Лев Овчинников
Темницы
Мужики посидели ещё с полчаса на террасе летнего кафе, поговорили о делах, да заметив, что погода портится, решили расходиться. Каждый должен был заняться своей частью работы. Олегу нужно было в банк, в то время как Вова собирался встретиться с кладовщиками. Банк находился близко к центру, как и всё в этом небольшом городке.
«Ещё одна прелесть этого места: можно дойти пешком куда угодно, – рассуждал Олег, дыша полной грудью. – Не нужна ни тачка, ни метро. Зачем только трамваи пустили? Не ясно».
На карте в смартфоне Олег увидел, что банк находится на той же улице, что и загадочная заброшенная тюрьма, но в противоположную сторону. Но отчего-то он пошёл к тем зловещим лабиринтам, сокрытым за невинным белым фасадом. Ноги будто сами понесли его туда.
Больно хотелось взглянуть. Взглянуть поближе.
Рассказ Лёни воспалил интерес, поднял настроение. Олегу хотелось пощекотать нервы, хотелось впечатлений. Хотелось древнего провинциального несуразного колорита. Он жаждал до возращения в столицу взять с собой частичку этого колорита. Набрать побольше воздуха перед возвратом в мегаполис.
«А как говорил он! – вспоминал Олег, прокручивая в голове рассказ Лёни. – Архаично, страстно, красиво местами и поэтично даже! Тот недалёкий человек, что минуту назад фальшиво пел санудтрек к «Городку»… В который раз замечаю, что страсть может компенсировать красноречие, сделать хорошим рассказчиком даже того, кто сам по себе лыка не вяжет».
С такими мыслями Олег неспешно прошёл по площади, которую обрамляли тополя и липы. Бетонный Ильич так и стоял на тёмном пьедестале. Стоял спиной к дому советов, где некогда заседали вперемежку те, кто видели в нём вождя и те, кто видели в нём прикрытие. У дома советов красовались голубые ели, подчёркивая статус места.
Олег пересёк площадь и пошёл дальше по улице. Машин вокруг было мало, ни о каких пробках речи и не шло, хотя он шёл по самому центру города. Улица напоминала скорее аллею – настолько широкой была пешеходная её часть. По бокам виднелись вывески магазинчиков и забегаловок, расположенных на первых этажах домов. Большую часть вывесок загораживала зелёная листва. Мимо проходили прохожие, уткнувшиеся в экранчики смартфонов. Они выглядели как прохожие в любом другом городе. Единственное, что Олегу бросалось в глаза, так это отсутствие совсем уж вычурно наряженных фриков. Это было ещё одно отличие провинциального городка от мегаполиса: за синюю или розовую башку, или кольцо в носу здесь всё ещё можно было получить по шее.
Когда он прошёл старушек, стоящих на остановке, ему открылся вид на белые стены и шпиль. Тогда он понял, что Темницы ещё далёко. Он всё ещё не мог различить навершие шпиля.
«Странно, даже не хочется слушать музыку», – отметил Олег.
Городок настолько очаровывал его своей архаичностью, что ему не хотелось слушать ничего. Он ощутил нечто, чего не ощущал раньше. В этом потерянном во времени городке он ощутил своё присутствие в текущем моменте. Ему не хотелось вливаться в какофонию, что ткали плейлисты в смартфоне, полные песен и жанров, голосов и звуков разных эпох. Желанной была тишина.
Ему казалось, что он шёл очень давно и, при том, нисколько не приблизился к цели. Белый фасад, увенчанного шпилем здания Темниц так и оставался игрушечным. Даже когда на другой стороне улицы показалась бетонная коробка кинотеатра, стоящего на тоненьких ножках. «Октябрь», – гласила большая красная надпись над входом. Большинство прохожих всё ещё смотрели на экраны своих устройств. Олегу хотелось подойти к одному из них, к молодому парню или девушке, взять за плечи, встряхнуть и указать на кинотеатр «Октябрь», на старое-старое здание, отголосок прошлых времён.
За подобными мыслями он и сам не заметил, как оказался у высоких бетонных стен. Только что он прошёл мимо двухэтажного здания универмага, возможно крупнейшего торгового центра в этом городке, как вот уже стоял перед опустевшим и мёртвенно застывшим зданием Темниц.
Оказалось, оно огромно.
Темницы возвышались над ним, хотя Олег видел, что возвышаются они лишь на четыре этажа. При этом фасад, выходивший на улицу Дзержинского был боковым. Темницы тянулись вдаль, кривясь и расслаиваясь, делясь на пристройки, образуя дворы-кондоминиумы.
Пустые чёрные глазницы невероятно огромного белого насекомого смотрели на Олега. Их было много, этих вытянутых узких бойниц, спрятавшихся за решётками. За ними, должно быть, ничего не было. Будто за декорацией. Никакого нутра – только пусто́ты.
От Темниц в обе стороны отходил шестиметровый забор с колючкой. Кое-где он уже обвалился, но вышки, даже пустые, всё ещё выглядели угрожающе. Серые металлические ворота выделялись на белых стенах Темниц.
«Те, кого привозят сюда… в смысле, привозили, попадают прямо во чрево Темниц», – подумал Олег, затаив дыхание.
И тут же вспомнил, что пришёл сюда не для того, чтобы разглядывать ворота, испещрённые трещинами стены или мрачные глазницы здания-трупа. А для того, чтобы самому увидеть то, чем оканчивается шпиль Темниц. Что золотилось в свете солнца и потускнело, когда над городком поплыли тучи?
Даже отсюда Олегу не сразу удалось разглядеть, что здание венчает большой двуглавый орёл.
«Должно быть, водрузили при реставрации, не с имперских же времён уцелел. Чай не Николай Первый верхом на скакуне!» – решил про себя Олег.
Он как-то поуспокоился, увидев наконец шпиль и разглядев вблизи жуткое здание. Всё внутри него поутихло. Он ведь даже не стал спрашивать у Вадика и Лёни, что на шпиле – так хотелось узнать самому!
Но жажда исследования не покинула его. Теперь Олегу захотелось побывать внутри. Узнать так ли пекло страшно, как его малюют местные.
Взгляд скользнул с вершины Темниц к её воротам. На синей, покосившейся и выцветшей табличке читалось с трудом: «РСФСР». Под парящим в вышине золочёным двуглавым орлом внизу, у основания Темниц, возле главного въезда, всё ещё виднелся серп и молот. Красные его очертания проступали сквозь облупившуюся побелку бетонного забора, будто дьявольская метка, давно поставленное тавро.
Олег оценивающим взглядом посмотрел ещё раз на ворота, забор, вышки. Поняв, что внутрь никак не попасть, он всё ещё смотрел на неё. Олег стоял так, думая, как хорошо было бы взглянуть на коридоры и камеры Темниц изнутри. Развеять страх, сказать мужикам правду.
Испытать себя.
Так он простоял, пока не ощутил капли дождя. Почувствовав небесную влагу, Олег пришёл в себя, словно наваждение ушло прочь.
Он и не заметил, как низкое небо затянулось свинцовым непроницаемым полотном. Дождь лил всё сильней и Олег, матерясь, побежал прочь от становящейся развалинами тюрьмы.
«Хватит детских забав. Мне нужно в банк», – напомнил мысленно он сам себе и, спрятавшись под деревом, вызвал такси.
II
В такси Олег достал наушники из сокрытого в чёрной силиконовой защите кейса. Дождь смыл чувство присутствия и полноты существования. Ему вновь хотелось растворяться в самых причудливых звуках и разных жанрах, словно в разных слоях бытия и различных родах сущего. И в этом Олег почувствовал свободу.
После мощных пилящих гитарных рифов и ударов барабана послышались электронные звуки и яростная немецкая речь. Индастриал ударил в уши. Олег смотрел на серые и зелёные пятна, означающие дома и деревья – они проносились мимо пятнами на мокром стекле. Он снова хотел кофе и чего-нибудь покрепче. Хотел женщин, хотел пересмотреть хорошее старое кино про мафию. Но нужно было делать должное. Переключив трек на футуристичную космическую электронику, он принялся мечтать. Олег тонул в дремотной неге и грёзах, в которых всё уже получилось. Он и Вова были королями жизни, поставки из КНР росли и приносили им кучу денег.
Олег и не заметил сам, как оказался в банке.
Красивая девчонка в пёстром галстучке и серой униформе уже обслуживала его за серым столом. Она усердно вбивала что-то в планшет, когда Олег подумал:
«Что ты можешь знать о банковском деле? С таким личиком бы да торчать в этом…»
– Ознакомитесь с договором, Олег Николаевич? – спросила девушка, поправляя прядку белых, словно у Матери драконов, волос.
– Что? – переспросил он, смотря в большие лазурные глаза сотрудницы банка.
– Вам нужно подписать договор, Олег Николаевич. Ознакомитесь? – твёрже сказала она.
Олег отвлёкся от её белой кожи, казавшейся ему такой нежной и мягкой. С ужасом он обнаружил перед собой огромную кипу бумаг.
«Охренеть чудовище! И всё это нужно прочесть?», – подумал он, но вслух сказал иное:
– Конечно, нужно ознакомиться со всем этим…
– Я вас не тороплю, Олег Николаевич, – улыбнулась девушка, показывая белые ровные зубки.
«Ещё бы ты меня торопила», – подумал он с той досадой и негодованием, какие бывают у мужчины в отношении красивой девушки, которой он не обладает.
Олег принялся читать, преодолевая плотный строй аббревиатур, адресов, цифр и дат. Когда он добрался до первого пласта текста, то понял, что совершенно ничего из написанного ему не ясно.
«В случае несоответствия Приложения №1 и Приложения №2, – гласил первый же абзац, – Стороны обязаны составить Протокол Разногласий в срок, не превышающий 30 (тридцать) рабочих дней со дня обнаружения несоответствия, при этом Протокол Разногласий подлежит установлению и утверждению в Уполномоченном Органе в порядке, предусмотренном Разделом 5 (пять) настоящего Договора. Обеспечение предоставления информации, предусмотренной пунктом 2.1.1.1. настоящего Договора в форме, предоставленной Разделом Регламента о формах…»
Олег протёр глаза. Он не понимал ровным счётом ничего. Какая-то лёгкая туманная неясность овладела им, пока он это читал. Он стал искать пункты и разделы, о которых шла речь.
«Клиент обязуется в срок не позднее 3 (трех) рабочих дней с момента подписания настоящего Договора установить истину и фактичность предприятия, представить Документы утверждения, предусмотренные пунктом 2.1.1.3. и подпунктом Положения о Положениях», – гласил пункт 2.1.1.1.
У Олега вспотели руки. В глазах всё сильнее расплывались столбцы и строчки текста. Он всё ещё старался постигнуть смысл договора.
«Несут ответственность… действующим законодательством… утверждение собственного существования… доказать… в силу… отменена…до обращения в соответствующую инстанцию…» – Олег понял, что он не способен сосредоточиться на тексте. Ему не понятно значение того, что он читает. Он лихорадочно переворачивал одну страницу за другой, жадным взором впивался в слова, но их смысл ускользал, а взгляд его размылся. Всё потекло перед глазами: страницы, цифры, буквы. Потными пальцами он перебирал страницы, силы изменяли ему. Движения стали ватными, как в кошмарном сне. Он понял, что опьянел от текста договора.
Мир стал немного серее, звуки слышались низкими и растянутыми. Всё вокруг потонуло в вязкой тягучей анестезии восприятия.
«…обязан доказать подлинность своего существования…» – этот угрожающий пассаж был последним, что он прочитал.
«Что вы творите?» – подумал Олег, осознав, что самые его мысли сделались вязкими, как мёд.
– Давайте я вам помогу, Олег Николаевич, – перевернула страницу сотрудница банка, улыбаясь. – Подпись вооот здеееесь…
Он посмотрел на девушку и увидел бесовской огонёк в её глазах. Золотым отсветом он отразился в лазурной глубине её глаз.
– Подождите! – мягко, но настойчиво сказал Олег и коснулся её руки. – Мне нужно перечитать фрагмент.
Рука её маленькая и тёплая, бархатная на ощупь покорилась ему тут же. Но от взгляда Олега не ускользнуло её отвращение к его прикосновению. Олег не винил её – в касании потной похолодевшей рукой не было ничего приятного. Он стал вчитываться в текст, желая найти что-то об обязанности доказательства существования. Попытка была тщетной. Ничего подобного на предыдущей странице он не прочитал, хотя перечитывал её раз за разом.
«Она думает, что я глупый, что умалишённый… но это не так! Я переутомился… поездка была нелёгкой, вот и всё…» – прожевал про себя Олег.
В конце концов Олегу надоела пытка, и он решил поставить подписи.
«Вова ведь говорил, что всё решено. Знакомый юрист уже читал все договора. Я бы мог вообще подписывать вслепую», – подумал он.
Когда проставил подписи, стало легче.
Мир вернулся в полноте звука и красок, восприятие загустело, взор сфокусировался.
– Спасибо, что обратились именно в наш банк! – весело сказала девчонка и протянула копию договора.
Выйдя из серого короба, обклеенного плакатами со счастливыми пенсионерами, сделавшими вклад, которым уже никогда не воспользуются, Олег вздохнул полной грудью.
В гостиницу он вернулся раньше Вовы, судя по тому, что буркнула толстая тётка с токсично синим макияжем век, которая сидела за стойкой администратора. Поднявшись на третий этаж, Олег оказался в длинном тускло освещённом коридоре. Желтоватый свет старых ламп впитывался в грязные бурые стены, которые благодаря ему тоже пытались выдать свой окрас за жёлтый. Серый палас на линолеуме отдавал запахом сырости. Олег посмотрел на устремляющийся вдаль коридор.
«Мерзость», – подумал он.
Подобные пространства пугали его. Они были даже не замкнутыми, они скорее стягивались, словно кишка, скрывая всё, что в них есть от мира. Такие места делали пространство неоднородными, подсознательно полагал Олег. Глухие и гибельные, они пролегали будто бы совсем рядом с обычным миром, утопающим в солнечном свете, омываемом дождём. Но сами они оставались для обычного мира труднодоступными.
Олег постучал в триста одиннадцатый номер. Глухой стук немного оживил пустой коридор, но ничего за ним не последовало. Тётка за стойкой оказалась права – Вова ещё не поднялся сюда. Тяжело вздохнув, он отворил дверь своего номера. Небольшая комната с двуспальной кроватью и древним пузатым японским телевизором тонула в сером полумраке.
Он завалился на кровать и закрыл глаза.
А когда открыл, то оказался в почти непроницаемом синем мраке. Только где-то сбоку отсвечивали огни городка в окне.
Голова гудела. Тяжёлая и горячая после несвоевременного вынужденного сна, она всё ещё пребывала меж явью и сновидением. Первым же его желанием было выпить целый литр кофе. Вспоминая произошедшее в банке, он воспринимал всё притуплённо, приглушённо. Его уже не волновала ни красотка-сотрудница, ни приступ неведомой шизы при прочтении договора. Сейчас всё упиралось в пробуждение и возврат в привычный мир.
Усилием воли Олег встал с кровати и в темноте набрёл на выключатель, чуть не споткнувшись о чемодан. Он сощурился в предвкушении бьющего по глазам электрического света люстры, но, щёлкнув по выключателю, увидел, что тьма не отступила.
– Сссука! – прошипел Олег. – Попил кофе!
Тут раздался стук в дверь. Тяжёлый. Глухой. Ухабистый.
Олегу он показался наглым. Будто стучавший в дверь хотел сказать что-то повелительно и властно. Будто имел право.
«Наверное, Вова… козёл! Должно быть, ярится, психует, что я пропал после банка», – решил Олег и побрёл к двери. Стук повторялся и повторялся. В сизой тьме источник его было нелегко найти даже в такой маленькой комнатке.
Почти дойдя до двери, Олег почувствовал, как холодная игла пронзила его где-то под лопаткой.
«Не ходи! – пронеслось где-то в глубинах душевных переживаний. – Не открывай!»
Мурашки пробежали по шее и спине. Стало холодно, как в одной из скандинавских преисподних. От двери повеяло таким ужасом, что Олег метнулся в противоположную сторону, к окну. Стук продолжался. А бежать было некуда.
Третий этаж. Он мог бы спрыгнуть. Спастись.
Но внизу, на бетонных плитах перед помойками, он увидел белую «газель» с ржавчиной на боковой двери. Два силуэта стояли в тени недалеко от неё и пускали дым. Стук не прекращался, а Олегу хотелось смеяться нервным, болезненным смехом. Но даже больного нервозного веселья не возникало. Он всё ещё надеялся спастись.
– Кккктооо? – выдавил из себя Олег.
Ответа не последовало.
Олег почувствовал, как ноги сами ведут его к двери. Мыслью он остановил себя. Он не собирался им открывать.
«Убийцы, похитители, террористы, бандиты, ублюдки!» – вихрем пронеслось у него в голове.
Стук усиливался. Казалось, били не кулаками, а кувалдами, молотами. А после послышался треск. Дверь вылетела и в комнату, с боевым кличем, которого Олег не мог разобрать, влетела толпа теней. Чёрные силуэты схватили его. Ослабшее от страха тело не могло противиться. Сизая тьма стала непроницаемым пустым мраком, когда на голову надели мешок. Холодное железо больно впилось в кисти.
Его тело оказалось вне власти его духа. Другие манипулировали им как хотели. Дух остался безмолвным наблюдателем, присутствующим, но беспомощным. Олег перебирал ногами так, как того хотели они. Он ощущал, как быстро проносится под ним мерзкий коридор, слышал, как скрипят доски под линолеумом. Затем он почти парил над лестницей, а вскоре почувствовал, как свежий вечерний воздух касается его кожи. Жаль, мешок не давал дышать.
