Каролина Эванс
Тремор
Глава 9
Лео мог не идти с Кириллом. Его многочисленные хобби и так неплохо обеспечивали его. Программирование, дизайн, ремонт самой разной техники. Их было гораздо больше, и когда Лео рассказывал Кириллу об очередном увлечении, тот лишь смеялся над ним. Оба знали, что через месяц Лео потеряет к этому всякий интерес. Но даже к этому факту он относился с полным равнодушием.
− Я удивляюсь тебе. Ты – одаренный парень, все схватываешь на лету. Если бы ты вложил все силы во что-то одно, то стал бы лучшим.
Лео лишь скучающе отвечал ему:
− Приятель, ну не все же, как ты, могут дышать у гитары всю жизнь. Даже ударные для меня – лишь занятная медитация. Ну и людей надо иногда видеть. Без рока я бы даже не выходил из дома.
С такой же мотивацией он иногда шел с Кириллом играть в метро. Обычно тот зарабатывал один, но в свободные дни Лео встречался с ним на Адмиралтейской.
Так случилось и в этот день. Вместе они зашли в вагон. Десятки скучающих глаз вяло обратились к ним.
− Доброе утро, − поприветствовал Кирилл публику.
− Хотим поднять вам настроение парочкой культовых песен и, конечно, будем рады вашей поддержке.
Он кивнул Лео. Сквозь шум поезда прорезался звон тарелок. Кирилл словно растворился в нем. Каждая клетка его тела внимала ритму, насыщалась энергией из самых недр души. Он словно забыл, что находится в метро. Движимый порывом, какой-то страстной волей к жизни Кирилл рассекал руками воздух.
Его голос – кристально чистый баритон с первых нот пробудил зрителей. В их взглядах не осталось и следа былой скуки. С завороженными улыбками люди смотрели на то, как потекла подводка у его глаз, как их огонь стал рвать на ионы воздух. В этом было что-то потустороннее, неведомое. Тогда он жил. Жил по-настоящему.
Кирилл и сам не заметил, как вагон плавно затормозил на соседней станции. Аплодисменты тут же сотрясли его. Люди сами подходили к Кириллу и, кладя купюры в гитарный кейс, до последнего не сводили с него взгляда. Они словно очнулись от наваждения, когда он вышел из поезда.
Лео потрясенно взглянул на друга.
− Что это с ними? Ты, конечно, всегда с ходу покоряешь их, но сегодня они нас прямо балуют.
Кирилл словно не слышал его. Лишь одна мысль прочно владела им – на этой станции учится Таня. Она где-то рядом, совсем близко отсюда.
Он усмехался собственной наивности, ища взглядом ее мандариновое пальто. Стайки прохожих сновали мимо него, и, конечно, в них не было никого похожего на Таню. Никто не умел держаться с той же грацией и изяществом, как она. Ни один взгляд не излучал такой любви к миру.
− Ты меня слышишь?
Нежная усмешка тут же стерлась с лица Кирилла. Он вопросительно взглянул на Лео. Кирилл понятия не имел, о чем тот только что говорил ему.
− Извини, я задумался. Пойдем в поезд.
Лео поспешил за ним. До конца дня они больше ни о чем не говорили друг с другом.
Лишь поднимаясь по эскалатору, Кирилл вернулся к прошлой теме.
− Ты прав, что-то не так с этим днем. У меня куртка сейчас порвется от денег, − шутливо показал он на переполненные карманы.
Лео кивнул ему.
− Посмотри, сколько нам скинули на карту.
Глаза Кирилла округлились от шока. Он не помнил, чтобы когда-то получал хотя бы половину этой суммы.
«А ведь Таня бы просто пожала плечами на это, − тут же пришла ему мысль в голову. –Сказала бы, что я снизил важность, и поэтому Вселенная решила помочь мне».
Улыбка показалась на его лице. Ведь уже завтра он встретится с ней.
Воздух был пропитан свежестью. Недавно прошел дождь, но небо словно не знало об этом. По нему розоватыми перьями струились облака, иногда прикрывая собой золотистый диск солнца.
− Ну что, мы к тебе? – спросил Лео.
Кирилл кивнул. Их разговоры на крыше уже давно стали традицией. Лео органично заменил ему Дена еще в подростковом возрасте. Словно знал, какое пиво они тогда пили вдвоем, о чем говорили, глядя на ночной город. Иногда Кириллу казалось, что рядом с ним был один и тот же человек, и лишь ненависть в глазах Дена напоминала ему, что это не так.
Друзья ведь бывают двух типов – они либо дополняют тебя, сдерживают, либо разжигают пламя внутри до масштабов трагедии в Помпеи. Судьба вовремя отвадила от него второй вариант. К двадцати двум годам Кирилл и так уже едва выдерживал собственный натиск эмоций.
Лео напоминал ему о том, что можно жить отстраненно от проблем. Просто жить, напоминая себе о неминуемости смерти. Иногда Кирилл хотел, чтобы друг уговорил его все бросить, изменил его жадное, ненасытное нутро и поселил в него свободу от себя самого, от своих внутренних демонов. Он и сейчас думал об этом. После встречи с Таней ему неотвратимо захотелось что-то изменить в своей жизни.
Друзья зашли в магазин за пивом, после чего направились к дому. Обычно этот маршрут они проходили, говоря о музыке, общих знакомых, перекидываясь шутками на языке сарказма и иронии. Но сейчас они молчали. Ушли каждый в свои мысли и лишь на крыше заговорили о насущных проблемах.
Свесив над городом ноги, Лео затянулся вейпом. Кирилл достал сигареты. Его глаза безотрывно смотрели на горизонт. На игру чаек, блеск шпиля Петропавловской крепости. В очередной раз он подумал о том, как удивительна эта осень. Яркие краски почти каждый день вспыхивали в небе.
− Ден говорил тебе, что нас позвали на фестиваль в Москву? – спросил Лео, выпустив изо рта облако пара.
− Нет. Подожди, на «Олимп рока»?
Лео кивнул ему. Кирилл с удивлением покачал головой. Ветер с силой трепал на лице его челку, но он словно не замечал этого. Взгляд ушел в себя, наполнился раздумьями. Всем, что так долго тяжелило ему душу.
− После него он сразу уедет, да? Он что-то говорил вам?
− Нет, просто твердит всем, что лучше сразу взять у него автограф.
Отвернувшись, Кирилл стиснул зубы. Тяжелый вздох друга передал собой все его чувства. Прежняя злость уступила место тоске. Разочарование черной кровью разлилось в его сердце.
− Почему ты не идешь к своей мечте, Лео? – спросил он приглушенным голосом.
− Ты о чем?
Кирилл с грустной усмешкой взглянул на него.
− Когда ты напиваешься, то постоянно говоришь о том, что однажды сядешь в фургон и уедешь отсюда. Будешь кататься по городам, по странам. Жить один, без единого человека рядом. Это же так просто. Почему ты не сделаешь этого?
Лео склонил вбок голову. Он делал так каждый раз, когда чувствовал скрытый мотив в вопросе. Сквозь желтые стекла очков виднелся его изучающий взгляд. Темные глаза бились в бессильной попытке пронять его.
− Ну как я тебя оставлю? Уйду – и ты тут же натворишь что-нибудь.
Кирилл усмехнулся словам друга и жадно прильнул к бутылке.
− Просто я пока не готов к этому, − сказал Лео, последовав его примеру.
Повисла пауза. Оба смотрели вдаль, предаваясь дурману сигарет, тому, как растекается тепло в теле. К следующему вопросу Кирилл не был готов. Все разом напряглось в нем.
− Давно хотел тебя спросить.
Лео медленно повернулся к нему.
− Что происходит с тобой? Ты все реже ходишь на тусовки, с девушками тебя вообще не видно. Я видел, как ты пьешь – чувак, это вообще не твой уровень.
Кирилл поджал губы, уже предчувствуя реакцию друга на правду. Она, такая странная, нереалистичная даже для него самого, засела в горле, отказываясь изливаться в воздух.
Лео вопросительно поднял брови.
− Да ладно, мне же ты можешь сказать. Обещаю, никто ничего не узнает.
Кирилл глубоко вздохнул. Опустошив банку пива, он скороговоркой произнес ее:
− У меня есть девушка.
Как тот и предсказывал, Лео чуть не поперхнулся пивом.
− Чего?! Ты же прикалываешься? – а затем, увидев многозначительный взгляд друга, произнес: – Офигеть. Ты вообще хоть раз был с кем-нибудь дольше двух недель?
Опустив глаза, Кирилл с усмешкой покачал головой.
− Когда-то был. Не помню. Слушай, не говори никому, − отрывисто произнес он и, помолчав, добавил: – И подробностей не будет, прости, бро.
− Да я и не рассчитывал, − проговорил Лео, отходя от шока.
Город зажигался огнями. Ветер усиливался, но людей на улице становилось все больше. Разговоры и смех прохожих так отчетливо доносились до друзей, что на миг оба замолчали, слившись с ними.
− Ты разобьешь ей сердце, − сказал Лео.
Кирилл лишь усмехнулся на это.
Глава 10
Дни наполнились сплошной эйфорией. Кириллу казалось, что город, который он знает всю жизнь, стал для него совсем другим. Он словно заново погружался в него. Музеи, такие скучные, с клеймом школьной рутины, казались полными вдохновения с Таней.
Они останавливались у картин, и Кирилл смотрел на них ее глазами. Таня рассказывала об авторах работ, истории создания и тайном смысле. Тогда ее пальцы описывали пируэты в воздухе. Блестки прозрачного лака сияли в лучах подсветки. Так же сияли ее глаза. В них отражалась та красота, что была доступна лишь ей. Казалось, Таня по-своему видела сочетания цветов, игру света и тени, смысл, который художник хотел передать ими.
Она говорила оживленно, улыбаясь, часто перебивая собственные мысли. Кирилл смеялся вместе с ней, переводя взгляд на картину. А потом она замирала. Для нее исчезали все звуки, пространство и посторонние люди рядом. Ее глаза становились еще больше и, казалось, обретали невидимую связь с произведением. В этот момент в ней все менялось. Веснушки придавали лицу не задор, а какое-то инопланетное выражение. Брови взлетали над глазами еще выше. Тогда Кирилл забывал о картине. Смотрел лишь на нее и хотел, чтобы Таня простояла так как можно дольше.
Иногда он не сдерживался и целовал ее прямо перед группой людей. Они бросали осуждающие взгляды, отходили подальше, но Кирилла только забавляло это. Они с Таней оставались у картины одни, и, смеясь, та слегка толкала его в плечо. Ее щечки пылали румянцем.
Она шла по залу дальше, и Кирилл медленно следовал за ней. Ему нравилось наблюдать за легкостью ее походки. Даже в массивных ботинках у нее были едва слышные, мягкие шаги. Лишь шелест длинной юбки различим в тишине безлюдного зала.
Кирилл так не умел. Ремни на его куртке, металлические цепи и берцы всегда отчетливо возвещали о его приходе. Даже музейные ковры пропускали сквозь себя его поступь.
Таня с улыбкой оборачивалась на него. Они застывали прямо в центре зала, словно и забыв, что находятся под пристальным взглядом музейного смотрителя. Время никогда не щадило их в эти мгновения.
По вечерам они гуляли по крышам, пили глинтвейн и заходили в Подписные издания. Если в библиотеке Маяковского проводились интересные лекции – они шли туда. Сидели, держась за руки, уже представляя, как проведут остаток вечера дома. Как закажут роллы, купят вино, как Кирилл возьмет Тане цветы в переходе.
Дома они зажигали гирлянду, ложились на диван и обнимались под пледом. Вспоминали, как провели день и думали о том, как проведут следующий. Они говорили о самом разном. Могли молчать, могли смотреть фильмы и потом с жаром обсуждать их.
А потом Таня уезжала. Она редко ночевала у Кирилла. Редко соглашалась, чтобы он подвез ее. Тогда, проводив ее взглядом, он оставался один. Тьма возвращалась и снова уносила его в свой омут.
***
− Иди сюда, − позвал его отец. Кирилл отложил гитару, и они вышли из гаража.
В гостиной сидела мама. Напротив нее стоял стеклянный столик. В нем отражался свет ламп, на тонких креплениях висящих над ним. Сев в кресло напротив, Кирилл безотрывно смотрел на их блики. Лишь это помогало выждать томящую тишину, что повисла в воздухе. Почти кожей он осязал взгляд отца. Знал все его мысли, выражение лица и то, что случится, когда мама наконец обратится к нему.
− Послушай, − сказала она.
− Ты целыми днями играешь в гараже и совсем не думаешь об учебе.
− Я на неделю вперед сделал все задания…
Отец жестом приказал замолчать ему.
− Да, но ведь тебе всего пятнадцать. Твои ровесники наслаждаются жизнью, гуляют, влюбляются. Юность дана для этого, а ты просто упускаешь ее.
Кирилл пожал плечами.
− Надо чем-то жертвовать ради успеха.
− Какого успеха? – усмехнулся отец. − Таких, как ты, миллионы. Успеха из них добьется всего один. Остальные обколются, разочаруются в жизни и просто пропьют ее. Ты что, этого хочешь? Скитаться как бродяга без копейки в кармане? Ну что это за взгляд исподлобья? – засмеялся он, смотря на жену. Она слабо улыбнулась ему.
Кирилл смотрел на отца, чувствуя, как начинают дрожать губы. Неимоверная злость закипала в нем. Отец подходил к нему, весь красный от смеха, и пародировал его. Отсмеявшись, он серьезно взглянул на него.
− Ну, слышал я, как ты играешь. Видел игру вашей группы. Как там твоего друга зовут? Ден? Ну вот он, может, и добьется чего-то. Он в отличие от тебя хоть не затворяется дома, а у тебя даже друзей нет. Да и как они могут у тебя появиться? О чем с тобой говорить, кроме музыки?
Мать закричала. Он встал, чтобы ударить отца, но тут же отлетел назад. Послышался звон стекол. Столик разбился и посреди его осколков отец жестко скрутил его. Мощная фигура нависла над худощавым подростком, и он застонал от острой боли в плече. Его долго держали прижатым к полу. Когда мать подбежала к ним, отец наконец разжал руки.
− Ну, пока будешь приходить в себя, может, хоть одумаешься. Балалайщик без будущего,− глухо сказал он напоследок.
***
Разве это могло остановить его? Нет, тогда это едва ли могло повлиять. Кирилл поднимался в пять утра и до самого выхода в школу оттачивал риффы. Гараж в их доме был со звукоизоляцией, поэтому родители продолжали мирно спать на втором этаже в своей комнате.
Часть времени Кирилл посвящал вокалу, писал песни и разучивал сложнейшие аккорды на гитаре. На нее, как и на курсы, он находил деньги сам. Лишь иногда мама давала ему часть своей заначки. Судорожно клала в его карман, следя, чтобы отец не заметил этого. Затем провожала его в школу. Чаще всего Кирилл сам добирался до нее. В ушах играло гитарное соло, и, закрывая глаза, Кирилл вникал в каждый аккорд, представляя, как исполняет его.
В школе у него не было друзей. Обычно он сидел за задней партой и мотивировал себя на предстоящую репетицию. Он представлял, как станет великим и все изменится. Как те, кто сейчас смеются над ним, будут стоять в огромной очереди за его автографом. В груди тут же разливалось приятное тепло. Казалось, мир вокруг станет ярче, а его жизнь полноценнее. Тогда он будет наслаждаться каждым ее мгновением. В душе будет такое величие и спокойствие, что он с уверенностью скажет: да, я не напрасно столько пахал в юности. Ему окупится все до последней капли. Каждый насмешливый взгляд одноклассников, все язвительные намеки взрослых, одиночество. Окупится все. Он точно знал это.
***
После многочисленных уговоров Таня переехала к нему. Ей было грустно покидать общежитие, где они с Дашей каждый день смотрели фильмы, что им задавали по «Истории кино», где можно было собраться всей группой и другими курсами в комнате, петь под гитару и обсуждать учебные будни. Но игнорировать глубинную тоску в глазах Кирилла уже стало невозможно. Она лишь подтолкнула Таню полностью отдаться любви. Стать той же доверчивой девочкой, как когда-то давно, и разжигать и без того всепоглощающие чувства.
Постепенно она перевозила все больше вещей в его квартиру. Тогда Кирилл, как маленький ребенок, садился на пол и изучал их. Кусочки нарезанной пленки в крафтовых конвертах, старые CD-диски, лампочки, бусины, свечи из ракушек, разукрашенные виниловые пластинки лишь после тщательного осмотра передавались Тане. С улыбкой доброй мамы она брала их из его пальцев и расставляла на полках. Лишь маленькая палетка «Шанель» не вписывалось в мир ее загадочных вещей.
− Зачем тебе все это?
− Буду украшать комнаты, − говорила она.
Кирилл разрешил оформить квартиру так, как ей нравится. Это сначала удивило Таню. Она и понятия не имела, что кто-то может жить, не замечая того, что происходит вокруг. Быть всецело в своих мыслях.
Впервые увидев жилье Кирилла, Таня была уверена, что просто не вовремя зашла. Журналы, толстые книги, остатки еды рассредоточены по углам комнат. Белые полки на белых стенах наполовину пусты. Такая же участь постигла и столы с тумбочками. Таня не нашла ни одой вещи, которая не была бы связана с музыкой.
− Ты − минималист? – как-то спросила она.
Кирилл с усмешкой пожимал плечами.
− Если так можно назвать отчаянного идиота вроде меня, то да, конечно. Но думаю, мне просто плевать. Я где-то слышал, что квартира – самый достоверный паспорт человека. Расскажет, чем он живет и что наполняет его. Если из моей комнаты убрать гитары, ноты и все записи, она будет пуста. Так же, как и я без музыки.
Он говорил это с легкой грустью, обводя взглядом преобразившееся пространство.
Ее вещи Кирилл мог рассматривать часами. Перемещаясь по комнатам, он мог с блаженной улыбкой замереть у стеллажей и подолгу обводить пальцами винтажные флаконы духов.
Ими была заставлена вся верхняя полка. Маленький стеклянный графин с золотистыми узорами стоял в первом ряду, хотя Тани ни разу не пользовалась им. С завязок на коротком горлышке спускались две плотные кисточки. Мягкие, с атласными переливами плотной ткани.
Кирилл аккуратно касался их, боясь растянуть нити. Подушечками пальцев он ощущал все шероховатости объемных орнаментов и, налюбовавшись ими, открывал пробку. Тяжелую, в форме граненого кристалла. Зажав ее в руке, он закрывал глаза и вдыхал грушевый аромат. Постепенно в нем раскрывались и нотки розы, жасмина, фрезии.
Если Кирилл распылял их на руку, то к концу дня в них просачивались ваниль и мускус. К его удивлению, Таня всегда знала об этом. Она различала каждый аромат из пяти рядов своих духов и смеялась, когда вечерами он с упоением вдыхал их со своего запястья.
− Откуда у тебя такие красивые флаконы?
− Секрет, − игриво улыбалась Таня, не отрывая глаз от книги.
Она так и не сказала, где нашла тяжелого расписного павлина, обвившего хвостом золотистый бутылек с хрустальным шаром на месте пробки. Сколько Кирилл не упрашивал ее, ему не раскрылась и тайна бирюзового флакона широкой округлой формы. Неужели пейзаж на его поверхности и вправду нарисован акварельными красками? Ведь даже не приглядываясь, на ней виднелись мазки тонкой кисти, так детально изобразившей европейские домики на фоне горы и облаков. Их чуть застилали ивы, лениво склонившись над каменистой речкой.
Иногда Кирилл специально заходил в Лэтуаль, Рив Гош или Золотое Яблоко, чтобы сопоставить Танины духи с теми, что есть на их полках. Она ведь наверняка просто переливает одни из них в винтажные флаконы. Эта мысль быстро стала покидать его. Он не нашел ни одного совпадения. Даже похожего. На его удивления Таня реагировала почти лучезарной застенчивой улыбкой. Это так и осталось ее тайной. И в глубине души Кирилл был рад этому.
Ему нравилась новая жизнь, уют, что излучала теперь его квартира уже со входа. Никаких порванных плакатов, брошенных на пол вещей, ни намека на саморазрушение. Теперь золотые звездочки свисали с окон спальни и озаряли все вокруг теплым светом. Кирилл любил всматриваться в них. Когда они с Таней лежали на кровати, его взгляд невольно поднимался к ним от компьютера. Тогда в его душе рождалось волшебство. Особое свечение, после которого он еще сильнее прижимал к себе Таню, а потом вновь погружался в фильм.
Так было почти каждый вечер. Вместе они смотрели кино, чаще всего из французской классики. А потом Кирилл закрывал ноутбук, и лежа на спине, неподвижно водил взглядом по комнате. Таня уже спала на его плече, а он все всматривался в разноцветные лучи ночника. В то, как проносятся они по стенам, потолку, а потом замедляются, надолго погружая пространство в розовые, оранжевые, зеленые оттенки. Синие и фиолетовые были его любимыми. Их он ждал каждый круг, а потом утопал в них всей своей сутью.
Глава 11
Вязаный кардиган доходил ему до бедер. Капюшон скрывал лицо. Даже когда он посмотрит на вас, едва ли получится рассмотреть его черты. Нижняя часть скрыта пышной бородой, но вы не заметите даже этого. Все ваше внимание поглотят его глаза. Их пристальный изучающий взгляд, защищенный темной, как зрачок, радужкой.
Возможно, Калеб ни слова не проговорит вам, но уходя от него, будет казаться, что между вами произошла душераздирающая, слишком откровенная беседа. Что это было? Догадки приходят самые разные. А что можно подумать о высоком грузном парне в темной одежде?
Почти всегда его лицо было скрыто под капюшонами кардиганов, мантий и толстовок. Плечи и грудь овевали ткани, напоминающие одеяние странников и магов. С них свисал ряд амулетов. Обычно люди старались искоса рассмотреть их, но Калеб резко отворачивался, безмолвно пресекая это. Лишь взгляд теплых ореховых глаз заставлял его замереть и даже улыбаться, рассказывая о них.
Таня приходила в «Этажи» пару раз в неделю. Часто она оставалась с Калебом до самого закрытия.
Зайдя в магазин, посетители заставали странную картину. Девушка, тонкая, как веточка сирени, заливалась детским смехом рядом с угрюмым великаном у кассы. Она сидела на подоконнике, скрестив под длинной юбкой ноги. Маленькие пальчики обхватывали фарфоровую чашку. Такая же стояла на столе рядом с Калебом.
Когда на пороге появлялись люди, лицо Калеба тут же менялось. Брови вновь образовывали складку, а взгляд за мгновение обрастал тяжестью. Будто не излучал секунду назад мудрость заботливого отца, терпеливо объясняющего свое видение ребенку. Он принимался за записи, в то время как Таня с улыбкой встречала у витрин посетителей. Она рассказывала о материалах украшений и с чем их лучше носить. Мечтательный взгляд, звонкий голос и милый жест, с которым Таня поправляла пряди за ухо, располагали к ней даже случайно зашедших людей. Ею любовались, выпав на миг из привычной реальности. Все в ней увлекало за собой в сказку. Может, поэтому продаж в ее приходы становилось куда больше.
В один из таких дней Таня зашла в «Этажи» радостнее обычного. Калеб поздоровался, подняв на нее взгляд.
− Угощайся.
Она поставила перед ним голубую коробочку с печеньем.
− Я сама испекла. Обожаю овсяное с шоколадной крошкой.
− У вас в общежитии есть духовка? – слегка нахмурился Калеб.
− Нет, но у моего парня есть.
Он удивленно взглянул на нее, а потом продолжил раскладывать бижутерию.
Повисла пауза.
− А у тебя есть девушка, Калеб?
− Нет, − ответил он так, словно кинул камень в стену. Но Таня, казалось, не заметила этого. Спрыгнув с подоконника, она медленно, с нежной улыбкой приблизилась к нему.
− Почему так?
Кончики пальцев обожгли теплом его плечи. Он лишь пожал ими.
− Не хочу быть, с кем попало.
− То есть ты пока не встретил своего человека?
− Возможно, − сказал Калеб, так и не повернувшись к ней.
− Ты говорила, что боишься доверять людям. В этом я хорошо понимаю тебя.
− И как ты справляешься с этим? – чуть слышно спросила она.
Он резко обернулся. Таня сделала шаг назад, растерянно взглянув на него. Калеб опустил глаза. Его губы сжались в тонкую линию, и под пышной бородой их почти не было видно.
− Изучаю психологию, эзотерику, руны. Много чего. Это помогает оставаться спокойным.
− Ого, ты никогда не рассказывал этого. Хотя можно было легко догадаться. Ты очень похож на мага.
Он усмехнулся и, уйдя в соседнюю комнату, принес Тане чашку чая.
В магазин заходили посетители, рассматривали украшения и проходили к кассе. Тогда их разговор прерывался, а потом вновь возвращался к прошлой теме.
− Кстати, у меня скоро день рождения. Ты придешь 17 октября? Я соберу друзей, познакомлю вас с Кириллом.
Калеб неопределенно пожал плечами.
− Смотри, он уже подъехал, − воскликнула Таня, как только взглянула в окно.
Обняв друга, Таня попрощалась и побежала вниз по лестнице. Калеб махнул ей рукой. Склонившись над тетрадью, он что-то пометил в ней. Затем подошел к окну. С распростертыми объятиями Таня бежала к высокому парню в косухе.
***
− Ну как ты? – прошептал Кирилл, обхватив ее за талию.
Таня прижалась к его груди.
− Почти не устала.
− Тогда можем погулять.
Они доехали до набережной Васильевского острова и, оставив машину, не спеша пошли вдоль нее.
С крутого спуска все больше открывался вид на Петропавловскую крепость. Иногда Таня облокачивалась на гранитную ограду и наблюдала за игрой чаек у ее шпиля. Они с криками рассекали розоватое небо, ловя золотистые лучи на своем оперенье. Словно и не осталось позади половины осени, и, кажется, Нева всегда будет переваливать свои темно-синие волны.
Таня замирала, и Кирилл аккуратно обнимал ее сзади. Ткань пальто сливалась с глянцевым блеском его куртки. Они ни слова не говорили друг другу. Лишь иногда переглядывались, не в силах сдержать улыбки. Нежный поцелуй ставил знак препинания в их встрече. Разделял собой все события до него и после.
Взявшись за руки, они вновь шли вдоль Невы, любуясь изменчивой палитрой неба. Пышные облака становились самыми разными героями. В их форме Таня различала то ангела, воздевшего вверх голову, то медвежонка, вставшего на задние лапы, а еще горы и башни замков. Она смотрела на то, как они плыли над рекой и улыбалась. Она и сама напоминала героиню какой-нибудь сказки.
Пальто темно-мандаринового оттенка облегало ее миниатюрные плечики и талию. Лишь от пояса оно чуть расширялось и, словно платье, колыхалось у колен при малейшем порыве ветра.
Он играл и с ее кудрями. Выскользнув из шарфа, они то и дело скрывали от Кирилла румянец у щек и чуть вздернутого носика. Смеясь, она то и дело поправляла волосы. Пальцы, словно веер, складывались на ее руке и проскальзывали в воздухе мягким, чуть застенчивым жестом.
Только у Кирилла мелькнула мысль, что Таня выглядит как эталонная художница, как она тут же заговорила о творчестве.
− Представляешь, сегодня Даша рассказала мне об одном конкурсе. Он проводится во многих странах, и от каждой будут выбраны два победителя. Они поедут в Испанию на целый месяц, в творческий лагерь Хуана Поджео. Слышал о таком? – спросила она, тут же прикусив уголок губ, чтобы не выдать свою улыбку.
Кирилл тут же посмотрел на нее. Воодушевление Тани всегда перекрывало все его тревоги, мрачные мысли. И сейчас ему показалось, что это он собирается участвовать в конкурсе, что это он будет искать вдохновение, чтобы поразить всех и наполнить жизнь чем-то новым.
− Нет. В современном искусстве я ничего не смыслю. Ты обязательно должна поучаствовать в нем. Правда, победить, наверное, будет сложно.
Таня кивнула, сложив у живота руки.
− Да, но он молодежный, так что все художники будут до двадцати пяти лет. Хотя на самом деле, мне не так важна победа. Просто я верю, что ничего случайного нет. Если какая-то информация вызвала эмоции, нужно обратить на нее внимание. Даша сказала об этом конкурсе так внезапно, как бы невзначай, но я загорелась. Хуан – потрясающий художник. Я так давно восхищаюсь им, но только сегодня узнала, что у него есть творческий лагерь. Значит, Вселенная хочет, чтобы я поучаствовала в нем. Совпало даже то, что у меня есть виза. Мама в том году хотела свозить меня во Францию, но ничего не вышло. Я усиленно готовилась к экзаменам, а у нее велись беспрерывные рабочие встречи. Кто знает, может та несвоевременная затея пришла к нам для того, чтобы я поехала в Европу сейчас.
Кирилл умиленно улыбнулся. Скинув капюшон черной толстовки, он с интересом взглянул на нее.
− Надеюсь, так и будет. Правда, не понимаю, откуда у тебя такая вера в то, что твоя жизнь зависит от кого-то, кроме тебя? Конечно, случаются ситуации, которые мешают или помогают, но ведь только твои действия определяют будущее.
После этих слов Таня взглянула на него точно так же. Как на ребенка, сказавшего мысль наивную, но очень логичную в рамках того мира, что он создал в своих мыслях.
− Мы как раз обсуждали это сегодня с Калебом. Если человек не прислушивается к своей интуиции, не замечает знаков Вселенной – его жизнь будет сложной. Ведь он думает, что знает, как идти к мечте, и любое расхождение со своим планом воспринимает как проблему. Но к цели ведут множество путей. И, если позволить, Вселенная поведет тебя самым приятным из них.
Желваки дрогнули на его лице. Пряди каштановых волос мелко бились об его скулы, скрывая задумчивый взгляд. Плавной неспешной поступью Кирилл шел навстречу уходящему солнцу. Казалось, на какое-то время он даже забыл про Таню. А потом, встрепенувшись, резко повернулся к ней.
− Ты так часто говоришь о Калебе. Мне уже даже интересно встретиться с ним. Парень, продающий украшения, еще и разбирается в этих девчачьих темах, – усмехнулся Кирилл.
Таня с упреком взглянула на него.
− «Девчачьи» темы увлекли бы и тебя, если бы ты хоть немного погрузился в них.
Кирилл в недоумении повел своими густыми бровями.
− С чего ты взяла?
− Ты же Стрелец. К тому же Меркурий у тебя в Скорпионе.
Он прыснул.
− Только не говори, что ты не веришь и в астрологию.
Изумрудный шарф подпрыгнул на ее плечиках. Кирилла смешило, когда растерянное возмущение пробивалось в чертах ее миловидного личика. Таня старалась оставаться серьезной, пока уголки губ предательски расходились в стороны.
− Лео тоже увлекается ей. Чуть ли не каждую встречу рассказывает мне про транзиты, соляры и всю эту чушь. Но я его слушаю. Он – интересный парень, хоть и довольно странный.
− И неужели у тебя не совпадали описания? – удивилась Таня. − Обычно в астрологию не верят, когда читают только описания солнечного знака в журналах. Но если разобрать всю натальную карту, сомнения исчезнут.
Кирилл примирительно кивнул головой.
− Бывает, совпадают. Бывает, даже, что очень точно. Но я, наверное, просто не хочу в это верить, вот и все. Мне не нравится мысль, что какая-то сила управляет мной. Будет так, как я захочу. Даже судьба подвинется, если мне что-то нужно.
− Типичный Стрелец, − засмеялась Таня.
Кирилл крепко обнял ее.
− Я бы познакомилась с Лео, − неожиданно сказала она. − Всегда приятно пообщаться с прогрессивными людьми.
Он шутливо закатил глаза.
− Не стоит. Он довольно специфичный парень. Ему на всех плевать, хотя люди все равно тянутся к нему. Это как-то объясняет твоя эзотерика?
− Конечно. Как ты сказал, так и происходит. Если нам что-то слишком важно, оно уходит. Это закон метафизики. Чтобы прийти к цели, нужна спокойная решимость. Тогда обстоятельства сами сложатся так, как надо.
Кирилл усмехнулся, смотря под ноги.
− Если бы все было так просто.
− Но это, правда, просто.
Она улыбнулась и подняла глаза к небу. К потемневшим облакам, у которых начали зажигаться звезды. Кудри ее каре скользили у плеч под дуновением ветра.
Кирилл смотрел на нее, и похожий свет загорался у него в душе. «Если это счастье, то все и впрямь очень просто».