. – Потом вернешь. А мне дай ампулу из медблока.
Покопавшись в кармане пояса с инструментами, принесенного с собой и вчера благополучно забытого в душевой, Вик вручил мне требуемое. А после, пожелав хорошего дня, вновь скрылся в санузле.
Я же, спрятав ампулу в карман джинсов (сегодня я, раз уж получила выходной, выбрала менее официальный стиль в одежде), поспешила в столовую. Даша назначила встречу в оранжерее через час, так что я вполне успею позавтракать или хотя бы выпить чаю.
А по поводу препарата… Да, я не собираюсь лезть в расследование убийства Хоффмайера! Однако лекарство – это другое. Из-за того, что партия хиропоприсцилина, возможно, испортилась или оказалась некачественной, пострадают люди, так что я просто не могу сделать вид, будто ничего не было! Я обязана проверить препарат и, если мои подозрения подтвердятся, довести результаты своего мини-расследования до сведения руководства. Вот поем и отдам ампулу Даше, пусть проверит состав и свойства на анализаторе.
Не успела я отойти от двери каюты, как на мой голопланшет поступило системное сообщение: в столовой через десять минут объявляется общий сбор колонистов, присутствие обязательно. Хм, на моей памяти такое впервые… Но надо, так надо.
До того момента, как началось общее собрание, я даже успела проглотить завтрак и выпить полкружки чая, параллельно здороваясь с коллегами, постепенно заполнявшими столовую.
Собрание началось с незначительным опозданием – Соммерса что-то задержало. Впрочем, он даже не счел нужным извиниться и сразу перешел к сути дела. Итак, сегодня утром в своей каюте найден мертвым начальник биоинженерной лаборатории Елисей Полторахин. Только что созданной оперативной группой с капитаном Йоханом Ван Хауэром во главе ведется расследование этого события, а от колонистов требуется оказывать им посильную помощь, максимально честно и подробно отвечать на их вопросы и, при необходимости, не препятствовать обыску кают и личному досмотру. Всем спасибо, все свободны. Кроме тех, кого следственная группа попросит задержаться.
Я, мягко говоря, удивилась. То есть, нам всем предлагалось, по сути, стоять и смотреть на грубое вторжение в личное пространство, причем без особых к тому предпосылок, что меня лично очень разозлило! И не только меня, судя по гневным возгласам коллег. Соммерсу, кажется, еще вчера моча в голову ударила, а сегодня никак не отхлынет! В смысле, расширение властных полномочий в связи с расследованием убийства Хоффмайера. Боюсь, ничем хорошим такая его инициатива не закончится. Я, например, тут же написала жалобу на имя генерала Дубровцева – если он знает о решении своего заместителя, пусть знает и об отношении к нему в коллективе! И не просто пожаловалась – не поленилась описать и последствия, и сделанные мной выводы. И не надо говорить, что за этим стоит мое негативное отношение к Соммерсу! Есть личное, а есть общественная необходимость! Как и в случае с некачественным антибиотиком, кстати!
Кстати, в голопланшеты полезла, как минимум, половина присутствующих, подозреваю, с той же целью, что и я. И, видимо, Дубровцев прореагировал, потому что мне даже из последних рядов было заметно, как голопланшет Соммерса полыхнул красным, и он, открыв сообщение, вмиг опал с лица и покинул столовую едва ли не бегом. Разошлись и колонисты, не считая, разумеется, тех, кого попросили остаться следователи – в основном, сотрудники биоинженерной лаборатории, а также кое-кто из биологов, в том числе и Даша. Подруга успела только махнуть мне рукой и жестами попросить меня подождать.
Я кивнула и, взяв себе еще чай с пирожным (самое то для потрепанных нервов!), устроилась за самым дальним от следственной группы столиком. Ела, любовалась на голопроекцию морского побережья, пила чай и обдумывала услышанное. Получается, что уже второй крупный ученый Новой Терры умирает за неполные сутки… Лично мне с Елисеем Захаровичем познакомиться так и не удалось, с его подчиненными у меня тоже особых дел не было, так, «здравствуй – до свидания», так что о работе биоинженерной лаборатории я знаю немногое. Но, в любом случае, человека жаль. Относительно молодой еще, едва за сорок перевалило. Жить бы да жить! С другой стороны, почему-то в последние дни своей жизни Полторахин, как и Хоффмайер, тоже интересовался образцами воздуха из ущелья TAR-46223. Совпадение? Может, мне стоит узнать побольше о том, над чем работали эти ученые?..
– Вы поразительно спокойны, Надья, – услышала я рядом с собой знакомый, лишенный какого-либо эмоционального окраса голос.
Я вздрогнула от неожиданности и, уронив чайную ложечку, уставилась на усевшегося рядом со мной Ван Хауэра. Молча посмотрела на него, проглотив язвительное «Вопреки вашим стараниям!» и ожидая пояснений. Решила не обострять отношения. Успела еще удивиться тому, что этот уроженец Европейской Конфедерации хоть и говорит по-русски хорошо и почти без акцента, коверкает мое имя…