Наталия Журавликова
Я и это переживу
Часть 3
1.
В художественных фильмах после того, как с героями случается катарсис, обычно всё становится хорошо. Любящие друг друга люди находят общий язык, радуются небу, солнцу и совместной жизни. В случае Иры и Ульяны момент высокого накала чувств изменил, действительно, многое. Но уж точно, легче никому не стало. Девочка теперь знала, откуда у неё такое предвзятое отношение. Ну, как знала? По-прежнему, воспоминания о прошлой жизни (если это они) были неполными, обрывочными, похожими на качели. Марта, с которой Ира начала общаться после случившегося, посоветовала обратиться к специалисту. Девушке, способной извлечь и упорядочить воспоминания Ульяны.
– А я не знаю, хочу ли, чтобы она всё вспомнила, как было, – честно призналась Ира.
– Знаешь, по моему небольшому, но опыту, она не превратится в твою свекровь. У неё будут воспоминания того периода жизни, но при этом она будет девочкой по имени Ульяна, – попыталась успокоить её Марта.
– Ладно, познакомь нас со специалистом. Как-нибудь, – решилась Ира. Специалистом больше, специалистом меньше, чего уж теперь.
Ей пришлось решать много проблем. Успокоить Петю, так, чтобы он ничего не заподозрил. Уладить отношения с заведующей. Переводить Ульяну в другой садик она не планировала, они и в этот с большим трудом попали. Да и само руководство посыпало головы пеплом, в их интересах было сделать всё, чтобы не допустить повторения такой ситуации. Ну и, главное, она начисто передумала отвозить Улю на июль-август в Пензу, как раньше собиралась. Теперь мысль расстаться с ребёнком хоть на несколько дней казалась ей мучительной. Она впервые почувствовала, что значит – скучать по дочери. Вдыхать запах её волос, гладить по голове, внутренне счастливо замирая от нежности.
Временами Ира думала: «Есть ли на свете вообще иная любовь, кроме материнской? То, что принимаешь за чувства, со временем стирается, перерождается, порой в свою полную противоположность. И понимаешь, что человек – тот же, да и ты не сахар абсолютно, а просто смотрели вы не друг на друга, а внутрь себя, ловили свой душевный отклик и томление, реакцию на определенного человека. И его личностные качества, по большому счёту, уже не так были важны, они просто запустили цепочку гормональных реакций. Существуют пары, живущие вместе долго, сама видела. Увы, я, видимо, какой-то урод, неспособный к таким долгим отношениям. Чему я могу научить ребёнка?»
Своими мыслями, впрочем, Ирина ни с кем не делилась. Да и радостями вдруг открывшейся настоящей материнской любви мешала наслаждаться их странная ситуация.
Ульяна научилась дерзить, насколько возможно в её-то малом возрасте. Порой просто от рук отбивалась. Но потом спохватывалась и даже просила прощения. Видно, что тяжело ей было расставить в своём сознании нужные границы, иногда Ирина из прошлой жизни перескакивала в нынешнюю, и фигура «наглой девки» заслоняла добрую и заботливую маму.
Можно было от этого прятаться, пытаться не замечать, но вопрос, как долго? Не станет ли ещё хуже? Поэтому Ирина и Ульяна примерно через неделю после побега девочки к Егору принимали в гости Тару и Марту.
– В гипноз я погружать тебя не буду, – пообещала Тара, – ты ведь и так всё хорошо помнишь, правда?
– Нет, не очень хорошо. Но помню, – сказала Ульяна.
– Нам лучше вас оставить вдвоём? – спросила Марта.
И тут Уля неожиданно вмешалась:
– Оставайтесь. И пусть мама тоже остаётся.
Ирина чуть не разревелась от такого доверия. У неё в последнее время вообще постоянно глаза были на мокром месте. Будто мозги от осмысления всего происходящего настолько перегрелись, что конденсат выступил.
Начало сеанса прошло стандартно, Марта уже такое видела. Тара постаралась расслабить девочку, учила её регулировать дыхание, «отпускать» по очереди зажимы и напряжение в каждой мышце. Через какое-то время Ульяна принялась дышать ровно, спокойно и глубоко.
– Давай переместимся в твоё любимое место, Уля, – попросила Тара.
– Мы уже в нём, – ответила девочка. – Я у себя дома. Не тут, а в квартире, где мы живём с Егором. Сегодня важный день.
– Почему он важный, расскажи?
– Свадьба. Сегодня свадьба Егора.
Только что Ульяна понимала, что она сидит в кресле, дома. Там, где живёт она и её мама. И тут же вдруг будто перенеслась в СВОЮ квартиру. Увидела свой туалетный столик, возле которого стояла, задумчиво перебирая украшения. Ничего из этого на торжество не наденешь! Платье она уж разорилась, купила себе новое. Раз Егор настоящую свадьбу себе захотел. Он так от неё отдалился в последнее время, её мальчик. Стал чьим-то мужчиной. Девушка кажется, милая. Очень красивая, на таких все заглядываются. Идёт, словно танцует. Она, Анна, никогда такой не была, даже в самом цвете молодости. Столько женственности в одном её изгибе плеч, сколько во всей Анне не будет, даже если она вернётся в свои 25, приоденется и влезет в туфли с каблуками. Её сын нашёл полную противоположность матери, что уж говорить.
Она посмотрела в зеркало, где отражалась женщина чуть старше 60-ти лет, с хорошей укладкой, легким макияжем, сделанным со вкусом. Это не она сама, всё в парикмахерской сотворили. И прическу сообразили, и накрасили, о маникюре тоже не забыли. Женщина задумчиво взяла в руки заветную коробочку с сувенирами. Надавила тайную кнопку, вынула то самое колечко. Последнее, что у неё осталось на память от родителей. Примерила на палец. Надо же, ещё налезает. Когда Егор сказал, что хочет сделать Ирине предложение, она было хотела предложить ему подарить ей это кольцо. Как ни крути, оно же семейное, ценность. И едва собралась это сказать, как сын достал из кармана футляр в виде ракушки. Там, конечно же, было кольцо. Дорогое, элегантное. Как раз для такой женственной и современной особы. Куда там она со своим старьём.
Анна спрятала украшение на место. Ей хотелось плакать. Это, наверное, нормально, в порядке вещей. Сегодня женится единственный сын, плакать даже положено. Странно, если бы у неё глаза не были сейчас на мокром месте, идеологически неправильно. Дальше была свадьба.
– Расскажи, какая свадьба? – услышала Ульяна (теперь она Ульяна!) голос будто откуда-то издалека.
– У Егора очень красивая невеста. Сейчас она моя мама. А в тот день на ней было платье вышитое, белое, с фатой. И гостей много очень. Играет музыка, гости выступают с микрофоном. Речи говорят, подарки делают. И Егоровы балбесы тут в полном составе, изображают взрослую мужественность.
Она видела многое, но рассказывала только меньшую часть, не всё можно было облечь в слова. Да и не все слова, которые звучали в её голове, она понимала, будучи Ульяной. «Идеологически», «мужественность», «особа»… Откуда это всё?
Шумный праздник, она такие никогда не любила. Для неё в радость – посидеть дома с книгой, или созерцая хороший фильм. Шумные сборища только утомляют. Ещё и тост говорить нужно. Да и Сёма с его взглядом побитой собаки непринуждённости обстановке явно не прибавлял. Можно подумать, это она его с ребенком одного бросила, да ещё постоянно скулила по телефону: «Не могууууу…. Скууууучаюююю… Сыночка бы увидеть, люблю сильно-сильно». И сыночек уши развешивал, вон как папка страдает сильно, жалко у него обстоятельства, приехать не может никак, вот если бы ты, мама, меня свозила к нему. Правда, постепенно сын понял, что к чему. Анна надеялась, Егор в курсе, что любовь – это действие. Хорошо, её окружение не требовало никогда создавать положительный облик отца, это сейчас женщину заклюют, посмей она что негативное о производителе сказать. Обвинят, что сына морально уродует и не даёт ему правильной модели семьи. Будто этот самый отец как раз – даёт. Но что об этом толковать, всё пустое.
Анна почувствовала, как горит лицо. Нужно сходить в туалет, водой его что ли ополоснуть из крана. Аккуратно, чтобы весь макияж не облез, а то хороша она будет. Возвращаясь, услышала разговор в неприметном месте. За санузлом была небольшая ниша, где удобно было уединиться и болтать. Надо было пройти в зал, праздновать дальше, но она вдруг застыла, словно пригвождённая к месту колышком мимолётно кинутого замечания.
– Как твоя свекровь свежеиспеченная? – это явно кто-то из подружек невесты. Кажется та, что беременная. Их там две в положении было, какая-то из них. – Достаточно пропеклась?
– Да нормальная вроде бы женщина, – отвечала невестка.
– Ну да, нормальная. Ты с ней ухо востро держи. Он парень классный, но до сих пор с мамкой живёт. Представляю, как она ему в уши поёт. Перехватывай инициативу. Ты теперь жена, главная в его жизни женщина.
– Ой, Светка, да не нагнетай. Егор не маленький, он понимает, что теперь у нас семья – это я и он. И любой третий, кроме наших детей, там лишний.
Третий – лишний. Может, ничего такого в этих словах и не было, но Анну они словно по голове огрели. Она не стала слушать, что там дальше кумушки будут говорить, да как ей кости перемыть решат. Щёки пылали ещё сильнее, чем до того, как она решила их охладить. Ничего не видя перед собой, пошла к празднующим. Видимо, в тот момент в ней родилась та самая Свекобра с талантами мелкого мстителя. Ладно, авторитарной и резкой она и до того была. Но теперь эти её милые качества получили идеально подходящий прикладной объект.
Потом она вдруг очутилась в своей гостиной. Она заходила туда с подносом в руках. На подносе – тарелочка с печеньем, чайник с заваренным оолонгом, чашечка, несколько конфет. Собиралась посмотреть ледовое шоу. А там уже было занято. Молодые уставились на экран, обсуждали события, происходящие там.
– О, спасибо, мам! – Егор взял у неё поднос. Решил, что она для них угощение принесла. – Я сейчас за второй чашкой сбегаю.
Конечно, она же не догадалась на всех посуды захватить. За второй. Не – «ещё за двумя». На свою голову разбаловала увальня. Он вообще, замечает, что она тут тоже живёт и у неё есть собственные интересы?
– Сегодня финал «Ледникового периода», уже пять минут, как началось, – сказала она. – Хочу посмотреть.
Егор уже успел убежать на кухню.
– У нас уже скоро закончится, – беззаботно откликнулась невестка. – Сразу переключим.
У Анны потемнело в глазах. Её чай. Её печенье. Её сын. Её телевизор. Её пульт!!! Конечно, она зря так вспылила. Но что сделано, то сделано. Она подошла к нахалке, забравшей её жизнь, и вырвала пульт у неё из рук. Ирина вскочила, будто ошпаренная.
– Мам, ты чего? – сын вернулся со второй чашкой, и теперь смотрел удивленно на разъярённую мать.
– Я буду смотреть финал, – отступать ей было некуда. А что делать, извиняться, говорить, что погорячилась? Нет, ещё хуже выйдет. Удовольствия от программы она, конечно, не получила. Сидела и думала, во что превращается её жизнь, как всё изменилось, и что делать, если ты лишняя в своём собственном доме. Да, она сама их сюда жить позвала, и уверяла, что преград ни в чём чинить не станет. Все матери так говорят, наверняка. Но почему, почему они оба относятся к ней как к досадной помехе для приятного вечера? Должна ли она отойти в сторону? Третий в «их» семье лишний. Обидно. Вот так становишься лишним для самого дорогого человека в твоей жизни.
Ульяна молча сидела в кресле, сжимала и разжимала кулачки, учащённо дышала, но ничего не говорила.
– Ульяна, ты слышишь меня?
– Слышу.
– Ты сказала, что видишь себя у телевизора, с подносом. А что дальше?
– Дальше я смотрю телевизор. Передача очень интересная. Фигурное катание.
– Хорошо, Ульяна. Теперь давай пойдём с тобой в самый сложный день. Когда ты умерла. Не бойся, я буду с тобой.
Девочка кивнула. Ирина напряглась. Сама формулировка «День, когда ты умерла», пугала её до жути.
– Я стою на дороге, слышу чьи-то крики. И в меня врезается тяжёлое. Я падаю.
Она и правда переместилась сразу в этот момент, ничего, что было «до», не застала. И начала рассказывать вслух о том, как упала, как реальность стала размытой и глухой, как увидела кино с Егором, услышала маму и отключилась. Дальше она полетела по узкому тоннелю.
– Я думала, это враки. Но тоннель есть, и в конце него правда яркий свет. И меня там встретила моя мама… прежняя мама, которая давно.
Анна не испытывала ни страха, ни волнения. Увидела маму, обрадовалась, поздоровалась. А вот та явно была чем-то недовольна. Это не удивительно, она и при жизни такой была, всегда что-то у для неё было не так. Она из людей, у которых «всё хорошо, но…»
– Аня, тебя не должно тут быть! – замахала она на неё призрачными руками. – Тебе ещё рано. И ты не можешь вот так, сейчас, здесь оказаться. Много незаконченного.
– И что делать теперь?
Тут прямо внутри головы у неё раздался голос. Она даже не могла сказать, мужской он или женский, тихий или громкий. Сложно объяснить, что это было, в нашем мире налогов такому нет. Мама исчезла, перед Анной был тот самый свет, и, судя по всему, голос был тоже его.
– Давай, посмотрим, с чем ты к нам пришла.
И Анна увидела новое «кино». Некоторые моменты из него она даже переживала заново, будто бы на машине времени переносясь в них душой, и на какие-то мгновения вселяясь в собственное тело. Вот её принимают в пионеры. Она чувствует огромную гордость. Сказала текст пионерской клятвы чётко, громко, ни разу не сбилась. «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь горячо любить и беречь свою Родину»… Галстук она очень берегла, но однажды сожгла его утюгом. Несколько дней пришлось ходить с дырой, пытаясь её замаскировать. Потом нашли кусок алой ткани, из которой вырезали новый. Ей тогда от родителей влетело. Времена-то были трудные, где галстуки доставать для такой безрукой девочки?
А вот она в старших классах, «на картошке». Даже сейчас чувствует, как спина болит от работы внаклонку в течение нескольких часов подряд. А разгибаться она робела, потому что на неё смотрел Серёжка из параллельного класса. Очень симпатичный мальчик. Она не знала, нравится ли ему, может он посмеяться над ней хочет. Всю жизнь она такой была, словно на неё вот-вот нападут, и ведь нападали же. Время такое было, что бы там сейчас ни говорили молодые, ухоженные модные психологи, придумавшие, что мир отвечает на твои невербальные сигналы. Есть объективные события, которые от тебя не очень-то и зависят.
Картинок было много, живых, разнообразных. Давно пережитые и забытые события. Их поездки с сыном по России. И то самое путешествие в Италию. А вот она … господи, как стыдно. Дура старая.
– Я вижу, как выливаю в лицо жене моего сына чашку с чаем, – произносит Ульяна, сидящая в комнате с регрессологом. – И чувствую, что мне жаль. Это было неправильно.
А у Анны закончился фильм её жизни, и голос в голове сказал:
– Твоё время на Земле ещё продолжается. Ты поторопилась, дорогая. Возвращайся в своё тело. Спеши, тебя там не было всего пару минут, ты успеешь.
Всё завертелось у неё перед глазами… если у бестелесной формы, которой она была, есть глаза, голова и всё остальное, что она у себя ощущала. Вновь темнота, и её словно на скоростном лифте переместили вниз. Она услышала, как кто-то сказал:
– Да, пациентка умерла две минуты назад. Да, у нас в машине. Реанимационные мероприятия мы завершили. Везём тело. Сообщите родным.
А потом появилось изображение. Она увидела себя на носилках, внутри автомобиля скорой помощи. Глаза чуть приоткрыты, волосы в крови. Бледная, как смерть. Так она вроде и есть мёртвая. Медбрат об этом только что по телефону кому-то сказал. Но ОН.. или это была ОНА, словом, кто-то запредельно светлый, сказал ей вернуться в тело. А она под крышей «скорой» болтается. Попробовала спуститься ниже, почувствовала, как что-то затягивает её внутрь. Уффф… получилось. Она внутри себя. Но почему-то не ощущает ни рук, ни ног, только боль в голове. Сквозь приоткрытые веки видно плохо, тускло и будто с помехами. Попробовала поморгать. Они увидят, и продолжат реанимировать. Но оба медика смотрели в другую сторону и переговаривались. Конечно, кому охота разглядывать мёртвую старуху, которую уже объявили умершей? Ей овладела паника. Что же делать? Попробовать издать хоть стон? Не получилось, как и пошевелиться. Невероятным усилием она попыталась повернуть голову. Но это привело только к вспышке боли, после которой сознание вновь её покинуло. Сколько она пробыла в полной темноте, не знает. Но когда очнулась, то опять была вне своего тела, смотрела на себя со стороны. Что это, больница, морг? Анна не сильна в медицинских познаниях и в морге не была ни разу за свою жизнь. Наверное, морг. Нужно попытаться запрыгнуть в себя обратно. На этот раз у неё должно получиться привлечь к себе внимание. Уж если труп зашевелится, это точно заметят и оценят. Но ничего не получилось. Видимо, та тонкая нить, которая связывала душу и тело, оборвалась. И что теперь? Так и будет вечно мыкаться тут неприкаянная? Станет призраком, который в ночи двигает вещи и пугает кошек. Вот бы увидеть сына.
И тут же она оказалась рядом с ним. Егор был на работе, он держал в руке телефон и плакал. Анна пыталась его погладить по голове, сказать ему, что ей не больно, она не страдает и вообще, находится рядом с ним. Но он, конечно, её не слышал и не видел. Смотреть на него было так тяжело, словно она во второй раз умирала.
Ульяна резко открыла глаза.
– Всё, пока я больше ничего не вижу и не помню, – сказала она.
Но и та история, которую она рассказала, пусть не так полно, как видела, впечатлила всех.
Ирина бросилась к Ульяне, прижала к себе. Девочка не сопротивлялась. Неожиданно она сказала:
– Ты прости за ту чашку чая.
– И ты меня прости, я была очень глупая, говорила тебе гадости, – Ирина всхлипнула.
– Вот только не надо сырость разводить, – вдруг сурово одёрнула её Уля.
– Вы приходите в себя, – сказала Тара, – и нам надо будет потом с вами поговорить. Лучше без Ульяны, хорошо?
– Да, конечно, – согласилась Ирина. – Только как можно скорее. Мне многое непонятно, может вы мне объясните.
– Постараюсь, – кивнула Тара. – Хотя мне тоже бывает многое непонятно.
На следующий день они собрались в обеденный перерыв в летнем кафе, в парке. Уж очень хотелось обсудить всё «по горячим следам».
– Сразу скажу, случай у вас уникальный. Я с таким не сталкивалась. – сказала Тара. – Вообще, я регрессии не практикую «на поток». Может, кто-то постоянно подобные удивительные истории слышит.
– Для меня тут вообще всё удивительно, начиная с самого перерождения, – призналась Ира.
– Понимаю, вы явно агностик, – Тара помешивала ложечкой зелёный чай в высоком бумажном стаканчике. – Начнём с того, что обычно не бывает так, чтобы человек только умер, и почти сразу родился в новом теле. Я и в книгах читала, и от коллег слышала, что как правило проходят годы, а то и десятки лет. Некоторые вспоминают свою ближайшую прожитую жизнь в прошлом-позапрошлом веках.
– Может тут как раз дело в том, что Анна Викторовна не дожила отмеренный ей срок? – вмешалась Марта. Она тоже присутствовала, как иначе.
– Да, думаю, именно так, – кивнула Тара. – Слишком внезапно оборвалась её жизнь, и этим объясняется такая срочная реинкарнация, да ещё в своём же ближнем кругу. Вы с ней и с Егором, судя по всему, не выполнили кармических задач.
– Жуть какая, – Ира поёжилась. – И что теперь? Если она меня начнёт гонять по дому, шпынять, не признавать за авторитет и выговаривать за свою загубленную былую жизнь?
– Ну, строго говоря, в подростковом возрасте такое многие дети со своими родителями проворачивают, – усмехнулась Тара.
– В подростковом? – у Иры округлились глаза. – Действительно, что же к тому времени-то будет?
– За это не переживайте, – Тара казалась очень умиротворённой. – Как правило, воспоминания о прошлой жизни проходят годам к шести или чуть позже. Они как бы растворяются в новом бытие и сознании. В вашем случае, возможно, какие-то отголоски останутся, но они не станут доминантой личности. Что важно – не трястись из-за этого постоянно, не подчёркивать факт перерождения. Сейчас Ульяна относится к произошедшему, как к чему-то естественному, даже как к интересной игре. Для детей это нормально. Но наступит период её осознания себя в социуме, когда она почувствует, что помнить прошлую жизнь – нетипично, взрослые этот багаж с собой не берут, а взрослой быть хочется. И вытеснит эти воспоминания. Вам даже не придётся ничего делать. Но то, что происходит сейчас, вы можете и должны использовать.
– Как же это использовать? – Ира растерялась. – Я теперь лишний раз с ней заговаривать боюсь, хотя мне очень хочется. И к тому же, есть моменты, которые она ещё не вспомнила, или просто не говорит о них. Неприятные моменты, компрометирующие.
– Она видела перед смертью что-то не то? – Тара прямо посмотрела в глаза Ире.
– Да. Меня. И своего теперешнего отца. Глупая история. Мы тогда случайно встретились и это вот так закончилось. Если бы она нас не увидела, не отреагировала, возможно, не было бы ничего этого сейчас, и мы бы с ним в отношения не вступили.
– Фигасе! Получается, Анна Викторовна изменила ход событий чужой жизни, да и свою оборвала до срока, – ошеломлённо сказала Марта. Она собиралась молча слушать, но как тут удержишься, когда такая фактура истории!
– Вы мне вот что скажите, – взмолилась Ирина. – Кто это сейчас? Моя бывшая свекровь, или моя дочь? Меня разрывает от двойственности чувств. Анну Викторовну я ненавидела, а дочь безумно люблю.
– Ульяна – ваша дочь, – чётко произнесла Тара. – И никак иначе. Вы, возможно, тоже в прошлой жизни кем-то были. И скорее всего, даже в другом обличье с ней уже встречались. Между вами нынешними это ничего не меняет. Это просто такой урок. Его нужно пройти и установить нормальные родительско-детские отношения. Хотите, глубже проработаем вашу совместную историю, ещё парочку-другую жизней назад.
Ирина вздрогнула.
– Нет, пожалуй, нет. Давайте в этой жизни разбираться.
– Хорошо, – кивнула Тара. – Обычно, когда человек во время регрессии вспоминает свою смерть, это становится началом решения каких-то проблем. Прорабатываются ошибки, беды прошлой жизни. Так что я уверена, в чём-то станет лучше. Но надо наблюдать за ситуацией, мне кажется, Ульяна ещё не обо всём важном вспомнила, не всё отпустила.
– А мне показалось, она не всё нам рассказала, что видела, – опять включилась Марта.
– Да, и это немного тревожит, – согласилась Тара. – Обычно люди охотно во время сеанса проговаривают увиденное. Но ведь даже в трансе человек частично понимает, где он находится, может контролировать то, что говорит. И Ульяна, судя по всему, не хотела всё нам озвучивать. Но это может потом проявиться. Просто будьте внимательны, и если что-то вас насторожит, сразу мне звоните.
– Знаете, меня что ещё удивило, – Ира колебалась, говорить или нет. Ей казалось, если она продолжит это обсуждение, то признает всё случившееся реальным. А ей всё ещё хотелось отстраниться от происходящего. Нет, всё же надо сказать.
– Ульяна сказала, что её на той стороне ждала мама. Как это может быть, она что ли не переродилась?
– Я считаю, что ответа на этот вопрос никто не может знать, – ответила Тара. – Хоть есть люди, которые уверяют, что им известно, как устроена наша Вселенная, всё равно, это только теории, только их взгляд. Это как древняя притча о слепых мудрецах и слоне. Знаете такую?
Ира попыталась припомнить. Марта пришла ей на выручку.
– В этой притче шесть слепых мудрецов решили узнать, что такое слон, и принялись его ощупывать. Одному досталось ухо, и он решил, что слон похож на веер. Тот, что трогал ногу, сказал, что слон – это дерево. Ну, и так далее. Там конечный вывод – каждому известна только часть истины, чтобы её постичь, нужно сложить все компоненты вместе.
– Вот-вот, – почему-то обрадовалась Тара. – Тут вариантов может быть много. Например, что на той стороне встречают нас вовсе не родственники, просто некие существа принимают вид тех, кого мы ожидали увидеть в загробном мире, кому доверяем. Ведь умирание – это и так стресс, и важно, чтобы человек увидел нечто знакомое ему, обрадовался. Если почитать того же Моуди, у него далеко не каждый, кто пережил путешествие вне тела, встречал родственников и знакомых. Кто-то сразу видел ангелов, Христа, того, в кого верит.
От длинной речи у Тары пересохло в горле, она отпила глоток чая и продолжила.
– Ещё есть вероятность, что этот родственник уже освободился от очередной инкарнации, или наоборот, ждёт своей очереди родиться вновь. Ведь там время течёт иначе, это нам кажется, что прошло много лет, как человек ушёл. А для него пролетели минуты. Ну и наконец, перерождаются не все. Новая жизнь – это работа над ошибками. А человек уже решил свои проблемы, прошёл уроки и, можно сказать, вырвался из колеса Сансары.
– А вдруг у нас там есть выбор, – предположила Марта. – И можно решить, идёшь ты отрабатывать уроки дальше на Земле, или познаёшь загробный мир с его возможностями дальше.
– Ой, всё! – Ира уронила голову на руки.
– Кажется, мы её загрузили, – заметила Марта.
– Главное, чтобы не поломали, – осторожно сказала Тара. – Ей работать ещё. Обед-то заканчивается.
– Ничего, если Иру уволят, мы её к себе на канал заберём, ведущей. Она в эзотерике теперь точно не хуже нашей Алинки разбирается. И тоже очень красивая, ей даже говорить-то не нужно будет, гости в студии сами всё расскажут, просто чтобы она с ними подольше посидела. Думаю, Самуил Александрович одобрит.
Впрочем, работать предстояло не одной Ире. Марта остаток дня провела в мыслях об этой истории, и оттого с трудом концентрировалась на других задачах. Всё остальное казалось ей не особенно интересным, если сравнивать с тем, что проживала она благодаря Ире и Ульяне. Вспомнились ей Нина с Матвеем. Жаль, рассказ Матвея никак не подтвердился. Но всё равно, им помогли. Тара несколько раз общалась с мальчиком, в результате он смог разобраться в своих ощущениях, больше не путался в реальностях и теперь не выбивался за пределы «нормальности». Мать была рада и этому. Правда, время от времени он всё же с тревогой говорил о том, что необходимо передать Агнии код от сейфа, так как это очень важно. Марта расстраивалась, что не может ему помочь. Теперь она могла свести два этих случая воедино и написать шикарную статью для журнала. И неплохой репортаж получался. Долго она тему прорабатывала, ничего не скажешь, но очень результативно. Тара согласилась выступить консультантом, дать интервью и приехать на прямой эфир. Ещё парочка людей, называемых в редакции «чудиками» вызвалась поучаствовать, рассказать о прошлых жизнях. Так что, вскоре Марту ожидал триумф. На следующей неделе планировали выпустить эфир, который она чуть ли не в одиночку разработала. И самое главное, она сама будет в студии, вместе с ведущей Алиной! Только вот есть некоторая незавершенность. Марта после перерыва приехала на работу, в сотый раз послушала шутку «А чего ты свой велосипед внутрь не завозишь, а на улице оставляешь?» Рассеянно поулыбалась коллегам, дописала колонку для нового выпуска, грустно посмотрела на недописанный материал об инкарнациях. Отправляясь домой, захватила валявшийся на столе диск из Ангарска. Сама не знала, зачем его взяла, наверное, как символ проекта, артефакт.
Ночью к ней в сон пришёл Пхубу. Точно, четверг наступил.
– Что-то давненько ты не заглядывал, – сварливо поприветствовала старца Марта.
– Дела были. Думаешь, я только скучаю в вечной медитации, и дожидаюсь четверга? – подмигнул ей Учитель.
– Нет, уверена, у вас в Вечности очень весело и много возможностей, – Марта не глядя плюхнулась на пятую точку и попала в кресло-мешок. Преимущества сна. Кресло тут же взмыло вверх, закружилось по комнате.
– Ещё как много, – кивнул Пхубу. – Но и у тебя не меньше, уж поверь. Телесность даёт немало преимуществ.
– Каких? – заинтересовалась Марта. – Можно молиться в позе лотоса и перебирать чётки настоящими пальцами?
– Точно. Но я вообще-то о радости вкушения пищи говорил, – спокойно изрёк собеседник. – Ну и прочих приятных переживаниях, доступных лишь смертным.
– Ты сегодня несерьёзный какой-то.
– На нас двоих твоей суровости нынче хватит, – в руках у Пхубу появился баскетбольный мяч, а сам старец оказался одетым в спортивные шорты и майку. – Лови!
Он кинул мяч, тот сделал невообразимую дугу и подбил Мартино кресло. Со звуком подбитого самолёта та опустилась на пол.
– Ты, я вижу, бьёшься над решением экзистенциальной задачки? – спросил шустрый дедок.
– Ты о Матвее? Да, ещё как бьюсь. Человек дал адрес, а он неправильный. Там, где должны быть кирпичные многоэтажки, стоит деревянный частный сектор. На месте Дома наук – вообще лес.
– Адрес правильный. И предположение ты один раз сделала по существу. Но допустила ошибку, или даже погрешность, вот ответ и не сошёлся.
– Какую ошибку, Пхубу?
– Время течёт одинаково во всех направлениях, дитя моё. Всё происходит одновременно. Можно поставить точку на любом отрезке оси времени.
И тут Марта проснулась. Её выкинуло из сна так резко, что она ещё продолжала чувствовать под собой рыхлую мягкость кресла-мешка.
– Время течёт во всех направлениях, – произнесла она вслух. – Точно. Это мне и в голову не пришло. Её собственные часы показывали три часа ночи, но разве это могло остановить Марту?
Она кинулась к сумке, отыскала диск. Включила компьютер. Пазл у неё в голове сложился, осталось найти подтверждение. Вот оно! В папке с проектами и планами она нашла нужный документ. До этого только название его видела, не открывала, так как её это не интересовало. Ну же, давай, загружайся! Вот они, предложения по реновации частного сектора. Часть домов находится в ветхом состоянии и вообще этот район портит архитектурный облик города. Среди предложений по застройке Марта увидела схему с многоэтажными домами, стоящими треугольником.
Теперь Дом наук. Да тут есть целая презентация! Предлагалось вырубить часть тайги и построить Научно-исследовательский центр с образовательным уклоном. Название «Дом наук» в презентации не фигурировало, но тема была очень созвучная. А одно из зданий очень было похоже на схему, нарисованную Матвеем. Предполагаемая дата застройки – 2030 год.
Ух, только пять утра. Это сколько ещё ждать, чтобы проверить свои соображения! Собственно, зачем ждать? В Иркутской области уже десять, благословенны часовые пояса. Марта набрала номер телефона Пахомова, который передал для неё этот диск.
– Владлен Тихонович, это Марта. Вы меня помните?
Он помнил. И согласился поговорить о документах на диске. Получалось, что всё это – только предложения, разработки. Их пообещали включить в очередное обсуждение генерального плана города. О своём уже выстраданном, но ещё нерождённом детище архитектор говорил охотно.
