Крис Вудс
Иллюзия чувств
Глава 10
Дженнифер Канаверо
Прошло несколько дней с момента разговора с братом. И самое странное – с того утра я больше не видела Майкла.
Не то чтобы меня это волновало. Совсем нет. Но всё же. Он мой фиктивный муж, а отдуваюсь за этот брак почему-то я одна. Слушаю шёпот за спиной, терплю навязчивые взгляды и выслушиваю вопросы, на которые не собираюсь отвечать. А он? Он испарился.
Я думала, что он хотя бы попробует сделать вид, что играет свою роль, но, похоже, Майкл предпочитает не утруждаться. Удобно, не правда ли? Легко скинуть ответственность на меня и раствориться в своей загадочной жизни, оставив за собой только лёгкий шлейф своего дорогого одеколона.
Сегодня утром мне пришло сообщение. Единственное за все эти дни.
Идиот: Я уехал на пару дней или недель, il mio giglio.
Как мило. Даже не удосужился объяснить, куда и зачем. Просто уехал, как будто так и должно быть. Как будто я должна принять это с лёгкой улыбкой и привычным безразличием.
Но что раздражает больше всего – это его il mio giglio.
Я сжала телефон в руке, медленно перевела взгляд на зеркало. Холодный огонь вспыхнул в глазах. Он думает, что может исчезнуть без объяснений? Что может оставлять меня одну в этом гнилостном, переполненном змеями обществе, где каждый взгляд – это расчет, а каждый жест – возможная ловушка?
Я медленно поправила волосы, скользя пальцами по шее. Раз он решил пропасть, мне остаётся только одно – самой выяснить, где он и с кем. Может быть, он изменяет?
Хорошая мысль.
Если да, то я стану богаче на пару миллионов. Это ведь прописано в контракте. А если он ещё и настолько глуп, чтобы попасться – его проблема.
Я усмехнулась и провела языком по нижней губе, смакуя предвкушение.
Медленно взяла телефон, чувствуя, как кончики пальцев приятно скользят по холодному стеклу экрана. Лёгкое движение – и нужный контакт оказался перед глазами. Одно прикосновение. Гудки. Я слушала их с тем же терпением, с каким кошка следит за мышиной норой.
Наконец, щелчок.
– Привет, Шейн, – голос у меня был мягкий, почти певучий, как у кошки, мурлычущей перед тем, как выпустить когти. – Ты представляешь? Майкл пропал! – В голосе появилась нужная интонация – смесь тревоги и возмущения. – Может, ты знаешь, где он?
Он даже не успел произнести слова приветствия.
– Эм… Ты Барбара, да? – в его голосе звучало что-то похожее на растерянность. Или страх.
Хотя нет, скорее, нервозность. Отлично. Он уже чувствует давление.
– Да, я, – промычала я, будто мне было лень объяснять очевидное.
– Он просил сказать, что занят.
Я прикусила язык.
На миг в голове мелькнула картинка: я театрально заламываю руки, изображая бедную, испуганную женушку. Это было бы так забавно. Но он не дал мне даже начать.
– Не могу говорить, пока.
Гудки.
Я уставилась на экран, пока белые буквы не исчезли, оставив меня наедине с отражением моего собственного взгляда.
Твою. Мать.
Я медленно сжала телефон в руке, словно оценивая, стоит ли его разнести к чертям. Нет. Не стоит. Есть способы получше.
Ладно. У меня есть и другие связи.
Я снова пролистала контакты, взгляд лениво скользил по именам, но пальцы уже знали, где остановиться. Вот он. Уолтер.
Нажала на вызов и включила громкую связь.
– Чего тебе, Канаверо? – раздался голос.
Лёгкая насмешка, прикрытая напряжением.
– Ты же у нас спец в хакерстве, – лениво начала я, словно разговор этот меня забавлял. – Что ты знаешь о делишках Майкла?
Он вздохнул. Надолго. Слишком.
– Я не могу ничего сказать, потому что сам без понятия, – проговорил он с неохотой. – Мы хоть и лучшие друзья, но общаемся мало. Могу лишь скинуть телефон своего информатора. Он точно всё и всегда знает о грязных делах.
О, как мило. Ловко перекидывает проблему дальше, как горячую картошку. Но пусть. Мне даже нравится эта игра.
– Как я рада, что ты отцу понравился, – усмехнулась я, смакуя каждое слово.
Я отключилась первой, оставив его с мыслями. Через секунду экран мигнул – пришло сообщение.
Я лениво открыла его, пробежалась глазами по цифрам.
Улыбнулась.
А через минуту уже набирала следующий номер.
– Да? – голос на том конце был хрипловатым, ленивым.
Такой голос бывает у людей, которые привыкли диктовать правила, а не подчиняться. Или хотя бы думают, что привыкли.
Я медленно выдохнула, позволяя секунде повиснуть в воздухе.
– Я Дженнифер, – произнесла я так, словно это имя должно сказать ему всё, что нужно. – И мне нужно знать, где мой муж.
Тишина. И вдруг – смех. Грубый, насмешливый. Такой, от которого у кого-то пробежали бы мурашки. Но не у меня.
Я молчала, слушала, давала ему пространство, чтобы он почувствовал себя слишком уверенно.
– Знаешь, – наконец сказал он, всё ещё улыбаясь, – Я не благотворительная организация. Напишу тебе к вечеру. Но деньги – вперёд.
О, как же предсказуемо.
Я не стала спорить. Спорят слабые. А я не из них.
Одним движением открыла приложение, вбила сумму. Пусть подавится.
Секунда – и деньги ушли.
– У тебя есть время до полуночи, – добавила я спокойно.
Пауза. Он понял.
Я отключилась первой.
***
Я сидела в машине, вытянув ноги вперёд и лениво барабаня ногтями по холодному экрану телефона. Монотонные щелчки разносились по салону, как приглушённый отсчёт времени.
На экране – фотография.
Связанный мужчина, рот заклеен серой лентой. Глаза – широко раскрытые, как у жертвы, загнанной в угол. Лицо бледное.
Я изучала изображение внимательно, без спешки, задерживаясь на деталях: напряжённые плечи, вывернутое запястье, лёгкая дрожь в губах, которую даже на снимке можно было почувствовать.
Он боится.
Прекрасно.
– Второй наёмник, – раздался спокойный голос Алвиза.
Он сидел рядом, сложив руки на груди, и наблюдал за моей реакцией.
– Мы нашли его.
Я оторвала взгляд от экрана и удовлетворённо похлопала его по плечу.
– Хорошая работа, – сказала я, смакуя каждое слово, словно дегустируя дорогое вино.
Водитель ждал команды.
Я чуть повернула голову, взгляд медленно скользнул по зеркалу, встречаясь с глазами Патрика.
– Поехали, – бросила я, усаживаясь поудобнее.
Патрик завёл двигатель, и ровное урчание мотора наполнило салон. Я лениво провела пальцем по экрану телефона, прежде чем убрать его в сторону.
Машина плавно тронулась с места, покидая освещённый двор нашего дома. Фонари на выезде отбрасывали длинные тени, медленно скользившие по чёрному капоту. В салоне было тихо, только приглушённый ритм музыки из динамиков да редкие шорохи шин по асфальту нарушали эту тишину.
Я откинулась на спинку, позволив себе немного расслабиться. Обивка кресла – гладкая, дорогая, холодная. Под пальцами ощущалась мягкая кожа перчаток, в воздухе витал едва уловимый запах бензина и табака – Патрик курил перед тем, как сесть за руль.
За окном проносился город. Неоновые вывески вспыхивали и угасали, отражаясь в стекле, как чужие взгляды. Мимо скользили припаркованные машины, редкие прохожие, спешащие куда-то, совершенно не подозревая, что прямо сейчас, всего в нескольких метрах от них, решается чья-то судьба.
– Как долго ехать? – спросила я, не глядя на Патрика.
– Минут двадцать, – спокойно ответил он, не отрываясь от дороги.
Я кивнула. Прекрасно.
Время – странная штука. Иногда каждая секунда тянется мучительно долго, а иногда оно ускользает, как песок сквозь пальцы.
Я закрыла глаза, чувствуя, как машина мягко преодолевает повороты, как покачивание кузова слегка убаюкивает. Но внутри я не расслаблялась.
***
Через двадцать минут машина плавно остановилась у нужного здания. Глухая улица, облупленные стены, слабый свет издалека – типичное место для тех, кто предпочитает оставаться незамеченным.
Я не торопилась выходить. Лёгким движением поправила перчатки, оглядела себя в зеркале на лобовом стекле – идеально, как всегда.
Патрик повернул голову, но молчал. Он знал правила.
– Свободен, – бросила я спокойно, открывая дверь.
Прохладный воздух вечера коснулся кожи и я прошла вперёд.
Неспешно вошла в здание, и меня тут же окутал тяжёлый запах – сырость, железо… и кровь.
Я вдохнула глубже, наслаждаясь этим запахом.
Мне не нравилось арендовать помещения для таких дел. В Милане у нас давно есть обустроенный подвал. Чистый. Продуманный. Там всё сделано так, как мне удобно. А здесь? Здесь – чужие стены, липкие полы, гнилые балки. Всё это раздражало.
Но иногда приходится выходить из зоны комфорта.
Каблуки чётко отбивали ритм по бетону, звук гулко разносился эхом по пустому пространству. С каждым шагом темнота становилась гуще, стены будто сжимались вокруг, но мне было всё равно.
Остановившись перед старой, потемневшей от времени дверью, я на секунду замерла. Вдохнула глубже.
Я знала, что меня ждёт.
Предвкушение согревало приятным огнём где-то внутри.
Алвиз молча открыл дверь, и мы вошли.
Темнота расступилась, обнажая жалкое зрелище: привязанный к стулу мужчина, потрёпанный, с багровыми пятнами на лице. Он не дергался, не молил о пощаде – нет, он играл в смелость. Делал вид, что всё под контролем.
Как мило.
Я позволила себе медленную, ленивую улыбку.
– Ну здравствуй, милый, – голос мой был мягким, почти нежным, но я видела, как он вздрогнул.
Я протянула руку, и через мгновение в пальцах ощутила тяжесть – молоток.
Не изящно, но практично.
Его рукоять была гладкой, удобной. Орудие простое, но в умелых руках – бесценное.
Я сделала шаг вперёд, приближаясь к мужчине. Его взгляд метался между мной и инструментом в моей руке. Он пытался сохранить спокойствие, но глаза – глаза не лгут.
В них уже плескался страх.
Наверняка он знал, чем заканчиваются такие встречи. Наверняка его предупреждали.
Охрана тем временем молча принесла всё, что я просила, аккуратно разложив инструменты на столе.
Молоток взметнулся вверх, и я с наслаждением ощутила его вес в руке. Всего мгновение – и с приглушённым глухим звуком металл встретился с коленной чашечкой.
Раздался сдавленный визг.
Музыка для моих ушей.
Он содрогнулся, вскинул голову, глаза расширились, но крик так и не вырвался наружу – серый скотч надёжно удерживал его стон.
Я медленно вдохнула, впитывая эту ауру боли и отчаяния, и плавно направилась к столу.
Молоток лёг на деревянную поверхность со стуком. Я медленно провела пальцами по инструментам, слегка касаясь их алыми ногтями, будто выбирая драгоценности.
Здесь было всё, что мне нужно.
Я улыбнулась, не глядя на свою жертву, а затем обернулась к нему с лёгкой, почти мечтательной улыбкой.
– Ты так мило выглядишь, когда загнан в угол, – голос мой был ласковым, как у любовницы, шепчущей нежности в темноте.
Я медленно сняла перчатки, сбросив их на стол.
– Мне стоит начать с чего-то лёгкого… или сразу перейти к самому интересному?
Он дёрнулся, затрясся, словно в предсмертной судороге. Его дыхание стало рваным. Верёвки впивались в его запястья, не давая шанса на побег.
Глаза метались, губы под скотчем дрожали. Он пытался что-то сказать.
Я медленно подошла к нему. Заставила его взглянуть в мои глаза, прикоснувшись пальцами к его подбородку, как если бы он был игрушкой, подвластной моим рукам. Он дрожал, но не мог никуда убежать.
– Ты же понимаешь, что я не люблю, когда меня пытаются убить? – сказала я с ледяной улыбкой, – Это так… неуважительно и некрасиво. Фу.
Я почувствовала, как его тело напряглось от слов, но в его глазах больше не было сопротивления. Он просто смотрел на меня, как на нечто неизбежное.
Я резко откинула его голову вбок, с лёгким, почти невесомым движением, оставив его шее красные следы. Он едва ли мог понять, что происходит, когда я вернулась к столу.
Мой взгляд всё ещё не отрывался от него. Я взяла нож. Чистый, остриё блеснуло под светом.
Не спеша я подошла к нему, взяла его руку, словно куклу, и слегка прижала к себе. Кончик ножа был таким острым, что я не приложила никаких усилий – просто провела им по кисти. Кровь моментально появилась, стекая тонкой линией.
Я стояла перед ним, любуясь его страданиями, наслаждаясь этим моментом. В моих глазах блеск, который он, вероятно, ещё не осознаёт – я играю с ним, как кошка с мышью, не спешу, позволяя ему почувствовать каждую секунду боли.
– Знаешь, у меня в голове столько идей, – произнесла я, моя улыбка стала более широкой, даже насмешливой. – Одних я бы взорвала на твоём месте. – я сделала паузу, чтобы дать ему время осознать мою угрозу, затем добавила, – Других же я бы резала мучительно долго…
Я наклонилась ближе, и мои слова были мягкими, но в них сквозила уверенность.
– Что выберешь ты, а?
Его дыхание стало прерывистым, тело начало корчиться, но он не мог уйти от меня. Скотч не позволял кричать, но этот звук – этот хрипящий, захлёбывающийся вопль – всё равно был сладким для моих ушей.
Я не спешила. Сегодня у меня хорошее настроение.
Значит, он умрёт не слишком быстро.
Я провела ножом снова, делая ещё один разрез. Он дернулся, но не смог сдержать этого проклятого крика, который сорвался у него с губ.
Слегка наклонив голову, посмотрела на него. Я видела, как его глаза сузились, когда он понял, что я не шутила.
– Милый, тебе больно? – произнесла я, идеально имитируя наигранное удивление.
Голос был мягким, но в нем был стальной оттенок, который говорил ему: «Не пытайся меня обмануть». Я дождалась, чтобы он понял, что ничего не может изменить.
Я не могла не заметить, как его тело напряглось. Он будто замер. Смешки охранников стихли, и воздух стал тяжёлым, как в преддождевую бурю.
– Не переживай, сейчас будет еще больнее! – произнесла я так спокойно, что мне стало даже скучно.
Я не ждала ни секунды. Мои руки двигались молниеносно, точно зная, что мне нужно сделать. Лезвие ярко сверкнуло в свете тусклых ламп, а я, не колеблясь, воткнула его прямо в его ногу.
Слышала, как он резко задышал, а боль стала распространяться по его телу. Его лицо побледнело, и, наверное, он пытался представить, что будет дальше. Охранники, конечно, не вмешивались. Знали, кто я. Знали, что я делаю. И даже если они и могли что-то сказать, то не осмеливались.
Я решила оставить нож в его теле, пусть почувствует боль.
Он не знал, что на самом деле я была как хищник, который наслаждается своей добычей, притягивая её все ближе и ближе.
Я схватила его за ворот рубашки, ощущая, как его дыхание стало неровным, как он инстинктивно хотел оттолкнуться. Мои пальцы затянулись вокруг ткани, и я прижала его к себе.
Я наклонилась, моё лицо оказалось совсем близко к его.
– А теперь слушай сюда, ублюдок, – прошептала я сквозь зубы, так, что мои слова звучали как обещание, а не просто угроза. – Тебя никто не найдет, ведь я разрублю тебя по кусочкам, закатаю в бетон, а остальное отдам собакам на съедение.
Я произнесла это спокойно, как если бы рассказывала анекдот, но с особой жёсткостью в голосе. Видела, как его глаза расширились, как по его телу пробежала волна ужаса.
Резко вытащила нож из ноги мужчины, и его тело сжалось от боли. Лицо наёмника исказилось в агонии. Мне было смешно, но я не торопилась с действиями.
Я ухмыльнулась, чувствуя, как кровь разгорается в венах.
– Мачете, – произнесла почти с удовольствием.
Я знал, что Берсерк доставит мне нужный инструмент, как всегда.
Он выглядел именно так, как его прозвали: берсерк. Огромный, широкий, с неумолимым взглядом и лицом, изуродованным бесчисленными шрамами.
Эти следы – свидетельства жестокости, которые он перенёс, и теперь они стали частью его. Он кивнул и вышел, не задавая лишних вопросов, ведь в нашем мире не было места для сомнений.
Я осталась в этой комнате, и тут телефон неожиданно завибрировал. Не думала, что тут вообще будет ловить связь.
Я отстранилась от наемника и подошла к телефону. Взгляд упал на сообщение.
Неизвестный: Твой муж был замечен с какими-то странными людьми в доках Сан-Франциско. Продолжу искать информацию.
Мои губы скривились в насмешливой улыбке, когда я читала эти слова. Я села на ближайший стул, не спеша переваривала информацию. Муж. Странные люди. Сан-Франциско. Эта ситуация была как шахматная партия, а я любила побеждать.
Я не ответила информатору, а лишь зашла в переписку с Майклом, медленно, уверенно набирая слова.
Мои пальцы касались экрана так, как если бы я выстраивала свой план.
Я: Сбежал от семейной жизни?
Я: А мне значит нужно самой разбираться со СМИ?
Я: Думаю, мне стоит найти кого-то, кто действительно будет уделять мне внимание. Как думаешь?
Моя улыбка стала шире, когда я отправила сообщение. Это было не просто искушение. Это было напоминание. Напоминание, что я всегда остаюсь на высоте.
Эти мысли заставляли меня чувствовать себя королевой, которая без труда может уничтожить тех, кто встал на её пути.
Как только я закончилa, то выключила телефон. Пусть он подумает, пусть переживает, ведь я знала, что это только начало.
Я вернулась к наемнику и в этот момент в комнату зашёл Берсерк. С мачете в руке. Я восторженно захлопала в ладоши.
Взяла мачете в руки, ощущая его тяжесть. Сталь была холодной, но в её резком свете я чувствовала себя как никогда живой.
– Хмм… – протянула я, наслаждаясь паузой, – А снимите-ка с него штаны.
Тишина повисла в воздухе, и я видела, как они все осознали, что именно я имею в виду.
А мне это приносило лишь удовольствие. Я была сильнее, и эта мысль согревала меня изнутри.
– Хотя нет, постойте, – сказала я с такой холодной уверенностью, что они мгновенно повернулись ко мне.
Я вернула мачете Берсерку, отдав ему оружие, но моя рука уже чувствовала тепло пистолета, который я всегда прятала под платьем. Он был моим самым верным спутником, моей страховкой, тем, что я всегда носила с собой. Я вытащила его из-под ткани и, даже не оглянувшись, попросила у Алвиза:
– Дай глушитель.
Он кивнул, не задавая вопросов, и передал мне то, что я хотела. Я не теряла ни секунды. Быстро, уверенно и без лишних движений надела глушитель на пистолет. Вся моя концентрация была на цели. Прямо в пах. Это было просто, это было жестоко, и это было нужно.
Я взяла прицел.
Вдохнула.
Выстрел.
Я слышала, как он вскрикнул. Слышала, как его крик и шипение смешиваются с паникой.
Убрала пистолет, ощущая, как его тяжесть постепенно уходит, но взгляд не менялся. Забрала у Берсерка мачете. Оружие в руках казалось продолжением меня – холодной и смертоносной.
Я наклонилась к мужчине, ощущая его страх, его дрожь, хотя он старался скрыть это. Он понимал, что если он не даст мне то, что я хочу, его смерть будет долгой и мучительной.
– Если ответишь, кто тебя нанял, возможно, убью тебя быстро, – произнесла я с такой лёгкостью, что не почувствовала ни капли сожаления. – Ну так что?
Наблюдала, как он собирается с силами, как его тело пытается скрыть слабость, но глаза выдавали его. Он знал, что я могу сделать с ним.
И вот он закивал. Тихо, сдерживая страх, но его слабость была очевидна. Я удовлетворённо кивнула и слегка отклеила скотч, чтобы услышать его слова.
– Я не видел заказчика… Но это… был другой клан, – его голос был едва слышен, – Они ненавидят вас.
Эти слова не принесли мне ничего нового. Он не знал, кто именно стоял за этим, не знал, какой клан. И это раздражало. Так что он мне больше не нужен.
Скотч снова заклеил его рот, а я не колебалась. В одно движение воткнула мачете в его грудь, чувствуя, как нож пробивает плоть. Его тело расслабилось, и последний вдох был глухим, растянувшимся на пару мгновений, прежде чем он окончательно ослаб.
Я стояла и смотрела на его труп. Не чувствовала ни угрызений совести, ни сожаления.
– Сделайте то, что я обещала ему, – попросила я троих мужчин, которые стояли неподалёку, – По кусочкам, в бетон и собакам.
Я вышла из комнаты, ощущая, как кровь оседает на моём платье. Не могла позволить себе показываться в таком виде, так что сделала единственное, что было разумным. Взяла телефон и позвонила Патрику. Он пообещал, что будет через полчаса.
С кровью на платье лучше не выходить на публику. С таким количеством крови – тем более.
Глава 11
Майкл Рейнольдс
«Ты должен знать.
Я не хотела оставлять тебя. Не думай, что это было просто, не думай, что я ушла, потому что мне было все равно. Если бы ты мог видеть, как я тогда стояла на пороге, как дрожали у меня руки, ты бы понял, что я боролась. Но знаешь, в этой борьбе я все равно проиграла.
Смотрела на тебя и понимала: если останусь, я сломаю тебя. Я не та, кто приносит свет.
Я не могла дать тебе тепла, не могла дать тебе того будущего, которое у тебя есть сейчас. Будь я рядом, оно бы сгорело, превратилось в пепел.
Ты можешь ненавидеть меня, если так легче. Считать жестокой, эгоистичной, лживой. Это будет честно. Но знай одно – я каждый миг своей жизни жалела об этом решении.
М.»
Вот из-за чего я всё бросил и уехал.
Письмо лежало в почтовом ящике. Простая белая конвертная бумага, без изысков, без души. Как и она. Я не слышал ничего от этой женщины с тех пор, как мне исполнилось пять. Ни звонка, ни письма, ни попытки узнать, жив ли я вообще. И вдруг – это.
Я читал письмо раз десять, не в силах поверить. Потом разорвал, смял и сунул в карман, словно мог избавиться от него, просто уничтожив бумагу.
– Ты слышишь? – голос девушки пробился сквозь шум мыслей.
Я моргнул, выдохнул, возвращаясь в реальность.
– Да. Что?
Девушка – Моника – вздохнула на том конце.
– Я нашла тут кое-что… – короткая пауза. – Не буду тянуть: твой отец, Джон Карвер, убит в тысяча девятьсот девяносто восьмом году.
Я сжал зубы.
– Дело закрыто, подозреваемых нет. Это официальная версия, но… – снова пауза, слышен щелчок мыши. – Полиция тогда считала, что его смерть связана с мафией. Возможно, он кому-то перешел дорогу.
Я слушал молча, пальцы нервно сжимали зажигалку.
– А вот по последним данным, Эрика, твоя мать… – она осеклась, будто раздумывала, стоит ли продолжать.
Я знал, что она скажет.
– Жива, – закончил я за нее.
Моника замолчала.
– Да, – наконец ответила она.
Я провел рукой по лицу.
– Я уже в Сан-Франциско, – сказал спокойно, будто это ничего не значит. – Несколько дней. Не могу найти ее.
Зачем я вообще это делаю? Я хотел бы сказать, что ищу её, чтобы посмотреть в глаза и спросить «За что?». Но, может, мне просто нужно поставить точку. Раз и навсегда.
– Хорошо, попробую найти её адрес. Позже наберу, – сказала Моника и сбросила звонок.
Её номер мне дал Уолтер. Я ожидал мужчину – кого-то грубого, с сигаретой в зубах и вечно усталым взглядом. Но уж точно не женщину. Тем более копа. И уж совсем не такую, которая сразу пытается выстроить дистанцию, будто бросая вызов.
Но мне плевать, кто она и какой у неё характер. Если найдёт всё, что мне нужно, пусть будет хоть дьяволом во плоти. Я давно научился закрывать глаза на неудобные детали.
Да и вообще, вряд ли кто-то сможет превзойти мою жену по самоуверенности. Она – отдельный случай.
Я знаю, что Дженнифер пыталась вытащить у Шейна информацию обо мне. Безрезультатно, конечно. Он умеет держать язык за зубами, да и ей было бы глупо надеяться на что-то большее. Но она, похоже, не из тех, кто сдаётся. Начала свою игру.
Второй день подряд присылает мне фотографии. Случайные мужчины, разные места. Ресторан, клуб, какой-то тёмный угол в баре. Везде она улыбается, кокетничает, будто бы случайно попадая в объектив. Что она хочет этим сказать? Что у неё есть кто-то ещё? Что я должен почувствовать?
Это даже забавляет.
Точнее, забавляло. До поры.
Пока её телохранитель не обронил, что один из этих мужчин распускал руки.
Внутри меня что-то дёрнулось. Неприятно, резко, словно кто-то ухватил внутренности ледяными пальцами и сжал. На секунду я замер, даже дыхание стало другим – глубже, ровнее, как перед ударом.
Хотелось сломать что-то. Или кого-то.
Почему? Я без понятия.
Это чувство было новым, неожиданным. Не злость, нет. Я знаю, как она ощущается – тяжёлая, холодная, жгучая. Это было другое. Глухое раздражение, что-то дикое, чуждое. Будто чужая эмоция проникла в меня, сжалась в кулаке и не давала выдохнуть.
Телохранитель, разумеется, не знает, где я. Но я и не сомневался: он не сказал бы мне этого без приказа. Всё, что он делает, каждая его фраза – это Дженнифер. Она хотела, чтобы я узнал.
Ещё один ход в её игре?
Чего она хочет? Чтобы я разозлился? Чтобы примчался, устроил сцену, показал, что мне не наплевать?
Но мне плевать.
«Но правда ли это?» – пронеслось в моей голове. Но я отбросил эту мысль.
***
Солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в тёмные оттенки золота и алого. Тени в номере вытянулись, стали длиннее, словно пытались проглотить всё вокруг. Я протянул руку, щёлкнул выключателем – приглушённый свет лампы разогнал темноту, но не смог стереть давящее ощущение пустоты.
Вернувшись в кресло, я потянулся к ноутбуку. Экран светился холодным, блеклым светом, отражая единственный открытый файл – строки отчёта о моих биологических родителях. Сухие факты, без эмоций. Без души.
Я смотрел на имя, которое должно было что-то для меня значить. Эрика.
Почему я вообще её ищу?
Зачем я приехал в этот город, в Сан-Франциско, и решил разыскать женщину, которой не было рядом все эти годы? Женщину, которая просто вычеркнула меня из своей жизни, будто я был ошибкой, бременем, чем-то ненужным.
Она мне никто.
Я пытался сказать это себе снова и снова, но с каждым разом звучало всё более неубедительно.
Если она мне никто, почему я здесь? Почему трачу своё время, силы, нервы? Почему в груди то и дело возникает это неприятное, глухое ощущение, которое я не могу выбросить?
Я не привык сомневаться. В своих решениях, в своих мотивах. Но чем больше думаю об этом, тем сильнее этот внутренний голос – раздражающий, настойчивый.
Стоит ли оно того?
Нужно ли мне это?
Я резко закрыл ноутбук, глухо хлопнув крышкой, и откинулся назад, вдавливаясь в жёсткую спинку кресла. Пальцы сжались, расслабились, потом снова сжались. Чувствовал, как напряжение разливается по телу, давит в висках.
Проклятье.
Я достал телефон и набрал её номер.
– Неужели это мой муж звонит? – голос на другом конце был ленивым, растянутым, а в конце фразы скользнула усмешка.
– Здравствуй, il mio giglio, – я ухмыльнулся, – Я так понимаю, ты отлично проводишь время?
Она цокнула языком, будто размышляя, что сказать.
Где она сейчас? Дома? Или снова где-то, в окружении этих мужчин, чьи руки тянутся туда, куда не должны?
Дьявол, о чём я вообще думаю?
Я не ревнивый. У меня нет на это времени, нет желания. Это слабость.
Но мысль о чьих-то руках на её теле, о чужих взглядах, проскальзывающих по ней с неприкрытым интересом, вызвала во мне злость. Глухую, тяжёлую. Я сжал кулак, но голос остался ровным.
– Ой, ты не представляешь, насколько, – её голос звучал слишком довольным, почти мурлыкающим. – Вот скоро пойду на встречу. И думаю… красное или чёрное?
Что?
– Что? – повторил я медленно.
– Какое бельё надеть: красное кружевное или чёрное полупрозрачное? – её тон был лёгким, развлекательным, она явно наслаждалась этим моментом.
Я молчал.
Не позволил себе сорваться, не дал ей этой победы.
Но челюсти сжались до хруста.
– Напомню, на твоём пальце моё кольцо, – я говорил медленно, с нажимом на каждое слово, – Ты носишь мою фамилию. А самое главное – ты моя жена. На ближайшие полгода точно.
Я знал, как она сейчас выглядит.
Закатила глаза. Возможно, лениво потянулась, откидываясь на спинку кресла или кровати, поёрзала пальцами по стакану или бокалу с чем-то точно дорогим. Она всегда делала это, когда хотела показать, как ей скучно.
– И всё это ложь, – протянула она, не спеша.
Не вопрос. Констатация факта.
Я сжал телефон крепче, чувствуя, как что-то ледяное и острое царапает изнутри.
Телефон завибрировал. Уведомление. Я убрал его от уха, открыл сообщение, взглянул – и выругался сквозь зубы.
Дженнифер.
Красное кружево очерчивало её изгибы, подчёркивало тонкую талию, мягкую линию бёдер. Следующее фото – чёрное. Чёрт побери.
Я почувствовал, как в теле разливается жар, как туго напряглись мышцы, как пульсация внизу стала невыносимо явной. Голову пронзил образ – её тело, извивающееся под моими руками, её губы, шепчущие моё имя, её пальцы, цепляющиеся за простыни.
Дженнифер чёртовски хорошо знала, как играть с огнём.
Я сжал телефон крепче. Если она хотела довести меня до бешенства – ей это удалось. Чёртова ведьма.
– Ты ещё тут или уже представляешь меня сверху? – её голос звучал с насмешливой лёгкостью.
Я молчал секунду, наслаждаясь этим моментом, а потом, медленно, с ленивой уверенностью ответил:
– Знаешь, il mio giglio, когда я приеду… – я ухмыльнулся, представляя, как её дыхание на секунду замирает, – Ты точно не будешь сверху.
Я услышал её смех. Низкий, тягучий, с оттенком удовольствия.
И он меня взбесил.
– Никто не сказал, что наша единственная ночь повторится, – её голос звучал слишком спокойно, слишком самодовольно.
Я скрипнул зубами.
– А теперь, я пошла собираться, – добавила она, прежде чем отключиться.
Экран погас, оставляя меня один на один с нехваткой воздуха и наэлектризованной кожей.
Мне срочно нужно выкинуть к чёрту все зеркала в доме.
Я стиснул зубы. Чёртова Дженнифер. Почему я вообще решил, что она – идеальный вариант для этого спектакля? Она невыносима. Грубая, дерзкая, с этой вечной игрой на нервах. Она выводит из себя так, как не умеет никто другой.
«Именно поэтому ты и выбрал её.»
Мысль вспыхнула в голове, будто кто-то шепнул её прямо мне в ухо.
Я провёл рукой по лицу, выдохнул.
Дерьмо. Это правда.
Её невозможно приручить, невозможно подчинить. Она дерзит, испытывает границы, а потом смеётся мне в лицо, зная, что этим только раззадоривает.
«И это чертовски заводит тебя.»
Я резко встал, собираясь достать виски из мини бара. Нужно чем-то заглушить раздражение, сбить это странное возбуждение, которое оставила после себя Дженнифер.
Но телефон зазвонил снова.
Я не посмотрел, кто это. Просто ответил, поднося трубку к уху с ленивой усмешкой.
– Ты что-то ещё хотела, il mio giglio? – голос мой звучал хрипло, с оттенком насмешки.
Но ответ был не тем, что я ожидал.
– Я нашла её адрес, – спокойно проговорила Моника.
Я замер.
Холод, привычный, острый, разлился по венам. Весь тот жар, вся раздражённость из-за Дженнифер исчезли за долю секунды.
– Говори адрес, – потребовал я, глухо, без намёка на терпение.
На том конце провода повисла пауза. Я слышал её дыхание – ровное, но с той самой натяжкой, что выдавала неуверенность. Потом голос, сдавленный, но чёткий, назвал нужные цифры и улицу.
Я записал адрес, сжав ручку так, что пластик угрожающе скрипнул. Одно движение – и я сбросил звонок.
Тишина.
Глухая, как в камере одиночного заключения. Давящая, как бетонная плита на грудь.
Но мне не было тяжело. Наоборот – всё стало ясным, почти холодным. Никаких больше догадок, недосказанности и полутонов. Только адрес. Конкретное место. Конкретная цель.
Я поднялся с кресла, движение было резким, но выверенным, будто сработал механизм. Пиджак на плечи, проверка кармана – телефон, ключи. Всё на месте.
