Катя Майорова
Мамa
Вместо этого началась неделя мучений в поликлинике со сдачей анализов. В очередях я выслушала много рассказов людей о новых видах вирусов и о том, как с ними бороться с помощью сиропа одуванчика, а еще как вылечить рак сельдереем. Кажется, даже хотела попробовать, но решила, что медицине доверяю больше. Что меня ждет дальше? Сельдерей точно не поможет?
Я сидела в очереди к врачу и теребила в руках талон электронной очереди. Так странно, везде есть эти талончики, но нигде они не работают. Через два часа долгого ожидания наконец назвали мою фамилию. Я зашла в кабинет. Врач сидел с незаинтересованным видом и рассматривал пейзаж за окном. В кабинете было прохладно, белые стены и запах хлорки навевали состояние беспокойства. Доктор казался уставшим, словно ему совсем нет дела до моей болезни, и, кажется, до этой жизни в целом. Я подумала, что врачами становятся люди, которые терпеть не могут других людей. Но остановила себя от едких комментариев, ведь эти люди реально спасают жизни. Доктор дал окончательное заключение и одобрил операцию. Я выдохнула, хорошо хоть в остальном здоровье меня не подвело. Медсестра за спиной уже кричала «следующий». У меня в руках была заветная бумажка. Пора поговорить с семьей. Справляться в одиночестве с этой новостью как будто было легче.
Я пришла домой и увидела ботинки Кати в коридоре. Что здесь делает моя сестра? Я открыла дверь на кухню, в воздухе витало напряжение. За столом сидела вся моя семья во главе с Катей. В руках у нее был блокнот и ручка. Что это могло значить? Катя начала говорить первой:
– Света, я долго думала, чем я могу помочь, и приняла решение. Мы обсудили все с твоей семьей и пришли к выводу, что ты едешь в Германию, билеты и лечение я оплачу. Аня тебя сопроводит и будет все время рядом с тобой, тебе не о чем будет беспокоиться. Клиника в Германии – лучшая, – тут она поперхнулась, – там самая маленькая смертность. Мы все хотим, чтобы ты поехала туда.
Происходящее было похоже на совет директоров, который решает вопрос о спасении моего тела. Сережа смотрел куда-то мимо меня, Даня – в пол, а Аня, так же уверенно, как и Катя – мне в глаза. Как же они похожи… мои дети, сестра, муж…
Я почувствовала легкую жалость, что семья все узнала не от меня. Кажется, минута молчания слишком затянулась. Еще рановато, пора взять ситуацию под контроль.
– Так, – начала я, – дорогие мои. Я вас каждого очень люблю и ценю. Но давайте попробую для начала рассказать о том, что произошло. Два месяца назад я пошла на обычный прием, мне очень давно ставили фиброз молочной железы. В этом не было ничего страшного, но последний раз на маммографии мне сказали, что неплохо бы сделать пункцию. Пункцию отправили в Санкт-Петербург, и я ждала несколько недель. Это было непростое время. А когда пришел ответ, я сознательно не хотела говорить никому, потому что мне не хотелось вашей жалости. Мне часто не хватало вашей любви и поддержки в последнее время, но я не хочу, чтобы вы меня жалели и принимали решения за меня. У меня рак, страшное слово, страшный диагноз, но он лечится. И у меня есть шанс. Спасибо врачам, которые вовремя увидели новообразование. Я выбрала врача, выбрала клинику и узнала, что меня ждет. Мне совсем не страшно, и я хочу, чтобы вы тоже не боялись. Все обязательно будет хорошо, и я буду рядом с вами, в любом случае буду рядом с вами… Все, что происходит сейчас – это просто еще одно испытание. И нам нужно пройти его, как настоящая семья. Я ценю, что вы рядом, и что я могу к вам обратиться, что вы так сильно заботитесь обо мне, но не нужно принимать решения за меня. Просто будьте рядом, подайте руку, когда мне это будет нужно. Но главное – будьте сильными, добрыми, любите, обнимайтесь и наслаждайтесь жизнью. Для меня сейчас это самая важная поддержка. Цените эту жизнь, она одна, другая, если и будет, то мы об этом никогда не узнаем. Наслаждайтесь своей молодостью, юностью, старостью. Будьте собой, не обращайте внимания на тех, кто желает вам зла или не верит в вас. Мечтайте. Мечтайте чаще и никогда не думайте, что жизнь закончилась. Она продолжится, всегда будет продолжаться, даже когда нас всех уже не станет. Я поняла, что прожила эту жизнь не зря, когда зашла сегодня на кухню. Мне есть кого любить, есть о ком думать, есть кого обнимать. Меня любят, обо мне заботятся и переживают. Я вырастила прекрасных детей. Вышла замуж за прекрасного человека. Иногда грустила, иногда радовалась, всегда была настоящей. Я никогда не делала ничего плохого для других. Я прожила эту жизнь честно и по совести. Мне совсем нечего бояться. Спасибо вам за то, что вы рядом!
После этого монолога ко мне подбежала Аня. Она обняла меня так, как обнимала только в детстве. Моя маленькая девочка своими маленькими ручками обвила мою шею. Говорила мне на ухо, что очень меня любит, ценит и не хочет терять.
И именно в тот момент я решила, что она меня не потеряет. Никто не потеряет. Не сейчас. Я, мой муж, мои дети, мы с этим справимся, мы все сможем, как когда-то говорил в детстве Даня.
С того самого вечера на кухне прошло уже два месяца. Операция прошла успешно. Мне повезло, метастаз нет. Я жива. Рак – нет. Он убит. Впереди еще долгий процесс восстановления и прием таблеток. Но главное, мы прошли через это вместе. Сейчас мы с Сережей переехали в деревню, в дом родителей. Муж наконец вышел на пенсию. Мы оживили дом, вдохнули в него жизнь, и к нам в гости приезжают дети. Аня получила должность руководителя отдела менеджмента и познакомила нас с Андреем. Кажется, она перестала бояться жить. Даня устроился на работу тестировщиком. Катя стала чаще ездить в отпуск и следить за своим здоровьем. Может, скоро у меня даже будут внуки, но теперь я не тороплю детей. Теперь я наслаждаюсь. Жизнь – прекрасна, что бы ни происходило вокруг. Я живу рядом с озером, своим лучшим другом, работаю в детском саду нянечкой и всем сердцем люблю жизнь. Врачи спасли меня, семья была рядом в самое сложное время. Я поняла свою ценность. Я – мама, любящая супруга и сильная женщина. Мама для меня – это не только про воспитание детей, мама – это про внутреннюю силу и опору. Мамы – нежные и прекрасные, но в то же время готовы выдержать любые испытания. Мамино прикосновение, рука, которая с любовью гладила меня по голове в детстве, останется со мной на долгие годы, думаю – до конца жизни.
Пусть эта сила, нежность и добро будут в каждом из нас, тогда мы справимся со всеми темными временами.
Где прячется мама. Екатерина Дементьева
Послеродовая
Шесть утра. Сорок первая неделя беременности. Мне сделали клизму и проткнули пузырь. Я хожу по палате, высоко задирая ноги, и старательно вызываю схватки. В окне предродовой серый ноябрьский город.
Все девять месяцев беременность была под угрозой. Я месяцами лежала на сохранении и каждое УЗИ с замиранием сердца ждала заключение врача. А там всегда было что-то, что может привести к потере ребенка. В какой-то момент мне даже начало казаться, что положительных заключений не существует. Но вот я на финишной прямой. У меня с минуты на минуту родится дочь, и я стану мамой. Я мечтала об этом последние два года!
Малышка появилась на свет легко, спасибо эпидуральной анестезии. Чудесный здоровый ребенок, который почему-то совсем не трогает мое сердце. Ее прикладывают к груди, она делает свое дело, а я – свое. Параллельно пишу близким сообщение, что родила. Добавляю сантиметры и килограммы. Лежу с ребенком на каталке в коридоре, а внутри – ни радости, ни счастья. Пустота…. Я с удовольствием отдаю ребенка персоналу после кормления и еду лечить зуб прямо из роддома, отпросившись на три часа. Возвращаюсь и понимаю, что совсем не скучала и не ждала этой встречи.
На четвертые сутки мне оставили ребенка на ночь. Было очень тяжело… Она плакала, я всю ночь носила ее на руках, палата стала для меня камерой пыток. Мне было стыдно, что мой ребенок плачет, а я не знаю, как ей помочь. Боялась, что кого-то разбужу. Вдобавок ко всему за время в больнице накопилась усталость… В ту ночь я хотела спать, как никогда в жизни. Боялась ехать домой и оставаться с дочкой наедине. Моя картина мира рухнула.
Мне казалось, что я подготовлена на сто процентов. Куплена коляска – я тщательно выбирала ее среди сотни других моделей и перечитывала отзывы других мам. Собрана кроватка. Готова ванночка с пеленальным столиком. Все вещи от рождения до полугода постираны, поглажены и разложены аккуратными стопками по месяцам – все такое красивое и милое. Я надевала на пальцы носочки для новорожденной и топала ими по дивану к будущему папе малышки. Мы радовались, смеялись, были счастливы и находились в предвкушении. Я ждала, когда родится ребенок. Представляла, как красиво его одену, положу в кроватку, и как он будет долго и сладко спать, а потом проснется, улыбнется маме, поест и снова уснет. Я не знала, что ребенок какает каждые два часа, а запах кала новорожденного вызывает у меня рвотный рефлекс. Я не думала, что все придется делать с ребенком на руках – ходить в туалет, чистить зубы, есть одной рукой, пританцовывая усыпательный танец. Что за чертовщина? Почему я оказалась в заложниках у этого маленького человека, и почему не испытываю к нему ничего, кроме чувства ответственности? Я даже не чувствую себя мамой. Мамы совсем другие. Они безусловно любят, их не может раздражать, бесить и нервировать собственный малыш. Мамы не устают от общения с ребенком, они всегда хотят быть с ним. А я хочу только спать.
Решила позвонить подруге, которая родила на месяц раньше меня.
– Марина, привет! Как ты со всем этим справляешься?
– Катя, я так счастлива! Это непередаваемо! Я так люблю ее, так скучаю по ней, пока она спит. Я уже все дела переделала, сижу у ее кроватки и хочу разбудить. Все, пока, кажется, Верочка просыпается.
Это тупик. Что делать, если я, наоборот, испытываю облегчение, когда ребенок спит? А еще не могу расслабиться и спокойно сходить в туалет, постоянно кажется, что она проснулась и плачет.
Мы выписались из роддома, но ничего не изменилось. Когда мы приходим с прогулки, я почти не дышу. Хожу на цыпочках, чтобы она поспала еще, пока я разденусь и хоть немного побуду одна. Что со мной не так? Почему я не жду, когда проснется моя малышка, а мечтаю, чтобы она поспала подольше? Я вообще мать этой девочки? Может мне ее подменили в роддоме? Может, поэтому я не чувствую себя мамой и не пылаю безудержной любовью к младенцу?
Немного поразмыслив, я решила, что даже если она не моя, я ее уже никому не отдам. Фигушки, этого ребенка я знаю хотя бы месяц. Знаю, как он плачет, когда хочет есть. Знаю, как начинает капризничать, когда пора поменять подгузник. Раз уж начала, нужно стать мамой по-настоящему.
Я начала заглушать свое «нематеринство» и компенсировать отсутствие чувств действиями. Изучила вопросы раннего развития, купила карточки для обучения ребенка математике с нуля, записалась в бассейн на грудничковое плавание, нашла лучшего массажиста. Теперь, гуляя во дворе и слыша восторженные речи девушек, катающих коляски, мне стало гораздо легче переносить то, чего у меня так и не случилось. Я все еще не видела в ребенке то самое «солнышко», но зато стала профессиональной мамой ребенка, у которой все действия имеют цель и смысл.
Такая форма любви – забота. Такая форма материнства – наставник. Но этого хватило ненадолго. К трем месяцам я поняла, что не вывожу. Нет, меня не обременяют занятия и жизнь по расписанию. Меня обременяет состояние, что это никогда не закончится. Дома минуты текли, как часы, и я постоянно ждала, когда закончится день, потом – ночь, потом – новый день и новая ночь. Мне хотелось, чтобы все это скорее прошло. Я понимала, что несчастлива при наличии всех социальных атрибутов счастья. Может, я схожу с ума? Это невозможно – иметь все и быть глубоко несчастной!
Я обдумывала разные варианты развития событий, но меня останавливало то, что я сама довольно рано осталась без мамы. Мне было семь лет. Такого я не пожелаю никому и никогда, тем более своей малышке.
Мне было стыдно и страшно говорить мужу, что мне плохо. Я привыкла все свои проблемы решать сама. Но это уже была не только моя проблема. Муж все понял. И моментально предложил решение, которое мне даже не приходило в голову – взять няню. Я благодарна ему за это по сей день.
С няней радость материнства начала заглядывать ко мне в гости чаще. Утреннему визиту няни я всегда была рада и с удовольствием передавала ответственность за дочку ей. Когда у меня появилось свободное личное время, я ожила. Теперь я радовалась не только приходу няни, но и встрече с малышкой в течении дня, когда приходило время ее кормить и играть. Няня часто говорила: «Иди к маме! Дай маме! Смотри, мама пришла!» И постепенно слово «мама» перестало вызывать во мне панику. Я привыкала к тому, что я – мама. А любовь к малышке крепла день ото дня.
Не знаю, почему все случилось именно так. Возможно, во мне есть что-то мужское… Мужчины уходят утром из дома на работу, возвращаются вечером и всех любят. Я оказалась такой же – чтобы любить, мне нужно было держать дистанцию. Может, я не мама, а папа?
Детство
Мне семь лет. Мы с мамой проводим много времени вместе. Каждый выходной ходим в театр, ресторан, кафе-мороженое. Мне ни в чем не отказывают, покупают любую игрушку, на которую я показываю пальцем, и вся детвора из соседних домов ходит ко мне в гости играть с игрушками своей мечты. Я желанный и долгожданный ребенок. Мной только восхищаются, не требуя ничего взамен.
Мама – взрослая, ей пятьдесят. Она блондинка с красивыми локонами. С удовольствием проводит время со мной. Мы вместе гладим ленты для моих косичек, я тяну длинную ленту, а она крепко держит утюг на гладильной доске. Она сшила мне такой же фартук, как у себя, а потом мы вместе стираем и развешиваем белье. Она меня любит, ей со мной хорошо, а мне очень хорошо с ней и я ненавижу уходить от нее в детский сад. Мама готовит самые вкусные оладьи на свете. Это все, что я запомнила о ней к семи годам. Потом мама умерла.
Переходного возраста у меня не было. А может, я его просто не заметила. Все свое детство я не ссорилась и не выясняла отношения с мамой. Потому что у меня ее не было. Зато теперь мне не нужно налаживать с ней отношения, как это делает большая часть моих ровесников. С другой стороны – я попала в ловушку, возведя маму в лик святой, безупречной и самой лучшей на свете. В итоге я не дотягиваю до звания мамы.
Я молодая девушка, мне двадцать семь лет. У меня прямые темные волосы. И я не уверена, что живу свою жизнь, родив ребенка. Еще два года назад я зарабатывала, занималась йогой, учила английский, ходила на каблуках в конце концов. Но кто я сейчас? Что делаю? Какая из меня мать, если я думаю только о себе и своих желаниях?
Своего первого ребенка я не смогла выносить. Он родился в двадцать семь недель и сразу умер. Я горевала пять дней. А когда вышла из роддома, мы с мужем больше никогда это не обсуждали. Просто вычеркнули это из нашей жизни. Спустя месяц я вышла на работу и это было новым испытанием для меня. Я боялась посмотреть в глаза сотрудникам, плакала, когда встречала их впервые после выхода из роддома. Я знала, что последний раз они видели меня с животом, а теперь – без. Я мысленно рассказывала им, что произошло, снова вспоминала тот трагический день и плакала от обиды, что ничего не могу исправить. Я чувствовала себя виноватой и, похоже, мой мозг напрочь заблокировал материнский инстинкт в целях самосохранения.
Письмо
Родная! Моя самая родная, тебе четырнадцать лет. Я безгранично доверяю и верю в тебя. Наслаждаюсь твоим взрослением! Восхищаюсь твоим характером, твоей человечностью, верой и внутреннем стержнем.
И мне не страшно тебе признаться, страшнее не успеть рассказать, что мамой я стала не сразу.
Нелегко тебе было, моя малышка. Ты стала моим испытанием, а я – твоим.
Прости меня, пожалуйста, за то, что тебе пришлось подождать, пока я повзрослею – отброшу страхи, плюну на стереотипы, стану самой собой и научусь слышать свое сердце…
Весь путь мы прошли с тобой вместе. От того ты стала мне еще более родной и любимой. Сейчас мы связаны гораздо больше, чем пуповиной и грудным молоком. Благодарю тебя за то, что появилась в моей жизни и помогла мне повзрослеть.
Сейчас я люблю тебя больше всех на свете! Люблю и снаружи, и внутри самой настоящей материнской любовью, сильнее которой я не испытывала никогда. Конечно, я твоя мама, всегда ей была и буду. Просто мне потребовалось чуть больше времени, чтобы это понять и осознать.
Знай, что даже если что-то идет не так, это не катастрофа. Раз такое случилось, значит, так бывает и это нормально. Без паники, ты справишься если захочешь!
Надеюсь, твой жизненный путь облегчит знание о моей неидеальности. Бесконечно люблю тебя, моя долгожданная и желанная.
PS:
Благодарю каждый день тех, кто был рядом, за любовь, поддержку и профессионализм: Бога, мужа, психолога Мизинову Е.С., Монтессори-клуб «Выше Радуги».
Хватит на нас двоих. Алена Букалова
1 апреля
О кисте я узнала совершенно случайно. Знаете, как бывает: садишься в кресло с абсолютно пустой головой, ну как с пустой, с мыслью о том, чтобы поскорее пройти медосмотр, и тут прилетает:
– А вы знаете о своей кисте?
Нет, не знаю. Я даже толком не знаю, что такое киста, где она и что с ней делать. Первое, о чем подумала – я, конечно, умру. Второе – а как же мои дети? Третье – детей у меня нет и, кажется, уже не будет.
Я отрицательно помотала головой. Гинеколог заметил мое перекошенное выражение лица:
– Девушка, ну что же вы распереживались? У вас же не рак. Хотя точно я утверждать не могу, надо бы сначала анализы сдать.
Я была настолько испугана и шокирована, что не смогла ничего ответить. К кисте в двадцать четыре года я точно не была готова. А к раку – тем более. Какой рак? Вы о чем? Я тут собиралась быстренько пробежаться по врачам и вернуться на работу готовить презентацию на завтра.
Я вышла в коридор и присела на край скамейки. В мыслях вихрем посыпались вопросы: почему я? Почему не тетя Света из соседней квартиры, которая уже полгода не платит за коммуналку? Чувство обиды и несправедливости охватили меня.
Немного успокоившись, я решила, что, скорее всего, это не рак. Врач просто ляпнул, не подумав. Нужно вообще запретить давать клятву Гиппократа тем, кто сначала говорит, а потом думает. Конечно, я не собиралась на днях рожать. У меня даже нет парня. У меня вообще как будто никого нет. Но есть четкое ощущение, что все обязательно будет: двое детей, муж красавец, загородный дом, мопс… В итоге к двадцати четырем годам я имею только кисту. Или она меня.
– Девушка, с вами все в порядке? – поинтересовалась полная женщина в белом халате. У нее было очень доброе, но совершенно некрасиво лицо. – Может, водички?
Я даже не заметила, как по моим щекам потекли слезы. Почувствовала их только, когда вся шея стала мокрой.
– Да, пожалуйста.
Не прошло и минуты, как в моей руке оказалась кружка с водой.
– У вас есть с кем поговорить? С кем обсудить случившееся?
– У меня? Да… Да, конечно, есть.
– Обязательно расскажите своим близким. Все будет хорошо. Я это точно знаю.
Медсестра грустно улыбнулась и ушла. А в моей руке так и осталась кружка. И куда ее теперь девать? Кружка оказалась какой-то слишком ляпистой. Солнце, море и надпись «Геленджик». Точно. Я же так и не отправила маме открытки из своих последних путешествий. Все забываю забежать на почту.
Сначала я хотела позвонить маме. Но что я ей скажу? У меня рак? Нет, у меня киста. Да уж, если я с такого начну, она точно разнервничается, поднимется давление или что там еще бывает в этом возрасте? В любом случае до такого лучше не доводить.
В моей руке завибрировал телефон, на экране высветилось: «Марина стажер».
– Василиса Олеговна, вы скоро придете? Мы с Олей начали делать презентацию и уже заметили ошибку в дизайне нового флакона.
– Да, Марин, выезжаю.
Конечно, у меня есть, с кем обсудить случившееся. По крайней мере, случившееся на работе.
8 апреля
Я бежала по оживленному проспекту. Шум проезжающих машин заглушал музыку в наушниках. Или я сама не хотела делать ее громче. До ресторана еще пара магазинов, чайная, и я на месте.
Как же меня бесит опаздывать. Вера наверняка начнет снова говорить про мою непунктуальность. Непунктуальная, одинокая, еще и с кистой. Не проходило и дня, чтобы я не вспоминала о ней. Но на всякий случай уже сходила к другому врачу. Он, слава Богу, не стал с порога заявлять: «Вроде бы не рак». Сделала УЗИ и сдала анализы. Оказалось, у меня фолликулярная киста яичника. Но не та, которая может пройти сама собой. Необходимо лечиться, иначе могут возникнуть проблемы с репродуктивной функцией. Киста начнет отравлять здоровые клетки яичника и пока-пока мои мопсы, дети и мужья.
Прощаться со своим «все обязательно будет» совсем не хотелось. Поэтому минимум полгода я должна пить гормональные таблетки, а потом, возможно, делать операцию лазером. Чик-чик – и готово. Так, по крайней мере, объяснил врач. Или это я так его поняла.
Когда я пришла в ресторан, Вера с девчонками уже сидели за столиком.
– Да, я виновата, признаю, – с порога начала оправдываться я.
– В чем? – изумленно спросила Вера.
– Ну, я опоздала, – посмотрела на свои наручные смарт-часы, – на пятнадцать минут.
– Да ладно, бывало и похлеще, – спокойно возразила Вера. – Садись скорее! У меня есть для вас новости. И, кстати, кое-что лично для тебя, Вася.
– Ого, ну раз это не часовая нотация о том, что я взрослая и безответственная тетя, то я вся во внимании.
Вера закатила глаза, я повесила пальто на плечики и села за столик.
– Приятные воспоминания заказывали? – Вера протянула мне крафтовый пакет. Внутри лежали открытки из нашей совместной поездки в Стамбул. – Ты как всегда забыла их у меня в рюкзаке, так что считай, это подарок.
У меня сжалось сердце. Эти открытки я покупала для мамы – в ее альбом. Хотя она всегда уверяла, что альбом не ее, а наш – нашей маленькой семьи. Мама растила меня одна, но недостатка любви я никогда не ощущала. Она всегда говорила: «Меня хватит на нас двоих». И ее, правда, хватало.
Мама обожала путешествовать и привила эту страсть мне. В детстве, даже когда с деньгами было туго, мы обязательно куда-нибудь выезжали. Хотя бы в соседний северный город. И из любого, даже самого маленького путешествия, привозили открытку. Мама говорила: «Вот станет тебе грустно – открой альбом и вспомни – я уже увидела частичку этого мира! И сколько всего еще увижу. А я всегда буду поддерживать тебя и ждать открытки из твоих путешествий». Эх, мамочка, как я нуждаюсь в твоем: «Меня хватит на нас двоих». Потому что, если честно, меня сейчас не хватало даже на одну себя.
– Получается, как ни крути, я – безответственная взрослая тетя.
– Что? Заканчивай со своими пассивными настроениями, – Вера улыбнулась. – Лучше порадуйся за подругу.
Оказалось, что Веру повысили. Я и не сомневалась – подруга умела добиваться целей. Сказала, что станет сеньором – и стала. Вера казалась влюбленной во все – в работу, в своего парня, в его кота. Даже в любое время года. Снег – будем играть в снежки. Дождь – наденем резиновые сапоги и пойдем в лес. Про весну и лето молчу – там и мне почти все нравится.
Я и правда искренне радовалась за подругу. Но в тот момент никак не могла вынырнуть из своих мыслей. Как будто все вокруг отмечали праздник с тортом и шампанским, а я сидела в подвале с чипсами и огромной бутылкой колы и не хотела портить чужое веселье своей неэстетичной огромной толстовкой и джанк фудом.
– Вася, але? Что заказывать будешь? – уставилась на меня Вера.
– Чипсы, – не думая, ответила я. – И колу, пожалуйста.
– Откуда здесь чипсы? – в голосе Веры слышалось явное удивление.
– Ну, почему же, – возразила улыбающаяся Мила, которая всегда старалась предотвращать конфликты, даже когда их не было. – Вот, в меню есть морепродукты с чипсами из пармезана.
– Окей, заказывай своего краба, – согласилась Вера. – Но с тобой точно все нормально, Вась? Ты какая-то отстраненная.
А что, если все рассказать Вере и девочкам? У меня киста. Вроде бы не рак, но это все равно меня волнует. Вдруг из-за этого я не смогу родить? Конечно, сейчас я не хочу детей. Но что будет через пять лет? А через десять? Я что останусь совсем одна? С мопсом? Но мопс как будто хорош только в комплекте с мужем и детьми. А просто так мопса я на самом деле совсем не хочу…
– Все в порядке, правда, – как можно более непринужденно старалась оправдаться я. – Просто не выспалась.
Я не стала портить вечер подругам и распространять свои пассивные настроения. У Веры повышение, а я тут со своей незначительной кистой. Все переживу. Всегда переживала. И расставание с Владиком, и переезд в свою первую квартиру с тараканами. Я даже пережила ситуацию со шкафом, который упал на меня в этой долбанной квартире, где все пропахло дихлофосом. Правда, потом целый месяц пришлось ходить с гипсом.
Мне принесли морепродукты с чипсами из пармезана. И колу, которая совсем не шла к этому изысканному блюду – краб или что там, я как-то не разобрала. Девчонки продолжали весело болтать, а я думала лишь о нормальных чипсах из «Пятерочки». Хотелось чего-то простого и домашнего. Хотелось поддержки.
10 апреля
Черт меня дернул почитать в интернете отзывы на гормональные таблетки. Если вы когда-нибудь совершите такую же глупость, как и я, готовьтесь к часовой истерике. С соплями, слезами, раскиданными повсюду салфетками и опухшими красными глазами, с которыми ни один даже самый плотный консилер, поверьте, не справится.
Женщины в интернете писали, что от таблеток у них появилось акне (привет, давно не виделись, лет так с шестнадцати), волосы выпадали клочьями (стану лысой и буду носить парик), вес увеличился на пять, десять и даже двадцать килограмм (соскучилась по РПП), постоянно менялось настроение – чаще ухудшалось (Вера точно перестанет со мной общаться). На вершине удивительно прекрасных побочек величественно возвышалась депрессия. Тут без комментариев. Хотя бы будет уважительный повод не идти на работу.
В одном из отзывов какая-то Люда написала: «Ну ничего, ребеночка захотите и не на такое пойдете». А я вообще хочу ребеночка? Я просто не хочу снова лечить прыщи, не хочу снова считать калории, лежать под одеялом и плакать без причины. Не хочу лечить кисту. Хочу, чтобы ее просто не было. Но она есть. И она давит на меня морально, хотя просто спокойненько сидит на моем яичнике и в ус не дует. А я в ответ дуюсь на весь этот мир.
Как же хорошо жилось в детстве. Никаких тебе кист и переживаний о том, что ты можешь набрать пару лишних килограмм. Самым страшным тогда было, если мама задержится на работе. Не любила проводить вечера одна.
Я посмотрела на себя в зеркало. Ну и уродец. После часовых рыданий веки опухли, а под глазами нарисовались синяки. С таким личиком со мной не захочет жить даже мопс. Хотя у мопса тоже личико не самое привлекательное.
Зазвонил телефон. На экране высветилось «Мама». Я мысленно порадовалась, что во время разговора по телефону собеседник не может тебя увидеть, а то мама сошла бы с ума, как и моя воображаемая собака.
– Доченька, але! Меня слышно? Привет, дорогая!
– Привет, мама. Как дела? Как самочувствие?
– Да ничего, потихоньку. Ходила на днях к кардиологу, сказал переживать не о чем, – защебетала мама в трубку. – Как ты сама-то? Что-то давно не звонила. А я боюсь тебя беспокоить, вдруг на работе. Ты ведь у меня такая труженица…
Я на мгновение задумалась. Просто возьми и скажи… Вот только это ни черта не просто. Просто разговаривать с мопсом в своей голове. А вываливать свои проблемы на маму не стоит. Ее хватало на нас двоих, когда я была маленькой. Тогда самые крошечные проблемы воспринимались как самая большая на свете несправедливость. Любая муха становилась слоном, которого мама всегда очень бережно успокаивала. Слон снова становился мухой, а потом исчезал вовсе. Сейчас со всеми мухами и слонами нужно разбираться самой, ведь я уже большая девочка.
– Все отлично. Я на днях собираюсь забежать на почту – отправлю тебе открытки, так что жди гостинец.
– А, может, сама их привезешь? Это будет для меня самым желанным гостинцем…
– Мамочка, ну ты же понимаешь… – начала, запинаясь я, – у меня работа, дела в Москве и…
– Да-да, конечно, я все понимаю. На то я и мама.
Мы попрощались. Три минуты. Идем на рекорд. Неужели мы скоро и за минуту успеем все обсудить?
Я взяла свои чипсы из батата, которые купила в магазине здорового питания, и села на диван. Извините, чипсы из «Пятерочки», вы вообще читали отзывы на гормональные препараты в интернете? После такого даже чипсы с паприкой перешли бы на чипсы со вкусом яблока или кабачка. Боже, какие же они безвкусные! Ничего не чувствую: ни соли, ни масла, ни прованских трав, изображенных на упаковке. Чувствую только какую-то ужасную тоску по дому, и это – находясь прямо у себя в квартире.
Отбрасываю пачку на другой конец дивана. «Вкус будет точно такой же, как и у обычных домашних чипсов». Ага, конечно… Меня снова обманули эти хитрые маркетологи. Или, может, это я сама себя обманываю?
11 апреля
Интересно,что можно отправлять в такой большой коробке? И как этот дедушка вообще ее домой потащит? Он же еле на ногах держится. Внешне похожий на старика Хоттабыча, с длинной бородой и в шляпе, дедуля старался открыть коробку, но у него никак не получалось. Может, ему канцелярский нож взять? Вот же он, на столе лежит.
– Алло, девушка, – работница почты щелкнула пальцами перед моим носом. – Вы сюда на людей поглазеть пришли?
– А? Нет, – спохватилась я, – открытки отправить.
– Ну так давайте свои открытки. Стоит тут, глаза выпучила.
Это она мне сказала? Не замечала за своими глазами такого. Какая-то хамка. Но спорить я не решилась и протянула открытки за прилавок.
– Куда добро твое отправлять будем?
– В Республику Коми.
– И давно вы там бывали-то?
– Давно… – задумчиво ответила я.
– А это вы в Стамбуле отдыхали? – указала работница почты на открытку.
– Ну я… – мне не дали закончить фразу.
– Наверно, совсем одна там гуляла, да?
– Что? Почему? Нет, с подругой.
– А в Питере? В Питер вы точно в одиночку ездили, – женщина никак не могла определиться, обращаться ко мне на «ты» или все-таки на «вы».
– В Санкт-Петербурге я вообще по работе была.
– Наверное, ели там чипсы и плакали от своего одиночества.
– Я не ем чипсы! – я хотела возразить, но вдруг подумала – почему я вообще оправдываюсь перед этой женщиной?
– А с этим вы что собираетесь делать? – работница почты стала тыкать мне в лицо открытой с изображением матки.
