K.L. Nord
Лунная корона
После его ухода лечебница наполнилась тяжестью молчания.
– Ты его знала? – шепнула Марен.
– Нет…
Кольцо лежало на столе, ловило с трудом пробиравшиеся сквозь окно солнечные лучи. Пальцы Эливы невольно дрогнули. Бумага конверта была неприметной, но тёмный воск на ней – необычен для простого путника, слишком сложная вязь. Она спрятала кольцо в карман юбки, чувствуя, как от металла по телу поднимается холодок тревоги.
– Я за Оломом! – внезапно сказала Марен и унеслась так быстро, что Элива не успела возразить.
Снаружи разыгралась летняя гроза. Ударила глухо. Дом сотрясся, как будто в этот раз погода чувствовала, что и в доме происходит неладное.
В рабочую коморку Элива вошла тихо, закрыла дверь, надеясь даже сткорками не скрипнуть. Она неуверенно прижала конверт к груди. Сердце отбивало неуёмную дробь, невнятно отзывалось страхом и интересом.
– Это шутка, это просто совпадение… – твердила Элива, но не могла заставить себя выкинуть ни кольцо, ни письмо. Её руки дрожали от непривычной тяжести, а память – от неясного узнавания. Чёрное кольцо казалось слишком чуждым для их бедной жизни на окраине Лисореи, но и слишком личным, будто из воспоминаний о снах, которые забываешь, едва проснувшись.
Она скользнула в угол лекарской, где никто не мог её увидеть: там в полутьме стоял старый сундук, некогда принадлежавший Олому, набитый запылёнными склянками и обрывками рукописей. Пол устилали пропитанные настойками тряпки, и Элива привычно села на корточки, аккуратно разложив таинственную находку перед собой.
Кольцо оказалось не просто тяжёлым, но каким-то особенным на ощупь: гладкий обод, в серебряной полосе были выгравированы крохотные руны, едва заметные невооружённым глазом. Серый свет, пробившийся сквозь занавеску, выхватил одну букву – и Элива вздрогнула: эта же вязь нередко появлялась под её веками в ночных кошмарах, но она никогда не могла вспомнить значение.
Письмо было запечатано воском, чёрным, как сама ночь. Она осторожно поддела края ногтем, потянула за угол – и бумага мгновенно рассыпалась в руках, будто подёрнутая невидимой плёнкой времени. Сохранилась лишь внутренняя часть – плотная, гладкая, с запахом росы и молодой зелени.
На листе было только несколько строк, написанных четким, ровным почерком:
«Время истлело, как тень на свету. Несущий кольцо – носитель Долга. Найди корни, пока не поздно. Ответ в зеркале Латера, путь откроет имя, написанное на чёрном серебре. Не доверяй даже тем, кто дарит тебе хлеб и тепло. Помни: твоя кровь – свет Луны, но ночь знает свой долг».
У Эливы побледнели губы. Ей вдруг стало холодно, будто кто-то плеснул ей в лицо водой из зимней реки. «Зеркало Латера… чёрное серебро…» – слова звенели в висках эхом. Если верить письму, всё, что она считала основой своей жизни – случайностью, чужой добротой – было ширмой. Но почему теперь? Почему именно ей?
Пока она пыталась собрать мысли, дверь в коридоре с грохотом распахнулась. Старик Олом, невысокий, седой, с крепкой тростью и мягкими глазами, шагнул на порог её тайника. На его лице читалось то ли раздражение, то ли тревога.
– Ну? Что это за бродяги теперь ходят к нам без предупреждения? Марен испугана до полусмерти, а ты прячешься! – он заметил кольцо и письмо, и взгляд его посуровел.
Элива хотела было всё объяснить, но Олом уже видел достаточно странного, чтобы играть в неведение.
– Он оставил это мне… – негромко призналась она, защищая своей ладонью находку. – Он знал меня по имени. Ты… ты ничего не скрывал от меня, Олом?
В этот момент время словно сгустилось между ними.
– Я дал приют тому, кого принесла сама судьба, – выдохнул старик. – Ты слишком умная девушка, чтобы верить в сказки, Элива. Но и слишком добрая, чтобы не искать правду там, где она может быть опасней самой лжи.
Он пристально смотрел на неё, потом неожиданно мягко накрыл её руку своей ладонью, согревая ледяные пальцы:
– За это кольцо могут убить, девочка. Кто бы ты ни была – будь внимательна, особенно к словам, что не складываются в простую правду.
Элива застыла, ощущая нарастающий внутри шторм. Гроза за окном утихла, оставив за собой глубокую тишину и тяжёлый, густой воздух, в котором легче думать о будущем, чем о прошлом.
– Я не хотела никаких тайн… – прошептала она. Голос выдал долгую, годами накопленную тоску, которую в себе она кормила, как тайного зверя: тоску по ответам, по собственной семье – даже по необычной, зато настоящей жизни.
– Иногда ответы ищут именно таких, как ты. – Старик улыбнулся печально. – Но пока не вороши судьбу. Спрячь кольцо да письмо. Если появится ещё кто – зови меня сразу. Поняла?
Она машинально кивнула, глядя, как он закрывает дверь за собой.
***
Остаток дня тянулся мучительно долго, каждый шаг по полу давался с трудом. Лечебница жила своей жизнью – кашляли больные, гремели ступки с травами, в дальнем углу тихо ворковал воробей Хрущ, перебиравший в клюве ту самую чёрную бусину.
Но для Эливы всё изменилось раз и навсегда. Теперь её обязанности казались не задачами, а прикрытием. Каждый взгляд посетителя пугал её больше обычного – а вдруг кто-то ещё придёт с загадками или увидит кольцо? Но никто не пришёл. Солнце клонилось к закату, а в сердце вставала неуверенность: если письмо не шутка – что это? Заговор? Предупреждение?
Она вспомнила строки: путь откроет имя, написанное на чёрном серебре. Сердце удручённо стучало в груди, руки помнили тяжесть кольца. Элива достала его вновь – и, поднеся к свету, заметила, что если смотреть сбоку, по серебряной полосе проступают едва различимые буквы: E-L-I-V-A. Неужели это и есть её имя? Или имя, что ей дали при рождении? Или чёрное серебро – не кольцо вовсе, а что-то большее?
Сильнее сжав находку, Элива пробыла так ещё несколько мгновений, потом быстро спрятала всё под половицу в своей скромной комнате. В этот вечер ей не хотелось ни ужина, ни обыденного разговора. Только одиночество на крыльце под шум начавшегося дождя.
Вода сбегала по лесной дороге, словно мчалась за чётким приказом. Во тьме Элива чувствовала: её обычная жизнь уходит сквозь пальцы, как серая пыль старого серебра.
«Ночь знает свой долг…» – вспоминала она слова письма, и вдруг обрела странную решимость.
На следующее утро она больше не будет просто сиротой и помощницей лекаря. Жизнь начнёт задавать вопросы, но ответы, возможно, опасней самих загадок.
Всё впереди – и магия, и путь к зеркалу Латера, и правда, которую предчувствовали полусонные грёзы, но которой к совершеннолетию она боялась больше одиночества.
Гроза над Лисореей до конца умолкла, но новая буря только собиралась подняться: в ней были шёпоты Лунной короны, и отблеск чужой силы, и тревожный зов крови.
За пологом ночи – начинается что-то важное. И, быть может, настоящее.
