Лейла Кушенова
Приключения Марыси, или Когда невестка – монстр
ГЛАВА 28. ПРО КОТОВ, ПОПУГАЕВ И ИСПОРЧЕННУЮ МЕБЕЛЬ
С того дня, как я с бабкой на брудершафт накидалась, моя Заглавная потеряла покой. Она всё ж надеялась в глубине души, что я в их битве её выберу. А я что, лысая, Заглавную выбирать в соратницы? Она ж меня в первом окопе прикончит и при случае в плен сдаст самым вражеским противникам. Я ей не доверяю.
Надо было мне фату и настоящее свадебное платье покупать, а не подсовывать надомную швею с куском дешёвого атласа розового цвета. Не надо было на мне экономить и подсчитывать убытки от моей потерянной девственности. Она у меня мечту детскую забрала. Кто о чём, а вшивый про баню. Точно про меня сказано. Я не уймусь и буду как мантру повторять. С тем, кто на моей фате сэкономил, я сроду дружить не буду.
И стала я с бабкой дружить. Сбегала к ней при каждом удобном случае. У неё загородный дом, коты и попугаи. Один попугай смешно бабку передразнивал и картавил точь-в-точь, как она. Котам мы с бабкой скармливали колбасу и сосиски. Я даже начала тырить всё, что плохо лежит в холодильнике у Заглавной. Сначала она не замечала пищевого урона. А когда заметила, то стала мне карманы вытряхивать перед моими походами к бабке и котам.
Иногда я притаскивала бабку в дом Заглавной. Назло. Внушала бабке, что она самый главный член семьи. Усаживала её на самое почётное место за столом. Заглавная от моей наглости покрывалась гусиными пупырышками. Заглавный метался мысленно между своей маман и жёнушкой. Маман свою ему было шибко жалко. Старенькая она уже, хоть и мною накрашенная. Но и Заглавную он боялся пуще смерти. Она ж и прибить может, если что. Он вообще был человеком очень мягким и нерешительным. Так и не решил при жизни, чью сторону брать.
Бабка, кстати, никак мне не помогала. Наоборот, вредила Заглавной по полной. Однажды вылила банку клея на румынский гарнитур. Это обнаружилось, когда Малая к серванту приклеилась. Бабка к тому времени уже давно ноги сделала.
Заглавная потеряла дар речи, когда узнала про клей и гарнитур. Мы все притихли и стали переживать за бабку. Всё же старый человек. Лучше бы своей смертью померла. Заглавная тем временем пришла в себя и поскакала в загородный дом. Чтобы разделаться с врагом раз и навсегда. Я с ней. Чтобы бабушку, если что, спасать.
Бабуля дверь не открывала, только коты-подлюги мяукали и выдавали, что она дома. Заглавная стала выламывать дверь. Я ей всячески мешала, но противник был сильнее. Когда Заглавная налегла на дверь со всей силой, бабка резко дверь отворила. Заглавная свалилась на проходящего мимо кота. Кот не выдержал такого обращения и укусил Заглавную за ухо. Она стала орать как резаная и напугала попугаев. А один, который разговаривал, назвал Заглавную нехорошим словом. Это бабка его научила. Показывала попугаю фото Заглавной и говорила это слово. Громко и внятно. Вот он и узнал мою по фото.
А однажды бабкин дом затопило. Какую-то трубу прорвало. И она поселилась у нас. О, это были дни чрезвычайного семейного положения. Люди двигались по квартире, как по минному полю.
Заглавный боялся принимать пищу. Ему мерещилось, что бабка подсыпала яду в котёл для отравления Заглавной. Боялся он и встречного сценария от второй. Я заметила, что в часы приёма пищи он сбегал на первый этаж – к башкирскому семейству, на их обеды и ужины. Там семья хлебосольная. В еде не откажут. Даже мне. Я проверяла.
Когда бабке трубу починили, младшая сноха на радостях испекла пирог «Зебра». Разноцветные полоски замечательно символизировали мою жизнь в восточном городке. Пока я философски размышляла про полоски и жизнь, Коза поинтересовалась, какой, интересно, торт испекут в честь моего отъезда?
– Когда-нибудь ты отсюда же свалишь? – при этом уточнила она.
– Мне испекут… – задумалась было я.
– Я пошутила! – засмеялась Коза. – Тебе не то, что торт, колобок не испекут на дорогу.
Я обиделась на Козу. И пообещала сама себе: придёт день, Коза, и это я испеку шедевр в честь твоего отбытия. Когда ты от меня свалишь в вечность.
ГЛАВА 29. ПРО НОВУЮ НЕВЕСТКУ, БЛИНЫ И ВАРЁНУЮ СГУЩЁНКУ
Каникулы продолжались. Семейство стало даже понемногу привыкать к моему в их жизни присутствию. Ну во-первых, перестали икать, когда я появлялась. Первый Встречный увеличил промежутки бодрствования. Даже свёкор иногда даже стал называть меня по имени. Правда, не напрямую, а косвенно. Типа: «А где Марыся?». Что-то тихо в доме стало подозрительно, и меня, Марыси, давно не видно?
Это прямо, скажу я вам, прогресс был. Я уже стала даже забывать, как меня звать-то в миру. То, что Первый Встречный стал меньше спать, был хороший знак. Раньше в первые недели спал беспробудно. Боялся меня. А сейчас попривык.
Дети почуяли, что из меня можно пользу поиметь. Для Малой я таскала шоколадки из склада Заглавной. Никто туда доступа не имел, а я имела. Почему, спрашиваете? Потому что ни у кого того доступа не спрашивала. Как-то старший племяш пытался стырить сигареты из моего чемодана, а я его за этим делом застукала. Ругать не стала, толку? На меня запреты в подростковом возрасте не действовали. Впрочем, как и сейчас. После того, как я разрешила ему покурить на балконе, а сама на стрёме постояла, мы стали кентами. Мне оказывается нравится, когда меня любят. Я начинаю даже заискивать перед меня любящими. Наверное, из страха, что разлюбят.
Навязчивый нарциссический тип. Так про таких, как я, говорят те, кто психов лечит.
И вроде как жизнь стала налаживаться. А тут как гром среди ясного неба! В другую семью их родственников поступила новая невестка. Из новой партии. Как новый айфон.
Теперь нас постоянно сравнивали. Не в мою пользу, ясен перец. Все вокруг тайно от меня охали о том, как моей семейке не повезло. Слабенькие рейтинги мои стали снова падать в пропасть.
Та, которая из новой партии, встаёт раньше всех, до рассвета. Я на рассвете только засыпаю. Когда я просыпаюсь, у новенькой «айфонихи» уже все накормлены, умыты, одеты и обуты. У неё конечностей, как у Будды. Она готовит, стирает, убирается и улыбается одновременно. Она могла перестирать постельное бельё во всей округе, и через полчаса (у них быстро сохнет, Сахара же) всё уже складывать в идеально выглаженном состоянии в шкафчики. Вот вы думаете, что невестка, которая монстр, это я? А она вроде как совсем наоборот? А по мне, самый натуральный монстр – это она.
Меня это постоянное сравнение нас жутко раздражало. Она плов на обед приготовит, а я фигу с маслом. Она своим массаж ног делает перед сном, а я Заглавной ноги кипяточком поливаю. Не специально, Коза, я просто забыла кипяток разбавить. С кем не бывает. Продолжать? Она всем кланяется, как на Пхукете, и пищит почти что по-пхукетски: «Савадихааа там и Копкункаааа». А я матерюсь, как бабкин попугай.
Однажды Заглавная потащила меня к ним в дом, чтобы я вживую посмотрела, как другому семейству повезло. И какие в мире невестки бывают. Как на демонстрационный тренинг. Я сопротивлялась, но Заглавная мне пригрозила. Сказала, что расскажет папеньке про армянский коньяк, ящик которого я стырила с семейного склада и перепродала местным барыгам. Ну и что? Я же на вырученные деньги себе сумку купила. У них же. Такие в Москве только у Длинноногой водились.
Выхода у меня, как вы поняли, не было. Пришлось идти. Зубы стиснула и объяснила Козе цель мероприятия. Исключительно ради Папеньки я это делаю. Его тонкую душу мой бизнес с коньяком, хоть и армянским, добьёт окончательно.
Пришли. Сидим. Новая «айфониха» и вправду всем кланяется до плинтусов. Милая такая. Только знаете что? Я таких милах в общаге на раз-два раскусывала и по мётлам раскидывала. Эти, которые милые, они самые непредсказуемые на самом деле. Жди подвоха. Зуб даю.
Вот и я сижу и жду подвоха. Наблюдаю. Она меня спрашивает таким комариным голоском: «Ви из Москви будити?». «Будим, будим», – отвечаю я и мысленно топор точу.
И тут произошло непредвиденное. Она притащила поднос с блинами. И корыто со сгущёнкой. Нам, свиньям из Замухрынска, это, как если бы ты вдруг в рай попал. Блины кружевные. Тонкие. Сгущёнку она сама варила. Монстриха пхукетская. Я не ожидала такого вот подвоха. Говорю же вам! Эти милахи, они самые непредсказуемые. Не ожидаешь, откуда подножка поступит.
Блины меня с моих вражеских ног свалили за секунду. Я могла теперь есть с руки этой милахи. И хвалить её днём и ночью. Что и делала, кстати, с того самого дня.
Ну и ладно, что я на её фоне чувырла. И так-то не блистала. Это я Козу успокаиваю. Она разволновалась чего-то. Главное, теперь я точно знаю, где в этом городе блины подают со сгущёнкой. Ещё и кланяются при этом. Мне. Ну вы представляете такое? Хорошо, что в новой партии снохи не бракованные и сгущёнку делать обученные. Всё же новый айфон завсегда лучше старого.
Хотя как посмотреть? Старый конь борозду не портит. Стареть начала, кажется. Чего это я старый конь? И не айфон я вовсе. Человек я. Зовут меня Марыся. Я сплю до обеда, люблю блины и сгущёнку, курю, спасаю всех обездоленных и верю в счастливое будущее. А вы какие? Колитесь.
ГЛАВА 30. ПРО МУКИ СОВЕСТИ И ФАМИЛЬНОЕ КОЛЬЦО
Поход к пхукетской невестке разбудил мою совесть. А вы как думали? Что у меня совести нет? Есть совесть. Только спит постоянно. Как Первый Встречный. И вдруг спящая проснулась. И я задумалась.
Понятно теперь, откуда у меня это постоянное чувство вины. Они, семейство Первого Встречного, очевидно знают толк в порядочных невестках, которые умеют варить сгущёнку. И поскольку им самим товар попался бракованный, в виде меня, а сдать меня Котикам назад не получилось, таскают они теперь меня по семействам, которым товар попался не бракованный, а со знаком качества.
Мне стало стыдно. Да, читатель, впервые в жизни я согласилась с Козой в башке. Зачем, ну вот зачем я тогда польстилась на предложение Первого Встречного? Он может даже и пошутил, а я – здрасьте, баба Настя! Невестку вызывали?
Вспоминаем вместе. Помните же, что Первый Встречный за Длинноногой бегал, которая красивая? А предложение мне сделал, некрасивой. Конфликт какой-то, да? Может, Длинноногая отказала ему во взаимности, и он назло ей на мне женился? Так себе версия, конечно. Ну отказала и отказала. Зачем же так жизнь себе портить при помощи меня? Всё равно мне стыдно. Не знаю, за что. За всё. И перед Длинноногой, кстати, тоже стыдно.
«Ты бы ещё в следующей жизни вспомнила, что наделала!» – это Коза. Кто ж ещё? Добавляет в пожарище дровишек. Хочет, чтобы я от стыда сгорела.
Что же делать-то? Валить – не вариант. Надо эту летнюю ссылку отстоять. Ради Папеньки хотя бы.
И вот брожу я по восточному дому и думу думаю. Может, к бабке съехать? С ней всегда весело. Или к Очкарику сбегать покурить? И то, и другое – побег в моём стиле. Потому как с бабкой набухаться – легче всего. И она только рада, когда я плохая невестка для Заглавной. Чем хуже Заглавной, тем бабке той лучше. Вот и получается, что бабка на самом деле дружит не со мной. То есть дружит-то со мной, но против Заглавной. И ежели из этого уравнения Заглавную убрать, то никакой дружбы не останется. Да она даже имени моего не вспомнит. Вот бабуля какая ворона-то, оказывается! Вот и верь людям.
То-то она мне колечко золотое подарила. Вот, говорит, бери кольцо в знак нашей дружбы навеки. Кольцо какое-то родовое. Его невесткам передаривают веками в той семье. Представляете? Бабка должна была то кольцо Заглавной подарить. А она из вредности не стала этого делать. Взяла и мне подарила. Зачем, спрашивается? Правильно. Чтобы Заглавная увидела кольцо на мне и с горя померла. Интриганки.
Где кольцо, кстати? Нет нигде. Как сквозь землю провалилось. Точно помню, что я хранила его в тумбочке. Потерять их семейную драгоценность – это ещё один крупный косяк. А Козе уже записывать некуда про мои «неуды». Досье у неё уже заканчивается.
Где кольцо? Я – к Первому Встречному.
– Кольцо не видел? – спрашиваю.
– Какое кольцо? – отвечает спросонья.
Он всю дорогу тут спит. Вот как привезла я его сюда в плацкартном вагоне, так и дрыхнет. То ли леденец на перроне ему темечко изрядно повредил, но что-то с ним не то. Ну помните же, что в нас леденцами кидались, когда мы приехали?
Я понимаю, что ему стыдно тут перед всеми, что монстра в семью приволок. Но сколько же можно уже в стыде-то жить? Надо выползать из раковины. Из зоны комфорта. Мне так мой психотерапевт говорит. Но если честно, психотерапевт у меня недавно появился. Тогда-то таких терапевтов не было. Только психиатры. А те уже запущенные случаи лечили. Когда уже совсем с катушек скатился.
Кольца нигде не было.
Звоню бабке.
– Аллё!
– Баблина! – проорала я в трубку.
Бабку все Баблиной называют, сокращённо от её имени.
– Чего тебе, душа моя? – притворяется Баблина на том конце провода, что меня любит.
Брешет.
– Я хотела спасибо сказать за кольцо. Только не надо было. Дорогое такое, боюсь потерять, – вкрадчиво прощупываю почву.
Хитрю. Вдруг кольцо так себе, обычное. Тогда не буду сильно мучиться угрызениями своей маленькой совести. И так её мало, а я буду её на кольцо дешёвое растрачивать.
– Ой, дорогое! Старинное. Моя свекровь мне то кольцо подарила, любила меня, как дочку свою, – зарыдала Баблина в ответ. – Ты уж береги его.
Жалеет, очевидно, что кольцо сдуру мне подарила. Пить надо меньше, Баблина! В ваших-то годах!
Блин. Вот так я и знала. Вот зачем я с этой бабкой подружилась? Если бы не напились в тот вечер, сроду бы она мне то кольцо не подарила. Я трубку повесила, пока Баблина рыдала. И стала продолжать поиски.
Может кто уволок? Заглавная? Она же знала, что кольцо фамильное. Может увидела и позавидовала мне. Нет. Заглавная – женщина зловредная, но по карманам шарить не будет. У неё гены такие. Порядочные. Она даже в моём чемодане ни разу не рылась, пока я у Баблины гостила. Откуда знаю? Да она бы не перенесла увиденного. Там сигареты и бычки в газетках, которые я храню на тот случай, когда сигаретные запасы закончатся.
Так что нет. Заглавная кольцо не брала. Кто? Деверь? Может отомстить хотел за увечья, которые я ему нанесла? Тоже вряд ли. Во-первых, давно это было. Во-вторых, разве же это увечья? Глаз просто один дёргается. Даже не два. И то, когда меня увидит. Это скорее всего нервное, а не увечье вовсе.
Весь дом выдраила, пока кольцо искала. Генеральную уборку устроила. Домашние попрятались кто где мог. Заглавная, та к подруге убежала. Капусту солить. Знаю я их капусту. В картишки, небось, режутся. Заглавная же в том городе главная картёжница была. Её бы в московское казино пустить. Точно бы в наваре остались бы. Она фартовая какая-то. Правда, они тут на деньги не играют. А зря! На что играют? На желания. Куры.
Уже и дом отдраила. И все шкафы перебрала. Нет кольца. Заглавный осторожно посматривает в мою сторону. Дом-то после покойников умывают. Напрягается.
Ну, Баблина, зачем вы мне свою фамильную драгоценность доверили? Меня же теперь Коза моя со свету сживёт. Мне теперь от чувства вины перед вашей семейкой во век не отмыться. Вот говорил мне Папенька – лучше учиться, чем жениться. Хотя это он на Маменьку, скорее всего, намекал.
Коза, а ты бы помолчала, а? Я же не дура. Понимаю, что кольцо на машину тянет. И что Первый Встречный ещё вполне себе приличную невестку приведёт сюда, когда меня выгонят. Вот ей бы то кольцо и подошло.
А может, это знак? Может, Вселенная так со мной разговаривает? Мол, не достойна ты этой семьи и этого кольца? Вали, пока не посадили тебя за кражу имущества.
– Так я ж не крала то кольцо вовсе? – мысленно оправдываюсь я.
– А в суде и расскажешь, как Баблину напоила и ограбила, – парирует Коза.
– Так Баблина же подтвердит, что кольцо сама отдала? – опять предлагаю я себя оправдать.
– Кто же ей поверит, интересно? Может, ты её запугала? Пригрозила, что прирежешь ночью? Или котам скормишь? – продолжает свои обвинения Коза.
Вот об этом я не подумала. М-да. Ничего себе поворотик-то. Ещё одна статья мне прикатила. Раньше-то больше за хулиганство были. Теперь уже тяжёлым криминалом попахивает.
– Папенька, – это я в Замухрынск звоню.
– Что случилось? – категорично отвечает Папенька.
– Почему сразу, что случилось?! Я не могу просто так, что ли, позвонить?! – искусственно возмущаюсь я.
– Не можешь, – категорично повторил Папенька. – Ну, что там у тебя?
– Кольцо. Я потеряла их семейную драгоценную реликвию, – выдохнула я.
– Как оно к тебе попала? Украла? – занервничал Папенька, начиная дышать на всякий случай глубже, чем обычно.
– Мне Баблина сама его подарила! – запричитала я, защищая собственное достоинство.
– Напоила её, значит, – заключил Папенька.
– Не сильно, – вздохнула я, зная, что Папеньку не проведёшь.
Он свои кадры знает.
– Может, тебе уже назад пора? – предложил Папенька после раздумий.
В бега податься предлагает.
Не помог Папенька. Ну что за детский сад? Побег будет означать мою виновность. Я не виновата. Кольцо мне Баблина самолично подарила. Я должна его найти и вернуть в семью. Не хочу, чтобы их традиции на мне замыкались. Мне такая карма ни к чему. Пусть сами хлебают свои кармы. Мне чужого не надо. Своего добра достаточно.
Кольцо как сквозь землю провалилось. Я закрылась в туалете и стала рыдать. Про никудышную себя, про то, что я чучело, про неудачное замужество. Потом вспомнила, что мне вместо фаты и платья подсунули куцый кусок розового атласа. Ещё жальче себя стало. Слёзы льются и льются. Уже рулон туалетной бумаги закончился, а я остановиться не могу. Дурно мне. Даже чучелам бывает дурно. Коза примолкла. Видимо, ей тоже меня жалко добивать. Не переживайте, она ненадолго. Всё мне скоро припомнит. Уж я её знаю.
В дверь постучалась МалАя. Ну та, которая про крокодила Гену в пустыне орала, когда я её случайно водкой напоила вместо лимонада. Вспомнили? Ну здрасьте! Которую я научила подслушивать через стенку при помощи пустой стеклянной банки. Вспомнили? Да, она. В туалет, наверное, хочет. Пришлось открыть.
Малая увидела меня зарёванную и давай по голове гладить. Я ещё пуще рыдать.
– Малыся, не плась. Хосес я тебе стекляску подалю?
И убежала. И вернулась с кольцом Баблины.
– Где ты её нашла? – удивлённо спрашиваю Малую, вытирая слёзы.
– В тумбаске, – беспечно отвечает Малая, примеряя кольцо на мой безымянный палец. Причём правой руки.
– А что ты в тумбочке-то искала? – строго спрашиваю я, потому что рыться в чужих тумбочках могу только я. Другим же должно быть стыдно.
– Сакаладки, – продолжает Малая. – Ты зэ там сакаладки плясес.
Да ты ж моя радость! Я же тебя этими «сакаладками» теперь завалю! Я расцеловала Малую на радостях. И мы, счастливые, сидели на полу туалета в обнимку среди рулонов выплаканной мною туалетной бумаги. Сидели и смотрели на самое настоящее обручальное кольцо на безымянном пальце моей правой руки. И пусть у меня не было фаты и платья. Зато у меня настоящее кольцо от Баблины.
Спасибо, Вселенная. Я тебя услышала. Если кольцо ко мне вернулось, значит, всё пучком. И Баблина со мной дружит вовсе не против Заглавной. Просто дружит, и всё. Потому что я хорошая. А с хорошими людьми грех не дружить. Правда же? И я о том же.
Коза, помолчи. Не порть романтический момент.
ГЛАВА 31. ПРО КОРЕЙСКИЕ ПЕЛЬМЕНИ И КИМЧИ
На радостях, что нашла кольцо, я помчалась к Очкарику. Покурить. Закурить радость, так сказать. Позвонила Шанельке и Мульке. Сходку назначила. А Очкарика дома нет. Вот незадача. Шанелька предложила во дворе покурить, за забором. Но это тоска, я вам скажу. Курить в несвободе – это не удовольствие вообще. Я люблю курить, сидя в кресле. И чтобы нога на ногу. А за забором не люблю.
Разошлись мы тогда по домам несолоно хлебавши. Захожу в подъезд, поднимаюсь на наш этаж. Тут меня сосед догоняет. Это кореец с пятого этажа. Мы с ним сдружились на почве наших нетитульных национальностей.
– Привет не местным! – гаркнул сосед и похлопал меня дружески по плечу. – Ты чего смурная такая?
– Да так. Бытовуха заела, – пожаловалась я, пока есть кому жаловаться.
– Наплюй, – беспечно предложил сосед. – Пошли к нам обедать!
А меня два раза звать не надо, если про еду. Я по общаге знаю. Откажешься, второй раз не предложат. Второго раза не будет. И я беспечно согласилась с предложением соседа. Мне потом младшая сноха объяснила, что приличные невестки по домам чужим не шляются в поисках еды.
«Так то приличные!» – успокоила я младшую.
И вот сижу я в гостях у корейской семьи. До этого городка я корейцев много не видела. Был один мальчик с Сахалина. Мы вместе в МГУ поступали. Он математику тогда за секунду сдал. Вот он был кореец. И всё. А тут целая семья с детишками!
Жена соседа колдовала у плиты. Я уселась за стол. Сижу, важничаю, как Винни Пух. Делаю вид, что мне вовсе не важно, чего они там на обед наготовили. Тем временем стол буквально завалили едой. Чего там только не было! Корейская морковка, кимчи, чимчи. Всё на «чи» заканчивалось. Но то, чтобы там не заканчивалось, было очень вкусно. Хотя немного непривычно. Во рту горело, как в мартеновской печи. Я, догадываясь, что всё это закуски, ждала основного блюда.
Основное блюдо меня сильно обрадовало. Корейская жена наварила пельменей. Наших, самых обычных сибирских пельменей. А я очень пельмени люблю. Насыпали мне целую миску с бульончиком. И вот только я ложкой загребла пару пельмешек, как сосед взял и плеснул мне в тарелку какую-то тягучую коричневую жидкость, похожую на керосин.
Ты зачем, нехороший дядя, мои пельмени бензином залил? Взял и всё испортил.
А он тем временем и свои пельмени бензином тем залил по самые края. Уже и не бульон получился, а сплошной бензин. Я растерялась. Дело в том, что я и мои Котики пельмени употребляем исключительно без керосина.
Сосед, наблюдая моё потрясение, рассмеялся и объяснил, что это соевый соус, а не бензин вовсе. Его делают из сои. Проращивают как-то. Да я и про сою ничего не знаю. Успокоил.
– А сметаны у вас нет? – неуверенно озвучила я альтернативный бензину вариант.
– Да ты попробуй сначала! – весело предложил сосед, заглатывая бензиновую жидкость с пельменями.
– Не сдохну? – на всякий случай спрашиваю я, потому что никто и не знает, где я сейчас.
Ни Очкарик, ни Шанелька, ни Мулька, ни Первый Встречный. Кто сообщит моим Котикам, что я померла, захлебнувшись керосином, на пятом этаже в корейской семье? Так себе концовочка.
– Не сдохнешь, – подмигивает мне корейский дядя, зачерпывая следующую порцию своего пельменного бензина.
Я зажмурила глаза и сделала глоток. Пельмень застрял в глотке. Бензин стал выливаться наружу. Я выпучила глаза и пыталась выпученными изобразить вопрос в сторону соседа. Чё делать-то теперь с бензином?
Откачивали меня всем корейским семейством. Уфф. Пельмени надо есть с тем, с чем привык. И лучше не с соевым бензином. А со сметаной. Нечего пельмени бензином портить. Они к этому не привыкшие.
Корейская жена поняла, что я не по сое. Дала мне чистую тарелку с новой порцией пельменей. И банку со сметаной. «Вот другое дело!» – причмокивала я, макая пельмешки в сметанку. Меня не проведёшь! Я про пельмени всё знаю. Эксперт я по пельменям.