Лейла Кушенова
Приключения Марыси, или Когда невестка – монстр
ГЛАВА 43. ПРО ТРИ ОРЕШКА, ПОЛОМАННУЮ ПЛОЙКУ И НАСТОЯЩУЮ НЕВЕСТУ
С Заглавной всё обошлось. Не переживайте. Ещё нас с вами переживёт. Коза была права. Не надо вмешиваться в отношения взрослых. У них своя правда. Сами разберутся, не маленькие. Никуда Заглавный от Заглавной всё равно не делся бы. Сдалась ему та воспитательница из детского сада. Просто он проверял на ней, сохранилось ли в нём мужское достоинство. Или всё уже растрачено. Ну и проверил бы, жалко, что ли? Вечно тебе, Марыся, до всего есть дело!
Я согласилась с Козой. И чего я так расчувствовалась и решила вернуть чувства Заглавного в семейку Первого Встречного? Это же они мне свадьбу испортили! И свадебное платье на розовый атлас заменили! Кусок тюли на мою башку пожалели! А кто мне в день свадьбы волосы на железо накручивал и домик для мух на той же башке сооружал? То-то же. Злыдни. А я – им помогать. Коза права. Мозгов у меня на муравья не наберётся, ежели вдруг решите поискать.
– Лучше готовься к отъезду. Неделя осталась, – посоветовала Коза.
Да, дел ещё невпроворот. Мне надо ещё Баблине дом побелить изнутри и снаружи. Ещё Котикам восточных сладостей прикупить. И девчонкам в общаге тоже. Мало того, что я вернусь без Первого Встречного, ещё и без урюка?
Шанелька, Мулька и Очкарик сильно страдали по поводу моего отъезда. Привыкли к моим сигаретам. Мулька говорит, что это подло их бросать, когда мы так сильно сдружились. Конечно, подло. У меня всегда так. Не жизнь, а одна сплошная подлость. Самой рыдать охота. С этим городом теперь столько тёплых воспоминаний связано. Очкарика я от Накрахмаленного отвадила. Шанелька без меня тут пропадёт скорее всего со своими сундуками. А Мулька точно снова сгоняет в депрессию вместе со своей Цветаевой.
Эх, девчонки, что же мне с вами делать?!
Сидим мы однажды вечерком, курим. Страдаем. Очкарик с Мускулистым на кухне чай готовят. Шепчутся. Хорошо, что мы Очкарику Мускулистого нашли. Ну как мы? Баблина нашла, но всё равно по моей же просьбе. Смотрю я на них и не нарадуюсь. Как будто созданы друг для друга. Главное, чтобы не разбежались, когда я уеду. А то, замечаю я, Очкарик иногда фотокарточку Накрахмаленного от пыли протирает. Тот тоже стал что-то часто наведываться дочку проведывать. Чего-то раньше, когда Мускулистого не было, никто той дочкой не интересовался. Не нравится мне всё это.
А что, если их поженить до моего отъезда?
– Не успеем, – сомневаются неуверенно Шанелька и Мулька.
Знают, что ежели я сказала, свадьбе быть. Другие, может, и не успеют, но не мы же? А? Мы побежали на кухню и обрадовали Очкарика с Мускулистым новостью про их скорую свадьбу.
Они, конечно, покрутили у моего виска. Очкарик вопросительно указала на гипс. То же мне, преграда! Мы Очкарика в кресло на колёсиках посадим. Я в фильме одном видела, как невеста с поломанной ногой так замуж выходила. Убедила вроде. У Мускулистого глаза загорелись, и Очкарик тоже плохо сопротивлялась. Ещё бы. Против мышечной массы Мускулистого ни один Очкарик не устоит.
– Раньше месяца не распишут, – это Коза, как обычно, своими сомнениями общую радость отравляет.
Ей точно нужен козий психотерапевт. Если знаете такого, дайте мне знать. А то жалко животное. Скоро самоотравление у неё случится отрицательными эмоциями, а это вредно.
– Распишут, хоть сейчас! А сундуки Шанелькины для чего? Я тётку из ЗАГСа хорошо знаю в лицо. Её мама с Баблиной – школьные подруги. А там, где Баблина, всегда всё схвачено прочным узлом. Так что готовьте паспорта!
Молодожёны кинулись искать паспорта, а я задумалась. Расписать-то мы их распишем. Но без свадьбы я отсюда никуда не уеду. Пусть даже без своей. Свадьба у Очкарика должна быть самой настоящей. С платьем, фатой и туфлями с пряжкой. Я обсессивная. Ежели что задумаю, ни в жисть с того дерева не слезу.
Свадебную вечеринку решили устроить на фазенде Баблины. Деверь сколотил огромную веранду прямо во дворе. Он на все руки мастер. С тех пор, как я из-за него в кутузке посидела, мы сдружились. Это же он меня к Очкарику на балкон с крыши спускал. Ежели б не дружили, он меня запросто с той крыши скинуть мог. Сказал бы – не удержал. А меня не удержать не сложно. Я центнер вешу, не меньше. А он не скинул. Говорю же, друзья мы теперь.
Свадебную веранду мы украсили гирляндами и шарами на радость котам и попугаям. Я отвечала за спиртное со складов Заглавной. Та после волейбольного криза ещё мало участвовала в домашнем хозяйстве. Поэтому я могла делать с её складом, что хотела. Да мне уже всё равно. Я же уеду скоро. А Заглавная в себя придёт и снова склад пополнит своими алкогольными боеприпасами.
Шанелька украшала Очкарика содержимым своих бесчисленных сундуков. Там даже белое платье нашлось в стразах! Я решила, что Очкарик должна быть на своей свадьбе самой настоящей невестой. Назло моей Заглавной, которая из меня на моей свадьбе соорудила чучело огородное в розовом.
Мы достали в местном свадебном магазине (у них такой был, ну вы представляете такое коварство?) самую настоящую фату. И туфли с пряжкой. Я ровно о таких мечтала. Видите, мечты всё же превращаются в реальность. Только когда мечтаете о туфлях с пряжкой, уточняйте, что не для Очкарика мечтаете. А для себя. Ну или для обеих. Жалко, что ли? Я про Очкарика.
Она тоже заслужила место в женском раю. Местный Нострадамус. Считайте сами. Родители погибли в горах, когда она была маленькой. Росла с бабушкой. Говорит, что последние годы бабушкины с утра до вечера боялась, что та вдруг возьмёт и умрёт. Когда бабушки не стало, Накрахмаленный ей мозги полоскал. Ромашку устроил. Любит – не любит. Я такие неясности не люблю. Когда до меня дошло (признаЮ, раньше надо было думать), что я не сдалась Первому Встречному, а стала его брачной ошибкой, сразу же на этой истории крест поставила. А лето провела тут в исключительно ради психической безопасности моих Котиков. Они мой ранний брак еле пережили. А уж ранний развод точно не переживут. Рано ещё им об этом узнавать.
Так что неясности в жизни Очкарика мне очень не по нутру были. Я считала своей миссией оставить её счастливой. Кто его знает, как там Вселенная наверху работает. Может, именно меня выбрали, чтобы я приехала сюда к верблюдам, нашла Очкарика и заставила её полюбить себя.
В подготовке свадебного торжества участвовали обе волейбольные команды в полном составе. Игра всех сдружила, поэтому подготовка проходила очень организованно. Даже корейская семейка с пятого этажа не осталась в стороне. Они столько корейской еды притащили, что мигом на столах места свободного не осталось. Только я их попросила ничего тут соевым керосином не заливать. Они обещали заливать только свои тарелки.
Мускулистый и Первый Встречный отвечали за барбекю. Меня на всякий случай не подпускали к самовару. Всё не могут мне простить историю с пикником на их даче, когда я всю честную компанию из дома выкурила при помощи саксаула. Да мне некогда вашим самоваром интересоваться. Дел по горло.
Дело в том, что Баблина нагнала ментов из ментовки. В знак благодарности за то, что они на трибунах искусственно болели за наш фейковый волейбол. Там было столько вполне себе приличных мужичков, что я решила привести себя в порядок на всякий случай. А что? Женщина я теперь одинокая.
Скрылась в спальной Баблины. Нарумянилась. Решила в конце свой чуб закудрявить при помощи плойки Баблины. Нагрела железный жезл до температуры сплава. Стою, в окно смотрю. За подготовкой наблюдаю. Тут откуда ни возьмись Первый Встречный нарисовался. Подкрался сзади и обхватил меня за место, где у меня талия должна быть. Напился, что ли?
Я от неожиданности выронила плойку и она острым концом воткнулась мне в глаз. Правый. Глаз и вытек. Что было дальше, я плохо помню. Пока все бегали вокруг и охали, я грустно представляла своё будущее без правого глаза. Теперь я точно женщина одинокая, причём навсегда.
– Молодец, Марыся, что скажешь? – вздохнула Коза.
Смотрит на меня и удивляется моей дурости. Прикатить на конец света, испортить себе жизнь и отвалить восвояси можно было и с двумя зрачками.
Меня теперь, наверное, и в женский рай без правого глаза не пустят. Я рыдала при помощи оставшегося глаза. На «Скорой» карете одноглазую меня отвезли в местную больницу. Что со мной делали в операционной, я не помню.
Проснулась я ночью уже в палате. Сунула руку под подушку, где накануне припрятала зеркало. Посмотрела. Глаз по-прежнему было не два. Я заплакала. И Котиков рядом нет. Им, наверное, даже не сообщили о том, что я глаз потеряла.
– Всё будет хорошо, – вдруг в темноте послышался хриплый голос. – Глаз молодой, динамика отличная. Дня через два восстановится.
Рядом с кроватью на стуле сидел парень в белом халате. И держал меня за руку. Мне это всё мерещится? Парень сильно смахивал на актёра из «Трёх орешков для Золушки». Ну помните? Чешский фильм был такой. Я обожала этот фильм. И актёра этого обожала. Травничек была его фамилия. Я его фотографию под подушкой держала в детстве. Насмотрюсь перед сном, потом только засыпаю.
А тут сидит в халатике, за ручку меня держит. И смотрит на меня шоколадными глазами.
– Я ваш лечащий врач, – поясняет Травничек в ответ на моё удивление. – Глаз прооперировали. Всё прошло удачно. Вы молодец, Марыся!
Ещё и по имени меня называет. Когда он произнёс моё имя, мне показалось, что он назвал меня Жозефиной. Так это было красиво. Певуче так. Он немного «р» не выговаривал, от этого моё имя только выигрывало.
В больнице я лежала все оставшиеся до отъезда дни. И мой личный Травничек не отходил от меня ни на шаг. Даже когда Первый Встречный приносил мне лапшу в банках, мой новый друг сидел рядом. Мы много гуляли по больничным коридорам. Он читал мне свои стихи, а я его хвалила.
Потом мы в ординаторской пили спирт, разведённый водой, и закусывали лапшой от Первого Встречного. А ночами сидели в обнимку и глядели в больничное окно. На небе висела луна и горели звёзды. «Три орешка» держал меня за руку, и я наконец-то была счастлива. Когда-то я мечтала, что так будет с Первым Встречным. Но он этого не захотел.
Не зря я сюда приехала, на край земли с верблюдами. Спасибо Первому Встречному, что попросил тогда у московского метро две копейки. И Очкарику спасибо за то, что не повесилась на своей люстре до конца, и дала возможность мне её спасти и познакомить с Мускулистым. Иначе не было бы этой свадьбы на фазенде Баблины. Да, и Баблине огромный поклон за поломанную плойку, у которой отвалился конец и угодил мне в правый глаз. Я думала, что всё, моей женской судьбе крындык. Кому я нужна без правого глаза? Хотя уточнение про правый лишнее. И без левого тоже мало кому я была нужна.
А тут врач с глазами чешского актёра из «Три орешка для Золушки» меня починил. И держит меня за руку. Так, как я всегда представляла в своих детских мечтах. Как я теперь уеду? А, Коза? Ну почему я этот проклятый глаз раньше не выколола? Вечно у меня всё не как у людей!
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Провожал меня весь город. На перроне не было пустого места. Баблина рыдала у меня на плече и страдала, что мы теперь уже больше не увидимся.
– Кольцо береги! – приказала она.
Ой! Кольцо же надо вернуть. Я же с Первым Встречным скоро разведусь!
Но Баблина отказалась принимать кольцо обратно.
– Я же тут стареть начала, а ты мне молодость вернула. Тебе кольцо счастье принесёт, вот увидишь! – пообещала она, продолжая рыдать.
Мы обнялись. У меня никогда не было живой бабушки, а тут сама Баблина, бывший мент.
Шанелька, Мулька и Очкарик уходили в депрессию прямо на перроне. Я пообещала, что позову их на свою настоящую свадьбу, на которой я буду в фате, белом платье и туфлях с пряжками.
Очкарик улыбнулась в ответ.
– Спасибо тебе за жизнь!
– Да ладно, мне не жалко! Живи себе на здоровье! – засмеялась я в ответ.
Мускулистый обнял Очкарика.
– Ты теперь смотри за ней, – приказала я.
– Я буду крепко держать её за руки, пока ты не вернёшься.
Мне захотелось реветь. Коза молчала. Тоже, видимо, ревёт втихаря. Ну почему так трудно уезжать из этого восточного города? Как же они без меня-то?
Корейский сосед притащил целую сумку с едой.
– Надеюсь, без керосина вашего? – пошутила я.
– Как же без керосина? Бутылку целую положил. Может, распробуешь?
Новая айфониха наварила сгущёнки на год вперёд. А Мулькина свекровка передала тонну своих волшебных беляшей. Как же я теперь без них буду жить? А, Коза? Молчит.
Поезд уже почти что отходил.
Подошли Заглавный с Заглавной.
– Ты же уже не вернёшься? – тихо спросила Заглавная.
Я промолчала в ответ.
– Прости, если что не так. Мы оказались не готовыми к такой невестке, как ты.
– Какой такой? –решила уточнить я, хотя примерно знала, какой будет ответ.
– Такой душевной и сердечной, – сказала тихо Заглавная.
И заплакала.
А Заглавный потрепал по щеке и шепнул на ухо:
– Спасибо, что не выдала меня. Я больше так не буду.
И улыбнулся как мальчишка.
Деверь-десантник затащил мои сумки с чемоданами в вагон.
– Знаешь, ты вовсе не овца, – вдруг сказал он.
– Да овца я! Самая настоящая! – засмеялась я в ответ.
Поезд медленно поехал. Мои новые друзья становились всё меньше и меньше.
Я увидела, как мой Трубничек бежит по перрону с букетом. Опоздал! Я послала ему воздушный поцелуй.
Не беспокойтесь, дорогой читатель! Мы договорились, что он приедет ко мне в Москву и будет учиться в ординатуре в Пироговском. Это рядом с моим институтом. Я покажу ему Москву, научу пить какао с молоком. Мы будем гулять по арбатским переулкам и много смеяться.
Мы будем бороться за своё счастье.
С Первым Встречным мы развелись через месяц. На развод тоже месяц дают, чтобы подумать. А над чем там думать-то? Коза говорит, что надо побыстрее всё оформить, пока Трубничек не приехал.
Когда уже получили свидетельства о разводе, я спросила:
– Зачем ты на мне женился?
– Я люблю тебя, – смущённо ответил он.
– Почему же ты так себя вёл всё лето? – удивилась я.
Коза попросила дать ему возможность объясниться.
– Мне было стыдно, что я не смог подарить тебе настоящую свадьбу с фатой, платьем и туфлями с пряжкой.
Коза зарыдала.
Ну что я могу сказать, читатель?
Если любите друг друга, говорите об этом. Громко, чтобы все об этом знали!
Коза со мной согласилась. В первый раз в моей жизни.