Катерина Сергеевна Снежная
Танец судьбы
21
Пауза была совсем короткой.
– Ты не упустишь возможности, чтобы показать, как не рад мне, – теперь Артем тоже разозлился. – Верно, отец?
– Здесь что-то нечисто. Во всей этой истории что-то нечисто! Ты привозишь в дом девушку, о которой никто не слышал. Она ничего не знает о нас, как будто никогда не слышала. Где же этот чертов отчет!?
– Ты хочешь, чтобы мы уехали? Ты действительно этого хочешь?
– Я хочу знать правду, Артем.
– Не хочешь! – Артем готов взорваться. – Единственная правда для тебя – та, которую ты сам придумал. Из твоего мира. Только её ты можешь принять!
– Расскажи мне свою, – вызов и презрение в голосе отца говорили, кажется, Артем прав.
В кабинете воцарилась тишина.
Я тоже зависла, не зная, что мне делать дальше. Я не могу войти и сказать всем «доброе утро». По многим причинам. Я невеста, мне неприятен отец Артема, и мой опыт по родителям говорит: когда двое ругаются, третий будет использован. Тяжело вздохнув, я собралась вернуться назад в комнату.
– Ты привел её в дом и представил как невесту. Думаешь, раз она твоя будущая жена, мы примем вас с распростертыми объятиями, – заговорил его отец. – Если ты предлагаешь мне помощь, это не станет твоим. Если ты вообще хочешь помочь!
– Что ты этим хочешь сказать? – голос Артема звенел от напряжения.
– Твоя байка о том, что деньги не пришли от её отца, смешна. Кто привозит незнакомку в дом, представляет её матери, бабушке как невесту, когда её отец должен денег тебе? Когда вся наша жизнь под угрозой. И денег тоже нет. Я не видел контрактов, я не был на заключении договоров. И не думай, что раз я не принял её, то она не нравится мне.
– Восемь лет я строил бизнес и выполнял свой сыновий долг. Я не строил семью, не просил у тебя поддержки и почти не общался с вами из-за тебя. И теперь я предлагаю тебе помощь, а ты отвергаешь её, наплевав на маму и бабушку. Какое твоё оправдание?
– Что!? Какое ещё оправдание!?
– Почему ты не можешь принять меня просто как сына? Даже если я облажался. Даже если неудачник. Разве девушка виновата, что её отец умер? Ситуация прояснится, рано или поздно. Её вины нет в том, что твой бизнес, твоя ферма под угрозой! Я не фермер, отец. И никогда им не стану. Но я точно знаю, что с людьми поступать так нельзя. Разве я не твой наказ выполнял – не возвращаться домой, пока не добьюсь успеха? Не твой приказ слушал – приехать только когда буду готов жениться? Вот он я. С бизнесом и почти женат. Что ты скажешь в своё оправдание, кроме того, что ты недоволен мною и не веришь в мои чувства к ней? Чувства, о которых ты ничего не знаешь! Чувства к другим. К нам!
– Ты ничего не знаешь о моих чувствах. Слышишь меня? Ничего!
– Я знаю, что сделал всё, что мог, чтобы у тебя с мамой была возможность выбраться из того дерьма, что случилось с нами. И я заслужил толику твоего уважения и любви, и возвращение домой, потому что я выполнил всё, что ты просил! Алиса – мой выбор!
– Посмотри вокруг. Видишь эту землю, бизонов? Я пашу круглый год день и ночь, без выходных и отдыха. Как ты думаешь, ради кого? Ради кого надрываюсь? Ради вас! Я люблю свою семью. Слышишь? Люблю!
Возникла пауза.
– Нам ты забыл сказать, – вымолвил Артем голосом, полным горечи.
Я вернулась в комнату и села на кровать, несколько запутавшись в отношениях Артема с окружающими. Да и в своих тоже. Одно ясно: кажется, у Артема нет денег Танталова. Если только он не врёт отцу, он же сказал неправду про меня. Я знаю, люди легко врут, это почти как вид творчества в смеси с вдохновением. И пока я не проверю его телефон, мне останется мучиться догадками. Я тягостно вздохнула.
В комнату заглянул Артем, вид у него был так себе.
– Проснулась? Идем завтракать.
Завтракали мы, конечно, не в изысканной столовой, а в большой и светлой кухне, где работали, кроме его мамы и бабушки, еще две женщины – якутки. Они говорили на саха тыле, и, кажется, их понимали все, кроме меня. Нас приветствовали, и мы сели за стол. Артем не смотрел на меня, кинулся на домашнюю выпечку и чай. Женщины вымешивали тесто, что-то готовили для рабочих с фермы.
– Тебе нужно поговорить с отцом, – сказала его мама.
Артем насупился, но жевать перестал.
– Уже поговорили.
– И?
Он откусил булку и сделал вид, что не может говорить. Я видела, как его мама и бабушка переглянулись. Артем прожевал, проглотил и взорвался.
– Почему он никогда не скажет: "Я рад за тебя, сынок", "Я так горжусь тобою, сын", "Мы так ждали тебя, Артем"? Зачем из всего делать конфликт? Зачем беситься и пытаться строить из себя господа Бога?
– Ты его поразил, – сказала Амелия Адамия, кладя на стол порцию блинов.
Она, не спрашивая, положила мне на тарелку несколько штук. Я намазала их медом, и от его душистости закрыла глаза. Сладость луговых цветов и леса ударила в нос удивительным ароматом.
– Ладно, я мужик. Не нужно мне сопли вытирать, не текут давно. Но как же мама и дедушка? А как же ты и Никита? А? Что бы мы ни сделали, всё плохо. Он всегда так поступает! Я его ненавижу!
Я замерла, уставившись на Артема. Серьезно? Серьезно, ненавидит? И так открыто говорит? Так можно?
– Артем, – его мама повысила голос. – Он ваш отец. Уважай его в его доме!
– Он всегда был очень гордым, ему нелегко принять чью-то помощь, – сказала Амелия, возвращаясь к столу и наливая мне дымящийся чай. – Ему тяжело понимать, что ты лучше его, а он подвел всех нас.
– Так почему бы не проглотить свою гребаную гордость, засунуть ее в задницу и не проявить к нам хоть немного уважения и понимания? – отец больно ранил его, и Артем не стеснялся в выражениях.
– Ты мог бы не сваливаться, как снег на голову. Мог позвонить, – сказала мама, ставя на стол пиалу с вареньем. – Он был не готов.
– Я хотел сделать сюрприз, порадовать вас, – отозвался он, намазывая вареньем блин.
– Тебе это удалось, – его мама улыбнулась и посмотрела на меня.
22
Артем возмутился.
– Ему всё равно, чего хочу я. Сам бы и женился на своей Карине, которую я на дух не переношу. Плевал, что дочь коллеги. Коренная якутка! Разве не важно, чего я хочу? – он посмотрел на меня, и я покраснела. – Я должен выбирать, и я выбрал. Тебя!
Блин застрял в моём горле, и я схватила чай, заливая его в себя. Искренне надеюсь, что никому из женщин не видно, что я красная. Вру! Раз уж видно, то пусть спишут на горячий чай. Зря я думаю, что не заметили. Две якутки стояли прямо за моей спиной, развесив уши. Амелия что-то им сказала, и те кинулись работать.
– Сколько раз ты говорила мне, выбирать не головой. Душа подскажет правильный выбор.
Его мама подошла к нему и взяла его лицо в ладони. Заглянула в глаза Артему, а затем перевела взгляд на меня и вернула к сыну.
– Ты и в самом деле хочешь этого? Этого жаждет твоя душа? – она вглядывалась в глубину его глаз.
Я едва дышу от вранья, от искренности его матери и от смущения. Артем скосил взгляд на меня, затем снова на мать.
– Да, этого хочет моя душа и сердце, мама.
Она тепло улыбнулась ему.
– Тогда всё будет хорошо, милый. Всё будет как надо тебе.
Они душевно обнялись, и я подумала о своей маме. У нас никогда не было подобных тёплых минут, подобного доверия и, наверное, понимания. Я либо разочаровывала её, либо расстраивала. Довольной она бывала, только когда меня хвалили преподаватели по танцам и когда я выступала на сцене. Вот что такое оказывается настоящая зависть. Я подумала, что хочу любить своих детей так же, как мама Артема.
Мы покинули кухню, каждый думая о своём. Артем, смерив меня взглядом, стянул с себя футболку и бросил на диван.
– Я иду в душ, – сообщил он, кладя телефон на тумбочку у кровати. – Потом съездим, посмотрим на диких бизонов, как их арканят и, возможно, на видеоловушки.
Я не могу не воспользоваться ситуацией. Мысли разом вылетели из головы. Как только Артем закрыл дверь за собой, бросаюсь к тумбочке. Вспоминаю графический ключ: ракушка влево. Провела пальцем. Телефон ожил, вызывая в душе победный, возбужденный отклик. Давай, Алиса, быстрее! Быстрей. Нужно найти значок Сбербанка, зелёненький такой. Я листаю пальцем меню и никак не могу увидеть его. Успела расстроиться, но оказывается, пропустила.
Нашла!!!
Я сосредоточилась на желанной цели так сильно, что не услышала скрипа двери. Она открылась слишком тихо…
Активировала его, сжимая губы, молюсь про себя и нервничаю от мысли, что, если у него стоит пароль? Выдохнула! Нет никакого пароля. Такой скрытный и такой внимательный, а тут нет пароля!? Переводи деньги, куда хочешь! Мои пальцы листали страницу с отчётом о переводах и выплатах, поступлением денег, я не находила глазами нужной суммы. Прошло почти два месяца, может, я не долистала? Сверилась с датами, просматривая и листая снова вниз.
– Что ты ищешь?
От его слов я чуть не выронила телефон. Артем хмурился. В одних трусах он стоял в дверях ванной комнаты. Взгляд полный гнева, говорящий, что он и так догадывался, что я ищу. Мое тело шагнуло назад инстинктивно, пальцы сильнее сжали корпус сотового. Я не могу остановиться! Нет! Нельзя – как в танцах, если начала движение – закончить. Перевожу взгляд на экран, упорно и нагло листаю транзакции.
– Вот-вот! За что это!?
Артем попытался отобрать сотовый и очень жестко. Я сопротивляюсь. Вывернулась, листаю дальше.
– Ты рехнулась!
Казалось, он ударит. Мы боролись.
– За что?
– Там написано!
Он отобрал у меня телефон легко. Гасить не стал, вместо этого, за плечо развернул к себе, пока я вынырнула из режима сосредоточенного поиска и наконец осознала случившееся. Краска прилила к лицу. Руки вспотели мгновенно. Он ведь не маленький, всё и так осознал. Говорил, что, если поймет, я пожалею об этом. Выражение его лица не обещает ничего хорошего.
Я тревожно дышу, шумно втягиваю воздух, глядя то на его лицо, то на телефон. Я могу с ним подраться, но силы не на моей стороне. В конце концов, я проиграю.
– Мне нужно знать, у тебя ли деньги Танталова. Что там написано?
Как прыжок в пропасть, моё откровение. Только не для Артёма. Я не могу предсказать его реакции, обычно он злится, орёт, может встряхнуть, высказаться резко, командовать, но здесь он молчит. Уставился на меня, смотрит открыто в лицо. Сам весь в подозрительных пятнах, дышит глубоко, сверлит исподлобья, не сводя взгляда, как бык на красную тряпку. Резко поднял телефон дисплеем ко мне, страшно близко, почти ткнул в лицо.
– Прочти сама!
Голос какой-то низкий, урчащий тяжёлый рык.
– Вслух, Алиса.
Я кусаю губы и поднимаю на него затравленный взгляд. Вдыхаю воздух нашей комнаты глубже. Я думала, он будет кричать, агрессивно реагировать. Смотрю на дисплей, словно тот заколдованный, понимаю: я ошиблась, сумма похожа, но не вся. Предпоследняя цифра отличается. Перемещаю взгляд на Артёма: он догадался, в чём дело? Или нет?
Молчу. Молчу как немая, без языка, и мой рот зашит.
Глаза Артёма сужаются в две маленькие щелочки, щёки покрываются красными пятнами бешенства. Моё поведение выглядит со стороны как чистое вредничество, как неподчинение.
– Не испытывай моё терпение! – рявкнул он громогласно.
Я вздрогнула. Отступать некуда и бежать тоже. Я зажата у кровати с трубой и стеной. Бросаю взгляд на покрывало «залетайку», решая, насколько будет большим кощунством пробежать по нему ногами?
– Не ори на меня! – прошу вежливо, прикидывая траекторию побега. – Ты мне никто.
Меня прожигает чувство вины, мучительное, от такого глубокого и искреннего вранья и правды, на душе горячо и больно. Мне жарко, я пылаю. Во что превратилась моя жизнь, мама?
Артём не отступает, но не сводит сощуренных глаз, и телефон, как приклеенный, держит у носа.
– Мне действительно очень жаль, – продолжаю я дрогнувшим голосом. – Когда это всё закончится, я постараюсь сделать так, чтобы все узнали правду. Ты тут ни при чём. Я хотела только узнать.
Артём ещё больше рассвирепел, без церемоний схватил за руку, больно тряхнул.
– Я много прошу, Алиса? Я всё понимаю, но почему ты прикидываешься глухой!?
Слёзы покатились из моих глаз. Заструились потоком. Я не хочу, не хочу, не хочу признаваться. Ни в чём!
– Ты понимаешь! – горько воскликнула я, поднимая к нему несчастное, мокрое лицо. – Как можешь ты понимать, что я сейчас чувствую?! Ты, грязное животное. Да как ты смеешь говорить мне такое?
Ведь к нему не приходил посреди ночи Танталов со своими бандюгами, не бил по письке и не фотографировал её, не унижал и не просил для него кончить! Как он мог такое говорить? А я должна найти деньги неизвестно как и где!? Очевидно, они не у Артёма. Не могу на него смотреть. Ненавижу!
– Да, я понимаю! – крикнул Артём, тряся меня за плечи до тех пор, пока я не посмотрела ему в глаза. – Я очень хорошо понимаю, как чувствует себя человек, которого обвиняют в том, чего он не совершал. Я прошу тебя не об этом!
23
Мне хотелось возмутиться, закричать – он делает мне больно. Но, наблюдая противоречивые эмоции на его лице, я запуталась, смутилась. Он зол! Он в бешенстве! И он понимает? Значит, он сердится не на меня. А на кого? Странный ком подкатил к горлу, я решила, что от слез. Совершаю еще одну бесполезную попытку вырваться из рук.
– Ты не отстанешь, да? – спрашиваю, разглядывая его побежденная, раздавленная, так, словно по мне проехался каток, и сил нет ни на что.
Артем смотрит на меня без гнева, но не отступает. Давит молчанием, кажется, он успокоился за секунду, лишь неровное дыхание выдает его нервное напряжение.
– Мы не сдвинемся с места! Клянусь.
Внезапно я утратила всякую волю к сопротивлению, обмякла в его руках. Дальше мне падать некуда. Все, что хотела узнать, узнала. Все – тупик.
Я пошарила по сторонам взглядом и перевела его на Артема, зная, что после этого наши отношения испарятся навсегда. Люди ненавидят таких, как я. Судорожно сглатываю воздух, киваю, соглашаясь с ним, признавая поражение и его настойчивость. Артем будет смеяться, относиться ко мне, как и многие другие. А мне хотелось, и приятно грела мысль, что он не узнает. Никогда.
– Давай!
– Я не умею, – глухо всхлипываю я, отворачиваясь от него, униженная и раздавленная.
Роняя слезы, я пытаюсь вяло освободиться. Мне неловко и нестерпимо хочется умереть. Я жду обычного презрения.
– Читать.
– Алиса, – он бросил телефон на кровать и развернул меня к себе.
– Я старалась, очень старалась, – проклятые слезы. – У меня не получалось. Много времени уходило на тренировки. Мама… мне заказан путь к нормальной жизни. И я делаю… Всю жизнь, чтобы скрыть. Мне удалось… Теперь ты знаешь. Я дебилка! Ненормальная! Понимаешь?
Мучительная боль, звучавшая в моем голосе, передавалась Артему, хотя он вряд ли мог до конца понять ее причины. Ему неизвестно, что это такое – отчаянное желание быть такой, как все. Выглядеть нормальной или казаться успешной. Все шло хорошо до того самого бала цветов. Теперь он знает: я дипломированный учитель-педагог, который толком не умеет читать. Я ужасная врунья, что ревет крокодильими слезами, так говорит мама.
– Я обманула тебя.
– Пожалуйста, не плачь, – хрипло прошептал Артем, вытирая мои слезы. – Ты ни в чем не виновата.
Мое тело приятно напряглось, я и сама не поняла, из-за его слов или принятия? Мне совершенно все равно. Артем сжал меня в объятиях, но сделал это с необыкновенной податливостью. Так ласково и горячо, что в миг забылось все, что было до этого.
– Поцелуй меня, – велит он глухо.
Артем наклонился, и я потянулась к нему, ощутив, как от слез наш поцелуй приобрел вкус соли. Он целовал мягко, не торопясь, заставляя сходить с ума от нежности, забыть о всех неприятностях.
– Поцелуй меня. Сама, – попросил с незнакомой интонацией в голосе, я не слышала ее раньше. В ней звучали нотки беспомощности, надежды и желания. Захотелось раствориться в нем. – Пожалуйста.
Осторожно я приоткрыла языком его губы, лизнула, вторгаясь внутрь, находя подобные движения языка похожими на танец совершенных плавных движений, скользящих поворотов и игривых па. Таких, что руки Артема сильнее прижали меня к себе, заставляя вконец расслабиться в его объятиях, увлекаясь поцелуем.
Артем застонал от наслаждения. Стон, как сигнал, призыв, смел сомнения и мысли под натиском нарастающего желания, похожего на то, что я испытала с ним в клубе. Его руки мгновенно задрали на мне летнюю футболку, гладили и скользили по коже, ласкали мою спину и талию, язык и губы делали поцелуй и прикосновения все более жаркими и возбуждающими. Его пальцы двигались дальше, пока не коснулись моей груди в бюстгальтере. Теперь застонала я, повинуясь первобытному инстинкту, прижимаясь к нему все плотнее и крепче. Я окончательно потерялась в его прикосновениях. Все тело налилось от сумасшедшего призыва быть с ним, слиться. Он был повсюду. Артем не отрывался от моих губ, проникал в меня языком с жадностью, ненасытностью, требуя удовлетворения и насыщения, так же, как и я. Мы в миг оказались в другом мире, где все пульсирует от желания, ощущается чувствительностью, отзывается на каждое новое действие наваждением. Мне хочется его целовать еще и еще. Я ни о чем больше не думаю, кроме потребности откликаться на его настойчивые ласки, продолжать жгучие поцелуи и стремиться к его сильному, жаждущему телу.
Он с трудом прервал поцелуй и хрипло прошептал:
– Алиса, мы должны остановиться!
Я так и не поняла, что меня больше сбило с толку, – та нежность, с которой он все еще продолжал ласкать мою спину, или то, как он это сказал. С сожалением? Его слова так резко вырвали меня из сладостного забвения, что я оцепенела, совершенно ошарашенная фразой. На несколько секунд я потеряла дар речи. Зачем? Зачем останавливаться? Его столь опытные руки со знанием дела ласкали мое тело так восхитительно, роскошно, сексуально, что в моем затуманенном желанием сознании не нашлось ответа. Я судорожно одернула футболку вниз, ощущая неловкость.
– Я делаю что-то не так? – спросила его, понимая, что Артем стоит на месте и не двигается.
– Так, – в его томном голосе я четко улавливала желание.
– Тогда, я не понимаю.
Пару секунд он смотрит в лицо, и я пыталась понять, о чем он думает. Что решает? Он ничего не ответил, притянул к себе и твердо прижал, пока мы снова целовались. Вначале нежно, затем поцелуи стали все более и более страстными по мере того, как наши губы и языки дразнили друг друга. Руки Артема поверх моей попы притянули меня еще плотнее, бедрами я оказалась втиснута между его ног, тут же почувствовав восхитительную твердость под его трусами. Он начал снимать на мне футболку. Я помогаю ему, и как только мои руки оказываются внизу, глажу его по спине, ощущая, как мы покачиваемся в такт ритму поцелуев и нарастающего дыхания. Одежда падает на деревянный пол без единого звука.
Я стою перед ним в одних трусиках и тонком сетчатом бюстгальтере. Наши языки страстно сплетаются и обвивают друг друга, пока мы целуемся все глубже и неистовее. Затем Артем отстранился и немного отодвигается, смотрит на меня. У него пылкий взгляд. Он гуляет по моей фигуре, рассматривает ее. И от этого его взгляда я ощущаю себя бутылкой шампанского. По мне струйками стекает желание, внутри сражаются пузырьки, нежа меня. Томят. Я разочарована его осмотром, тем, что он ест меня глазами. Я тянусь к нему, и Артем дарит мне еще один долгий поцелуй, в этот раз его руки гуляют по попе, с жадностью сжимая ее.
24
– Разденься для меня, – голос мягкий, почти карамельный.
Я отступаю, не пытаясь выравнивать дыхание, понимаю, что дышу на пределе – глубоко и часто. Он наблюдает за мной, когда я поворачиваюсь к нему, отступая, и снимаю лифчик, сохраняя зрительный контакт, когда показываю ему свою грудь. Это вызывает во мне воспоминания о нашей ночи после клуба. Медленно покачиваюсь, и мои соски дразнят его движениями. Он смотрит и ещё больше хмелеет. Губы Артёма растянуты в улыбке. Я поворачиваюсь к нему спиной и слегка танцую, качаюсь, двигаю попой, когда снимаю трусики до щиколоток.
Боковым зрением я вижу, как он смотрит на мой наклон вперёд, чтобы снять их с ног. Я не хочу переступать через них. О! Какой у Артёма жаркий взгляд. Он устремлён, захвачен открывающимся зрелищем. Он с шумом выпускает воздух из лёгких, чуть прикрывает глаза. Я похожа на шампанское, которое хорошенько потрясли. Улыбаюсь и оборачиваюсь к нему. Артём улыбается в ответ.
Он шагает ко мне и приобнимает. Я тянусь для поцелуя, но он уклоняется. Вместо этого скользит ладонями по моей груди, талии, и когда большие пальцы рук задевают треугольник внизу, я замираю. Моя голова откидывается назад, я пытаюсь заглушить громкий возглас, срываю его, когда мой сосок оказывается в его губах. Пузырьки шампанского прыгают во мне, и я теку от его дерзких ласк. Артём подхватывает меня на руки и несёт в кровать. Вся комната кружится.
Он кладет меня на кровать и ложится рядом. Ведёт рукой по моей шее, груди, животу и внутрь, а затем снова вверх. Он дразнит меня, мои соски, мою киску и запускает реакцию, от которой по всему телу снизу начинается пульсация. Он целует меня, не прекращая ласкать. Я пытаюсь шире раздвинуть колени, развести ноги, чтобы получать больше удовольствия от его лёгких прикосновений. Хочется приоткрыться ещё немного, чтобы обеспечить лучший доступ к моему маленькому розовому бутону. Раззадоривая, он медленно потирает там вверх и вниз по всей длине, перенося чувственный нажим то на мои губы, то на клитор. Я хнычу в голос. Мой рот приоткрывается от желания большего, и рука сама тянется вниз. Хочется помочь себе двумя пальцами. Артём не даёт сделать этого, кладя руку на свой горячий, пульсирующий пах. Я неохотно соглашаюсь с ним. В награду он усиливает нажим пальцами на клитор, и я захлёбываюсь от более сильного удовольствия. Мы тяжело и крепко дышим.
– Перевернись на живот, – велит он хрипло.
Я слушаюсь. В это время он берёт наши подушки и подкладывает их, пока они не оказываются между моим животом и бёдрами. Теперь моя попка приподнята. Возглас восхищения Артёма, когда я немного раздвигаю ноги и он видит мои гладкие губки письки, заставляет меня дышать на пределе, дрожать, ощущая пульсацию в самом центре себя.
Он снимает трусы и начинает гладить меня руками с моих плеч, скользит пальцами вдоль спины, отчего я ощущаю дрожь по всему телу. Пока он исследует мой позвоночник вниз к пояснице и ниже, где начинается попа, затем снова вверх по боковым сторонам, пальцами он прихватывает грудь так, что у меня перехватывает дух. Отчего я двигаю бедрами, развожу нетерпеливо ноги шире. Снова вниз, и в это время его руки ласкают заднюю поверхность бедер. И я теку. Дрожу от напряжения, от ожидания. Пузырьки носятся во мне с неимоверной скоростью, так что я пьянею и постанываю. Оборачиваюсь, вижу, как он разглядывает меня внизу и вдыхает. В комнате очень тихо, только звук нашего шумного дыхания нарушает тишину. Артем начинает меня дразнить прямо там, намазывая смазкой свои пальцы и водя ими на верхнюю часть моих бедер, вдоль складки, где начинаются ягодицы, и скользя взад и вперед по внутренней стороне открытых бедер всего в миллиметрах от моей горячей открытой киски. При этом он дует. Я жгуче чувствую, как что-то стекает между ними, ахаю, когда он раздвигает мне ягодицы и смотрит, как я теку еще сильнее.
– Какая ты маленькая, – произносит он, дует туда, и это невероятно приятно. – Переворачивайся.
Я это делаю и понимаю, что выгляжу теперь на этих подушках с голой попой, с широко раскинутыми ногами и руками над головой, ужасно развратно! Распутно. Мои соски затвердели, рот приоткрыт, а писька вся в смазке. Я теку и таю под одним его взглядом. Артем снова начинает ласкать мою грудь, облизывая, посасывая и нежно покусывая, пока я запускаю пальцы в его волосы. Он целует меня. Его пальцы массируют мою грудь, я чувствую, что меня сносит от наслаждения. Издаю стон, когда он отнимает свой рот, чтобы наклониться над моим клитором. На этих подушках я распахнута максимально, и моя киска открыта и набухла. Мое терпение на исходе. Артем целует меня там. Возвращается и, улыбаясь, целует меня в губы. Одновременно он зажимает осторожно клитор между указательным и большим пальцем, нежно придавливая. Я начинаю стонать сильнее. Он улыбается сквозь поцелуй и проводит два пальца прямо внутрь, прижимая их к верхней стенке моей киски и заставляя двигаться мой клитор, оказывает давление на его основание изнутри. Я охаю, выгибаюсь дугой, хмелею и теряю себя в наслаждении.
– Скажи мое имя, – шепчет он, склоняясь к обделенному соску, беря его в рот.
– Ааартеем…
Он посасывает его и покусывает, пока мою киску сжимают его пальцы. Сладко. Невыносимо изощренно. Мои пальцы запутались в его волосах, и я направляю его к себе для поцелуя, чтобы заглушить свои громкие стоны. Круговые движения вверху и внизу доставляют неимоверное удовольствие. Наслаждение…
Я отстраняюсь от него и толкаю, заставляя перевернуться на спину. Он понимает, что я хочу, но не делает. Встает, принуждая меня встать на колени на кровати, широко расставив колени и разводя бедра. В этом есть что-то возбуждающее дополнительно. Пикантное. Я обхватываю его член пальцами. Разглядываю горячую головку, на вершине тает белая капля. Мне нравится его запах. Артем пахнет умопомрачительно. Беру жадно его в рот. Ощущения от моих губ, зубов и языка невероятны. Я сосу и облизываю. Артем запрокидывает голову, дышит и останавливает меня.
– Сядь, сядь мне на лицо.
Он ложится на спину на кровать, и я выполняю его просьбу, вспоминая, как он терся в нашу первую ночь о мои трусики и губы, пока я плавала в нежной истоме. Просьба может и не обычная, но не в его случае. Я сажусь ему на лицо и начинаю ласкаться своей писькой об него. Плавные движения взад и вперед по его рту и носу. Артем поддерживает меня руками, стонет.
Его язык исследует мою киску, дырочку на попе, я сама постанываю, каждый раз, когда мой клитор прижимается к его носу. Ему безумно нравится мой запах. Это так сильно заводит, кажется, еще немного и я взорвусь.
Внезапно Артем останавливается и перемещает меня на свой живот. Упирается членом в попу и спину. Я наклоняюсь к нему и целую. Он пахнет весь мною. Несколько секунд потираюсь о его головку члена влажной писькой, то быстро опускаясь на голову, то поднимаясь с нее, так что мои губы приоткрываются, затем снова смыкаются вокруг нее, прежде чем окончательно опускаюсь на всю длину его ствола. Мне хочется крепких движений. Я собираюсь скакать на нем.
Артем не дает мне этого сделать. Он хватает меня за запястье и, используя в качестве опоры, переворачивает на спину. Я выгибаюсь дугой, захваченная сменой позы и потерей равновесия. Его член во мне. Он скользит внутрь и из меня, так что мои бедра каждый раз приподнимаются. Движения наливаются силой. Я заполнена им, пока Артем жестко трахает меня.
Сдерживать стоны невозможно. Он долбит так, что я чувствую, как сжимаю его внутри. Я прикусываю губу и начинаю кончать. Артем вонзается в меня крепко, сильно толкает, поднимает меня с кровати, чтобы я смотрела ему в лицо. Он хочет видеть его, пока я кончаю. Его член извергается в мою пульсирующую киску. Я ощущаю его жгуче, горячо, в сперме, так что его жадный поцелуй в губы не дает заглушить мощный оргазм, который сотрясает меня. Он грубо хватает меня за волосы и отводит лицо. Я вижу, чего он хочет. И выполняю его просьбу, шепчу в изорванном дыхании ему в губы его имя. Артем нежно гладит меня пальцами по затылку и тяжело дышит в шею. Нас накрывает волна наслаждения, и мы замираем, упиваясь ею, обессиленные и опустошенные.
